Отеческое назидание Насте
Из густого дыма экспертных мнений, аналитических прогнозов и исторических справок проступила и чётче обозначилась линия раздела, раскидавшая по разные стороны вчерашних приятелей, друзей и даже родственников. Она пролегла не явно, по просторам Новороссии или Слобожанщины, но тайно — через души и сердца людей. Она лишила нас богатства мнений, сделав все вокруг только чёрным и белым, такова неумолимая логика противостояния. Повинуясь ей в ничтожный по историческим меркам срок, старший прапорщик из Улан-Удэ с удивлением осознаёт что немецкий независимый журналист вдруг стал ему ближе, чем брат-славянин из Киева.
Полгода мы вместе негодовали по поводу неприкрыто циничного прагматизма атлантистов, в который раз пытающихся отсрочить свой закат, на этот раз за счёт нашей крови. Нас сближала яростная скорбь по сожженным в нашей веселой Одессе, и, конечно же, были у нас и общие маленькие радости — когда очередная жертва украинского образования в ответ на наш «мозговой штурм» могла лишь бессильно и смешно изречь: «Иде в дупу, хвойда!»
Но возможно ли доказать свою, пусть даже несомненную правоту, прямо сейчас? На мой взгляд, нет. Только оттуда, из туманного далёка, где сходят на нет круги от всплесков разбросанных нами камней, будет виден хребет исторического события, освобожденный от напластования сиюминутности, он и ляжет в опыт потомков. И мы должны это принять. Ибо все сколь угодно правдивые аргументы, идущие к тому же от противной стороны, отступают перед сформировавшимся мироощущением значительной части людей, это неясная субстанция, называемая то идентичностью, то общностью, просто то, что не меряется ни в баррелях, ни в коэффициентах волатильности, не истекает ложью из речей политиков, оно просто поселяется в словах Насти Дмитрук.
Легко начать ненавидеть людей, которые приносят своим убеждениям огненные жертвы, но нелегко понять, какая вина мучает тебя, когда слышишь эти слова обиды и неприятия. Легко сформулировать своё отношение к визиту Байдена и нелегко найти ответ этим искренним интонациям презрения и жалости к нам. Когда слушаешь эту, видимо хорошую девушку, невольно приходит сознание того, как далеко всё зашло у нас на пути к обществу ярких индивидуальностей, как истончилось всё то, что когда-то нас связывало, и от этого сжимаются в бессилии руки.
Я всё ждал, кто же на просторах сети появится равновеликий ей ответ, чтобы он, этот ответ, заодно и меня утвердил в убеждениях, которые были со мной всю жизнь, но не увидел его ни в «стёбе» молодых борзописцев, ни в стилистически зеркальных подражаниях признанных мэтров. А он-таки нашел меня сам, и пришел он, как водится, из нашего общего прошлого, наполненного осмысленным созиданием, трудом, который не оставляет места распрям, который создал трудом такой задел, что его не «проели» долгие годы нашего бегства друг от друга. Звучал он не как гневная отповедь чужого человека, а как отеческое назидание заблудшей дочери в том, что «никогда мы не станем братьями» Настя погорячилась. Для меня лично он полон символов нашей великой общности.
Дело в том, что на днях из нашего старинного русско-украинского аула, на юге Казахстана, где до сих пор, нимало не смущаясь, «шокают» и «гэкають» потомки ариев — иранцы и гарны казахские парубки, уезжала старая учительница Клавдия Лукияновна. Ехала она жить в столицу своей Родины город Алматы и надобно было ей, как и всякому советскому человеку, пристроить в хорошие руки, лучших друзей советского человека… книги. А жена моя — русская из Харькова, работает на двух работах, чтобы поддерживать моего сына, студента из Одессы. Вот прямо к её мудрым ногам библиотекаря и музыканта упал, раскрывшись на 237 странице, мой ответ, который она молча, с пониманием протянула мне. Делюсь с вами, друзья, может, он и вас утешит.
Серед темних борiв,
Серед тихих ланiв
Славне мiсто цвiте красотою
И одних там церков,
Сорок е сороков
И зоветься те мiсто Москвою.
I зростае воно,
I шумить, як вино,
I цвiте, наче квiтка на солнцi,
И живут там брати,
Що нам з ними итi,
Нашi вiрнi брати-оборонцi!
Ворогам не дамо
Ми нiколи в ярмо
Нi Москви, анi Киева, браття!
Ми — родина одна,
Кров нас братня една
Древня вiра i давне завзяття!
Ми за волю свою
Стоiмо в бою
Нерушимо-мiцною стiною, —
Ми найдемо в вiках
Щастя ясного шлях,
Коли буде наш Кiев з Москвою!
Максим Рильски, предположительно 1950 г.
Информация