Александр Росляков. Абхазия: от любви до ненависти
От любви до ненависти – один шаг, и между Абхазией и Россией он, похоже, уже сделан. По крайней мере лозунги «Абхазия для абхазов!», с одной стороны, и «Хватит кормить Абхазию!», с другой, немыслимые 10 лет назад, когда казалось, что любовь у нас до гроба, прозвучали. И дабы понять, можно ли как-то отшагать назад, надо заглянуть в историю наших постсоветских отношений.
Первая кровь
Первые столкновения на национальной почве – меж абхазами и грузинами – в Абхазии случились 1989 году, Москва тогда ввела туда войска МВД. При общем населении в 550 тысяч человек там жили 75 тысяч русских, которых грузины объявили оккупантами – что привело их на сторону абхазов еще до грузино-абхазской войны 1992-93 годов. И с ее началом многие русские пошли воевать за абхазов, даже возглавили боевые части (Ю. Воронов – военный комиссар, член штаба Ардзинбы; Г. Никитченко – зам. командующего Восточным фронтом; В. Анцупов – командир разведотряда).
После войны до трети русских покинули разрушенную глубоко Абхазию, но оставшиеся активно включились в ее восстановление. Созданный Вороновым и Никитченко Конгресс русских общин, куда вошло 30 тысяч человек, стал главным связующим звеном с Россией. Русские избирались в Парламент РА и местные Советы, в их общинах состояли люди разных наций, в том числе абхазы. В Совет Конгресса вошли лидеры эстонской, польской и греческой общин, гуманитарная помощь распределялась там тоже на всех, и отношения абхазов и русских были еще самыми братскими.
Но в 1996 году Россия под нажимом Запада вчинила блокаду Абхазии, что больше всего ударило по местным русским, ставшим заложниками худой российской политики. Порвались едва восстановленные связи с «большой землей», подскочила безработица, кто-то пошел батрачить на землях абхазов и армян. Отсюда берут начало захваты жилищ русских, выезжавших в Россию на заработки или лечение, и первые антироссийские всплески: мол Ельцин сдал Грузии вооружение Закавказского в.о., допустил ее агрессию и т.п.
Тогда же в Абхазии активизируются эмиссары Запада и Турции. Фонды Сороса, Маршалла, Белля создают там до 40-а Неправительственных организаций (НПО): «Центр гуманитарных программ», «Гражданская инициатива и человек будущего» и другие. Запад берет на содержание часть абхазских чиновников и безработной абхазской интеллигенции. На все это уходит до 3 млн. долл. в год.
Турция действовала через потомков махаджиров – эмигрировавших туда в 19 веке абхазов, Международные черкесскую и абхазо-абазинскую ассоциации. В Гагре открылся Башаран-колледж, в котором мальчиков из лучших абхазских семей воспитывали в духе Великого Турана – грядущего союза тюркских народов. В Абхазии появляются первые мусульманские общины; гости из Турции и местные националисты распространяют карты Великого Турана, включающего Закавказье, Северный Кавказ, Крым, Башкирию и Татарстан.
Дойная Россия
В 1998 году лучом надежды для русской общины стало начало выдачи в Абхазии российского гражданства – достигнутое героическим трудом главы Конгресса русских общин Никитченко. А когда в 2002-м он добился этого для всех желающих, Абхазия плясала от восторга и клялась в вечной любви к России. Конгресс русских общин выдал тогда паспорта РФ подавляющему большинству взрослых граждан РА, там стали выплачивать российские пенсии, на которые 32 тысячи ее жителей существуют по сей день.
Фактическое открытие границы с Россией оживило экономику, возникла нужда в русских специалистах. Власти Абхазии запретили занимать русское жилье – хотя скрытый захват его продолжался. Деятельность прозападных НПО внешне стала менее заметной, но их финансирование увеличилось до 4-5 млн. евро в год.
Антироссийские вспышки стали возникать периодически, чаще под выборы, порой из-за дурных российских действий – как при неудачной попытке провести Хаджимбу в президенты РА в 2004 году. Абхазские верхи освоили тактику двуличия: расшаркиваясь перед Россией ради выжимания из нее денег, исподволь разжигали неприязнь к ней среди национальной интеллигенции и молодежи. В конце концов они удалили из власти почти всех русских; пытались уничтожить и Конгресс русских общин, так много сделавший для Абхазии. Членов его правления склоняли к разделению на местные общины, с той же целью дробления была создана альтернативная «Ассоциация русских общин Абхазии».
И в итоге беспрецедентного на постсоветском поле возрождения за российский счет Абхазии, побившей все рекорды по числу пафосных авто, она все больше стала отворачиваться от России. Абхазские историки под стать грузинским взялись переписывать историю Абхазии в плане угнетения ее Российской империей и геноцида абхазов. Внедряется идея многополярной внешней политики – вступления Абхазии в НАТО в связке с Грузией и переселения из Турции 400 тысяч «братьев по крови» для решения демографической проблемы.
При этом русской общине дышать все тяжелей – чему виной и нерадивое отношение к ней со стороны властей РФ. А заодно и отсутствие у них внятной политики по отношению к Абхазии: уверения в дружбе и помощи – и в то же время заявления о территориальной целостности Грузии. Все это формирует в глазах абхазов образ России как рыхлой, не способной отстаивать свои интересы и сограждан дойной коровы, с которой нечего считаться.
Отрезанный ломоть
Признание Россией в 2008 году независимости Абхазии отозвалось там двояко: всплеском благодарности к нам – и нового победоносного национализма. Но благодарность быстро испарилась, и уже на выборах президента РА в 2009-м абхазская губерния пошла писать в ее СМИ: «Русские оккупировали Абхазию», «Русские губят нашу природу» и т.п. Счет захватам русского жилья пошел на сотни; самым показательным стал суд по выселению Героя Абхазии Геннадия Никитченко из его дома, где обитал и офис Конгресса русских общин.
Вообще Абхазию постиг раскол в отношение России. Лояльность к ней сейчас питают получатели российских пенсий; те, чьи дети учатся или работают в России; кто включен в курортный бизнес и программы восстановления Абхазии за российский счет. Противники – политики, стяжающие популярность на антироссийской ниве; активисты НПО, получающие от Запада уже до 10 млн. евро в год; исламисты и сторонники репатриации махаджиров.
Резкое расслоение абхазского общества на богатых и бедных, зависть к допущенным к «русской кормушке» – тоже вылились против России. Она де кормит избранных и виновата в абхазской коррупции, так как ее проверяющие всегда покрывают местную верхушку. Традиция наших чиновников венчать встречи с ней пьянкой вызывает у местных жителей осуждение и брезгливость. О действиях в Абхазии таких российских структур как Минобороны или «Роснефть» даже ее Парламент часто узнает постфактум, чуть не из Интернета. Это воспринимается болезненно – и добавляет антироссийских аргументов все более активным западным, турецким и грузинским спецслужбам.
Все это скверно отзывается и на русской общине, которая при огромных российских вливаниях последних лет в Абхазию сократилась до 25 тысяч. Она, не в пример, скажем, армянской с ее диаспорской солидарностью, все еще живет оглядкой на «большую родину»: ждет, когда та протянет ей руку помощи. Но кажется, что для России эти люди, оставшиеся не по их воле за боротом – отрезанный ломоть!
Посол играет на гитаре
Российский посол в Абхазии Семен Григорьев участвует во всех официальных и даже частных мероприятиях абхазов, любит попеть им под гитару, что нравится местной элите. Но для защиты местных русских не делает ничего, его участие в комиссии по возврату незаконно отнятого жилья дало нулевой результат.
Поддержка российского бизнеса – тоже нулевая. Он толкает дежурные речи на экономические темы – а на громкий захват торговой фирмы русского предпринимателя Игоря Варова не отреагировал никак. Варов обратился в суд, за что был жестоко избит «неустановленными лицами» – по слухам, охранниками президента РА. Но и это не заставило посла проявить должную солидарность к соплеменнику.
В угоду местной власти он игнорирует Конгресс русских общин, осаждающий ее протестами по беззакониям против русских. Общается лишь с той дутой «Ассоциация русских общин», состоящей из одних кормящихся от той же власти учредителей.
По приезжающим в Абхазию российским представителям видно, что они едва осведомлены о ее проблемах, отчего их переговоры часто и сводятся к поднятию любимых у абхазов тостов. От «гитарного» посла в Москву уходит не реальная информация, а лишь удобная местным верхам, на основании чего не могут приниматься верные решения. Для работы с русской общиной Абхазии было создано местное отделение «Россотрудничества», но и оно, подчиненное послу, по его примеру свело всю свою деятельность к осушению тех же тостов.
Поганка национализма
После обретения Абхазией «российской независимости» абхазы, 25 процентов населения, захватили практически всю власть в многонациональной республике. Прежде на выборах 35-и депутатов в ее Парламент были квоты: 80 тысяч армян – 3 места; 70 тысяч грузин – 2; 25 тысяч русских – 3; 1 тысяча турок-репатриантов – 2; 60 тысяч абхазов – 25. Все признаки этнократического строя. Но на последних выборах и этих квот не стало, и ни один русский в депутаты не прошел.
Да, абхазский национализм во многом служит защитной реакцией малой нации перед угрозой ее исчезновения. Но слепая и часто небескорыстная, с лихим откатом, выдача российских денег абхазским лидерам поощряет их презрение к другим нациям. Даже большинство сплоченных меж собой армян оказалось в нынешней Абхазии загнано в деревни и на низшие ступени социальной лестницы, с минимальными шансами продвижения по ней. Русские и этих шансов не имеют. Вернувшиеся в Гальский район беженцы-грузины живут там большей частью без гражданства, без избирательных прав и пенсий.
Поднявшиеся за российский счет абхазские вожди стали спасать их этнос не подпиткой коренного сельского труда, а изгнанием из официальных сфер русского языка. В Абхазии приняты законы, закрепляющие принцип этнократии: «О государственном языке», «О гражданстве», «О собственности» и подобные им другие.
Но все это для абхазов – не спасение и не решение их проблем, включая религиозные. Абхазия – одна из древнейших христианских стран, но сегодня на протурецкой волне в ней все в большей силе Духовное управление мусульман. Уже кругом открыты их молельни, они требуют место в центре Сухума для мечети, деньги на которую якобы дает Кадыров. А христианская община расколота с помощью правительства РА монахами Новоафонского монастыря: они хотят автокефалии, уверяя, что РПЦ, всегда стоявшая за Абхазию, хочет сдать ее Грузинской церкви. Простые прихожане не понимают сути этого раскола, лишь изумляясь росту мусульманского влияния.
Для восстановления Абхазии нужна молодая и квалифицированная рабочая сила, специалисты по строительству. Но у абхазов академиков и докторов по абхазоведению стало без числа, а способных положить камень на камень почти нет. Россия приглашает абхазскую молодежь в свои технические ВУЗы, но та туда не хочет, ей подавай такое, что даст жить с ветерком и без труда. При безработице за 50 процентов здесь даже для простых строительных работ приходится звать таджиков и киргизов; для современного абхаза любой труд – позор!
Потому наркомания, воровство и грабежи становятся образом жизни все большей части молодежи – что еще усугубляет болезненную для абхазов демографическую проблему. Гордые абхазки не хотят рожать от наркоманов и воров, и отсутствие настоящей национальной идеи грозит немногочисленным абхазам полным вымиранием.
Все это обсуждается в местных СМИ, но дальше любимых у абхазов разговоров дело не идет. Абхазская власть просто уходит от этих неприятных для нее реалий.
На уровне ума и сердца
Абхазия, перенесшая за последние 20 лет жестокую войну, блокаду и не менее тяжелую свободу, от которой пенится кровь – сегодня глубоко больна и едва ли способна сама справиться с ее проблемами. Самое твердое, что в ней осталось по уходу советской цивилизации – клановая основа общества, исключающая всякую ответственность «своих» за любые беззакония. Для абхазского чиновника любого уровня интересы его клана выше всего, и потому любые средства на развитие, выдаваемые «на руки», идут только в свой клан. Поклоняются здесь только «сильной руке», и когда Россия представляла эту силу – воспринималась с восхищением; когда ее теряла, предавая своих соплеменников – презиралась, несмотря на все ее дары.
Конгресс русских общин Абхазии, деливший с ней в голодные годы последний кусок хлеба, по поводу всего выше сказанного обратился с посланием к российской власти. Просил всемерно поддержать русскую диаспору, вернуть ей роль стабилизатора и проводника российских интересов. Назначить своего представителя по правам человека в РА, не оставлять без внимания ни одного преступления против русских. Выстроить на абхазском направлении осознанную политическую линию, прекратив практику, когда одна рука не ведает, что творит другая.
В ответ Россия назначила краснодарского губернатора Ткачева своим спецпредставителем в Абхазии – что далеко не всем понравилось, но стало хоть каким-то шагом в нужном направлении. Пока это всего декларативный шаг; весь вопрос в том, наполнится ли он реальным содержанием, благим для России и ее все же сознаваемой на уровне ума и сердца союзницы Абхазии.
Первая кровь
Первые столкновения на национальной почве – меж абхазами и грузинами – в Абхазии случились 1989 году, Москва тогда ввела туда войска МВД. При общем населении в 550 тысяч человек там жили 75 тысяч русских, которых грузины объявили оккупантами – что привело их на сторону абхазов еще до грузино-абхазской войны 1992-93 годов. И с ее началом многие русские пошли воевать за абхазов, даже возглавили боевые части (Ю. Воронов – военный комиссар, член штаба Ардзинбы; Г. Никитченко – зам. командующего Восточным фронтом; В. Анцупов – командир разведотряда).
После войны до трети русских покинули разрушенную глубоко Абхазию, но оставшиеся активно включились в ее восстановление. Созданный Вороновым и Никитченко Конгресс русских общин, куда вошло 30 тысяч человек, стал главным связующим звеном с Россией. Русские избирались в Парламент РА и местные Советы, в их общинах состояли люди разных наций, в том числе абхазы. В Совет Конгресса вошли лидеры эстонской, польской и греческой общин, гуманитарная помощь распределялась там тоже на всех, и отношения абхазов и русских были еще самыми братскими.
Но в 1996 году Россия под нажимом Запада вчинила блокаду Абхазии, что больше всего ударило по местным русским, ставшим заложниками худой российской политики. Порвались едва восстановленные связи с «большой землей», подскочила безработица, кто-то пошел батрачить на землях абхазов и армян. Отсюда берут начало захваты жилищ русских, выезжавших в Россию на заработки или лечение, и первые антироссийские всплески: мол Ельцин сдал Грузии вооружение Закавказского в.о., допустил ее агрессию и т.п.
Тогда же в Абхазии активизируются эмиссары Запада и Турции. Фонды Сороса, Маршалла, Белля создают там до 40-а Неправительственных организаций (НПО): «Центр гуманитарных программ», «Гражданская инициатива и человек будущего» и другие. Запад берет на содержание часть абхазских чиновников и безработной абхазской интеллигенции. На все это уходит до 3 млн. долл. в год.
Турция действовала через потомков махаджиров – эмигрировавших туда в 19 веке абхазов, Международные черкесскую и абхазо-абазинскую ассоциации. В Гагре открылся Башаран-колледж, в котором мальчиков из лучших абхазских семей воспитывали в духе Великого Турана – грядущего союза тюркских народов. В Абхазии появляются первые мусульманские общины; гости из Турции и местные националисты распространяют карты Великого Турана, включающего Закавказье, Северный Кавказ, Крым, Башкирию и Татарстан.
Дойная Россия
В 1998 году лучом надежды для русской общины стало начало выдачи в Абхазии российского гражданства – достигнутое героическим трудом главы Конгресса русских общин Никитченко. А когда в 2002-м он добился этого для всех желающих, Абхазия плясала от восторга и клялась в вечной любви к России. Конгресс русских общин выдал тогда паспорта РФ подавляющему большинству взрослых граждан РА, там стали выплачивать российские пенсии, на которые 32 тысячи ее жителей существуют по сей день.
Фактическое открытие границы с Россией оживило экономику, возникла нужда в русских специалистах. Власти Абхазии запретили занимать русское жилье – хотя скрытый захват его продолжался. Деятельность прозападных НПО внешне стала менее заметной, но их финансирование увеличилось до 4-5 млн. евро в год.
Антироссийские вспышки стали возникать периодически, чаще под выборы, порой из-за дурных российских действий – как при неудачной попытке провести Хаджимбу в президенты РА в 2004 году. Абхазские верхи освоили тактику двуличия: расшаркиваясь перед Россией ради выжимания из нее денег, исподволь разжигали неприязнь к ней среди национальной интеллигенции и молодежи. В конце концов они удалили из власти почти всех русских; пытались уничтожить и Конгресс русских общин, так много сделавший для Абхазии. Членов его правления склоняли к разделению на местные общины, с той же целью дробления была создана альтернативная «Ассоциация русских общин Абхазии».
И в итоге беспрецедентного на постсоветском поле возрождения за российский счет Абхазии, побившей все рекорды по числу пафосных авто, она все больше стала отворачиваться от России. Абхазские историки под стать грузинским взялись переписывать историю Абхазии в плане угнетения ее Российской империей и геноцида абхазов. Внедряется идея многополярной внешней политики – вступления Абхазии в НАТО в связке с Грузией и переселения из Турции 400 тысяч «братьев по крови» для решения демографической проблемы.
При этом русской общине дышать все тяжелей – чему виной и нерадивое отношение к ней со стороны властей РФ. А заодно и отсутствие у них внятной политики по отношению к Абхазии: уверения в дружбе и помощи – и в то же время заявления о территориальной целостности Грузии. Все это формирует в глазах абхазов образ России как рыхлой, не способной отстаивать свои интересы и сограждан дойной коровы, с которой нечего считаться.
Отрезанный ломоть
Признание Россией в 2008 году независимости Абхазии отозвалось там двояко: всплеском благодарности к нам – и нового победоносного национализма. Но благодарность быстро испарилась, и уже на выборах президента РА в 2009-м абхазская губерния пошла писать в ее СМИ: «Русские оккупировали Абхазию», «Русские губят нашу природу» и т.п. Счет захватам русского жилья пошел на сотни; самым показательным стал суд по выселению Героя Абхазии Геннадия Никитченко из его дома, где обитал и офис Конгресса русских общин.
Вообще Абхазию постиг раскол в отношение России. Лояльность к ней сейчас питают получатели российских пенсий; те, чьи дети учатся или работают в России; кто включен в курортный бизнес и программы восстановления Абхазии за российский счет. Противники – политики, стяжающие популярность на антироссийской ниве; активисты НПО, получающие от Запада уже до 10 млн. евро в год; исламисты и сторонники репатриации махаджиров.
Резкое расслоение абхазского общества на богатых и бедных, зависть к допущенным к «русской кормушке» – тоже вылились против России. Она де кормит избранных и виновата в абхазской коррупции, так как ее проверяющие всегда покрывают местную верхушку. Традиция наших чиновников венчать встречи с ней пьянкой вызывает у местных жителей осуждение и брезгливость. О действиях в Абхазии таких российских структур как Минобороны или «Роснефть» даже ее Парламент часто узнает постфактум, чуть не из Интернета. Это воспринимается болезненно – и добавляет антироссийских аргументов все более активным западным, турецким и грузинским спецслужбам.
Все это скверно отзывается и на русской общине, которая при огромных российских вливаниях последних лет в Абхазию сократилась до 25 тысяч. Она, не в пример, скажем, армянской с ее диаспорской солидарностью, все еще живет оглядкой на «большую родину»: ждет, когда та протянет ей руку помощи. Но кажется, что для России эти люди, оставшиеся не по их воле за боротом – отрезанный ломоть!
Посол играет на гитаре
Российский посол в Абхазии Семен Григорьев участвует во всех официальных и даже частных мероприятиях абхазов, любит попеть им под гитару, что нравится местной элите. Но для защиты местных русских не делает ничего, его участие в комиссии по возврату незаконно отнятого жилья дало нулевой результат.
Поддержка российского бизнеса – тоже нулевая. Он толкает дежурные речи на экономические темы – а на громкий захват торговой фирмы русского предпринимателя Игоря Варова не отреагировал никак. Варов обратился в суд, за что был жестоко избит «неустановленными лицами» – по слухам, охранниками президента РА. Но и это не заставило посла проявить должную солидарность к соплеменнику.
В угоду местной власти он игнорирует Конгресс русских общин, осаждающий ее протестами по беззакониям против русских. Общается лишь с той дутой «Ассоциация русских общин», состоящей из одних кормящихся от той же власти учредителей.
По приезжающим в Абхазию российским представителям видно, что они едва осведомлены о ее проблемах, отчего их переговоры часто и сводятся к поднятию любимых у абхазов тостов. От «гитарного» посла в Москву уходит не реальная информация, а лишь удобная местным верхам, на основании чего не могут приниматься верные решения. Для работы с русской общиной Абхазии было создано местное отделение «Россотрудничества», но и оно, подчиненное послу, по его примеру свело всю свою деятельность к осушению тех же тостов.
Поганка национализма
После обретения Абхазией «российской независимости» абхазы, 25 процентов населения, захватили практически всю власть в многонациональной республике. Прежде на выборах 35-и депутатов в ее Парламент были квоты: 80 тысяч армян – 3 места; 70 тысяч грузин – 2; 25 тысяч русских – 3; 1 тысяча турок-репатриантов – 2; 60 тысяч абхазов – 25. Все признаки этнократического строя. Но на последних выборах и этих квот не стало, и ни один русский в депутаты не прошел.
Да, абхазский национализм во многом служит защитной реакцией малой нации перед угрозой ее исчезновения. Но слепая и часто небескорыстная, с лихим откатом, выдача российских денег абхазским лидерам поощряет их презрение к другим нациям. Даже большинство сплоченных меж собой армян оказалось в нынешней Абхазии загнано в деревни и на низшие ступени социальной лестницы, с минимальными шансами продвижения по ней. Русские и этих шансов не имеют. Вернувшиеся в Гальский район беженцы-грузины живут там большей частью без гражданства, без избирательных прав и пенсий.
Поднявшиеся за российский счет абхазские вожди стали спасать их этнос не подпиткой коренного сельского труда, а изгнанием из официальных сфер русского языка. В Абхазии приняты законы, закрепляющие принцип этнократии: «О государственном языке», «О гражданстве», «О собственности» и подобные им другие.
Но все это для абхазов – не спасение и не решение их проблем, включая религиозные. Абхазия – одна из древнейших христианских стран, но сегодня на протурецкой волне в ней все в большей силе Духовное управление мусульман. Уже кругом открыты их молельни, они требуют место в центре Сухума для мечети, деньги на которую якобы дает Кадыров. А христианская община расколота с помощью правительства РА монахами Новоафонского монастыря: они хотят автокефалии, уверяя, что РПЦ, всегда стоявшая за Абхазию, хочет сдать ее Грузинской церкви. Простые прихожане не понимают сути этого раскола, лишь изумляясь росту мусульманского влияния.
Для восстановления Абхазии нужна молодая и квалифицированная рабочая сила, специалисты по строительству. Но у абхазов академиков и докторов по абхазоведению стало без числа, а способных положить камень на камень почти нет. Россия приглашает абхазскую молодежь в свои технические ВУЗы, но та туда не хочет, ей подавай такое, что даст жить с ветерком и без труда. При безработице за 50 процентов здесь даже для простых строительных работ приходится звать таджиков и киргизов; для современного абхаза любой труд – позор!
Потому наркомания, воровство и грабежи становятся образом жизни все большей части молодежи – что еще усугубляет болезненную для абхазов демографическую проблему. Гордые абхазки не хотят рожать от наркоманов и воров, и отсутствие настоящей национальной идеи грозит немногочисленным абхазам полным вымиранием.
Все это обсуждается в местных СМИ, но дальше любимых у абхазов разговоров дело не идет. Абхазская власть просто уходит от этих неприятных для нее реалий.
На уровне ума и сердца
Абхазия, перенесшая за последние 20 лет жестокую войну, блокаду и не менее тяжелую свободу, от которой пенится кровь – сегодня глубоко больна и едва ли способна сама справиться с ее проблемами. Самое твердое, что в ней осталось по уходу советской цивилизации – клановая основа общества, исключающая всякую ответственность «своих» за любые беззакония. Для абхазского чиновника любого уровня интересы его клана выше всего, и потому любые средства на развитие, выдаваемые «на руки», идут только в свой клан. Поклоняются здесь только «сильной руке», и когда Россия представляла эту силу – воспринималась с восхищением; когда ее теряла, предавая своих соплеменников – презиралась, несмотря на все ее дары.
Конгресс русских общин Абхазии, деливший с ней в голодные годы последний кусок хлеба, по поводу всего выше сказанного обратился с посланием к российской власти. Просил всемерно поддержать русскую диаспору, вернуть ей роль стабилизатора и проводника российских интересов. Назначить своего представителя по правам человека в РА, не оставлять без внимания ни одного преступления против русских. Выстроить на абхазском направлении осознанную политическую линию, прекратив практику, когда одна рука не ведает, что творит другая.
В ответ Россия назначила краснодарского губернатора Ткачева своим спецпредставителем в Абхазии – что далеко не всем понравилось, но стало хоть каким-то шагом в нужном направлении. Пока это всего декларативный шаг; весь вопрос в том, наполнится ли он реальным содержанием, благим для России и ее все же сознаваемой на уровне ума и сердца союзницы Абхазии.
Информация