Северный Кавказ: вялотекущая гражданская война

0
Северный Кавказ: вялотекущая гражданская война
Денежным потоком горячую точку остудить не удастся

В данной статье я попытаюсь ответить на два вопроса: каковы основные причины хронической нестабильности в Северо-Кавказском регионе на протяжении последних 5-10 лет и почему несостоятельна в концептуальном плане опора на социально-экономическую стратегию?

Важно адекватно воспроизвести модель «генерирования» хронической нестабильности и правильно оценить роль тех или иных (постоянно действующих) факторов, влияющих на обострение ситуации на Северном Кавказе. Неудача федеральной политики здесь прямо вытекает из методологических ошибок и концептуальной несостоятельности. В чем это выражается?

РАЗБОР ПОНЯТИЙ И КОНЦЕПТУАЛЬНОГО БАГАЖА

Попробуем разобраться в терминах, ибо терминологическая «вольность» как раз и отражает концептуальную несостоятельность. Мне представляется, что ошибка центра заключается в неадекватном моделировании ситуации и основных причин воспроизводства нестабильности, в непонимании природы мотивов и ценностей тех, кто составляет идеологически «заряженное» ядро мятежников - исламистов особой породы. Мы исходим из того, что именно этот фактор наиболее дестабилизирующий в регионе. Все остальные причины - этнополитические, коррупционно-олигархические, другие уступают фактору экстремистского подполья по своему влиянию на стабильность.

Поскольку мы занимаемся не пропагандой, а аналитикой, для начала хотя бы надобно определиться с понятиями. Пора отказаться от термина «бандиты» в отношении членов экстремистского подполья. Ядро последних - идейно мотивированные люди, как бы мы к ним ни относились. И не случайно несколько лет назад экс-начальник Управления ФСБ по Дагестану признал, что «мы проигрываем им идеологически». Симптоматичное признание. Для идейно «заряженных» террористов и экстремистов более подходящий термин «мятежники-исламисты». А то, что происходит в регионе, - это мятежевойна. Наступление эпохи подобных войн предсказал еще в 50-е годы известный русский ученый-эмигрант Евгений Месснер.

Такого рода мятежники в научно-богословских исламских кругах России и арабского мира получили название хариджиты. В период праведных халифов (почти 14 веков назад) громко о себе заявила группа хариджитов, которые бросили вызов халифу Али и отличались чрезвычайно радикальными требованиями к своим единоверцам. Они наделили себя правом казнить и миловать мусульман, обвиняя одних в куфре (неверии), а других - в лицемерии. Впоследствии разгромленная (своими единоверцами), эта группа со всей отчетливостью показала, к чему приводит отступление от меры - краеугольного камня в исламе.

А что же так называемые ваххабиты? Известно, что Королевство Саудовская Аравия (КСА) - родина ваххабизма - предъявляет серьезные претензии ко всем, кто связывает политический терроризм на Северном Кавказе с ваххабизмом. Во-первых, ваххабиты именуют себя салафиюн (следующие путем праведных халифов) и очень обижаются, когда их называют по имени шейха-обновленца (реформатора) Абд аль-Ваххаба (XVIII век, Аравийский полуостров). И тем более остро они реагируют, когда их причисляют к «английским шпионам».

Во-вторых, КСА недвусмысленно поддержало Россию в ее чеченской политике, признав законность избрания президентом Чечни Ахмада-хаджи Кадырова в 2004 году и последующие выборы в республике (в отличие, кстати, от Запада). Эр-Рияд оказывал такие серьезные знаки внимания чеченским лидерам, что не оставалось сомнения в однозначности поддержки России в том, что касается Северного Кавказа.

С другой стороны, известно, что отец и сын Кадыровы принадлежат к влиятельному в Чечне и Ингушетии суфистскому (тарикатскому) ордену Кадырия. А суфисты, исламские мистики - идейные (по ряду богословских вопросов) антиподы салафитов (или ваххабитов в обиходе). Вот и получается логическая неувязка, которая снимается: использованием понятия «неохариджиты» для обозначения идейного ядра экстремистского подполья, разведением, собственно, понятий «ваххабит» и «салафиюн». Последнее важно, ибо огромное число мусульман-салафитов в России интегрированы в российский социум и более того - особо продвинутые среди них не теряют надежды на союз с российскими патриотами в общем деле возрождения России и сопротивления западной модели глобализации.

В том, что касается термина «ваххабит» (и «ваххабизма»), нельзя не заметить одну особенность: самым удивительным образом в одной «лодке» критического запала оказались абсолютно разные по своей духовной подкладке люди: суфистские лидеры из духовных управлений мусульман (ДУМ) северокавказских рес-публик и неолибералы вкупе с сионистами. Оба эти лагеря почти с одинаковой ненавистью, но по разным причинам клеймят ваххабизм.

Если для первых это вопрос власти над умами и сердцами мусульманской паствы, а косвенно - и финансового благополучия, опирающегося на местные источники, то для отечественных неолибералов это принципиальный вопрос, затрагивающий их (предельно отвязные) ценности и чувство двойной, а то и тройной лояльности. Вот так и получается, что вопрос об идентификации ваххабитов с англосаксонской агентурой не имеет однозначного определения. Для неолибералов жупел ваххабизма - способ дискредитации и ислама, и собственно Саудовской Аравии, в рамках политики агрессивной глобализации. Какое это имеет отношение к нашей теме? В рамках геополитики и стратегического выбора России достаточно значимое, хотя и опосредованное, о чем мы поговорим ниже.

ОБ АДЕКВАТНОСТИ МЕТОДОВ АНТИТЕРРОРА

В нашей стране достаточно широко распространены некритические стереотипы относительно причин терроризма и хронической нестабильности в СКФО. В частности, тезис (причем абсолютно бездоказательный) о тесной связи между хронически высокой безработицей и социальной неустроенностью молодежи, с одной стороны, и ростом рядов экстремистского подполья и нестабильностью - с другой. Безработных в регионе сотни тысяч, а в рядах мятежников-неохариджитов состоят от силы несколько сотен человек, а со скрытой социальной поддержкой отдельных общин - от нескольких тысяч до 15-30 тысяч человек (оценки весьма приблизительные). Негусто, но достаточно, чтобы держать в страхе коррумпированных чиновников, местных олигархов и высоких чинов из милиции. Ситуация, прямо влияющая на инвестиционную привлекательность и успех федеральных начинаний, вроде открытия полпредства СКФО и новой стратегии развития региона.

Анализ показывает, что динамика терактов в регионе за последние пять лет имеет явно выраженный негативный характер. Рост по сравнению с 2008 годом - почти в два раза, о чем убедительно свидетельствуют цифры из исследования дагестанского ученого К. М. Ханбабаева. Соответственно возросло и число жертв со стороны как правоохранителей, так и мятежников-неохариджитов. Чем больше упора исключительно на силу, зачастую неизбирательную, тем больше «ответного» террора, тем больше акций мести, как об этом говорит «народное радио». Кстати, такую же закономерность выявили в мире, анализируя географию распространения «международного терроризма» (см. книгу Андрея Ваджры «Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии»).

Что мы видим на практике? Государство неадекватно оценивает ситуацию и пытается деньгами (социально-экономическими мерами) нейтрализовать конфликт, имеющий качественно иную природу. Чиновники на местах, охочие до обильных федеральных ресурсов, не устают повторять вот уже на протяжении 15-20 лет, что все дело в деньгах, вернее - в их нехватке для создания новых производств, отсюда нестабильность и терроризм. Центр делает вид, что верит этому, и периодически продуцирует инициативы с инвестициями и разного рода «социально-экономическими» программами. Часть денег, как положено, подвергается «распилу», а проблема нестабильности тем временем еще более усугубляется. В ответ наращиваются силовой блок, соответствующие практические мероприятия и угрожающая риторика. Все это напоминает дурную бесконечность с перманентной вялотекущей гражданской войной.

Каковы же внешние и внутрирегиональные причины этого явления?

СНАЧАЛА О ВНЕШНИХ ФАКТОРАХ

Политика центра на Северном Кавказе неадекватна реальной ситуации и противоречива. Руководство страны демонстрирует политическую «усталость» от хронического характера конфликта в регионе и готовность в принципиальном плане решать назревшие проблемы. Однако реальные дела, в том числе и в законодательной, политэкономической и правоохранительной сферах, не оставляют шансов на прорыв, более того - усугубляют ситуацию. Такая неадекватность имеет под собой несколько оснований концептуально-геополитического, меркантильно-корпоративного и когнитивного характера. И все они связаны друг с другом.

Концептуально-геополитический срез. В концептуальном плане регион объективно «палестинизируется», превращаясь в постоянно действующий фактор политической жизни страны: чем больше «войны» на Кавказе, тем меньше разговоров о реальных причинах социальных неурядиц россиян. В геополитическом же плане «палестинизация» Северного Кавказа выполняет функцию органичного встраивания России в западный сценарий и в коалицию перманентной войны с «международным терроризмом» во главе с США, а в неявной форме - в антиисламскую коалицию.

Собственно, сам концепт «международного терроризма» - это миф, рожденный в «лабораториях» ЦРУ и призванный играть роль инструмента агрессивной глобализации и переформатирования стран мировой периферии и полупериферии. Именно потому на вооружение взяты израильская (в целом западная) стратегия и тактика антитеррора. Такая политика вполне в духе стратегии «управляемого хаоса», о чем мы поговорим ниже. Кстати, один из теоретиков в этой области, бывший эксперт Пентагона при Буше-младшем Стивен Манн еще в середине 2000-х годов был назначен «смотрящим» за Каспийско-Кавказским регионом.

На Ближнем Востоке (Палестина) данные теория и практика антитеррора выполняли вполне определенную стратегическую функцию: построение «здания» моноцентричного государства за счет территории «чужих», для чего дело надо представлять таким образом, что эти «чужие» (палестинцы) - прирожденные террористы, неспособные иметь собственную государственность. В рамках такой политики средствами государственного насилия провоцировался ответный террор, а умеренные силы палестинского сопротивления планомерно уничтожались на протяжении 50-70-х годов. Пока на поверхности не остался один Ясир Арафат - террорист № 1, впоследствии лауреат Нобелевской премии мира. В общем, здесь все логично: цель и средства системно связаны друг с другом.

В Афганистане и Ираке США также закрепляются прочно и надолго, а само присутствие оправдывается хронической нестабильностью, которую сами же американцы и спровоцировали. Пусть никого не вводит в заблуждение вывод американских войск из Ирака: там остался мощный вооруженный «кулак» из частных, корпоративных армий, а сама страна отброшена на 50 лет назад и истерзана окончательно.

Другое дело Россия. Москва не ставит перед собой стратегическую цель: отчуждение, а то и вытеснение Северного Кавказа с российского «пространства». Интеграция - вот главная стратегическая установка, разделяемая ответственной частью правящей элиты и более чем 90% населения региона. Тогда почему же на вооружение взята антитеррористическая метода, повторяющая «зады» ближневосточной (и шире - западной) теории и практики?

На уровне среднего звена политики и силового (правоохранительного) блока это концептуальное расхождение чувствуют лишь особо продвинутые. На эти противоречия обращали внимание некоторые старшие офицеры ФСБ и МВД из региона. Там люди ближе к своим народам и вовсе не жаждут большой войны, зная, к чему все это ведет. Именно поэтому удалось в значительной мере погасить возникавшие очаги терроризма в Карачаево-Черкесии в 2000-е годы. «Партия» салафиюн (или ваххабиты, по терминологии властей) составляла вполне легитимную часть общества КЧР. И тем не менее властям (светским и духовным) вкупе с милицейским начальством удалось успешно купировать проблему без большой крови и насилия. И это несмотря на планы «сверху» по «нейтрализации ваххабизма». В немалой степени удалось погасить очаги конфликта и в Чечне, проводя политику национального примирения в форме широкой амнистии бывших боевиков. Национальное примирение - здесь ключевое понятие, и в принципе необходимо взять эту концепцию в качестве основы.

Таким образом, стратегические цели Российского государства вступают в противоречие с избранными средствами. В чем суть этих средств? В неизбирательном насилии и принципе коллективной ответственности, в опоре на «старо-новый» постулат «самооговор - царица доказательств», пытки и унижение мужского достоинства (как в концлагере в Гуантанамо и тюрьме «Абу Грей») и бессудные расправы. И мы пожинаем горькие плоды этой практики и чуждой теории антитеррора.

Кстати, в интервью одной из московских газет президент Ингушетии Юнус-бек Евкуров признал (косвенно) актуальность проблемы бессудных расправ и порочность опоры на принцип «жесткой и неумной силы». Ибо он предполагает отказ или второстепенную роль альтернативных методов из области народной дипломатии и политики, социальных и нравственных мер воздействия.

Такая концептуально-геополитическая «закваска» предопределяет и особую логику функционирования правоохранительно-силовой «машины», способствующей воспроизводству нестабильности в регионе (второй фактор). К такому выводу приходят не только независимые эксперты, но и околовластные. Так, авторы аналитического доклада «Кремль и Северный Кавказ: новые политические решения и новые вызовы федеральной власти» (2009) пишут, что назревает понимание необходимости «отказа от политики силового подавления несистемных элементов, которая имеет обратный эффект в Дагестане и Ингушетии. Обратный пример Чечни, при всех оговорках, показывает, что политика национального примирения способна кардинально изменить положение дел. Те же позитивные тенденции сейчас просматриваются в Ингушетии, но в Дагестане жесткость силовых структур в лице МВД становится дестабилизирующим фактором (выделено мной. - Д. Х.)».

С какого-то периода меркантильно-коррупционные и «корпоративные» мотивы начинают превалировать над задачами решения проблемы терроризма по существу. Система начинает обслуживать свои «корпоративные» интересы: терроризма должно быть ровно столько, чтобы силовая «машина» работала без сбоев, а цифра в федеральном бюджете (много миллиардов рублей) росла с каждым годом. Никто не признается в этом, но подспудно сей мотив, безусловно, присутствует в определенном слое силового начальства. Косвенных примеров, подтверждающих эту гипотезу, предостаточно.

Еще один (внешний) фактор связан с наличием влиятельных «игроков» федерального уровня, имеющих собственные интересы на Северном Кавказе, с неконсолидированностью федеральной власти в регионе. Сюда входят министры и руководители некоторых ключевых федеральных ведомств, крупные олигархи и представители топ-менеджмента госмонополий. Около 60% руководящих должностей в аппаратах госвласти, в различных ГУП и ОАО в субъектах Федерации входят в номенклатуру федеральной власти. За них идет нешуточная борьба. У влиятельных высших чиновников центра своя креатура на местах, и зачастую власти региона в их лице сталкиваются с серьезной силой.

Можно привести следующий пример. В августе 2006 года на совещании в Ростове-на-Дону тогдашний президент Дагестана Муху Алиев недвусмысленно обвинил федеральное начальство из правоохранительно-силового блока в прикрытии коррупции и теневой экономики на местах, в частности широкого распространения браконьерства на Каспии с откатами для пограничников, призванных контролировать море.

Или другой пример, когда на встрече с дагестанским руководством (Сочи, август 2010-го) Дмитрий Медведев бросил фразу: «Пора прекратить торговлю должностями». Но президент страны имел в виду прежде всего федеральные должности в республиках СКФО. Такая «торговля» - секрет Полишинеля на Северном Кавказе. В этих условиях благие намерения одних по «искоренению зла коррупции» и прочих грехов саботируются меркантилистскими установками других и очень влиятельных «игроков» регионального масштаба.

Четвертый (внешний) фактор. Федеральные и (частью) региональные чиновники попросту путаются в причинно-следственных связях, с трудом понимают, о чем идет речь, когда разговор заходит о реальном положении дел. Они все привычно сводят к деньгам, к большим деньгам, не догадываясь что тут качественно иное. Для ядра непримиримых неохариджитов это сплав из объективных и субъективных духовных факторов, пусть даже они связаны с неадекватными интерпретациями священных текстов Корана. Для «лесной», подпольной «пехоты» это что-то среднее между романтикой поиска справедливости и бегством от произвола милиции и силовиков.

Неадекватность осмысления ведет к неадекватности методов, к некритическому отношению к чуждым («импортным») методам и теории решения сложной задачи. Вообще это серьезная проблема, затрагивающая отношения по линии «честная наука + ответственное экспертное сообщество и чиновники»: одни претендуют на знание «что и как», но лишены возможности принимать решения, а другие делают вид, что знают, но не дружат с логикой (или она носит меркантильный характер) и наделены правом принимать решения.

Адекватное объяснение и понимание происходящего на Северном Кавказе возможно, если опираться на концепцию «антисистемы». Все вышеперечисленные факторы связаны друг с другом и составляют своеобразную антисистему. Анти - потому что эти факторы, взятые в совокупности (в связи друг с другом), действуют «перпендикулярно» государственным стратегическим целям и задачам. На высшем, концептуально-геополитическом уровне задаются такая теория и метода решения проблемы стабильности на Северном Кавказе, когда ее по определению никогда невозможно достичь. На вооружение (неявно) взята метода управляемого хаоса и постоянного провоцирования нестабильности.

Согласно концепции управляемого хаоса, которой руководствуются США: а) в ресурсном отношении более выгодно управлять хаосом, нежели порядком; б) неявно проводится политика депопуляции и сокращении населения; в) устанавливается контроль над богатыми нефтью и газом регионами и странами, а также над важными в геостратегическом отношении коммуникациями. Элементы такой стратегии очевидны и в России, в частности на Северном Кавказе, в том числе и в работе отечественной пропагандистско-силовой «машины».

Достаточно сделать контент-анализ печатных СМИ, передач и фильмов на центральных ТВ-каналах, чтобы убедиться в этом. Пропаганда (неявная) кавказофобии и исламофобии, провоцирование конфликтов на этнической и религиозной почве, формирование общественного мнения в пользу «отсечения» Северного Кавказа от России - это реальность сегодняшнего дня. Здесь не только и не столько погоня за «жареным» фактом, а надо полагать, сознательная демонизация российского Кавказа с далеко идущими последствиями для страны.

Кто этот анонимный круг людей, принимающих столь важные решения? Он рассредоточен по разным ключевых структурам государства, экспертного и массмедийного сообществ и представляет собой «агентуру глобализации» или «5-ю колонну». Все, что они делают, вполне укладывается в сценарий превращения России в сателлита США (как «инструмента» и плацдарма транснациональной олигархии).

На втором - промежуточном - уровне тон задают уже корпоративно-эгоистические интересы чиновников. Если даже понятен общий замысел тех, кто задает тон в кавказско-исламском направлении политики Москвы, частный интерес побеждает выгоды общего блага. Здесь не до теорий и трагедий многих тысяч людей, здесь быть бы только живу, успеть до пенсии дожить и нажить приличное состояние. В этой же обойме - местные (регионального масштаба) олигархи и креатура влиятельных федеральных акторов.

Ну и наконец, третий уровень - это тот слой аппарата власти, у которого очевиден когнитивный диссонанс: невежество и непонимание того, что происходит в реальности. Это очень легкий объект манипуляций, до которого с трудом доходят научные выкладки и логические соображения. Здесь тот самый случай, когда в одной отдельно взятой голове вполне укладываются несовместимые вещи. Присутствие элементов мифологичности и традиционализма - характерная черта мышления этого круга людей.
Наши новостные каналы

Подписывайтесь и будьте в курсе свежих новостей и важнейших событиях дня.

«Правый сектор» (запрещена в России), «Украинская повстанческая армия» (УПА) (запрещена в России), ИГИЛ (запрещена в России), «Джабхат Фатх аш-Шам» бывшая «Джабхат ан-Нусра» (запрещена в России), «Талибан» (запрещена в России), «Аль-Каида» (запрещена в России), «Фонд борьбы с коррупцией» (запрещена в России), «Штабы Навального» (запрещена в России), Facebook (запрещена в России), Instagram (запрещена в России), Meta (запрещена в России), «Misanthropic Division» (запрещена в России), «Азов» (запрещена в России), «Братья-мусульмане» (запрещена в России), «Аум Синрике» (запрещена в России), АУЕ (запрещена в России), УНА-УНСО (запрещена в России), Меджлис крымскотатарского народа (запрещена в России), легион «Свобода России» (вооруженное формирование, признано в РФ террористическим и запрещено)

«Некоммерческие организации, незарегистрированные общественные объединения или физические лица, выполняющие функции иностранного агента», а так же СМИ, выполняющие функции иностранного агента: «Медуза»; «Голос Америки»; «Реалии»; «Настоящее время»; «Радио свободы»; Пономарев; Савицкая; Маркелов; Камалягин; Апахончич; Макаревич; Дудь; Гордон; Жданов; Медведев; Федоров; «Сова»; «Альянс врачей»; «РКК» «Центр Левады»; «Мемориал»; «Голос»; «Человек и Закон»; «Дождь»; «Медиазона»; «Deutsche Welle»; СМК «Кавказский узел»; «Insider»; «Новая газета»