На перекрёстке истории и современности
В мае 2015 года будет отмечаться 445 лет с момента возникновения донского казачества. Нынешний юбилей не является круглой датой, но это важный повод задуматься о пути целого народа, раскиданного по нескольким регионам и странам. А именно о том, останется казачество самобытным или превратится в толпу, развлекающую редких туристов да высоких гостей. Отношения вольного народа и центральной власти никогда не были простыми. Императорскую власть на Дону недолюбливали за то, что она лишила казаков их почти неограниченных свобод. Власть же советская стремилась казачество истребить. Нынешнее федеральное правительство подозревают в проведении негласной политики этнического замещения выходцами с Кавказа, о чём порой прямо заявляется на казачьих собраниях. Раздаются и другие вопросы. Понять причины такого недоверия понять нетрудно, если вспомнить историю отношений Дона и русских властителей.
Первое упоминание о донском казачестве по официальной версии датировано 1570 годом. Именно от этой даты ведётся общепринятый отсчёт. Но фактически организованные поселения возникли гораздо раньше. Впервые о них упоминается 1444 году. Тамошние казаки именовались «рязанскими». Донские казаки не признавали над собой никакой власти, кроме собственного самоуправления. Живя на открытом пространстве, они научились обороняться от беспокойных соседей. Для этих целей имелись хорошо защищённые рвами и кольями крепости, усиленные небольшими пушками. Коротали дни в подобных крепостях зачастую одни лишь мужчины.
Отсутствие государства, а следовательно, и налогов, позволило донским казакам невиданно разбогатеть не только по меркам Руси, но и большей части тогдашней Европы. Добротные деревянные дома имелись почти у каждого станичника. Даже у небольшой станицы имелись сотни лошадей и тысячи коров — об этом свидетельствуют источники соседних народов, которые совершали набеги за столь заманчивой добычей. В среднем на каждого казака приходилось по двадцать лошадей и до тридцати коров, не считая другого скота. Обычный российский крестьянин, ярославский или вологодский, ни в те годы, ни позже и представить себе не мог такого богатства. Наивысшего хозяйственного расцвета казачество достигло накануне эпохи Петра Великого.
Но наступали новые времена. К самодостаточному собственнику, коим и являлся донской казак, самодержавная власть испытывала неприязнь, всеми силами стремясь лишить его не только имущества, но и традиционной свободы. Вскоре по личному указанию Петра на Дон стали засылаться шпионы с целью выяснить количество беглых, а также общее состояние дел на вольной земле. По слухам, бывал тут и сам Пётр, и увиденные вольности ему сильно не понравились. Последовало отрытое вмешательство: казакам было запрещено самим избирать атаманов, создавать новые городки, выдать всех беглых пришедших с 1695 года и т. д. Требования переполнили чашу терпения местных жителей. Поднялся бунт, с невиданной жестокостью подавленный войсками. Было уничтожено сорок четыре городка по Медведице и Хопру с полным истреблением местного населения. Погибло, по разным оценкам, до 20 000 одних только казаков, без учёта пришлых людей. Вольный Дон пережил это страшное побоище, хотя воли на нём отныне значительно поубавилось. Запрет на основание новых станиц казаки обошли своей традиционной смекалкой: стали строить хутора, причём как можно дальше от станиц (до нескольких десятков вёрст), подальше от власти. При этом жители хуторов всё равно относились к станице, хотя встречались и хутора много больше самой станицы.
Вплоть до Первой мировой войны донское казачество было важной частью военной мощи империи. Служил казак чередованием: четыре года в походе и четыре дома, и добирался до места службы самостоятельно. Полки первой очереди в мирное время служили на границе, полки второй очереди уже находились в запасе, дома. О развитии же экономической жизни говорит хотя бы следующий факт: в общей сложности только в Пятиизбянской и Голубинской станицах насчитывалось около 80 тыс. голов скота. Одних только строевых лошадей приходилось более двух тысяч на каждое поселение. Также каждая станица имела до тридцати мельниц, многочисленные бани и одну добротную церковь.
О трагедии казачества на Дону в годы Гражданской войны написано за последние тридцать немало серьёзных научных монографий. Точное число погибших неизвестно до сих пор. Часть казаков бежала за рубеж, оставшиеся же в России затаили ненависть к новой власти, усугублённую силовым расказачиванием и голодом тридцатых годов. В итоге несколько тысяч донских казаков воевало во время Великой Отечественной войны на стороне нацисткой Германии.
Очередной относительный расцвет донского казачества пришёлся на конец восьмидесятых — начало девяностых, когда оно получило поддержку властей, но через несколько лет активность сошла на нет. Казаков вновь стали делить на природных и неприродных, реестровых и нереестровых, красных и белых. Неоднозначное отношение сложилось в обществе и к так называемым «ряженым» казакам, которые стали неотъемлемой частью любого крупного торжества. Фактически мода на «ряженых» была продиктована «сверху», где подобным образом выполняются планы по «развитию культуры» и «межнациональному миру».
Инертность и противоречия нашей эпохи не обошли стороной и другие части общественной жизни. Многие современные казаки видят свою миссию исключительно в сохранении культурных традиций, сосредоточившись на традициях и истории, а также приёме в казачество наибольшего числа членов для поддержания правопорядка в отдельных городах и страницах. Другие, хотя их меньшинство, ставят вопрос радикально: создание собственного казачьего государства. Не смотря на то, что поправки в законодательстве РФ сделали призывы к сецессии какой-либо территории незаконными, подобные идеи продолжают время от времени озвучиваться с трибун. Ещё в начале девяностых в моде были разговоры о создании, если не государства, то хотя бы казачьей автономии, по статусу аналогичной национальным республикам РФ. Третья же группа казачества вообще игнорирует какую-либо общественную деятельность, считая её бессмысленным занятием. Свою культурную идентичность эти люди никак не выделяют.
В последний десяток лет можно возникают новые казачьи объединения. На базе спортивных и военно-исторических клубов для молодёжи проводится воспитательная работа. Ведутся серьёзные исторические исследования. Члены казачьих обществ активно участвуют в общественной жизни, баллотируются в органы местного самоуправления, пишут книги, создают народные дружины, участвуют в социальных патрулях вместе с полицией по неблагополучным семьям. В некоторых сельских поселениях берутся под шефство школы. Таким образом, пока идут разговоры о том, быть или не быть развитию донского казачества, движение идёт само собой, и направление его подсказывает сама жизнь.
Первое упоминание о донском казачестве по официальной версии датировано 1570 годом. Именно от этой даты ведётся общепринятый отсчёт. Но фактически организованные поселения возникли гораздо раньше. Впервые о них упоминается 1444 году. Тамошние казаки именовались «рязанскими». Донские казаки не признавали над собой никакой власти, кроме собственного самоуправления. Живя на открытом пространстве, они научились обороняться от беспокойных соседей. Для этих целей имелись хорошо защищённые рвами и кольями крепости, усиленные небольшими пушками. Коротали дни в подобных крепостях зачастую одни лишь мужчины.
Отсутствие государства, а следовательно, и налогов, позволило донским казакам невиданно разбогатеть не только по меркам Руси, но и большей части тогдашней Европы. Добротные деревянные дома имелись почти у каждого станичника. Даже у небольшой станицы имелись сотни лошадей и тысячи коров — об этом свидетельствуют источники соседних народов, которые совершали набеги за столь заманчивой добычей. В среднем на каждого казака приходилось по двадцать лошадей и до тридцати коров, не считая другого скота. Обычный российский крестьянин, ярославский или вологодский, ни в те годы, ни позже и представить себе не мог такого богатства. Наивысшего хозяйственного расцвета казачество достигло накануне эпохи Петра Великого.
Но наступали новые времена. К самодостаточному собственнику, коим и являлся донской казак, самодержавная власть испытывала неприязнь, всеми силами стремясь лишить его не только имущества, но и традиционной свободы. Вскоре по личному указанию Петра на Дон стали засылаться шпионы с целью выяснить количество беглых, а также общее состояние дел на вольной земле. По слухам, бывал тут и сам Пётр, и увиденные вольности ему сильно не понравились. Последовало отрытое вмешательство: казакам было запрещено самим избирать атаманов, создавать новые городки, выдать всех беглых пришедших с 1695 года и т. д. Требования переполнили чашу терпения местных жителей. Поднялся бунт, с невиданной жестокостью подавленный войсками. Было уничтожено сорок четыре городка по Медведице и Хопру с полным истреблением местного населения. Погибло, по разным оценкам, до 20 000 одних только казаков, без учёта пришлых людей. Вольный Дон пережил это страшное побоище, хотя воли на нём отныне значительно поубавилось. Запрет на основание новых станиц казаки обошли своей традиционной смекалкой: стали строить хутора, причём как можно дальше от станиц (до нескольких десятков вёрст), подальше от власти. При этом жители хуторов всё равно относились к станице, хотя встречались и хутора много больше самой станицы.
Вплоть до Первой мировой войны донское казачество было важной частью военной мощи империи. Служил казак чередованием: четыре года в походе и четыре дома, и добирался до места службы самостоятельно. Полки первой очереди в мирное время служили на границе, полки второй очереди уже находились в запасе, дома. О развитии же экономической жизни говорит хотя бы следующий факт: в общей сложности только в Пятиизбянской и Голубинской станицах насчитывалось около 80 тыс. голов скота. Одних только строевых лошадей приходилось более двух тысяч на каждое поселение. Также каждая станица имела до тридцати мельниц, многочисленные бани и одну добротную церковь.
О трагедии казачества на Дону в годы Гражданской войны написано за последние тридцать немало серьёзных научных монографий. Точное число погибших неизвестно до сих пор. Часть казаков бежала за рубеж, оставшиеся же в России затаили ненависть к новой власти, усугублённую силовым расказачиванием и голодом тридцатых годов. В итоге несколько тысяч донских казаков воевало во время Великой Отечественной войны на стороне нацисткой Германии.
Очередной относительный расцвет донского казачества пришёлся на конец восьмидесятых — начало девяностых, когда оно получило поддержку властей, но через несколько лет активность сошла на нет. Казаков вновь стали делить на природных и неприродных, реестровых и нереестровых, красных и белых. Неоднозначное отношение сложилось в обществе и к так называемым «ряженым» казакам, которые стали неотъемлемой частью любого крупного торжества. Фактически мода на «ряженых» была продиктована «сверху», где подобным образом выполняются планы по «развитию культуры» и «межнациональному миру».
Инертность и противоречия нашей эпохи не обошли стороной и другие части общественной жизни. Многие современные казаки видят свою миссию исключительно в сохранении культурных традиций, сосредоточившись на традициях и истории, а также приёме в казачество наибольшего числа членов для поддержания правопорядка в отдельных городах и страницах. Другие, хотя их меньшинство, ставят вопрос радикально: создание собственного казачьего государства. Не смотря на то, что поправки в законодательстве РФ сделали призывы к сецессии какой-либо территории незаконными, подобные идеи продолжают время от времени озвучиваться с трибун. Ещё в начале девяностых в моде были разговоры о создании, если не государства, то хотя бы казачьей автономии, по статусу аналогичной национальным республикам РФ. Третья же группа казачества вообще игнорирует какую-либо общественную деятельность, считая её бессмысленным занятием. Свою культурную идентичность эти люди никак не выделяют.
В последний десяток лет можно возникают новые казачьи объединения. На базе спортивных и военно-исторических клубов для молодёжи проводится воспитательная работа. Ведутся серьёзные исторические исследования. Члены казачьих обществ активно участвуют в общественной жизни, баллотируются в органы местного самоуправления, пишут книги, создают народные дружины, участвуют в социальных патрулях вместе с полицией по неблагополучным семьям. В некоторых сельских поселениях берутся под шефство школы. Таким образом, пока идут разговоры о том, быть или не быть развитию донского казачества, движение идёт само собой, и направление его подсказывает сама жизнь.
Информация