Царь и заговоры. Цель - опорочить Ивана Грозного
Не все важные даты отмечаются в календарях. Не обо всех юбилеях упоминают средства массовой информации. Почему бы, например, не вспомнить такую дату – 555 лет назад сформировался грандиозный международный заговор против нашей страны. Один из первых заговоров против нее и один из самых масштабных. Уже тогда строились планы расчленить Россию, загнать в рамки древней «Московии». Уже тогда находились «перестроечники», готовые прислуживать зарубежным режиссерам.Впрочем, имеет смысл напомнить тогдашнюю обстановку. При Иване Грозном Россия присоединила Поволжье, Северный Кавказ. Пробивала дорогу к Балтике, сокрушила Ливонский Орден. Однако вздыбились Литва, Польша, Швеция, Дания, Крымское ханство. Добавились измены собственной знати. Тем не менее, наша страна успешно справлялась со всеми трудностями. Литву разгромила, татар отражала. Шведов и датчан сумела перетянуть на свою сторону. А для искоренения внутренней оппозиции был введен чрезвычайный режим – опричнина.
Тогда-то и закрутился тайный антироссийский альянс. Возглавили его папа римский и орден иезуитов. С 1568 г. они принялись направлять и координировать деятельность врагов нашей страны. Шведский король Эрик XIV успел заключить союз с Иваном Грозным. Но иезуиты и польские агенты в 1568 г. организовали заговор шведских аристократов. Эрика отравили, он долго лежал больным. Лидером оппозиции был королевский брат Юхан, женатый на сестре польского короля. Он и раньше бунтовал, сидел в тюрьме. Теперь его выпустили, он поднял мятеж. Эрика советники убеждали, что с братом воевать нельзя, надо искать пути примирения. А когда войско Юхана подошло к Стокгольму, те же советники выдали ему короля. Эрика объявили сумасшедшим и заточили в темницу, где он вскоре умер, а Юхан, взойдя на престол, возобновил войну с русскими.
В Польше и Литве иезуиты и эмиссары Рима тоже хорошо поработали. Эти государства имели одного монарха, но оставались самостоятельными, имели разные органы управления и законы. Ватикан давно желал их слияния, чтобы поставить население Литвы, в основном православное, под контроль католиков-поляков, но этому противились литовские магнаты. Теперь была раздута кампания, что без объединения Литва погибнет, польскую партию подпитали золотом. В январе 1569 г. на сейме в Люблине удалось слить два государства в одно, Речь Посполитую. Прежде Россия вела борьбу только с Литвой, поляки помогали ей весьма скромно. Теперь противницей стала единая могучая держава.
Наконец, на русских натравили Османскую империю. К этому давно уже подталкивали султана Сулеймана Великолепного. Но он воздерживался от ссоры с Москвой, предпочитал сражаться с западными державами. Однако Сулейман умер, на трон взошел его сын Селим II – который не добавил к своему имени эпитетов Великолепного, Победителя и т.п. Он заслужил прозвище Селим-Пьяница. Ясное дело, что споили его не поборники ислама и не патриоты Турции. Споили европейские агенты. Политику отца он резко изменил. Замирился с немцами, итальянцами, и с 1568 г. в Азове стали собирать войска. В следующем году армия Касим-паши выступила на Астрахань. Кто способствовал этому, известно. К Касиму вместе с гонцами от султана приезжал посол Польши, обещал совместные удары.
Мало того. Петлю, охватившую Россию, должна была поддержать внутренняя крамола. Правда, либеральными и зарубежными исследователями этот заговор объявляется не иначе как подтасовками. Принято писать только о вспышках жестокости царя, как бы беспричинной патологии. А канва событий излагается отрывочно и непоследовательно. Дескать, в конце лета 1569 г. новгородский дворянин Петр Волынский доложил царю – верхушка бояр и толстосумов Новгорода во главе с архиепископом Пименом заключила договор с польским королем Сигизмундом II. Изменники собирались осуществить переворот, возвести на престол двоюродного брата царя, Владимира Старицкого, а полякам за содействие обещали Новгород и Псков. Волынский сообщил, что экземпляр договора хранится в тайнике в храме Св. Софии, и Иван Грозный послал с ним доверенное лицо – проверить и снять копию с улики.
А в сентябре царь вдруг вызвал к себе Старицкого. Обвинил в надуманном преступлении, “якобы был подкуплен царский повар”, которому Владимир “будто бы дал деньги и яд” (цитаты из Карамзина). Разные авторы соревнуются в жутких подробностях. Рассказывают, как Старицкий доверчиво ехал к брату со всей семьей, как налетел Грозный с целым полком опричников. Как князя, его жену и детей заставили выпить яд, а женскую прислугу княгини расстреляли из луков, зачем-то раздев донага (интересно, зачем? чтобы удобнее было целиться? или чтобы у читателей слюнки потекли?)
Мать князя Ефросинью Старицкую, 6 лет жившую в монастыре, то ли утопили, то ли удушили дымом. А с ней – “12 стариц”, и историки сокрушаются об этих невинных служанках, мастерицах-рукодельницах… Ну, а в декабре Иван Грозный наконец-то вспоминает про сообщение об измене Новгорода (трехмесячной давности), организует поход. Поднимает армию. По пути зачем-то громит все города от Клина до Вышнего Волочка, истребляет пленных, содержавшихся в них. В Новгороде устраивает бойню, людей тысячами топят в Волхове, а опричники ездят на лодках и добивают желающих выплыть (на лодках ездят в январе, вероятно – по льду).
Стоп-стоп-стоп… В такой подаче и впрямь отсутствует логика. Разгул какого-то иррационального бешенства. Но можно показать, что логика была. Железная и оправданная. Подтасовки допустили сами исследователи, постаравшиеся очернить фигуру Ивана Грозного! Начнем с того, что Старицкий не был невинной овечкой. В заговорах его уличали уже трижды, в 1553, 1563, 1567 гг. Впрочем, в послании к Курбскому Грозный не зря назвал Владимира “дураком”. Сам он не был вождем. Он был лишь удобным кандидатом на престол, которого двигали оппозиционные бояре, и им вовсю руководила мать, ярая интриганка. Даже на вышитых покровах, подаренных в Троице-Сергиев монастырь, Ефросинья подчеркнула претензии сына на трон, назвав его “благоверным государем”.
Иван Васильевич не всегда был «грозным». Он не желал мстить родственникам. После мятежа 1553 г. не только простил Владимира, но даже переписал завещание. На случай своей смерти назначил его опекуном малолетнего сына и вторым наследником. Но в 1563 г. открылось, что Старицкие нарушили присягу, вновь замышляют переворот. Государь опять воздержался от строгости, только отправил в монастырь главную смутьянку, Ефросинью. Скандал утрясли без лишнего шума, она постриглась как бы “по собственному желанию”, ей выделили щедрое содержание, княгиню сопровождали слуги и 12 ближних боярынь, получивших поместья около монастыря. Нет, не помогло. В 1567 г. пришлось даже прервать военный поход – от разведчиков и пленных узнали, что Сигизмунд II ожидает переворота в России. Государь допросил брата, и тот сам выдал соучастников во главе с боярином Челядниным, купив прощение их головами.
Невзирая на это в 1569 г., когда вторглись турки, Грозный доверил Старицкому пост главнокомандующего, велел собирать армию в Нижнем Новгороде. Военными талантами Владимир не обладал, но было важно имя царского брата. Это должно было подействовать на племена Казанского края – чтобы удержались от восстания. Однако существовала еще одна причина назначения. Как выяснилось позже, в заговоре участвовали ближайшие советники царя, Басмановы и Вяземский. Видимо, они поспособствовали, чтобы Владимир получил в свое распоряжение войско.
Как упоминалось выше, этим же летом поступило донесение Волынского о договоре новгородской верхушки с поляками (а Старицкие были издавна связаны с Новгородом). Нетрудно увидеть, что в случае успеха заговорщиков России пришлось бы очень худо. Она теряла западные области, весь Север (принадлежавший Новгороду), отпали бы Астрахань и Казань. Зато персональные крамольники оказывались в выигрыше. Владимир получал корону, бояре – “демократические свободы”, как в Польше, Пимен – пост митрополита, к которому он рвался с 1563 г. (однако царь уже имел в его отношении какие-то подозрения и четырежды отводил его кандидатуру на выборах). Ливония тоже доставалась Польше, но новгородские олигархи, перейдя под власть Сигизмунда, получали свободный выход на балтийскую торговлю.
Во главе армии Старицкий повел себя весьма своеобразно. Все лето простоял в бездействии. Астрахани он ничем не помог. Город спас не он, а воевода Карпов, организовавший оборону, и казаки – они начали партизанскую войну, пресекли снабжение туркам и вынудили их отступить. Владимир Старицкий в это время оставался в Нижнем Новгороде, устраивал торжества и пиры, завоевывая популярность в войсках. А полки держал при себе, под рукой. Ждал. Чего?
Ответ очевиден. 9 сентября умерла царица, Мария Темрюковна. Ничем не болела и внезапно скончалась – как отмечалось на Освященном Соборе, “в муках, в терзаниях”. После убийства первой жены Грозного, Анастасии, потребовалось разбирательство. Но в данном случае признаки отравления были настолько явными, что причину смерти установили сразу. Мы не знаем, по какой причине не пострадал сам царь. Может, решил в тот день поститься, а может, дела задержали, не сел за стол вместе с женой. Но ведь яд на самом деле был применен! Вот вам и “будто бы”, “якобы” подкупленный повар. Вот вам и “надуманное” покушение.
Очевидна и подтасовка, внедренная почтенными либеральными авторами XIX в. Нагромождая обвинения против Ивана Грозного, они сделали очень простую вещь. Оторвали смерть Марии Темрюковны от дела Старицкого! Можно обратить внимание – ее принято упоминать в других разделах и главах исторических трудов, на других страницах. Хотя достаточно сопоставить даты: 9 сентября произошло убийство, а в конце сентября царь вызывает к себе брата. Юридическим языком, очернители Грозного совершили “сокрытие трупа”. Как говорят криминалисты, “нет тела – нет и дела”. Но ведь труп был! Труп молодой, и красивой женщины, не только любящей и любимой супруги, но и деятельной помощницы царя. Бойкая и умная кабардинка была незаурядной личностью. Она являлась соавтором идеи опричнины, организовывала охрану мужа, активно участвовала в дипломатии, вела переписку с родичами на Кавказе и в Крыму.
Причем оказывается достаточным восстановить выпавшее (то есть, выброшенное) звено, убийство, как все дальнейшее становится ясным и понятным. Следствие выявляет повара, на допросах он называет заказчика. Еще раз обратим внимание на даты. Удар по царской семье был нанесен 9 сентября, в самый напряженный момент кампании. Турки в этот день только приближались к Астрахани. Сняли они осаду 26 сентября. То есть, Старицкий был вызван к царю не из своих владений, а из армии. Значит, ехал без жены и детей. Соответственно, и без служанок супруги. Факт, что он прибыл к государю один, подтверждает в своих записках Горсей.
А мать князя Ефросинья не была ни утоплена, ни удушена. Ее останки сохранились, и химический анализ показал причину смерти – содержание мышьяка в 150 раз выше максимально допустимого уровня. Это дает ответ на многие вопросы. Властолюбивая княгиня и в монастыре не унялась, плела интриги. По-видимому, Владимир Старицкий точно так же, как он сделал в 1567 г., заложил и мать, и других сообщников в надежде заслужить прощение. Но прощали уже много раз, и мягкость приводила ко все более тяжким последствиям. А заговор был направлен не только против царя, а против России. Поэтому Владимиру и Ефросинье предложили скушать то же самое, что они предназначали для царской семьи и передали повару.
Вместе с Ефросиньей покарали “12 стариц”. Только это были отнюдь не невиновные служанки, а те самые 12 ближних боярынь, ушедшие с княгиней в монастырь. Ее доверенные помощницы, через них обеспечивалась связь с сыном, боярами, согласовывались планы. Они были полноправными участницами преступления и понесли соответствующее наказание. Но дети Старицкого, вопреки клевете, остались живы. Его сыну Василию царь вскоре вернул владения отца, его дочерей Евфимию и Марию Грозный сватал за датского принца Магнуса. Судьба жены Старицкого Евдокии неизвестна. Русские источники сообщают о смерти одного лишь Владимира, и похоронен он один. А казнь Евдокии ставит под сомнение красноречивый факт: через три года ее родного брата Никиту Одоевского Иван Грозный назначил командовать армией. Как вы считаете, можно ли доверять армию брату казненной? Скорее всего, Евдокия Старицкая была пострижена в монахини или сама ушла в монастырь после смерти мужа.
От Владимира Андреевича, повара, “стариц” потянулись другие нити, в октябре-ноябре продолжилось следствие. Оно подтвердило информацию об измене в Новгороде. Кроме того, в средневековой Европе политическая оппозиция почти всегда была связана с религиозной. Это давало “идейную” связку, позволяло нарушать присягу (ведь присяга являлась священным актом). Так было и на Руси. Еще в 1553 г. обнаружилось, что многие крамольники входили в секту “жидовствующих”. К ней принадлежали братья Ефросиньи Старицкой Борисовы-Бороздины, близкий Старицким поп Сильвестр дружил с проповедником ереси Артемием Пустынником. Артемия глубоко почитал и Курбский. На процессах 1553 г. подобные связи удалось замять, теперь они вскрылись. Иван Грозный позже писал Курбскому: “Я хотел подчинить вас своей воле, и вы за то святыню Господню осквернили и поругали! Осердясь на человека, на Бога восстали”.
Зимой царь провел “спецоперацию” в Новгороде. Разумеется, он не громил попутных городов. В ближайшие годы по той же дороге много раз ездили иностранные посольства, в том числе недружественные к России. Но ни одно из них следов “погромов” не заметило и ни о чем подобном не сообщило. Наконец, основой операции была секретность. Требовалось нагрянуть внезапно, захватить преступников с поличным. Ну, посудите сами, какая могла быть тайна, если собирать армию, разорять Клин, Городню, Тверь, Медное, Торжок, Вышний Волочок? Известия разносились быстро, все заговорщики успели бы разбежаться. Единственное, чему можно поверить – уничтожению пленных, содержавшихся в некоторых городах. Потому что в Торжке они оказали вооруженное сопротивление, ранили Малюту Скуратова, в опасности был сам царь. Вам не кажется, мягко говоря, странным – вооруженные пленные? Если это сообщение верно, оно может означать, что заговорщики сформировали из пленных отряды для участия в перевороте.
Рейд был сугубо полицейским, в нем участвовали небольшие силы. Опричников было всего-то 6 тыс., а многие из них остались в Москве, Александровской Слободе, выполняли другие задачи. 2 января 1570 г. отряд Малюты из 1000 человек прискакал в Новгород, перекрыл заставами ворота и произвел аресты по заранее намеченным спискам. 8 января приехал царь со свитой в 500 человек. Кстати, собирать значительное войско и не требовалось. Новгород являлся важной прифронтовой базой, в нем располагался крупный гарнизон. Ни один источник не упоминает о столкновениях опричников с военными или их арестах. Судя по всему, гарнизон был привлечен к операции.
Есть еще один факт, подтверждающий, что поход царя был быстрым и четко рассчитанным по времени. Выезжая из Александровской Слободы, Иван Грозный одновременно распорядился созвать в Москве Освященный Собор. Прибыв в Новгород, он не принял благословения у архиепископа Пимена, но дозволил ему отправлять службы. Однако в тот же день привезли решение Собора о низложении Пимена и лишении священства, и только тогда царь арестовал его (сам государь был не вправе низложить иерарха и не превысил своих полномочий). Главных виновных отправили в Москву, рядовых изменников покарали на месте. Всего было казнено от 1490 до 1505 человек. На этой цифре сходятся все современные исследователи, как уважительно относящиеся к Грозному, так и его противники.
Из храмов, оскверненных еретиками, были изъяты иконы и святыни. У монастырей, где они устроили свои гнезда, конфисковали казну. Ряд других монастырей и священников, знавших о ереси, но не боровшихся с ней, предпочитавших помалкивать, были наказаны крупными штрафами. Вдобавок к измене, в Новгороде накопилось много обычных злоупотреблений. Структуры земской выборной власти захватили богатые купцы, притесняли бедноту, нарушали правила торговли и т.д. Царский суд, рассмотрев жалобы, приказывал “грабить” виновных, т.е. конфисковывать имущество, налагал штрафы.
Жестоко? Но такие наказания следовали строго по закону – за злоупотребления служебным положением, коррупцию, контрабанду, подпольную продажу спиртного и др. Сами же рядовые новгродцы вовсе не сочли их чрезмерными. В 1581 г. Баторий пытался поднять их на восстание, разослал грамоты, расписал все обиды, которые царь нанес Новгороду. Однако на призывы короля не откликнулся никто. Население признавало, что лица, наказанные государем, поплатились справедливо. Да и жители соседнего Пскова тоже были в курсе, что казни в Новгороде идут не без причины. Иначе разве стали бы они дожидаться царя? У них литовская граница была рядом, их никто не стерег. Но они прекрасно знали, за что карают новгородскую верхушку, а за собой такой вины не чувствовали.
После рейда на Новгород следствие длилось еще полгода. К смерти было приговорено около 300 человек. Казнь состоялась 25 июля 1570 г. на Поганкином болоте (ныне Чистые пруды). Царь лично обратился к собравшимся массам москвичей и приезжих, рассказал о вине осужденных и испросил подтверждения у народа: “Ответствуй, прав ли мой суд?” Тысячи людей единодушно поддержали его решение. Тем не менее, 184 приговоренных, почти две трети, Иван Грозный помиловал. Казнил лишь главных преступников, остальным заменил смерть заключением или ссылкой.
В целом же, можно сопоставить – при ликвидации крупнейшего заговора в истории Московской России крови пролилось гораздо меньше, чем при подавлении любого из многочисленных европейских мятежей той же эпохи. Рядовых мятежей, которые в истории Англии, Франции, Германии удостаивались лишь кратких упоминаний. Про более масщтабные кампании репрессий, вроде Варфоломеевской ночи, перечеркнувшей одним махом 30 тыс. жизней. Кстати, существовало и подлинное следственное дело о новгородской измене. Оно пережило Смуту, все пожары Москвы. Опись архива свидетельствует, что оно хранилось до XIX в. А потом… исчезло. Исчезло примерно в то же время, когда либеральные историки, взявшиеся редактировать наше прошлое, “прятали труп” царицы Марии Темрюковны. Как это прикажете оценивать? Как досадную случайность? Или как еще один факт сокрытия истины?
Информация