Национальная политика на Юге Китая: полиэтничный регион практически лишён сепаратизма
Китайская народная Республика — не только крупнейшее по численности населения государство мира, но и одна из самых многонациональных стран. Только по официальным данным, здесь проживает не менее 50 различных народов. Среди жителей КНР — не только последователи традиционных для Китая буддизма, даосизма и конфуцианства, но и мусульмане суннитского и шиитского толка, христиане, последователи традиционных культов и даже иудеи. Естественно, что в столь многонациональной стране не могут не возникать национальные противоречия между проживающими на ее территории народами и этническими группами, а также центральным правительством.
Широко известно, в частности, о сепаратистских настроениях в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР), где проживает значительное мусульманское население: тюркоязычные уйгуры, узбеки, казахи, кыргызы, а также ираноязычные таджики и памирские народности, и китаеязычные мусульмане — хуэй (дунгане). Менее радикально, но также всемирно известно и движение за независимость Тибета. Этот регион был включен в состав КНР после вторжения частей Народно-освободительной армии Китая, разгромившей слабые войска Далай-ламы.
Наконец, не чурается сепаратистских тенденций и АРВМ — Автономный район Внутренняя Монголия, находящийся на севере Китая, на границе с Монголией, и, как следует из названия, населенный не только китайцами — ханьцами, но и представителями монгольских народов. Уйгурская, тибетская и монгольская проблемы — давняя «головная боль» КНР. Ведь народы, проживающие в трех автономных районах, имеют колоссальные этнические, языковые и культурные отличия от китайцев, а главное — обладают собственной богатой историей, в том числе включающей и примеры суверенного существования в крупных и достаточно могущественных государствах.
Однако наиболее пестрое в этническом отношении население сосредоточено на юге Китая. И как ни странно, в настоящее время здесь наблюдается меньше всего проблем в плане межнациональных отношений, если сравнивать с национальными регионами Западного Китая. О специфике этнической ситуации в Южном Китае мы и расскажем в настоящей статье, однако прежде, чем перейти непосредственно к основной теме нашего повествования, следует коснуться особенностей административного деления современного Китая.
Национальные автономии в Китае
После победы Коммунистической партии Китая и провозглашения Китайской Народной Республики, административно-территориальное деление страны было модернизировано в соответствии с требованиями национальной политики. Следует заметить, что китайская национальная политика во многом повторяла советскую модель. Во-первых, в КНР был взят курс на развитие культур национальных меньшинств — прямо как в Советском Союзе. При этом, разумеется, были выделены «правильные» и «неправильные» меньшинства. Первые заносились в официальный перечень народов Китая, а существование вторых игнорировалось, либо они объявлялись субэтническими группами первых. Второе ключевое совпадение национальной политики — создание административно-территориальных образований на национальной основе. Таких в КНР несколько уровней. Есть автономные районы. Это — высший уровень.
К автономным районам относят территории компактного проживания наиболее многочисленных и культурно самодостаточных народов Китая. Это: Синьцзян-Уйгурский, Тибетский, Нинся-Хуэйский, Гуанси-Чжуанский автономные районы и Автономный район Внутренняя Монголия. По своему статусу автономные районы приравниваются к провинциям Китая. В свою очередь, в составе и автономных районов, и провинций могут присутствовать национальные автономные территориальные образования более низшего уровня. Это автономные округа, автономные уезды, хошуны. Еще более низший уровень национально-территориальной автономии — национальные районы городского подчинения, национальные волости, национальные поселки и национальные деревни. Таким образом, декларируемая забота о сохранении культурного многообразия КНР и этнической специфики населяющих страну народов обусловливает достаточно сложное административно-территориальное деление страны.
Если проанализировать этнополитическую ситуацию в Китайской Народной Республике, то становится ясно, что среди ее населения можно выделить две большие группы народов и этнических групп. Первая группа — это условно «некитайские» народы. К ним относятся тюркоязычные, ираноязычные, монголоязычные и тибетоязычные народы и этнические группы Западного и Северо-Западного Китая, сравнительно поздно вошедшие в состав китайского государства и обладавшие до этого собственной древней и развитой государственностью и культурой. Вторая группа — «китайские» народы. Среди них выделяются многочисленные тибето-бирманские, таиязычные, австроазиатские и австронезийские народы Южного Китая, к ним же можно отнести и тунгусо-маньчжурские народы Северо-Восточного Китая. Для большинства перечисленных этносов характерны отсутствие развитой государственности в «докитайском» прошлом, сильное влияние китайской культуры и языка, общность исторического развития с «большим» Китаем. Этими факторами обусловливается сравнительная политическая лояльность второй группы этносов. Разумеется, это очень условное и приблизительное деление, но оно в какой-то степени отражает этнополитическую ситуацию в стране.
В территориальный регион «Южный Китай» мы включаем Гуанси-Чжуанский автономный район, провинции Юньнань, Гуандун, Гуйчжоу и Хайнань. С определенными оговорками к этому региону можно отнести также провинции Сычуань и Хунань. Здесь следует сделать оговорку, что критериями данного выделения для нас, во многом, является многонациональность перечисленных административно-территориальных образований и определенная общность исторического, политического и культурного развития. На Юге Китая проживают многомиллионные национальные меньшинства, численность многих из которых сравнима с численностью средних европейских народов. Так, чжуаны насчитывают 17 млн. человек, мяо — более 9 млн. человек, туцзя и И — около 9 млн. человек каждый этнос. Естественно, что наличие столь многочисленных этнических групп неханьского происхождения заставляет задуматься о том, как наиболее эффективно и безболезненно осуществлять национальную политику, предотвращая возможное распространение сепаратистских и антиханьских настроений среди национальных меньшинств Юга.
Семнадцать миллионов чжуанов
Чжуаны в языковом отношении принадлежат к тайской группе таи-кадайской языковой семьи и родственны титульным народам Таиланда и Лаоса. Многочисленность чжуанов стала одной из причин создания на крайнем юге Китая Гуанси-Чжуанского автономного района. Он выходит к Тонкинскому заливу. На юго-востоке и юге граничит с провинцией Гуандун, на северо-востоке — с провинцией Хунань, на севере — с Гуйчжоу, на западе — с провинцией Юньнань и на юго-западе — с Социалистической республикой Вьетнам. Предки современных чжуанов, давших название автономному району, проживали здесь уже в первом тысячелетии до н.э. Китайская экспансия в регион началась еще в III в. до н.э. В 214 году до н.э. войска империи Цинь вторглись на территорию современного Гуанси и включили их в состав китайского государства. Позже на землях Гуанси было создано государство Наньюэ (Намвьет), сокрушенное империей Хань.
Начиная с VII-VIII .э. стали нарастать процессы заселения Гуанси китайцами из северных провинций. Китайские переселенцы становятся основной опорой китайской государственности в регионе. Однако местные племена, в том числе и чжуаны, негативно отнеслись к попыткам установления контроля Китая над территориями их традиционного проживания. Периодически происходили восстания местных племен против китайского господства, что заставляло китайские власти держать в регионе крупные войсковые соединения. Следует отметить, что государственное управление территориями проживания многочисленных племен всегда представляло для центральных китайских властей большую проблему. С этой проблемой сталкивались практически все династии, утверждавшиеся у власти в Китае, вне зависимости от своего происхождения. Поэтому еще в раннее средневековье сформировалась специфическая система косвенного управления национальными регионами, подразумевавшая использование в качестве административных чиновников племенных вождей — «тусы». Эти вожди передавали свою власть по наследству, но при этом значились на государственной службе. Нечто подобное впоследствии практиковали английские колонизаторы в ряде своих колониальных владений.
В XII веке для значительной части проживающих в Гуанси племен начинает употребляться этноним «чжуан». Ко времени начала правления династии Мин на территории Гуанси подавляющее большинство населения составляли еще неханьские народы, в том числе 50% населения приходилось на чжуанов и 30% — на яо и близкие народности. Ханьцы, то есть собственно китайцы, составляли лишь 20% населения. Тем не менее, постепенно происходила китаизация провинции. В XVIII веке власти империи Цин отменили действовавшую несколько столетий систему управления с помощью племенных вождей и перевели провинцию на обычную систему управления. Однако регион Гуанси оставался проблемным для китайских властей вплоть до распада империи Цин и утверждения в Китае коммунистического режима.
Так, в 1850 году в селении Цзиньтянь началось народное восстание под предводительством Хун Сюцюаня. Расширившись, оно приобрело всемирную известность как «Восстание тайпинов». Кстати, именно чжуаны, мяо и яо составляли до 25-30% восставших. Хотя сам лидер тайпинов Хун Сюцюань по национальному происхождению относился к «хакка» (этническая группа китайцев Южного Китая), среди его ближайших соратников было немало чжуанов. Так, чжуанский феодал Вэй Чанхуэй, примкнувший к тайпинам во главе отряда из тысячи чжуанских воинов, получил титул «бэйван» — «царь севера». Правда, впоследствии он выступил против тайпинов, что было связано с недовольством феодального владетеля их социальной программой.
В ХХ веке чжуаны также сыграли немаловажную роль в установлении революционной власти в Южном Китае. Этому способствовало тяжелое социальное и экономическое положение южнокитайских национальных меньшинств, в том числе и чжуанов. Вплоть до первой половины ХХ в. здесь царило настоящее средневековье. Имели место многочисленные случаи продажи в рабство крестьян, безнаказанного насилия помещиков над крестьянским населением. В 1914-1922 гг. в районе реки Юцзян шла партизанская война, которую против правительственных войск и местных феодальных владетелей вели отряды общей численностью до 7 тысяч повстанцев — преимущественно чжуанской, ханьской и яосской национальностей.
В 1923 г. восстание на западе провинции Гуанси поднял знаменитый чжуанский революционер Вэй Бацюнь. Под его командованием был сформирован вооруженный повстанческий отряд, куда стекались многочисленные крестьяне, недовольные своим бедственным положением. Вэй Бацюню удалось захватить город Дунлань и продержаться там до апреля 1924 года. В мае 1924 г. Вэй Бацюнь отправился в Кантон, где установил связи с китайскими революционерами. Вернувшись на родину, он продолжил среди чжуанского населения революционную агитацию и создал специальные курсы для крестьянской молодежи. На них прошло подготовку не менее трех сотен человек. Осенью 1926 г. Вэй Бацюнь вступил в Коммунистическую партию Китая. Таким образом, созданный им революционный комитет уезда Дунлань попал под полный контроль коммунистов. Это завершилось приходом коммунистов к власти в уезде. Начальником уезда стал член компартии Чэнь Мяньшу, были сформированы крестьянские общественные организации.
В 1940-1945 гг. провинция Гуанси стала ареной японо-китайской войны. Вытеснить японцев с территории Южного Китая удалось только благодаря капитуляции Японии. В 1949 г. территория Гуанси была окончательно поставлена под контроль коммунистических властей Китая, которые декларировали заботу об интересах национальных меньшинств страны. В 1952 г. был создан Гуйси-Чжуанский автономный район в составе провинции Гуанси. В 1956 г. его преобразовали в автономный округ. В состав чжуанской автономии вошли 42 из 69 уездов провинции Гуанси. А 5 марта 1956 г. сама провинция Гуанси была переименована в Гуанси-Чжуанский автономный район, получивший статус провинции.
В годы культурной революции в Гуанси-Чжуанском автономном районе усилилось противостояние между маоистской, преимущественно китайской по национальности, молодежью и представителями чжуанской интеллигенции. Несмотря на декларируемое равноправие всех народов Китая, в действительности права национальных меньшинств Юга, в том числе и чжуанов, неоднократно нарушались. Так, поскольку чжуаны издавна использовали собственную вариацию китайского иероглифического письма, они не были признаны «письменным народом», в отличие от уйгуров, казахов, тибетцев, монголов, корейцев. Это влекло за собой серьезные проблемы в сфере изучения чжуанского языка в образовательных учреждениях. Тем не менее, годы правления Мао Цзэдуна имели и позитивные последствия для чжуанской культуры. Так, было завершено создание чжуанской письменности на основе латинской графики. В 1980-е — 1990-е гг. китайское правительство переходит к практике расширения использования национальных языков в государственной документации. Так, на чжуанский язык начинает переводиться вся государственная документация КНР.
В настоящее время 34% населения района составляют чжуаны, но китайцы являются этническим большинством и составляют 62% населения. Кроме того, на территории района проживают народности буи, вьеты, гэлао, дун, маонань, мулао, мяо, шуй и яо. Традиционным занятием чжуанов, помимо ведения сельского хозяйства, является ткацкое ремесло. Чжуаны исповедуют буддизм, даосизм, собственные традиционные верования, частично подверглись влиянию христианских миссионеров, проповедовавших во Вьетнаме и Южном Китае. Несмотря на многочисленность и наличие отчетливого национального самосознания, чжуаны не конфликтуют с центральной китайской властью, а националистические настроения в среде чжуанов если и имеются, то носят, преимущественно, бытовой характер и не выливаются в столь серьезное неприятие центральной власти и китайской культуры, как это имеет место в Синьцзяне или Тибете.
Люди И больше не торгуют рабами
В соседней с Гуанси-Чжуанским автономным районом южнокитайской провинции Юньнань также проживают значительные по численности национальные меньшинства. Ханьцы составляют здесь 67 % населения, а на различные этнические группы тибето-бирманского, тайского, мон-кхмерского происхождения приходится около 30% населения. В том числе, 11% населения провинции составляет народность И (они же — ицзу или лоло). И — одно из крупнейших национальных меньшинств Южного Китая и КНР в целом, их общая численность составляет более 8 млн. человек, из которых около 5 млн. человек проживают в провинции Юньнань. Три миллиона представителей народности И проживают в соседнем Вьетнаме. В антропологическом отношении И относятся к южномонголоидной расе. Хотя китайцы воспринимают И как единый народ, в действительности это скорее конгломерат целого ряда этнических групп, говорящих на девяти родственных языках лолойской группы лоло-бирманской ветви тибето-бирманской языковой семьи. Среди И встречаются этнонимы носу, сани, аси, аже, лоло и т.д. И пользуются собственным письмом и имеют собственные традиционные верования, близкие к тибетской религии бон, распространенной в Тибете до утверждения буддизма и сохраняющей определенное влияние и в наше время.
Несмотря на то, что в Китае И, как и другие народы Юга, традиционно определялись как «варвары», в действительности они имеют собственную государственную традицию, пусть и менее развитую, чем китайская. Историки располагают сведениями о первых государствах, появившихся в землях компактного расселения народа И еще в IV-III вв. до н.э. Сменяя друг друга, в древности и раннем средневековье здесь существовали государства Дянь (до 109 г. до н.э.), Дамэн (с 649 г.н.э., с 728 г. н.э. называлось Наньчжао, с 859 г. н.э. — Дали, с 903 г.н.э. — Дачанхэ, затем с 937 г. — снова Дали). Государство Дали вело длительные и кровопролитные войны с соседними странами, прежде всего — с тибетским царством Туфань и вьетнамским Аннамом. Территория Аннама некоторое время (с 862 по 866 гг.н.э.) была захвачена государством Дали. Таким образом, народ И не просто имел собственную государственность уже в раннем средневековье, но и являлся своего рода региональной державой, осуществляя нападения на соседние страны и успешно противостоя попыткам Китая завоевать южные территории.
Однако в 1253 г. государство Дали потеряло политический суверенитет, будучи завоеванным императором монгольской династии Юань Хубилаем. После завоевания территории проживания народа И, китайские императоры ввели здесь систему управления «тусы», о которой мы рассказывали выше, применительно к провинции Гуанси. При этом во внутренние дела национальных меньшинств китайские власти не вмешивались, что способствовало консервации архаичных отношений.
Если на территории Юньнани И сохраняли рабство и кастовое деление до конца правления династии Мин, то в наиболее отсталом горном районе Ляншань (ныне — Ляншань-Ийский автономный округ в провинции Сычуань) рабовладение и кастовое деление сохранялись до 1950-х годов, пока район не вошел в состав КНР и коммунистические власти не приступили к ускоренной социальной модернизации.
Так, общество ляншаньских И делилось на четыре кастовые группы. Верхние этажи социальной иерархии занимали носу, или «черные И», насчитывавшие где-то 7% от общего количества И и владевшие землей. Ниже находились цюйно — рядовые свободные крестьяне, насчитывавшие до 55%. Две следующие касты относились к низшим. Это ацзя — зависимые крестьяне, имевшие право ведения собственного хозяйства (30%) и сяси — рабы, трудившиеся в хозяйствах носу, цюйно и даже разбогатевших ацзя (последние получали право владения рабами). Количество рабов в Ляншаньских горах достигало 8 % от общей численности народности ляншаньских И.
Жители Ляншаня в наибольшей степени сохраняли архаичную культуру, и они же усиленно сопротивлялись любым попыткам «китаизации» своего региона. Фактически регион проживания ляншаньских И был независим от центральных китайских властей, у которых просто не хватало сил для установления контроля над этой территорией. Здесь до 1950-х годов сохранялось рабство. Более того, ляншаньские И периодически совершали разбойничьи набеги на китайские деревни, захватывая в плен и обращая в рабство китайских крестьян. Это побуждало китайские власти тратить существенные денежные средства на оборону пограничных с Ляншанем уездов, держать здесь войсковые подразделения.
Между тем, с начала XIX века Ляншань становится регионом выращивания опийного мака. Еще в 1940-х гг. все посевные площади района Малый Ляншань были заняты посевами опийного мака. Торговля наркотиками позволяла местному населению хорошо вооружаться — на полмиллиона ляншаньских И приходилось несколько десятков тысяч единиц огнестрельного оружия. По мере улучшения материального положения за счет торговли маком, ляншаньские И становились все более агрессивными и осуществляли нападения на соседние уезды. Целью нападений был, в первую очередь, захват рабов, поскольку высшие касты ийского общества стремились к обладанию рабами, подчеркивавшими статус хозяина и осуществлявшими всю полноту хозяйственных и домашних работ. С этой целью отряды И с Ляншаньских гор направлялись в близлежащие китайские деревни в поисках «живого товара».
Так, в 1919 году было захвачено в плен и обращено в рабство до 10 тысяч китайских крестьян из приграничных уездов. Скопление большого количества рабов в Ляншане приводило к постоянным восстаниям. Так, в 1935 г. восставшие свергли местных феодалов, однако вскоре были разбиты феодальным ополчением. Когда в 1949 г. Ляншань вошел в состав КНР, начались кардинальные реформы социального устройства региона. Прежде всего, в 1952 г. был образован Ляншань-Ийский автономный округ. Однако реформы общественной жизни проходили медленно. Так, рабство в Ляншане было официально отменено лишь в 1956-1958 гг., что было очень поздно даже по меркам других отсталых районов Китая. В настоящее время И существуют достаточно мирно и мало что напоминает о тех временах, когда «горные варвары» были настоящей проблемой для властей южнокитайских провинций.
Малые этносы интегрируются в китайское общество
Помимо чжуанов и И, на территории Южного Китая проживает целый ряд других этнических групп, меньших по численности, но также обладающих собственным колоритом и самобытными, подчас уникальными, культурами. Среди этих народов в языковом отношении выделяется несколько групп, говорящих, соответственно, на тибето-бирманских, таи-кадайских и австроазиатских языках.
К тибето-бирманским народам относятся, помимо И, также: туцзя (8,5 млн.чел.) — проживают в провинции Гуйчжоу и Хунань, а также в ряде других провинций, ныне практически китаизированы и говорят на китайском языке; хани (1,6 млн.чел.) — жители провинции Юньнань; лису (702 тыс.чел.) — жители провинций Юньнань и Сычуань; лаху (485 тыс.чел.) — Юньнань; наси (326 тыс.чел.) — Юньнань и Сычуань; цзинпо (147 тыс.чел.) — Юньнань; ачан (39 тыс.чел.) — Юньнань; пуми (42 тыс.чел.) — Юньнань; ну (37 тыс.чел.) — Юньнань; дино (23 тыс.чел.) — Юньнань; дулун (7 тыс.чел.) — Юньнань.
Вторая крупная группа этнических меньшинств на Юге Китая — тайские народы. К ним относятся, помимо упомянутых 17-миллионных чжуанов, следующие этнические группы: буи (2,8 млн.чел.) — Гуйчжоу; дун (2,8 млн.чел.) — Гуйчжоу, Гуанси-Чжуанский автономный район, Хунань; дай (1,2 млн.чел.) — Юньнань; шуй (411 тыс.чел.) — Гуйчжоу; мулао (216 тыс.чел.) — Гуанси-Чжуанский автономный район и Гуйчжоу; маонань (101 тыс.чел.) — Гуанси-Чжуанский автономный район и Гуйчжоу. К тайским народам близки кадайские народы, представленные в КНР этносом гэлао (550 тыс.чел.), проживающим в Гуанси-Чжуанском автономном районе и Гуйчжоу. Еще один близкий народ — ли (1,2млн. чел.) — является аборигенным на острове Хайнань, а по своей культуре занимает промежуточное положение между тайскими и индонезийскими народами.
Третья крупная группа — австроазиатские народы, представленные на Юге Китая мон-кхмерскими и мяо-яосскими народами. К мяо-яосским народам относятся собственно мяо (9,5 млн. чел.) — провинции Гуйчжоу, Хунань, Юньнань, Хубэй, Сычуань, Гуандун, Хайнань, Гуанси-Чжуанский автономный район; яо (2,8млн.чел.) — Гуанси-Чжуанский автономный район, Хунань, Юньнань, Гуйчжоу и Гуандун. К мон-кхмерским народам относятся ва (430 тыс.чел.) — Юньнань; булан (120 тыс.чел.) — Юньнань; цзин, они же — вьетнамцы (28 тыс.чел.) — Гуанси-Чжуанский автономный район; палаунг (20,5 тыс.чел.) — Юньнань.
Значительная часть перечисленных этнических групп подверглась сильной китаизации и практически интегрирована (по крайней мере, горожане) в китайское общество. Естественно, что сепаратистские настроения практически не могут возникнуть в среде большинства перечисленных этносов, так как, во-первых, формально их права в КНР соблюдаются — существуют национальные автономные территориальные образования, развивается национальная культура, созданы письменности для многих прежде бесписьменных языков, функционируют национальные музыкальные и театральные коллективы, национальные школы, музеи. Во-вторых, сильное китайское культурное влияние, которое эти народы ощущали на протяжении столетий, способствует тому, что они рассматривают себя в неразрывной связи с Китаем и считают себя частью китайского народа и китайской истории. Это всячески подчеркивается и на уровне официальной пропаганды китайскими средствами массовой информации, партийными структурами, общественными организациями.
Основной проблемой, стоящей перед южными провинциями Китая в сфере национальной политики, является не столько противодействие националистическим или сепаратистским тенденциям, которые очень слабы или отсутствуют вовсе, сколько социально-экономическое положение многих этнических групп, в особенности — сельского населения. Уровень жизни многих этнических групп остается крайне низким, что отражается и на их общей культуре, и на успехе интеграции в современное общество. Доктрина китайской национальной политики основана на нескольких принципах: интеграция и консолидация народов, проживающих на территории Китая; формирование общекитайской гражданской идентичности населения страны с оттеснением этнической и территориальной идентичности на второстепенные позиции по сравнению с общегосударственной идентичностью; укрепление патриотических настроений в среде и ханьского, и неханьского населения страны; взаимозависимость ханьского и неханьского населения КНР. Реализация данных принципов рассматривается в качестве приоритетной задачи для современного китайского государства в сфере национальных взаимоотношений.
Надо сказать, что эта политика приносит определенные плоды именно в провинциях Южного Китая, поскольку народы, о которых идет речь в нашей статье, в отличие от тех же уйгуров, тибетцев и даже монголов усиленно интегрируются в китайское (ханьское) общество и воспринимают ханьскую культуру. В особенности это относится к представителям молодого поколения национальных меньшинств, которые в большей степени, чем поколения их родителей и дедов, соотносят себя с единой китайской нацией. Молодые поколения многих этнических групп практически не пользуются языками своих этносов, предпочитая говорить на китайском языке и называя себя китайцами.
Следует отметить, что национальные меньшинства Южного Китая пользуются определенными преференциями со стороны китайского правительства, направленными на улучшение их социально-экономического положения и повышение интегрированности в китайское общество. Так, существуют определенные льготы для национальных предприятий и хозяйств, представителям малых этнических групп разрешено иметь большее количество детей, чем ханьцам. Большое внимание уделяется развитию национальной культуры. Китайское руководство выбрало путь «плавной ассимиляции» национальных меньшинств, сохраняя их культуру и традиции как достопримечательность и средство привлечения туристов. Политика КНР в отношении национальных меньшинств Южного и Западного Китая разительно отличается.
В Западном Китае — Тибете и Синьцзяне (особенно — в Синьцзян-Уйгурском автономном районе) — существует реальная опасность распространения сепаратистских настроений. Тем более, что в Синьцзяне уже действуют радикальные исламистские группировки. Поэтому в этих регионах китайское правительство куда жестче контролирует этническую среду и применяет репрессивные методы в отношении местных националистических деятелей. В свою очередь, «мировая общественность», под которой плохо скрываются агенты американского влияния, старается усиленно распространять информацию о «нарушениях прав человека» в Китае. Разумеется — не из-за симпатий к уйгурам или тибетцам, а руководствуясь вполне понятными интересами по ослаблению и децентрализации китайского государства.
Для Южного Китая характерна совершенно иная ситуация. Национальные меньшинства здесь не имеют столь развитого самосознания как уйгуры или тибетцы, хорошо интегрируются в ханьскую культурную среду, поэтому в их отношении китайское правительство действует лояльными и стимулирующими методами, сохраняя и развивая национальные культуры и предоставляя многочисленные льготы. Более того, национальные меньшинства Южного Китая имеют многочисленных соплеменников, проживающих в соседних государствах Индокитая. Большая часть тибето-бирманских, тай-кадайских, мон-кхмерских и мяо-яосских народов Южного Китая проживает также на территории Мьянмы, Лаоса, Вьетнама, Таиланда, Индии, что позволяет КНР осуществлять политику влияния на перечисленные государства.
Не секрет, что длительное время Китай оказывал поддержку сепаратистским движениям маоистского и националистического толка, действовавшим в районах расселения этнических меньшинств в Индии (сепаратисты в штатах Аруначал-Прадеш, Нагаленд, Ассам, Мизорам), Мьянме, Таиланде. Таким образом, южнокитайские этносы долгое время могли выступать в роли своеобразного «моста» между Китаем и своими соплеменниками в сопредельных странах Южной и Юго-Восточной Азии. Основная угроза национальному единству китайского государства сегодня может исходить, в первую очередь, от национальных движений в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (уйгуры и другие мусульманские этносы) и Тибетском автономном районе (при поддержке США и стран Запада, а также Индии, заинтересованных в ослаблении Китая и использующих для давления на него «тибетский вопрос»). Впрочем, и в южной части Китая есть территория, чье население может настаивать на самоопределении. Это бывшая британская колония Гонконг, которая хоть и населена ханьцами, но слишком длительное время развивалась в качестве особой экономической зоны, в совершенно иной политической и культурной плоскости. В ситуации с Гонконгом также сложно не увидеть прямого интереса западных государств и Тайваня.
Широко известно, в частности, о сепаратистских настроениях в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР), где проживает значительное мусульманское население: тюркоязычные уйгуры, узбеки, казахи, кыргызы, а также ираноязычные таджики и памирские народности, и китаеязычные мусульмане — хуэй (дунгане). Менее радикально, но также всемирно известно и движение за независимость Тибета. Этот регион был включен в состав КНР после вторжения частей Народно-освободительной армии Китая, разгромившей слабые войска Далай-ламы.
Наконец, не чурается сепаратистских тенденций и АРВМ — Автономный район Внутренняя Монголия, находящийся на севере Китая, на границе с Монголией, и, как следует из названия, населенный не только китайцами — ханьцами, но и представителями монгольских народов. Уйгурская, тибетская и монгольская проблемы — давняя «головная боль» КНР. Ведь народы, проживающие в трех автономных районах, имеют колоссальные этнические, языковые и культурные отличия от китайцев, а главное — обладают собственной богатой историей, в том числе включающей и примеры суверенного существования в крупных и достаточно могущественных государствах.
Однако наиболее пестрое в этническом отношении население сосредоточено на юге Китая. И как ни странно, в настоящее время здесь наблюдается меньше всего проблем в плане межнациональных отношений, если сравнивать с национальными регионами Западного Китая. О специфике этнической ситуации в Южном Китае мы и расскажем в настоящей статье, однако прежде, чем перейти непосредственно к основной теме нашего повествования, следует коснуться особенностей административного деления современного Китая.
Национальные автономии в Китае
После победы Коммунистической партии Китая и провозглашения Китайской Народной Республики, административно-территориальное деление страны было модернизировано в соответствии с требованиями национальной политики. Следует заметить, что китайская национальная политика во многом повторяла советскую модель. Во-первых, в КНР был взят курс на развитие культур национальных меньшинств — прямо как в Советском Союзе. При этом, разумеется, были выделены «правильные» и «неправильные» меньшинства. Первые заносились в официальный перечень народов Китая, а существование вторых игнорировалось, либо они объявлялись субэтническими группами первых. Второе ключевое совпадение национальной политики — создание административно-территориальных образований на национальной основе. Таких в КНР несколько уровней. Есть автономные районы. Это — высший уровень.
К автономным районам относят территории компактного проживания наиболее многочисленных и культурно самодостаточных народов Китая. Это: Синьцзян-Уйгурский, Тибетский, Нинся-Хуэйский, Гуанси-Чжуанский автономные районы и Автономный район Внутренняя Монголия. По своему статусу автономные районы приравниваются к провинциям Китая. В свою очередь, в составе и автономных районов, и провинций могут присутствовать национальные автономные территориальные образования более низшего уровня. Это автономные округа, автономные уезды, хошуны. Еще более низший уровень национально-территориальной автономии — национальные районы городского подчинения, национальные волости, национальные поселки и национальные деревни. Таким образом, декларируемая забота о сохранении культурного многообразия КНР и этнической специфики населяющих страну народов обусловливает достаточно сложное административно-территориальное деление страны.
Если проанализировать этнополитическую ситуацию в Китайской Народной Республике, то становится ясно, что среди ее населения можно выделить две большие группы народов и этнических групп. Первая группа — это условно «некитайские» народы. К ним относятся тюркоязычные, ираноязычные, монголоязычные и тибетоязычные народы и этнические группы Западного и Северо-Западного Китая, сравнительно поздно вошедшие в состав китайского государства и обладавшие до этого собственной древней и развитой государственностью и культурой. Вторая группа — «китайские» народы. Среди них выделяются многочисленные тибето-бирманские, таиязычные, австроазиатские и австронезийские народы Южного Китая, к ним же можно отнести и тунгусо-маньчжурские народы Северо-Восточного Китая. Для большинства перечисленных этносов характерны отсутствие развитой государственности в «докитайском» прошлом, сильное влияние китайской культуры и языка, общность исторического развития с «большим» Китаем. Этими факторами обусловливается сравнительная политическая лояльность второй группы этносов. Разумеется, это очень условное и приблизительное деление, но оно в какой-то степени отражает этнополитическую ситуацию в стране.
В территориальный регион «Южный Китай» мы включаем Гуанси-Чжуанский автономный район, провинции Юньнань, Гуандун, Гуйчжоу и Хайнань. С определенными оговорками к этому региону можно отнести также провинции Сычуань и Хунань. Здесь следует сделать оговорку, что критериями данного выделения для нас, во многом, является многонациональность перечисленных административно-территориальных образований и определенная общность исторического, политического и культурного развития. На Юге Китая проживают многомиллионные национальные меньшинства, численность многих из которых сравнима с численностью средних европейских народов. Так, чжуаны насчитывают 17 млн. человек, мяо — более 9 млн. человек, туцзя и И — около 9 млн. человек каждый этнос. Естественно, что наличие столь многочисленных этнических групп неханьского происхождения заставляет задуматься о том, как наиболее эффективно и безболезненно осуществлять национальную политику, предотвращая возможное распространение сепаратистских и антиханьских настроений среди национальных меньшинств Юга.
Семнадцать миллионов чжуанов
Чжуаны в языковом отношении принадлежат к тайской группе таи-кадайской языковой семьи и родственны титульным народам Таиланда и Лаоса. Многочисленность чжуанов стала одной из причин создания на крайнем юге Китая Гуанси-Чжуанского автономного района. Он выходит к Тонкинскому заливу. На юго-востоке и юге граничит с провинцией Гуандун, на северо-востоке — с провинцией Хунань, на севере — с Гуйчжоу, на западе — с провинцией Юньнань и на юго-западе — с Социалистической республикой Вьетнам. Предки современных чжуанов, давших название автономному району, проживали здесь уже в первом тысячелетии до н.э. Китайская экспансия в регион началась еще в III в. до н.э. В 214 году до н.э. войска империи Цинь вторглись на территорию современного Гуанси и включили их в состав китайского государства. Позже на землях Гуанси было создано государство Наньюэ (Намвьет), сокрушенное империей Хань.
Начиная с VII-VIII .э. стали нарастать процессы заселения Гуанси китайцами из северных провинций. Китайские переселенцы становятся основной опорой китайской государственности в регионе. Однако местные племена, в том числе и чжуаны, негативно отнеслись к попыткам установления контроля Китая над территориями их традиционного проживания. Периодически происходили восстания местных племен против китайского господства, что заставляло китайские власти держать в регионе крупные войсковые соединения. Следует отметить, что государственное управление территориями проживания многочисленных племен всегда представляло для центральных китайских властей большую проблему. С этой проблемой сталкивались практически все династии, утверждавшиеся у власти в Китае, вне зависимости от своего происхождения. Поэтому еще в раннее средневековье сформировалась специфическая система косвенного управления национальными регионами, подразумевавшая использование в качестве административных чиновников племенных вождей — «тусы». Эти вожди передавали свою власть по наследству, но при этом значились на государственной службе. Нечто подобное впоследствии практиковали английские колонизаторы в ряде своих колониальных владений. В XII веке для значительной части проживающих в Гуанси племен начинает употребляться этноним «чжуан». Ко времени начала правления династии Мин на территории Гуанси подавляющее большинство населения составляли еще неханьские народы, в том числе 50% населения приходилось на чжуанов и 30% — на яо и близкие народности. Ханьцы, то есть собственно китайцы, составляли лишь 20% населения. Тем не менее, постепенно происходила китаизация провинции. В XVIII веке власти империи Цин отменили действовавшую несколько столетий систему управления с помощью племенных вождей и перевели провинцию на обычную систему управления. Однако регион Гуанси оставался проблемным для китайских властей вплоть до распада империи Цин и утверждения в Китае коммунистического режима.
Так, в 1850 году в селении Цзиньтянь началось народное восстание под предводительством Хун Сюцюаня. Расширившись, оно приобрело всемирную известность как «Восстание тайпинов». Кстати, именно чжуаны, мяо и яо составляли до 25-30% восставших. Хотя сам лидер тайпинов Хун Сюцюань по национальному происхождению относился к «хакка» (этническая группа китайцев Южного Китая), среди его ближайших соратников было немало чжуанов. Так, чжуанский феодал Вэй Чанхуэй, примкнувший к тайпинам во главе отряда из тысячи чжуанских воинов, получил титул «бэйван» — «царь севера». Правда, впоследствии он выступил против тайпинов, что было связано с недовольством феодального владетеля их социальной программой.
В ХХ веке чжуаны также сыграли немаловажную роль в установлении революционной власти в Южном Китае. Этому способствовало тяжелое социальное и экономическое положение южнокитайских национальных меньшинств, в том числе и чжуанов. Вплоть до первой половины ХХ в. здесь царило настоящее средневековье. Имели место многочисленные случаи продажи в рабство крестьян, безнаказанного насилия помещиков над крестьянским населением. В 1914-1922 гг. в районе реки Юцзян шла партизанская война, которую против правительственных войск и местных феодальных владетелей вели отряды общей численностью до 7 тысяч повстанцев — преимущественно чжуанской, ханьской и яосской национальностей.
В 1923 г. восстание на западе провинции Гуанси поднял знаменитый чжуанский революционер Вэй Бацюнь. Под его командованием был сформирован вооруженный повстанческий отряд, куда стекались многочисленные крестьяне, недовольные своим бедственным положением. Вэй Бацюню удалось захватить город Дунлань и продержаться там до апреля 1924 года. В мае 1924 г. Вэй Бацюнь отправился в Кантон, где установил связи с китайскими революционерами. Вернувшись на родину, он продолжил среди чжуанского населения революционную агитацию и создал специальные курсы для крестьянской молодежи. На них прошло подготовку не менее трех сотен человек. Осенью 1926 г. Вэй Бацюнь вступил в Коммунистическую партию Китая. Таким образом, созданный им революционный комитет уезда Дунлань попал под полный контроль коммунистов. Это завершилось приходом коммунистов к власти в уезде. Начальником уезда стал член компартии Чэнь Мяньшу, были сформированы крестьянские общественные организации.
В 1940-1945 гг. провинция Гуанси стала ареной японо-китайской войны. Вытеснить японцев с территории Южного Китая удалось только благодаря капитуляции Японии. В 1949 г. территория Гуанси была окончательно поставлена под контроль коммунистических властей Китая, которые декларировали заботу об интересах национальных меньшинств страны. В 1952 г. был создан Гуйси-Чжуанский автономный район в составе провинции Гуанси. В 1956 г. его преобразовали в автономный округ. В состав чжуанской автономии вошли 42 из 69 уездов провинции Гуанси. А 5 марта 1956 г. сама провинция Гуанси была переименована в Гуанси-Чжуанский автономный район, получивший статус провинции.
В годы культурной революции в Гуанси-Чжуанском автономном районе усилилось противостояние между маоистской, преимущественно китайской по национальности, молодежью и представителями чжуанской интеллигенции. Несмотря на декларируемое равноправие всех народов Китая, в действительности права национальных меньшинств Юга, в том числе и чжуанов, неоднократно нарушались. Так, поскольку чжуаны издавна использовали собственную вариацию китайского иероглифического письма, они не были признаны «письменным народом», в отличие от уйгуров, казахов, тибетцев, монголов, корейцев. Это влекло за собой серьезные проблемы в сфере изучения чжуанского языка в образовательных учреждениях. Тем не менее, годы правления Мао Цзэдуна имели и позитивные последствия для чжуанской культуры. Так, было завершено создание чжуанской письменности на основе латинской графики. В 1980-е — 1990-е гг. китайское правительство переходит к практике расширения использования национальных языков в государственной документации. Так, на чжуанский язык начинает переводиться вся государственная документация КНР.
В настоящее время 34% населения района составляют чжуаны, но китайцы являются этническим большинством и составляют 62% населения. Кроме того, на территории района проживают народности буи, вьеты, гэлао, дун, маонань, мулао, мяо, шуй и яо. Традиционным занятием чжуанов, помимо ведения сельского хозяйства, является ткацкое ремесло. Чжуаны исповедуют буддизм, даосизм, собственные традиционные верования, частично подверглись влиянию христианских миссионеров, проповедовавших во Вьетнаме и Южном Китае. Несмотря на многочисленность и наличие отчетливого национального самосознания, чжуаны не конфликтуют с центральной китайской властью, а националистические настроения в среде чжуанов если и имеются, то носят, преимущественно, бытовой характер и не выливаются в столь серьезное неприятие центральной власти и китайской культуры, как это имеет место в Синьцзяне или Тибете.
Люди И больше не торгуют рабами
В соседней с Гуанси-Чжуанским автономным районом южнокитайской провинции Юньнань также проживают значительные по численности национальные меньшинства. Ханьцы составляют здесь 67 % населения, а на различные этнические группы тибето-бирманского, тайского, мон-кхмерского происхождения приходится около 30% населения. В том числе, 11% населения провинции составляет народность И (они же — ицзу или лоло). И — одно из крупнейших национальных меньшинств Южного Китая и КНР в целом, их общая численность составляет более 8 млн. человек, из которых около 5 млн. человек проживают в провинции Юньнань. Три миллиона представителей народности И проживают в соседнем Вьетнаме. В антропологическом отношении И относятся к южномонголоидной расе. Хотя китайцы воспринимают И как единый народ, в действительности это скорее конгломерат целого ряда этнических групп, говорящих на девяти родственных языках лолойской группы лоло-бирманской ветви тибето-бирманской языковой семьи. Среди И встречаются этнонимы носу, сани, аси, аже, лоло и т.д. И пользуются собственным письмом и имеют собственные традиционные верования, близкие к тибетской религии бон, распространенной в Тибете до утверждения буддизма и сохраняющей определенное влияние и в наше время.
Несмотря на то, что в Китае И, как и другие народы Юга, традиционно определялись как «варвары», в действительности они имеют собственную государственную традицию, пусть и менее развитую, чем китайская. Историки располагают сведениями о первых государствах, появившихся в землях компактного расселения народа И еще в IV-III вв. до н.э. Сменяя друг друга, в древности и раннем средневековье здесь существовали государства Дянь (до 109 г. до н.э.), Дамэн (с 649 г.н.э., с 728 г. н.э. называлось Наньчжао, с 859 г. н.э. — Дали, с 903 г.н.э. — Дачанхэ, затем с 937 г. — снова Дали). Государство Дали вело длительные и кровопролитные войны с соседними странами, прежде всего — с тибетским царством Туфань и вьетнамским Аннамом. Территория Аннама некоторое время (с 862 по 866 гг.н.э.) была захвачена государством Дали. Таким образом, народ И не просто имел собственную государственность уже в раннем средневековье, но и являлся своего рода региональной державой, осуществляя нападения на соседние страны и успешно противостоя попыткам Китая завоевать южные территории.
Однако в 1253 г. государство Дали потеряло политический суверенитет, будучи завоеванным императором монгольской династии Юань Хубилаем. После завоевания территории проживания народа И, китайские императоры ввели здесь систему управления «тусы», о которой мы рассказывали выше, применительно к провинции Гуанси. При этом во внутренние дела национальных меньшинств китайские власти не вмешивались, что способствовало консервации архаичных отношений.
Если на территории Юньнани И сохраняли рабство и кастовое деление до конца правления династии Мин, то в наиболее отсталом горном районе Ляншань (ныне — Ляншань-Ийский автономный округ в провинции Сычуань) рабовладение и кастовое деление сохранялись до 1950-х годов, пока район не вошел в состав КНР и коммунистические власти не приступили к ускоренной социальной модернизации. Так, общество ляншаньских И делилось на четыре кастовые группы. Верхние этажи социальной иерархии занимали носу, или «черные И», насчитывавшие где-то 7% от общего количества И и владевшие землей. Ниже находились цюйно — рядовые свободные крестьяне, насчитывавшие до 55%. Две следующие касты относились к низшим. Это ацзя — зависимые крестьяне, имевшие право ведения собственного хозяйства (30%) и сяси — рабы, трудившиеся в хозяйствах носу, цюйно и даже разбогатевших ацзя (последние получали право владения рабами). Количество рабов в Ляншаньских горах достигало 8 % от общей численности народности ляншаньских И.
Жители Ляншаня в наибольшей степени сохраняли архаичную культуру, и они же усиленно сопротивлялись любым попыткам «китаизации» своего региона. Фактически регион проживания ляншаньских И был независим от центральных китайских властей, у которых просто не хватало сил для установления контроля над этой территорией. Здесь до 1950-х годов сохранялось рабство. Более того, ляншаньские И периодически совершали разбойничьи набеги на китайские деревни, захватывая в плен и обращая в рабство китайских крестьян. Это побуждало китайские власти тратить существенные денежные средства на оборону пограничных с Ляншанем уездов, держать здесь войсковые подразделения.
Между тем, с начала XIX века Ляншань становится регионом выращивания опийного мака. Еще в 1940-х гг. все посевные площади района Малый Ляншань были заняты посевами опийного мака. Торговля наркотиками позволяла местному населению хорошо вооружаться — на полмиллиона ляншаньских И приходилось несколько десятков тысяч единиц огнестрельного оружия. По мере улучшения материального положения за счет торговли маком, ляншаньские И становились все более агрессивными и осуществляли нападения на соседние уезды. Целью нападений был, в первую очередь, захват рабов, поскольку высшие касты ийского общества стремились к обладанию рабами, подчеркивавшими статус хозяина и осуществлявшими всю полноту хозяйственных и домашних работ. С этой целью отряды И с Ляншаньских гор направлялись в близлежащие китайские деревни в поисках «живого товара».
Так, в 1919 году было захвачено в плен и обращено в рабство до 10 тысяч китайских крестьян из приграничных уездов. Скопление большого количества рабов в Ляншане приводило к постоянным восстаниям. Так, в 1935 г. восставшие свергли местных феодалов, однако вскоре были разбиты феодальным ополчением. Когда в 1949 г. Ляншань вошел в состав КНР, начались кардинальные реформы социального устройства региона. Прежде всего, в 1952 г. был образован Ляншань-Ийский автономный округ. Однако реформы общественной жизни проходили медленно. Так, рабство в Ляншане было официально отменено лишь в 1956-1958 гг., что было очень поздно даже по меркам других отсталых районов Китая. В настоящее время И существуют достаточно мирно и мало что напоминает о тех временах, когда «горные варвары» были настоящей проблемой для властей южнокитайских провинций.
Малые этносы интегрируются в китайское общество
Помимо чжуанов и И, на территории Южного Китая проживает целый ряд других этнических групп, меньших по численности, но также обладающих собственным колоритом и самобытными, подчас уникальными, культурами. Среди этих народов в языковом отношении выделяется несколько групп, говорящих, соответственно, на тибето-бирманских, таи-кадайских и австроазиатских языках.
К тибето-бирманским народам относятся, помимо И, также: туцзя (8,5 млн.чел.) — проживают в провинции Гуйчжоу и Хунань, а также в ряде других провинций, ныне практически китаизированы и говорят на китайском языке; хани (1,6 млн.чел.) — жители провинции Юньнань; лису (702 тыс.чел.) — жители провинций Юньнань и Сычуань; лаху (485 тыс.чел.) — Юньнань; наси (326 тыс.чел.) — Юньнань и Сычуань; цзинпо (147 тыс.чел.) — Юньнань; ачан (39 тыс.чел.) — Юньнань; пуми (42 тыс.чел.) — Юньнань; ну (37 тыс.чел.) — Юньнань; дино (23 тыс.чел.) — Юньнань; дулун (7 тыс.чел.) — Юньнань.
Вторая крупная группа этнических меньшинств на Юге Китая — тайские народы. К ним относятся, помимо упомянутых 17-миллионных чжуанов, следующие этнические группы: буи (2,8 млн.чел.) — Гуйчжоу; дун (2,8 млн.чел.) — Гуйчжоу, Гуанси-Чжуанский автономный район, Хунань; дай (1,2 млн.чел.) — Юньнань; шуй (411 тыс.чел.) — Гуйчжоу; мулао (216 тыс.чел.) — Гуанси-Чжуанский автономный район и Гуйчжоу; маонань (101 тыс.чел.) — Гуанси-Чжуанский автономный район и Гуйчжоу. К тайским народам близки кадайские народы, представленные в КНР этносом гэлао (550 тыс.чел.), проживающим в Гуанси-Чжуанском автономном районе и Гуйчжоу. Еще один близкий народ — ли (1,2млн. чел.) — является аборигенным на острове Хайнань, а по своей культуре занимает промежуточное положение между тайскими и индонезийскими народами.
Третья крупная группа — австроазиатские народы, представленные на Юге Китая мон-кхмерскими и мяо-яосскими народами. К мяо-яосским народам относятся собственно мяо (9,5 млн. чел.) — провинции Гуйчжоу, Хунань, Юньнань, Хубэй, Сычуань, Гуандун, Хайнань, Гуанси-Чжуанский автономный район; яо (2,8млн.чел.) — Гуанси-Чжуанский автономный район, Хунань, Юньнань, Гуйчжоу и Гуандун. К мон-кхмерским народам относятся ва (430 тыс.чел.) — Юньнань; булан (120 тыс.чел.) — Юньнань; цзин, они же — вьетнамцы (28 тыс.чел.) — Гуанси-Чжуанский автономный район; палаунг (20,5 тыс.чел.) — Юньнань.
Значительная часть перечисленных этнических групп подверглась сильной китаизации и практически интегрирована (по крайней мере, горожане) в китайское общество. Естественно, что сепаратистские настроения практически не могут возникнуть в среде большинства перечисленных этносов, так как, во-первых, формально их права в КНР соблюдаются — существуют национальные автономные территориальные образования, развивается национальная культура, созданы письменности для многих прежде бесписьменных языков, функционируют национальные музыкальные и театральные коллективы, национальные школы, музеи. Во-вторых, сильное китайское культурное влияние, которое эти народы ощущали на протяжении столетий, способствует тому, что они рассматривают себя в неразрывной связи с Китаем и считают себя частью китайского народа и китайской истории. Это всячески подчеркивается и на уровне официальной пропаганды китайскими средствами массовой информации, партийными структурами, общественными организациями.
Основной проблемой, стоящей перед южными провинциями Китая в сфере национальной политики, является не столько противодействие националистическим или сепаратистским тенденциям, которые очень слабы или отсутствуют вовсе, сколько социально-экономическое положение многих этнических групп, в особенности — сельского населения. Уровень жизни многих этнических групп остается крайне низким, что отражается и на их общей культуре, и на успехе интеграции в современное общество. Доктрина китайской национальной политики основана на нескольких принципах: интеграция и консолидация народов, проживающих на территории Китая; формирование общекитайской гражданской идентичности населения страны с оттеснением этнической и территориальной идентичности на второстепенные позиции по сравнению с общегосударственной идентичностью; укрепление патриотических настроений в среде и ханьского, и неханьского населения страны; взаимозависимость ханьского и неханьского населения КНР. Реализация данных принципов рассматривается в качестве приоритетной задачи для современного китайского государства в сфере национальных взаимоотношений.
Надо сказать, что эта политика приносит определенные плоды именно в провинциях Южного Китая, поскольку народы, о которых идет речь в нашей статье, в отличие от тех же уйгуров, тибетцев и даже монголов усиленно интегрируются в китайское (ханьское) общество и воспринимают ханьскую культуру. В особенности это относится к представителям молодого поколения национальных меньшинств, которые в большей степени, чем поколения их родителей и дедов, соотносят себя с единой китайской нацией. Молодые поколения многих этнических групп практически не пользуются языками своих этносов, предпочитая говорить на китайском языке и называя себя китайцами.
Следует отметить, что национальные меньшинства Южного Китая пользуются определенными преференциями со стороны китайского правительства, направленными на улучшение их социально-экономического положения и повышение интегрированности в китайское общество. Так, существуют определенные льготы для национальных предприятий и хозяйств, представителям малых этнических групп разрешено иметь большее количество детей, чем ханьцам. Большое внимание уделяется развитию национальной культуры. Китайское руководство выбрало путь «плавной ассимиляции» национальных меньшинств, сохраняя их культуру и традиции как достопримечательность и средство привлечения туристов. Политика КНР в отношении национальных меньшинств Южного и Западного Китая разительно отличается.
В Западном Китае — Тибете и Синьцзяне (особенно — в Синьцзян-Уйгурском автономном районе) — существует реальная опасность распространения сепаратистских настроений. Тем более, что в Синьцзяне уже действуют радикальные исламистские группировки. Поэтому в этих регионах китайское правительство куда жестче контролирует этническую среду и применяет репрессивные методы в отношении местных националистических деятелей. В свою очередь, «мировая общественность», под которой плохо скрываются агенты американского влияния, старается усиленно распространять информацию о «нарушениях прав человека» в Китае. Разумеется — не из-за симпатий к уйгурам или тибетцам, а руководствуясь вполне понятными интересами по ослаблению и децентрализации китайского государства.
Для Южного Китая характерна совершенно иная ситуация. Национальные меньшинства здесь не имеют столь развитого самосознания как уйгуры или тибетцы, хорошо интегрируются в ханьскую культурную среду, поэтому в их отношении китайское правительство действует лояльными и стимулирующими методами, сохраняя и развивая национальные культуры и предоставляя многочисленные льготы. Более того, национальные меньшинства Южного Китая имеют многочисленных соплеменников, проживающих в соседних государствах Индокитая. Большая часть тибето-бирманских, тай-кадайских, мон-кхмерских и мяо-яосских народов Южного Китая проживает также на территории Мьянмы, Лаоса, Вьетнама, Таиланда, Индии, что позволяет КНР осуществлять политику влияния на перечисленные государства.
Не секрет, что длительное время Китай оказывал поддержку сепаратистским движениям маоистского и националистического толка, действовавшим в районах расселения этнических меньшинств в Индии (сепаратисты в штатах Аруначал-Прадеш, Нагаленд, Ассам, Мизорам), Мьянме, Таиланде. Таким образом, южнокитайские этносы долгое время могли выступать в роли своеобразного «моста» между Китаем и своими соплеменниками в сопредельных странах Южной и Юго-Восточной Азии. Основная угроза национальному единству китайского государства сегодня может исходить, в первую очередь, от национальных движений в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (уйгуры и другие мусульманские этносы) и Тибетском автономном районе (при поддержке США и стран Запада, а также Индии, заинтересованных в ослаблении Китая и использующих для давления на него «тибетский вопрос»). Впрочем, и в южной части Китая есть территория, чье население может настаивать на самоопределении. Это бывшая британская колония Гонконг, которая хоть и населена ханьцами, но слишком длительное время развивалась в качестве особой экономической зоны, в совершенно иной политической и культурной плоскости. В ситуации с Гонконгом также сложно не увидеть прямого интереса западных государств и Тайваня.
Информация