Вопросы всеобщей безопасности и разоружения в контексте международных отношений в 1920–30-х годах
Самым сильным раздражающим фактором для держав-победительниц в Первой мировой войне вплоть до начала Второй мировой войны являлось советское государство. Здесь сказывалась и неудавшаяся интервенция в РСФСР, и возможность для бывших стран Четверного союза — Германии и Турции — обрести «точку опоры» в лице советской России, что и произошло в 20-е годы. Да и сам факт существования социалистического государства не давал лидерам капиталистического мира «спать спокойно» [1].
Однако никакое государственное образование не может пребывать в состоянии постоянной конфронтации. Если противоречия не разрешимы мирным путем, то политика продолжается иными средствами, то есть войной [2]. Но если ни одна из сторон не рассматривает войну как выход из сложившегося положения, то противники ищут путей сближения. Каков бы ни был антагонизм между отдельными государствами или коалициями государств, и по каким бы причинам он не возникал, у противостоящих сторон непременно возникает моральная потребность для снятия напряженности, в том числе для создания благообразного имиджа в глазах мирового сообщества, что впоследствии становиться одним из средств противостояния. «В начале 20-х годов… советское руководство начало разрабатывать новую теоретическую платформу, которая позволяла бы совместить революционность в идеологии с необходимостью нормализовать отношения с внешним миром… Такой платформой стала “концепция мирного сосуществования стран с различным политическим строем”, надолго заложившая логико-понятийные и политико-философские рамки внешней политики СССР» [3].
Странам нужны контакты и разрядка также и для установления и развития нормальных экономических отношений. Иногда этот фактор, как показывает история, превалирует над политическими мотивами. Лидеры могут быть «голубями» или «ястребами», но отсутствие стабильно развивающейся национальной экономики или ее спад и, как следствие, отсутствие роста благосостояния населения или его снижение в странах с реально действующими демократическими институтами могут поставить «крест» на политической карьере любого лидера.
Именно в экономической сфере произошел прорыв во взаимной неприязни между СССР и западными странами. Тяжелая послевоенная экономическая ситуация, переросшая в начале 20-х годов в экономический кризис, заставила даже самых активных игроков антисоветского «клуба» изменить свою позицию категорического неприятия социалистического государства как такового. 16 января 1920 г. Верховный совет Антанты принял решение разрешить торговлю с РСФСР, сняв, таким образом, с Советской Республики экономическую блокаду.
Советская сторона также была крайне заинтересована в установлении торговых отношений с наиболее развитыми промышленными странами, поэтому Всероссийскому Центральному союзу потребительских обществ (Центросоюзу) было дано разрешение на торговлю с иностранными государствами.
Экономический прорыв, разумеется, не означал официального признания РСФСР, поскольку политика стран Антанты по отношению к Советской республике не менялась. Тем не менее, первые шаги навстречу друг другу государствами с различными общественными системами были сделаны.
16 марта 1921 г. в Лондоне после длительных переговоров состоялось подписание Советско-Английского торгового соглашения[4]. Это поторопило Германию в установлении торговых отношений с РСФСР, поскольку немецкие предприниматели рисковали стать аутсайдерами на российском рынке. В результате предпринятых германской стороной шагов, уже 6 мая 1921 г. в Берлине состоялось подписание Временного советско-германского соглашения[5] о возобновлении торговых отношений между сторонами. Также были достигнуты договоренности о военнопленных, что стало действительным началом устранения последствий войны.[6]
Ко времени образования СССР 30 декабря 1922 г. Советской Республикой были подписаны торговые соглашения с еще несколькими европейскими странами: Австрией, Италией, Норвегией, Чехословакией и Швецией. Из крупных капиталистических стран лишь Франция и САСШ воздерживались от установления непосредственных связей с Советским государством.[7]
По окончании войны, как это часто бывает, возникли противоречия между бывшими союзниками: англо-американские, англо-французские, американо-японские. Для их урегулирования в 1921 г. были созваны Лондонская конференция по Ближнему Востоку и Вашингтонская конференция по Азиатско-Тихоокеанскому региону, поскольку вопрос о послевоенном территориальном переделе в названных регионах стоял наиболее остро.
Лондонская конференция была созвана в разгар Греко-Турецкой войны, спровоцированной в 1919 г. Антантой для подавления кемалистской революции в Турции. Несмотря на попытки Италии и Франции изменить в свою пользу результаты Севрского договора[8], Великобритании удалось создать единый фронт для защиты своих интересов. Ведущие европейские державы были заинтересованы, прежде всего, в сохранении своих приобретений, нежели в прекращении войны, а также к подталкиванию в ходе закулисных переговоров Турции против Советской России, поэтому сделанные Антантой противоборствующим сторонам предложения были отвергнуты как Грецией, так и Турцией. Показателем провала этой конференции стало возобновление боевых действий в Анатолии.[9]
Вашингтонская конференция примечательна тем, что помимо территориальных вопросов, на ней были поднята тема разоружения, а именно — ограничение морских вооружений. Договор пяти держав об ограничении морских вооружений был подписан Великобританией, Италией, САСШ, Францией и Японией 6 февраля 1922 г. Однако целью этого Договора было не сокращение вооружений как таковое, а перераспределение соотношения в военно-морских силах, выгодное для САСШ. Некоторые военно-политические выгоды в регионе получила Япония.[10]
Тем временем ухудшающаяся экономическая ситуация в Европе требовала принятия международных мер. На Каннской конференции в январе 1922 г. премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж предложил созвать международную экономическую конференцию.
Намеченная конференция состоялась в Генуе в апреле — мае 1922 г., собрав участников от 29 государств, в том числе РСФСР, которая представляла и остальные советские республики, и Германии. САСШ были представлены наблюдателем. «Страны-участницы конференции признали, что избавление Европы от экономического паралича требует соединения усилий наиболее мощных стран»[11]. Советское правительство по дипломатическим каналам до начала конференции и вовремя оной непосредственно через свою делегацию ставила вопрос о приглашении делегации Турции, однако европейские страны отказались это сделать.
В ходе работы конференции глава советской делегации нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин внес предложение о проведении общего сокращения вооружений и армий всех государств. «Программа, с которой советская сторона прибыла в Геную, носила комплексный характер. С одной стороны, Россия была заинтересована в получении кредитов и развитии торговли с Западом, а с другой стороны, требовалось убедить общественное мнение европейских стран в серьезности намерений России строить отношения на принципе мирного сосуществования. Сразу же после речи Г.В. Чичерина руководитель французской делегации Л. Барту выступил с резким протестом, заявив, что вопрос о разоружении не стоит в повестке дня конференции и что, если “российская делегация предложит рассмотреть этот вопрос, она встретит со стороны французской делегации не только сдержанность, не только протест, но точный категорический, окончательный и решительный отказ”. Учитывая роль Франции в проведении конференции, а также то, что позицию Л. Барту разделяли руководители практически всех стран Антанты, советская сторона не настаивала на дальнейшем обсуждении проблемы разоружения»[12]. Однако психологический эффект Г.В. Чичериным, несомненно, был достигнут, поскольку уставшее от войны европейское общество не могло оставить без внимания советские мирные инициативы.
Н. Верт так объясняет характер советских мирных инициатив того времени: «…Советские руководители прекрасно сознавали, что Советскому Союзу абсолютно необходимо всеми способами избегать любых военных конфликтов и провокаций, поскольку страна переживала период глубочайших экономических и социальных потрясений и была ими на какое-то время значительно ослаблена»[13].
И все-таки делегация РСФСР сорвала попытку давления на нее отклонением 2 мая «Меморандума восьми государств», содержавшего неприемлемые для советской стороны требования по царским долгам, что фактически означало прекращение работы конференции, хотя официальное закрытие состоялось 19 мая.[14]
Однако для Германии и России эта конференция имела огромное значение. Подписанный в предместье Генуи Рапалло главами делегаций Г.В. Чичериным и В. Ратенау двусторонний договор предусматривал немедленное восстановление дипломатических отношений в полном объеме и урегулирование всех спорных вопросов путем взаимного отказа от претензий [15]. Такой прогресс в советско-германских отношениях стал полной неожиданностью для остальных участников конференции.
В ходе Генуэзской конференции было решено организовать конференцию по сугубо экономическим вопросам. В работе Гаагской конференции, проходившей в июне — июле 1922 г., приняли участие те же страны, кроме Германии. Выдвинув встречные требования капиталистическим странам, РСФСР сорвало попытки западных стран решить за ее счет свои экономические проблемы [16].
В 1922 г. министр иностранных дел Великобритании Дж. Керзон, преследуя британские политические цели, предложил провести в Лозанне мирную конференцию для урегулирования ближневосточных проблем, каковыми являлись заключение мирного договора с Турцией, изгнавшей к 18 сентября 1922 г. со своей территории греческих интервентов, поддерживаемых Антантой [17], и установление режима Черноморских проливов. Острота последней проблемы вытекала из вопроса о прохождении через Проливы военных судов, поскольку это имело непосредственное отношение к безопасности Советской России: Великобритания требовала для военных судов всех стран права прохождения через Проливы как в мирное, так и в военное время при условии, что Турция будет сохранять нейтралитет. Великобритания добивалась также демилитаризации зоны Проливов и установления над ними международного контроля, что чрезвычайно усиливало позиции Антанты в регионе.
Насколько ожесточенной была дипломатическая схватка в ходе работы конференции говорит то, что именно в Лозанне глава советской делегации В.В. Воровский сначала был лишен дипломатического статуса, а позже, 10 мая 1923 г., — убит. Принятый на конференции с некоторыми оговорками британский вариант Конвенции о режиме проливов хотя и был подписан советской делегацией[18], но ратифицирован ею не была. В 1936 г. на конференции в Монтре эта конвенция была пересмотрена, и вместо нее была принята другая конвенция, существенно ограничившая право прохода через Проливы военных судов нечерноморских держав [19].
Что же касается нового мирного договора с Турцией, то есть Лозаннского мирного договора, подписанного 24 июля 1923 г., то он стал победой нового Турецкого государства под руководством Мустафы Кемаля [20], поскольку предотвращал восстановление режима капитуляций, свидетельствуя, таким образом, о признании его международного равноправия [21].
Во время Лозаннской конференции в Москве 2-12 декабря 1922 г. по инициативе советского правительства была проведена региональная конференция по сокращению вооружений. В ней приняли участие страны Восточной Европы: Латвия, Литва, Польша, Финляндия и Эстония. Румыния отказалось прислать своего представителя. Москва для снятия напряженности в регионе предложила участникам конференции принять следующие меры: сократить в четыре раза в течение полутора-двух лет армии представленных на конференции государств, распустить все иррегулярные военные формирования; ограничить военные расходы через установление для всех стран единых бюджетных ассигнований на одного военнослужащего, запретить пребывание воинских соединений в пограничных зонах. Несмотря на то, что Московская конференция закончилась безрезультатно, так как Латвия, Польша, Финляндия и Эстония отказались обсуждать плана сокращения вооружений, однако она способствовала формированию миролюбивого имиджа РСФСР в глазах мирового сообщества [22].
Примечательно, что во время Лозаннской конференции советская делегация поддержала требование Персии о включении ее в число участников конференции. «Не подлежит сомнению, что интересы Персии на Ближнем Востоке гораздо более непосредственны и значительны, чем интересы Японии, которая участвует во всех работах конференции…» [23].
Показателем раздраженности внешней политикой советского государства стал так называемый «ультиматум Керзона»[24], представлявший собой меморандум правительства Великобритании. Он был вручен советскому правительству 8 мая 1923 г., то есть незадолго до убийства В.В. Воровского. Британское правительство предъявило советской стороне немыслимые требования, как то: отозвать советских дипломатических представителей из Афганистана и Персии и принести извинения за их якобы неправильные действия против Британской империи, установить 3-мильную зону территориальных вод вдоль Мурманского побережья (вместо законной 12-мильной), выплатить денежную компенсацию за репрессивные действия советских спецслужб в отношении раскрытых британских шпионов. Британское правительство также пыталось присвоить себе право вмешательства во внутренние дела СССР под предлогом борьбы с религиозными преследованиями. В случае, если советское правительство в течение десяти суток не согласится полностью и безоговорочно удовлетворить требования меморандума, британское правительство грозило разрывом Англо-Советского торгового соглашения 1921 г. Ультиматум Керзона привел к резкому усилению опасности новой полномасштабной войны.
В последовавшей дипломатической переписке в связи с этим меморандумом, продолжавшейся до 18 июня 1923 г., советское правительство отвело претензии британского правительства, согласившись лишь на удовлетворение некоторых незначительных требований британской стороны [25]. Тем не менее, нам видится, что именно меморандум Керзона вынудил советскую сторону подписать в Лозанне 1 августа 1923 г. Конвенцию о проливах.
С другой стороны, внешнеполитическая гибкость позволила Советскому Союзу не только избежать военного столкновения со странами Антанты, но и добиться значительных дипломатических успехов, известных как «полоса признания СССР». Только за один 1924 г. Советский Союз признали и установили с ним дипломатические отношения 12 стран в разных частях света: Австрия, Албания, Великобритания, Греция, Дания, Италия, Китай, Мексика, Норвегия, Франция, Хиджаз и Швеция. В 1925 г. не устояла и Япония, завершив «полосу признания». Таким образом, к марту 1925 г. СССР состоял в дипломатических отношениях с 23 государствами, в том числе со всеми ведущими державами, кроме САСШ.
8 августа 1924 г. в Лондоне состоялось заключение советско-английских общего договора и договора о торговле и мореплавании.[26] Там же 12 августа на конференции, посвященной развитию советско-британских экономических отношений, советская делегация сделала ряд заявлений, важнейшим из которых была декларация по всеобщему разоружению. В ней говорилось, что «Советская делегация была бы счастлива услышать от Британской делегации о готовности Великобритании созвать в ближайшем будущем международную конференцию по разоружению»[27]. Однако непоследовательность лейбористского кабинета в отношениях с Советским Союзом не только не способствовала улучшению международной ситуации, но и стала одной из причин победы консерваторов на выборах в октябре 1924 г. [28].
Другая великая держава, Франция, несмотря на поражение Германии в Первой мировой войне, была весьма обеспокоена безопасностью своих границ. Видимость миролюбивых устремлений была нужна и Великобритании, где уставший от войны электорат реагировал на внешнеполитические заявления лидеров находившейся у власти партии лейбористов. Так в кулуарах Лиги Наций появился англо-французский план всеобщего международного договора о взаимных гарантиях. Выработанный в Лиге Наций проект протокола о мирном разрешении международных конфликтов был утвержден в Женеве 2 октября 1924 г. Однако пришедшие в Великобритании к власти консерваторы отказались в 1925 г. от ратификации Женевского протокола, направив усилия своей дипломатии на создание антисоветской коалиции с участием Германии [29].
Для выработки принципов и проведения в жизнь общеевропейской антисоветской политики в октябре 1925 г. в Локарно по инициативе Великобритании и Франции была созвана конференция ведущих европейских государств, в том числе, кроме названных, Бельгии, Германии, Италии, Польши и Чехословакии.
В результате достигнутых в Локарно соглашений позиции Германии значительно усилились: на нее перестали смотреть как на изгоя, и более того, будучи приглашенной в Лигу Наций, ей предоставлялось постоянное место в Совете Лиги. По этой же причине ослаблялись позиции Франции. Но больше всего выиграла Великобритания, которая становилась европейским арбитром.
Основным документом Локарнской конференции стал выработанный на ней Рейнский гарантийный пакт — общий договор между Германией, Бельгией, Францией, Италией и Великобританией, подписание которого состоялось 1 декабря 1925 г. в Лондоне. С помощью этого Пакта Великобритания и Франция готовились создать антисоветскую коалицию при активном участии Германии. Пакт предусматривал сохранение территориального положения, в том числе демилитаризованной Рейнской зоны, и неприкосновенность германо-французской и германо-бельгийской границ, определенных Версальским мирным договором, а также обязательства Бельгии, Германии и Франции не нападать друг на друга и разрешать возникающие споры мирным путем. Нельзя не признать, что «локарнские соглашения разрядили напряженность в Европе, оказав умиротворяющий эффект на настроения европейцев. Современники оценивали соглашения как “высшую точку в возрождении Европы” и как “водораздел между войной и миром”»[30].
Германская сторона, согласившись с Рейнским пактом, не взяла на себя никаких обязательств по участию в антисоветских акциях. Германия, таким образом, обеспечила себе возможность для проведения независимой внешней политики. Подтверждением этому стали заключенный Советским Союзом и Германией в 1925 г. экономический договор[31] и заключенный в 1926 г. советско-германский Договор о ненападении и нейтралитете[32], ставшие со стороны СССР ответом на антисоветские устремления Великобритании.[33]
В 1926-1927 гг. улучшились международные позиции Советского Союза и на других направлениях: в Прибалтике, на Ближнем и Среднем Востоке. Из европейских соседей только с Румынией НКИД уклонялся от переговоров из-за оккупации ею Бессарабии в 1918 г. и последовавшей аннексии.[34] Что же касается Востока, то суть своей восточной политики, которую советские дипломаты доносили до своих европейских коллег, можно передать словами из разговора Г.В. Чичерина с премьер-министром Франции П. Пенлеве, состоявшемся 26 ноября 1925 г.: «…Мы стремимся возвысить азиатские народы до высшей точки культурности и стремимся приобщить их к современнейшим завоеваниям культуры, поддерживаем у них все прогрессивное и культурное…» [35].
Явные успехи советской дипломатии, в том числе на Востоке, не могли не вызывать растущего раздражения британского Foreign Office во главе с О. Чемберленом, выступавшим за разрыв отношений с Советским Союзом. 23 февраля 1927 г. он передал временно исполняющему обязанности поверенного в делах СССР в Великобритании А.П. Розенгольцу ноту протеста[36], обвинявшую Советский Союз в подрывной деятельности против Великобритании и в антибританской пропаганде в странах Азии и Ближнего Востока.[37] После ряда провокаций 27 мая 1927 г. Великобритания официально уведомила СССР о разрыве дипломатических отношений, после чего активизировала свои действия по созданию антисоветского фронта. Однако, кроме Канады, никакое другое государство отношений с Советским Союзом не разорвало. Подтверждением несостоятельности очередного антисоветского выпада в политике Великобритании стала встреча О. Чемберлена с заместителем наркома по иностранным делам М.М. Литвиновым в декабре 1927 г. [38].
Вообще, во второй половине 20-х годов во внешней политике СССР наметились тенденции к изменению ориентиров. С одной стороны, Г.В. Чичерин продолжал делать ставку на развитие отношений с Германией, с другой, его заместитель и главный оппонент М.М. Литвинов высказывался за сближение с Лигой Наций, напрямую обращаясь к высшим руководителям государства: Сталину, Молотову и др. «Столь же решительно высказался Литвинов за участие советской делегации в подготовительной комиссии конференции по разоружению». В результате мнение М.М. Литвинова было учтено и он 30 ноября 1927 г. выступил на IV сессии подготовительной комиссии с советскими инициативами в области разоружения.[39]
Нельзя не согласиться с мнением, что «вторая половина 20-х и начало 30-х годов оказались в международных отношениях переходным периодом. Сначала это был переход от напряженности первых послевоенных лет к мирному строительству и относительному благополучию. Затем, в начале нового десятилетия, переходность этапа определялась снижением уровня стабильности и ростом неопределенности из-за кризисных явлений в сфере мировой экономики…» [40].
Еще 19 мая 1920 г. Советом Лиги Наций была создана постоянная консультативная комиссия военных экспертов, а 25 февраля 1921 г. — временная смешанная комиссия по вопросам разоружения, но никаких результатов деятельность этих органов не приносила, в связи с чем в 1925 г. в Лиге Наций было принято решение о создании подготовительной комиссии к конференции по разоружению и о приглашении в ее состав представителей СССР.[41] «В целом пост-локарнский период международных отношений настраивал на умеренно оптимистический лад. Страны мира осознали реальность своей способности договариваться по очень сложным вопросам предотвращения войны…» [42].
Советское правительство отказалось принимать участие в международной конференции на территории Швейцарии (в Женеве), поскольку еще не был исчерпан конфликт, вызванный убийством на территории этой страны В.В. Воровского. После урегулирования этого конфликта советская делегация во главе с М.М. Литвиновым прибыла в Женеву.
Примечательно, что советская программа полного и всеобщего разоружения, оглашенная М.М. Литвиновым, состояла из 14 пунктов. В ходе обсуждения этой программы на IV (ноябрь — декабрь 1927 г.) и V (март 1928 г.) сессиях комиссии представители западных держав под разными предлогами отказывались принимать во внимание ее положения, в конце концов отклонив советский проект полностью. Тем не менее, советская делегация и на последней VI сессии продолжала бороться за достижение, как писала 22 апреля 1928 г. газета «Известия», «хотя бы частичных и временных положительных результатов в этой области» [43].
6 апреля 1927 г. министр иностранных дел Франции Аристид Бриан передал американцам проект американо-французского договора о вечной дружбе, одной из целей которого было усиление своих позиций в Европе.[44] Эта инициатива была охотно принята американской стороной, так как она вела к расширению влияния САСШ в мировой политике. Государственный секретарь Келлог решил перехватить инициативу, и заявил Бриану о желании американской стороны «достигнуть присоединения всех главных держав к пакту, посредством которого эти державы отказались бы от войны как орудия национальной политики».[45] В результате разгоревшегося спора между САСШ и Францией Государственный департамент обнародовал дипломатическую переписку по этому вопросу. В результате Великобритания, которую обеспокоила растущая активность САСШ, пошла на сближение с Францией. Перед лицом франко-британского тандема американская сторона пошла на уступки.
В результате был подписан Парижский договор об исключении войны в качестве орудия национальной политики, известный также как «Парижский пакт», или «Пакт Бриана — Келлога»[46]. Подписание Пакта состоялось 27 августа 1928 г. По условиям этого документа его участники обязывались урегулировать свои споры или конфликты только мирными средствами. Первоначальными участниками Пакта были 15 государств: Германия, Бельгия, Великобритания и британские доминионы, Британская Индия, Италия, Польша, САСШ, Франция, Чехословакия, Япония.
М.М. Литвинов был сторонником самой активной интеграции СССР в международные структуры, в том числе присоединения к Парижскому пакту, против чего категорически возражал Г.В. Чичерин. Заместителю наркома удалось убедить Политбюро в своей правоте, и «23 августа Коллегия НКИД приняла решение “теперь же заявить совершенно ясно и недвусмысленно, что мы готовы присоединиться к пакту. Уклониться от пакта совершенно невозможно, да и незачем. Как-никак некоторое моральное обязательство в отношении войны этот пакт на все державы, в том числе и на Польшу, налагает. Заинтересованные в продолжении передышки, мы не должны пренебречь и самой ничтожной гарантией против войны. Нам выгоднее теперь же заявить о готовности к присоединению, чем после получения официального приглашения”. В тот же день Литвинов подготовил проект интервью, в котором… он выразил намерение советского правительства к нему присоединиться, “хотя бы с целью отнять всякий повод обвинить его в саботировании того, что некоторые круги все же считают шагом, хотя небольшим, к упрочению мира”».[47]СССР присоединился к Пакту 6 сентября 1928 г. [48].
Поскольку ратификация Пакта первоначальными участниками затягивалась, Советский Союз 29 декабря 1928 г. выступил инициатором подписания в Москве Протокола о досрочном введении в действие пакта Келлога[49]. Он известен также как «Протокол Литвинова».
Протокол, подписанный в Москве 9 февраля 1929 г. Латвией, Польшей, Советским Союзом, Эстонией и Румынией предусматривал присоединение к нему любого государства [50]. В результате 27 февраля 1929 г. к Протоколу присоединилась Турция, 3 апреля 1929 г. — Персия и 5 апреля 1929 г. — Литва. Однако Пакт вошел в силу между всеми его участниками только 24 июля 1929 г. [51].
Во время процедуры подписания представитель советской стороны М.М. Литвинов заявил: «При возникновении идеи Протокола, которая относится чуть ли не к моменту присоединения Союза (ССР. — П.Г.) к пакту Келлога, Союзное правительство предполагало обратиться с предложением о подписании протокола одновременно ко всем своим западным соседям. Это возможно было бы лишь тогда, когда все соседи Союза стали бы формально участниками Парижского пакта. В ожидании наступления этого момента Союзное правительство откладывало свою акцию в течение нескольких месяцев. Когда, однако, оказалось, что присоединение соседей Союза к пакту Келлога происходит несколько медленно, Союзное правительство сочло себя вынужденным обратиться сперва к тем из соседних государств, которые уже пакт Келлога приняли, с предложением о немедленном подписании Протокола с тем, чтобы к нему впоследствии могли присоединиться остальные соседние или даже не соседние государства, которые этого пожелали бы» [52].
Москве удалось перехватить миротворческую инициативу, поскольку Протокол предусматривал вступление его в силу независимо от вступления в силу Парижского пакта. Примечательно, что из государств, к которым обратился Советский Союз с предложением подписать Московский протокол, только Финляндия отказалась это сделать. Даже Польша, с которой у СССР отношения оставались весьма напряженными, в ответ протянула свою руку. Представитель Польши г-н Патен при подписании протокола сказал: «Сегодня мы подписываем тот протокол, который представляет собою новый шаг по пути сближения между странами, которые мы представляем. Одновременно это шаг вперед в сторону международной безопасности, которая является целью пакта Келлога. В этом отношении многосторонний акт, на который мы солидарно соглашаемся, имеет временный характер, ускоряя непосредственные практические результаты Парижского договора. Однако, даже и тогда, когда пакт Келлога войдет в силу в соответствии с его 3-й статьей, наш Протокол навсегда останется свидетельством, воспоминание и доказательством наших искренних мирных стремлений и усилий, прилагаемых нами для осуществления международного мира. Поэтому он никогда не утратит своего значения для развития наилучших отношений между странами Восточной Европы» [53].
Московский протокол стал своего рода вехой в истории советской дипломатии, показавшей, что, если не изгой, то, во всяком случае, неравноправный партнер, коим была Советская республика еще на Генуэзской конференции, к концу 20-х годов стал в международных отношениях одним из инициаторов, к голосу которого начали прислушиваться даже самые непримиримые противники.
Советские усилия по сохранению мира не могли не повлиять на общественное мнение в Великобритании, что стало одной из причин победы на состоявшихся в мае 1929 г. парламентских выборах лейбористской партии, которая ратовала за нормализацию отношений с СССР. И уже 3 октября того же года после предварительных переговоров в Лондоне состоялось подписание протокола о возобновлении между Объединенным Королевством и Советским Союзом дипломатических отношений.
Прогресса в деле разоружения требовала и общественность других стран. «От правительств требовали сокращения военных расходов и увеличения бюджета социальных затрат. Великобритания и особенно Франция в условиях мощного давления избирателей против увеличения военных расходов испытывали серьезные трудности с изысканием ресурсов для финансирования программ модернизации своих вооруженных сил»[54].
В то же время росли военные амбиции Германии, стремившейся к снятию послевоенных ограничений и достижению военного паритета с европейскими державами. Это также не могло не беспокоить широкие слои общества, особенно соседней с Германией Франции.
В атмосфере растущего общественного недовольства в ноябре — декабре 1930 г. прошли заключительные заседания Подготовительной комиссии Конференции по разоружению, открытие которой состоялось в феврале 1932 г. в Женеве.
Примечания
[1] См.: Белоусова З.С., Наджафов Д.Г. Вызов капитализму: советский фактор в мировой политике. В кн.: XX век. Многообразие, противоречивость, целостность. М., 1996.
[2] Клаузевиц. О войне. Т. I. М., 1941, с. 43.
[3] Системная история международных отношений. Т. 1. М., 2007, с. 150-151.
[4] Документы внешней политики СССР (далее — ДВП СССР). Т. III. М., 1959, с. 607-614; Т. VII. М., 1963, с. 609-636. См.: Дипломатический словарь. Т. III. М., 1986, с. 95.
[5] ДВП СССР. Т. IV. М., 1960, с. 99-105; Дипломатический словарь. Т. III, с. 141.
[6] История дипломатии. Т. III. М., 1965, с. 229-231.
[7] Там же, с. 236-237. См.: Гвишиани Л.А. Советская Россия и США (1917-1920). М., 1970; Фостер У. Октябрьская революция и США. Пер. с англ. М., 1958.
[8] Севрский мирный договор, подписанный 10 августа 1920 г. в Севре (Франция) странами Антанты и Османской империей, имел целью отторжение от последней арабских районов, а также расчленение территории самой Турции. Правительство Мустафы Кемаля не признало Севрский договор, заключенный халифским правительством, и добилось в 1923 г. на Лозаннской конференции его отмены. См.: Севрский мирный договор и акты, подписанные в Лозанне. Пер. с франц. М., 1927.
[9] Дипломатический словарь. Т. II. М., 1986, с. 156.
[10] Дипломатический словарь. Т. I. М., 1985, с. 141. См.: Вашингтонская конференция. М., 1934; Вашингтонская конференция по ограничению вооружений и тихоокеанским вопросам. М., 1924; Попова Е.И. Политика США на Дальнем Востоке. М., 1967.
[11] История дипломатии, с. 251.
[12] Очерки истории Министерства иностранных дел России. Т. II. М., 2002, с. 66-67. См.: История дипломатии, с. 273-276; Материалы Генуэзской конференции. М., 1922; Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Генуэзская конференция: воспоминания участников. М., 1963.
[13] Верт Н. История Советского государства. Пер. с франц. М., 2006, с. 289.
[14] Дипломатический словарь. Т. I, с. 252-253.
[15] Дипломатический словарь. Т. II, с. 449. См.: Рапалльский договор и проблема мирного сосуществования. М., 1963; Ахтамазян А. Рапалльская политика. Советско-германские дипломатические отношения в 1922-32 годах. М., 1974.
[16] Дипломатический словарь. Т. I, с. 235-236. См.: Гаагская конференция: Полный стенографический отчет. М., 1922; Гаагская конференция. Июнь — июль 1922. Сб. док. М., 1922; Штейн Б.Е. Гаагская конференция. М., 1922.
[17] См.: Корсун Н.Г. Греко-турецкая война (1919-1922). М., 1940; Шамсутдинов А.М. Национально-освободительная борьба в Турции. 1918-1923 гг. М., 1966.
[18] Дипломатический словарь. Т. II, с. 151-152. См.: Севрский мирный договор и акты, подписанные в Лозанне. Пер. с франц. М., 1927.
[19] Дипломатический словарь. Т. III, с. 567-568.
[20] С 1934 г. известен под фамилией Ататюрк.
[21] Дипломатический словарь. Т. II, с. 152. См.: Рубинштейн Н.Л. Ближний и Средний Восток после I мировой войны. Лозаннская конференция. М., 1952; Lausanne Conference on Near Eastern Affairs, 1922-1923. L., 1923.
[22] Дипломатический словарь. Т. II, с. 246.
[23] ДВП СССР. Т. VI. М., 1962, с. 153.
[24] Там же, с. 288-302.
[25] Дипломатический словарь. Т. II, с. 32.
[26] Оба документа Великобритания не ратифицировала.
[27] ДВП СССР. Т. VII, с. 420.
[28] Дипломатический словарь. Т. III, с. 95.
[29] История дипломатии, с. 405-406.
[30] Системная история международных отношений, с. 164. См.: Локарнские соглашения. Пер. с франц. М., 1925; Турок В.М. Локарно. М.—Л., 1949; Локарнская конференция 1925 г. Документы. М., 1959; Карой Л. Великобритания и Локарно. М., 1961.
[31] Дипломатический словарь. Т. III, с. 141.
[32] Там же, с. 142.
[33] Дипломатический словарь. Т. II, с. 153-154.
[34] Очерки истории Министерства иностранных дел России, с. 125.
[35] Там же, с. 114.
[36] Так называемая «нота Чемберлена». См.: Дипломатический словарь. Т. III, с. 564.
[37] Очерки истории Министерства иностранных дел России, с. 129.
[38] История дипломатии, с. 486-493.
[39] Очерки истории Министерства иностранных дел России, с. 128-131. См.: СССР в борьбе за разоружение. Советская делегация на IV сессии подготовительной комиссии по разоружению. М., 1928.
[40] Системная история международных отношений, с. 170.
[41] История дипломатии, с. 510-511.
[42] Системная история международных отношений, с. 170.
[43] История дипломатии, с. 513-518.
[44] См.: Княжинский В.Б. Провал планов «объединения Европы». М., 1958; Белоусова З.С. Франция и европейская безопасность. М., 1976; Чубарьян А.О. «Бриановская» Европа. — В кн.: Метаморфозы Европы. М., 1993; Suares G. Briand, sa vie, son oeuvre. Vol. 1-6. P., 1938-1952.
[45] См.: Лан В.И. США от Первой до Второй мировой войны. М., 1947; Зубок Л.И., Яковлев Н.Н. Новейшая история США. 1917-1968. М., 1972; Сивачев Н.В., Язьков Е.Ф. Новейшая история США. 1917-1972 гг. М., 1972; Shannon D.A. Between the Wars: America, 1919-1941. Boston, 1965.
[46] Дипломатический словарь. Т. I, с. 156-157.
[47] Очерки истории Министерства иностранных дел России, с. 132.
[48] История дипломатии, с. 518-522.
[49] Дипломатический словарь. Т. II, с. 252.
[50] ДВП СССР. Т. XII. М., 1967, с. 68-70.
[51] История дипломатии, с. 523.
[52] «Известия». 1929, 1 января, № 1 (3537), с. 1.
[53] «Известия». 1929, 10 февраля, № 34 (3570), с. 1.
[54] Системная история международных отношений, с. 179.
Однако никакое государственное образование не может пребывать в состоянии постоянной конфронтации. Если противоречия не разрешимы мирным путем, то политика продолжается иными средствами, то есть войной [2]. Но если ни одна из сторон не рассматривает войну как выход из сложившегося положения, то противники ищут путей сближения. Каков бы ни был антагонизм между отдельными государствами или коалициями государств, и по каким бы причинам он не возникал, у противостоящих сторон непременно возникает моральная потребность для снятия напряженности, в том числе для создания благообразного имиджа в глазах мирового сообщества, что впоследствии становиться одним из средств противостояния. «В начале 20-х годов… советское руководство начало разрабатывать новую теоретическую платформу, которая позволяла бы совместить революционность в идеологии с необходимостью нормализовать отношения с внешним миром… Такой платформой стала “концепция мирного сосуществования стран с различным политическим строем”, надолго заложившая логико-понятийные и политико-философские рамки внешней политики СССР» [3].
Странам нужны контакты и разрядка также и для установления и развития нормальных экономических отношений. Иногда этот фактор, как показывает история, превалирует над политическими мотивами. Лидеры могут быть «голубями» или «ястребами», но отсутствие стабильно развивающейся национальной экономики или ее спад и, как следствие, отсутствие роста благосостояния населения или его снижение в странах с реально действующими демократическими институтами могут поставить «крест» на политической карьере любого лидера.
Именно в экономической сфере произошел прорыв во взаимной неприязни между СССР и западными странами. Тяжелая послевоенная экономическая ситуация, переросшая в начале 20-х годов в экономический кризис, заставила даже самых активных игроков антисоветского «клуба» изменить свою позицию категорического неприятия социалистического государства как такового. 16 января 1920 г. Верховный совет Антанты принял решение разрешить торговлю с РСФСР, сняв, таким образом, с Советской Республики экономическую блокаду.
Советская сторона также была крайне заинтересована в установлении торговых отношений с наиболее развитыми промышленными странами, поэтому Всероссийскому Центральному союзу потребительских обществ (Центросоюзу) было дано разрешение на торговлю с иностранными государствами.
Экономический прорыв, разумеется, не означал официального признания РСФСР, поскольку политика стран Антанты по отношению к Советской республике не менялась. Тем не менее, первые шаги навстречу друг другу государствами с различными общественными системами были сделаны.
* * *
16 марта 1921 г. в Лондоне после длительных переговоров состоялось подписание Советско-Английского торгового соглашения[4]. Это поторопило Германию в установлении торговых отношений с РСФСР, поскольку немецкие предприниматели рисковали стать аутсайдерами на российском рынке. В результате предпринятых германской стороной шагов, уже 6 мая 1921 г. в Берлине состоялось подписание Временного советско-германского соглашения[5] о возобновлении торговых отношений между сторонами. Также были достигнуты договоренности о военнопленных, что стало действительным началом устранения последствий войны.[6]
Ко времени образования СССР 30 декабря 1922 г. Советской Республикой были подписаны торговые соглашения с еще несколькими европейскими странами: Австрией, Италией, Норвегией, Чехословакией и Швецией. Из крупных капиталистических стран лишь Франция и САСШ воздерживались от установления непосредственных связей с Советским государством.[7]
По окончании войны, как это часто бывает, возникли противоречия между бывшими союзниками: англо-американские, англо-французские, американо-японские. Для их урегулирования в 1921 г. были созваны Лондонская конференция по Ближнему Востоку и Вашингтонская конференция по Азиатско-Тихоокеанскому региону, поскольку вопрос о послевоенном территориальном переделе в названных регионах стоял наиболее остро.
Лондонская конференция была созвана в разгар Греко-Турецкой войны, спровоцированной в 1919 г. Антантой для подавления кемалистской революции в Турции. Несмотря на попытки Италии и Франции изменить в свою пользу результаты Севрского договора[8], Великобритании удалось создать единый фронт для защиты своих интересов. Ведущие европейские державы были заинтересованы, прежде всего, в сохранении своих приобретений, нежели в прекращении войны, а также к подталкиванию в ходе закулисных переговоров Турции против Советской России, поэтому сделанные Антантой противоборствующим сторонам предложения были отвергнуты как Грецией, так и Турцией. Показателем провала этой конференции стало возобновление боевых действий в Анатолии.[9]
Вашингтонская конференция примечательна тем, что помимо территориальных вопросов, на ней были поднята тема разоружения, а именно — ограничение морских вооружений. Договор пяти держав об ограничении морских вооружений был подписан Великобританией, Италией, САСШ, Францией и Японией 6 февраля 1922 г. Однако целью этого Договора было не сокращение вооружений как таковое, а перераспределение соотношения в военно-морских силах, выгодное для САСШ. Некоторые военно-политические выгоды в регионе получила Япония.[10]
Тем временем ухудшающаяся экономическая ситуация в Европе требовала принятия международных мер. На Каннской конференции в январе 1922 г. премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж предложил созвать международную экономическую конференцию.
Намеченная конференция состоялась в Генуе в апреле — мае 1922 г., собрав участников от 29 государств, в том числе РСФСР, которая представляла и остальные советские республики, и Германии. САСШ были представлены наблюдателем. «Страны-участницы конференции признали, что избавление Европы от экономического паралича требует соединения усилий наиболее мощных стран»[11]. Советское правительство по дипломатическим каналам до начала конференции и вовремя оной непосредственно через свою делегацию ставила вопрос о приглашении делегации Турции, однако европейские страны отказались это сделать.
В ходе работы конференции глава советской делегации нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин внес предложение о проведении общего сокращения вооружений и армий всех государств. «Программа, с которой советская сторона прибыла в Геную, носила комплексный характер. С одной стороны, Россия была заинтересована в получении кредитов и развитии торговли с Западом, а с другой стороны, требовалось убедить общественное мнение европейских стран в серьезности намерений России строить отношения на принципе мирного сосуществования. Сразу же после речи Г.В. Чичерина руководитель французской делегации Л. Барту выступил с резким протестом, заявив, что вопрос о разоружении не стоит в повестке дня конференции и что, если “российская делегация предложит рассмотреть этот вопрос, она встретит со стороны французской делегации не только сдержанность, не только протест, но точный категорический, окончательный и решительный отказ”. Учитывая роль Франции в проведении конференции, а также то, что позицию Л. Барту разделяли руководители практически всех стран Антанты, советская сторона не настаивала на дальнейшем обсуждении проблемы разоружения»[12]. Однако психологический эффект Г.В. Чичериным, несомненно, был достигнут, поскольку уставшее от войны европейское общество не могло оставить без внимания советские мирные инициативы.
Н. Верт так объясняет характер советских мирных инициатив того времени: «…Советские руководители прекрасно сознавали, что Советскому Союзу абсолютно необходимо всеми способами избегать любых военных конфликтов и провокаций, поскольку страна переживала период глубочайших экономических и социальных потрясений и была ими на какое-то время значительно ослаблена»[13].
И все-таки делегация РСФСР сорвала попытку давления на нее отклонением 2 мая «Меморандума восьми государств», содержавшего неприемлемые для советской стороны требования по царским долгам, что фактически означало прекращение работы конференции, хотя официальное закрытие состоялось 19 мая.[14]
Однако для Германии и России эта конференция имела огромное значение. Подписанный в предместье Генуи Рапалло главами делегаций Г.В. Чичериным и В. Ратенау двусторонний договор предусматривал немедленное восстановление дипломатических отношений в полном объеме и урегулирование всех спорных вопросов путем взаимного отказа от претензий [15]. Такой прогресс в советско-германских отношениях стал полной неожиданностью для остальных участников конференции.
В ходе Генуэзской конференции было решено организовать конференцию по сугубо экономическим вопросам. В работе Гаагской конференции, проходившей в июне — июле 1922 г., приняли участие те же страны, кроме Германии. Выдвинув встречные требования капиталистическим странам, РСФСР сорвало попытки западных стран решить за ее счет свои экономические проблемы [16].
В 1922 г. министр иностранных дел Великобритании Дж. Керзон, преследуя британские политические цели, предложил провести в Лозанне мирную конференцию для урегулирования ближневосточных проблем, каковыми являлись заключение мирного договора с Турцией, изгнавшей к 18 сентября 1922 г. со своей территории греческих интервентов, поддерживаемых Антантой [17], и установление режима Черноморских проливов. Острота последней проблемы вытекала из вопроса о прохождении через Проливы военных судов, поскольку это имело непосредственное отношение к безопасности Советской России: Великобритания требовала для военных судов всех стран права прохождения через Проливы как в мирное, так и в военное время при условии, что Турция будет сохранять нейтралитет. Великобритания добивалась также демилитаризации зоны Проливов и установления над ними международного контроля, что чрезвычайно усиливало позиции Антанты в регионе.
Насколько ожесточенной была дипломатическая схватка в ходе работы конференции говорит то, что именно в Лозанне глава советской делегации В.В. Воровский сначала был лишен дипломатического статуса, а позже, 10 мая 1923 г., — убит. Принятый на конференции с некоторыми оговорками британский вариант Конвенции о режиме проливов хотя и был подписан советской делегацией[18], но ратифицирован ею не была. В 1936 г. на конференции в Монтре эта конвенция была пересмотрена, и вместо нее была принята другая конвенция, существенно ограничившая право прохода через Проливы военных судов нечерноморских держав [19].
Что же касается нового мирного договора с Турцией, то есть Лозаннского мирного договора, подписанного 24 июля 1923 г., то он стал победой нового Турецкого государства под руководством Мустафы Кемаля [20], поскольку предотвращал восстановление режима капитуляций, свидетельствуя, таким образом, о признании его международного равноправия [21].
Во время Лозаннской конференции в Москве 2-12 декабря 1922 г. по инициативе советского правительства была проведена региональная конференция по сокращению вооружений. В ней приняли участие страны Восточной Европы: Латвия, Литва, Польша, Финляндия и Эстония. Румыния отказалось прислать своего представителя. Москва для снятия напряженности в регионе предложила участникам конференции принять следующие меры: сократить в четыре раза в течение полутора-двух лет армии представленных на конференции государств, распустить все иррегулярные военные формирования; ограничить военные расходы через установление для всех стран единых бюджетных ассигнований на одного военнослужащего, запретить пребывание воинских соединений в пограничных зонах. Несмотря на то, что Московская конференция закончилась безрезультатно, так как Латвия, Польша, Финляндия и Эстония отказались обсуждать плана сокращения вооружений, однако она способствовала формированию миролюбивого имиджа РСФСР в глазах мирового сообщества [22].
Примечательно, что во время Лозаннской конференции советская делегация поддержала требование Персии о включении ее в число участников конференции. «Не подлежит сомнению, что интересы Персии на Ближнем Востоке гораздо более непосредственны и значительны, чем интересы Японии, которая участвует во всех работах конференции…» [23].
Показателем раздраженности внешней политикой советского государства стал так называемый «ультиматум Керзона»[24], представлявший собой меморандум правительства Великобритании. Он был вручен советскому правительству 8 мая 1923 г., то есть незадолго до убийства В.В. Воровского. Британское правительство предъявило советской стороне немыслимые требования, как то: отозвать советских дипломатических представителей из Афганистана и Персии и принести извинения за их якобы неправильные действия против Британской империи, установить 3-мильную зону территориальных вод вдоль Мурманского побережья (вместо законной 12-мильной), выплатить денежную компенсацию за репрессивные действия советских спецслужб в отношении раскрытых британских шпионов. Британское правительство также пыталось присвоить себе право вмешательства во внутренние дела СССР под предлогом борьбы с религиозными преследованиями. В случае, если советское правительство в течение десяти суток не согласится полностью и безоговорочно удовлетворить требования меморандума, британское правительство грозило разрывом Англо-Советского торгового соглашения 1921 г. Ультиматум Керзона привел к резкому усилению опасности новой полномасштабной войны.
В последовавшей дипломатической переписке в связи с этим меморандумом, продолжавшейся до 18 июня 1923 г., советское правительство отвело претензии британского правительства, согласившись лишь на удовлетворение некоторых незначительных требований британской стороны [25]. Тем не менее, нам видится, что именно меморандум Керзона вынудил советскую сторону подписать в Лозанне 1 августа 1923 г. Конвенцию о проливах.
С другой стороны, внешнеполитическая гибкость позволила Советскому Союзу не только избежать военного столкновения со странами Антанты, но и добиться значительных дипломатических успехов, известных как «полоса признания СССР». Только за один 1924 г. Советский Союз признали и установили с ним дипломатические отношения 12 стран в разных частях света: Австрия, Албания, Великобритания, Греция, Дания, Италия, Китай, Мексика, Норвегия, Франция, Хиджаз и Швеция. В 1925 г. не устояла и Япония, завершив «полосу признания». Таким образом, к марту 1925 г. СССР состоял в дипломатических отношениях с 23 государствами, в том числе со всеми ведущими державами, кроме САСШ.
8 августа 1924 г. в Лондоне состоялось заключение советско-английских общего договора и договора о торговле и мореплавании.[26] Там же 12 августа на конференции, посвященной развитию советско-британских экономических отношений, советская делегация сделала ряд заявлений, важнейшим из которых была декларация по всеобщему разоружению. В ней говорилось, что «Советская делегация была бы счастлива услышать от Британской делегации о готовности Великобритании созвать в ближайшем будущем международную конференцию по разоружению»[27]. Однако непоследовательность лейбористского кабинета в отношениях с Советским Союзом не только не способствовала улучшению международной ситуации, но и стала одной из причин победы консерваторов на выборах в октябре 1924 г. [28].
Другая великая держава, Франция, несмотря на поражение Германии в Первой мировой войне, была весьма обеспокоена безопасностью своих границ. Видимость миролюбивых устремлений была нужна и Великобритании, где уставший от войны электорат реагировал на внешнеполитические заявления лидеров находившейся у власти партии лейбористов. Так в кулуарах Лиги Наций появился англо-французский план всеобщего международного договора о взаимных гарантиях. Выработанный в Лиге Наций проект протокола о мирном разрешении международных конфликтов был утвержден в Женеве 2 октября 1924 г. Однако пришедшие в Великобритании к власти консерваторы отказались в 1925 г. от ратификации Женевского протокола, направив усилия своей дипломатии на создание антисоветской коалиции с участием Германии [29].
Для выработки принципов и проведения в жизнь общеевропейской антисоветской политики в октябре 1925 г. в Локарно по инициативе Великобритании и Франции была созвана конференция ведущих европейских государств, в том числе, кроме названных, Бельгии, Германии, Италии, Польши и Чехословакии.
В результате достигнутых в Локарно соглашений позиции Германии значительно усилились: на нее перестали смотреть как на изгоя, и более того, будучи приглашенной в Лигу Наций, ей предоставлялось постоянное место в Совете Лиги. По этой же причине ослаблялись позиции Франции. Но больше всего выиграла Великобритания, которая становилась европейским арбитром.
Основным документом Локарнской конференции стал выработанный на ней Рейнский гарантийный пакт — общий договор между Германией, Бельгией, Францией, Италией и Великобританией, подписание которого состоялось 1 декабря 1925 г. в Лондоне. С помощью этого Пакта Великобритания и Франция готовились создать антисоветскую коалицию при активном участии Германии. Пакт предусматривал сохранение территориального положения, в том числе демилитаризованной Рейнской зоны, и неприкосновенность германо-французской и германо-бельгийской границ, определенных Версальским мирным договором, а также обязательства Бельгии, Германии и Франции не нападать друг на друга и разрешать возникающие споры мирным путем. Нельзя не признать, что «локарнские соглашения разрядили напряженность в Европе, оказав умиротворяющий эффект на настроения европейцев. Современники оценивали соглашения как “высшую точку в возрождении Европы” и как “водораздел между войной и миром”»[30].
Германская сторона, согласившись с Рейнским пактом, не взяла на себя никаких обязательств по участию в антисоветских акциях. Германия, таким образом, обеспечила себе возможность для проведения независимой внешней политики. Подтверждением этому стали заключенный Советским Союзом и Германией в 1925 г. экономический договор[31] и заключенный в 1926 г. советско-германский Договор о ненападении и нейтралитете[32], ставшие со стороны СССР ответом на антисоветские устремления Великобритании.[33]
В 1926-1927 гг. улучшились международные позиции Советского Союза и на других направлениях: в Прибалтике, на Ближнем и Среднем Востоке. Из европейских соседей только с Румынией НКИД уклонялся от переговоров из-за оккупации ею Бессарабии в 1918 г. и последовавшей аннексии.[34] Что же касается Востока, то суть своей восточной политики, которую советские дипломаты доносили до своих европейских коллег, можно передать словами из разговора Г.В. Чичерина с премьер-министром Франции П. Пенлеве, состоявшемся 26 ноября 1925 г.: «…Мы стремимся возвысить азиатские народы до высшей точки культурности и стремимся приобщить их к современнейшим завоеваниям культуры, поддерживаем у них все прогрессивное и культурное…» [35].
Явные успехи советской дипломатии, в том числе на Востоке, не могли не вызывать растущего раздражения британского Foreign Office во главе с О. Чемберленом, выступавшим за разрыв отношений с Советским Союзом. 23 февраля 1927 г. он передал временно исполняющему обязанности поверенного в делах СССР в Великобритании А.П. Розенгольцу ноту протеста[36], обвинявшую Советский Союз в подрывной деятельности против Великобритании и в антибританской пропаганде в странах Азии и Ближнего Востока.[37] После ряда провокаций 27 мая 1927 г. Великобритания официально уведомила СССР о разрыве дипломатических отношений, после чего активизировала свои действия по созданию антисоветского фронта. Однако, кроме Канады, никакое другое государство отношений с Советским Союзом не разорвало. Подтверждением несостоятельности очередного антисоветского выпада в политике Великобритании стала встреча О. Чемберлена с заместителем наркома по иностранным делам М.М. Литвиновым в декабре 1927 г. [38].
Вообще, во второй половине 20-х годов во внешней политике СССР наметились тенденции к изменению ориентиров. С одной стороны, Г.В. Чичерин продолжал делать ставку на развитие отношений с Германией, с другой, его заместитель и главный оппонент М.М. Литвинов высказывался за сближение с Лигой Наций, напрямую обращаясь к высшим руководителям государства: Сталину, Молотову и др. «Столь же решительно высказался Литвинов за участие советской делегации в подготовительной комиссии конференции по разоружению». В результате мнение М.М. Литвинова было учтено и он 30 ноября 1927 г. выступил на IV сессии подготовительной комиссии с советскими инициативами в области разоружения.[39]
Нельзя не согласиться с мнением, что «вторая половина 20-х и начало 30-х годов оказались в международных отношениях переходным периодом. Сначала это был переход от напряженности первых послевоенных лет к мирному строительству и относительному благополучию. Затем, в начале нового десятилетия, переходность этапа определялась снижением уровня стабильности и ростом неопределенности из-за кризисных явлений в сфере мировой экономики…» [40].
Еще 19 мая 1920 г. Советом Лиги Наций была создана постоянная консультативная комиссия военных экспертов, а 25 февраля 1921 г. — временная смешанная комиссия по вопросам разоружения, но никаких результатов деятельность этих органов не приносила, в связи с чем в 1925 г. в Лиге Наций было принято решение о создании подготовительной комиссии к конференции по разоружению и о приглашении в ее состав представителей СССР.[41] «В целом пост-локарнский период международных отношений настраивал на умеренно оптимистический лад. Страны мира осознали реальность своей способности договариваться по очень сложным вопросам предотвращения войны…» [42].
Советское правительство отказалось принимать участие в международной конференции на территории Швейцарии (в Женеве), поскольку еще не был исчерпан конфликт, вызванный убийством на территории этой страны В.В. Воровского. После урегулирования этого конфликта советская делегация во главе с М.М. Литвиновым прибыла в Женеву.
Примечательно, что советская программа полного и всеобщего разоружения, оглашенная М.М. Литвиновым, состояла из 14 пунктов. В ходе обсуждения этой программы на IV (ноябрь — декабрь 1927 г.) и V (март 1928 г.) сессиях комиссии представители западных держав под разными предлогами отказывались принимать во внимание ее положения, в конце концов отклонив советский проект полностью. Тем не менее, советская делегация и на последней VI сессии продолжала бороться за достижение, как писала 22 апреля 1928 г. газета «Известия», «хотя бы частичных и временных положительных результатов в этой области» [43].
6 апреля 1927 г. министр иностранных дел Франции Аристид Бриан передал американцам проект американо-французского договора о вечной дружбе, одной из целей которого было усиление своих позиций в Европе.[44] Эта инициатива была охотно принята американской стороной, так как она вела к расширению влияния САСШ в мировой политике. Государственный секретарь Келлог решил перехватить инициативу, и заявил Бриану о желании американской стороны «достигнуть присоединения всех главных держав к пакту, посредством которого эти державы отказались бы от войны как орудия национальной политики».[45] В результате разгоревшегося спора между САСШ и Францией Государственный департамент обнародовал дипломатическую переписку по этому вопросу. В результате Великобритания, которую обеспокоила растущая активность САСШ, пошла на сближение с Францией. Перед лицом франко-британского тандема американская сторона пошла на уступки.
В результате был подписан Парижский договор об исключении войны в качестве орудия национальной политики, известный также как «Парижский пакт», или «Пакт Бриана — Келлога»[46]. Подписание Пакта состоялось 27 августа 1928 г. По условиям этого документа его участники обязывались урегулировать свои споры или конфликты только мирными средствами. Первоначальными участниками Пакта были 15 государств: Германия, Бельгия, Великобритания и британские доминионы, Британская Индия, Италия, Польша, САСШ, Франция, Чехословакия, Япония.
М.М. Литвинов был сторонником самой активной интеграции СССР в международные структуры, в том числе присоединения к Парижскому пакту, против чего категорически возражал Г.В. Чичерин. Заместителю наркома удалось убедить Политбюро в своей правоте, и «23 августа Коллегия НКИД приняла решение “теперь же заявить совершенно ясно и недвусмысленно, что мы готовы присоединиться к пакту. Уклониться от пакта совершенно невозможно, да и незачем. Как-никак некоторое моральное обязательство в отношении войны этот пакт на все державы, в том числе и на Польшу, налагает. Заинтересованные в продолжении передышки, мы не должны пренебречь и самой ничтожной гарантией против войны. Нам выгоднее теперь же заявить о готовности к присоединению, чем после получения официального приглашения”. В тот же день Литвинов подготовил проект интервью, в котором… он выразил намерение советского правительства к нему присоединиться, “хотя бы с целью отнять всякий повод обвинить его в саботировании того, что некоторые круги все же считают шагом, хотя небольшим, к упрочению мира”».[47]СССР присоединился к Пакту 6 сентября 1928 г. [48].
Поскольку ратификация Пакта первоначальными участниками затягивалась, Советский Союз 29 декабря 1928 г. выступил инициатором подписания в Москве Протокола о досрочном введении в действие пакта Келлога[49]. Он известен также как «Протокол Литвинова».
Протокол, подписанный в Москве 9 февраля 1929 г. Латвией, Польшей, Советским Союзом, Эстонией и Румынией предусматривал присоединение к нему любого государства [50]. В результате 27 февраля 1929 г. к Протоколу присоединилась Турция, 3 апреля 1929 г. — Персия и 5 апреля 1929 г. — Литва. Однако Пакт вошел в силу между всеми его участниками только 24 июля 1929 г. [51].
Во время процедуры подписания представитель советской стороны М.М. Литвинов заявил: «При возникновении идеи Протокола, которая относится чуть ли не к моменту присоединения Союза (ССР. — П.Г.) к пакту Келлога, Союзное правительство предполагало обратиться с предложением о подписании протокола одновременно ко всем своим западным соседям. Это возможно было бы лишь тогда, когда все соседи Союза стали бы формально участниками Парижского пакта. В ожидании наступления этого момента Союзное правительство откладывало свою акцию в течение нескольких месяцев. Когда, однако, оказалось, что присоединение соседей Союза к пакту Келлога происходит несколько медленно, Союзное правительство сочло себя вынужденным обратиться сперва к тем из соседних государств, которые уже пакт Келлога приняли, с предложением о немедленном подписании Протокола с тем, чтобы к нему впоследствии могли присоединиться остальные соседние или даже не соседние государства, которые этого пожелали бы» [52].
Москве удалось перехватить миротворческую инициативу, поскольку Протокол предусматривал вступление его в силу независимо от вступления в силу Парижского пакта. Примечательно, что из государств, к которым обратился Советский Союз с предложением подписать Московский протокол, только Финляндия отказалась это сделать. Даже Польша, с которой у СССР отношения оставались весьма напряженными, в ответ протянула свою руку. Представитель Польши г-н Патен при подписании протокола сказал: «Сегодня мы подписываем тот протокол, который представляет собою новый шаг по пути сближения между странами, которые мы представляем. Одновременно это шаг вперед в сторону международной безопасности, которая является целью пакта Келлога. В этом отношении многосторонний акт, на который мы солидарно соглашаемся, имеет временный характер, ускоряя непосредственные практические результаты Парижского договора. Однако, даже и тогда, когда пакт Келлога войдет в силу в соответствии с его 3-й статьей, наш Протокол навсегда останется свидетельством, воспоминание и доказательством наших искренних мирных стремлений и усилий, прилагаемых нами для осуществления международного мира. Поэтому он никогда не утратит своего значения для развития наилучших отношений между странами Восточной Европы» [53].
* * *
Московский протокол стал своего рода вехой в истории советской дипломатии, показавшей, что, если не изгой, то, во всяком случае, неравноправный партнер, коим была Советская республика еще на Генуэзской конференции, к концу 20-х годов стал в международных отношениях одним из инициаторов, к голосу которого начали прислушиваться даже самые непримиримые противники.
Советские усилия по сохранению мира не могли не повлиять на общественное мнение в Великобритании, что стало одной из причин победы на состоявшихся в мае 1929 г. парламентских выборах лейбористской партии, которая ратовала за нормализацию отношений с СССР. И уже 3 октября того же года после предварительных переговоров в Лондоне состоялось подписание протокола о возобновлении между Объединенным Королевством и Советским Союзом дипломатических отношений.
Прогресса в деле разоружения требовала и общественность других стран. «От правительств требовали сокращения военных расходов и увеличения бюджета социальных затрат. Великобритания и особенно Франция в условиях мощного давления избирателей против увеличения военных расходов испытывали серьезные трудности с изысканием ресурсов для финансирования программ модернизации своих вооруженных сил»[54].
В то же время росли военные амбиции Германии, стремившейся к снятию послевоенных ограничений и достижению военного паритета с европейскими державами. Это также не могло не беспокоить широкие слои общества, особенно соседней с Германией Франции.
В атмосфере растущего общественного недовольства в ноябре — декабре 1930 г. прошли заключительные заседания Подготовительной комиссии Конференции по разоружению, открытие которой состоялось в феврале 1932 г. в Женеве.
Примечания
[1] См.: Белоусова З.С., Наджафов Д.Г. Вызов капитализму: советский фактор в мировой политике. В кн.: XX век. Многообразие, противоречивость, целостность. М., 1996.
[2] Клаузевиц. О войне. Т. I. М., 1941, с. 43.
[3] Системная история международных отношений. Т. 1. М., 2007, с. 150-151.
[4] Документы внешней политики СССР (далее — ДВП СССР). Т. III. М., 1959, с. 607-614; Т. VII. М., 1963, с. 609-636. См.: Дипломатический словарь. Т. III. М., 1986, с. 95.
[5] ДВП СССР. Т. IV. М., 1960, с. 99-105; Дипломатический словарь. Т. III, с. 141.
[6] История дипломатии. Т. III. М., 1965, с. 229-231.
[7] Там же, с. 236-237. См.: Гвишиани Л.А. Советская Россия и США (1917-1920). М., 1970; Фостер У. Октябрьская революция и США. Пер. с англ. М., 1958.
[8] Севрский мирный договор, подписанный 10 августа 1920 г. в Севре (Франция) странами Антанты и Османской империей, имел целью отторжение от последней арабских районов, а также расчленение территории самой Турции. Правительство Мустафы Кемаля не признало Севрский договор, заключенный халифским правительством, и добилось в 1923 г. на Лозаннской конференции его отмены. См.: Севрский мирный договор и акты, подписанные в Лозанне. Пер. с франц. М., 1927.
[9] Дипломатический словарь. Т. II. М., 1986, с. 156.
[10] Дипломатический словарь. Т. I. М., 1985, с. 141. См.: Вашингтонская конференция. М., 1934; Вашингтонская конференция по ограничению вооружений и тихоокеанским вопросам. М., 1924; Попова Е.И. Политика США на Дальнем Востоке. М., 1967.
[11] История дипломатии, с. 251.
[12] Очерки истории Министерства иностранных дел России. Т. II. М., 2002, с. 66-67. См.: История дипломатии, с. 273-276; Материалы Генуэзской конференции. М., 1922; Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Генуэзская конференция: воспоминания участников. М., 1963.
[13] Верт Н. История Советского государства. Пер. с франц. М., 2006, с. 289.
[14] Дипломатический словарь. Т. I, с. 252-253.
[15] Дипломатический словарь. Т. II, с. 449. См.: Рапалльский договор и проблема мирного сосуществования. М., 1963; Ахтамазян А. Рапалльская политика. Советско-германские дипломатические отношения в 1922-32 годах. М., 1974.
[16] Дипломатический словарь. Т. I, с. 235-236. См.: Гаагская конференция: Полный стенографический отчет. М., 1922; Гаагская конференция. Июнь — июль 1922. Сб. док. М., 1922; Штейн Б.Е. Гаагская конференция. М., 1922.
[17] См.: Корсун Н.Г. Греко-турецкая война (1919-1922). М., 1940; Шамсутдинов А.М. Национально-освободительная борьба в Турции. 1918-1923 гг. М., 1966.
[18] Дипломатический словарь. Т. II, с. 151-152. См.: Севрский мирный договор и акты, подписанные в Лозанне. Пер. с франц. М., 1927.
[19] Дипломатический словарь. Т. III, с. 567-568.
[20] С 1934 г. известен под фамилией Ататюрк.
[21] Дипломатический словарь. Т. II, с. 152. См.: Рубинштейн Н.Л. Ближний и Средний Восток после I мировой войны. Лозаннская конференция. М., 1952; Lausanne Conference on Near Eastern Affairs, 1922-1923. L., 1923.
[22] Дипломатический словарь. Т. II, с. 246.
[23] ДВП СССР. Т. VI. М., 1962, с. 153.
[24] Там же, с. 288-302.
[25] Дипломатический словарь. Т. II, с. 32.
[26] Оба документа Великобритания не ратифицировала.
[27] ДВП СССР. Т. VII, с. 420.
[28] Дипломатический словарь. Т. III, с. 95.
[29] История дипломатии, с. 405-406.
[30] Системная история международных отношений, с. 164. См.: Локарнские соглашения. Пер. с франц. М., 1925; Турок В.М. Локарно. М.—Л., 1949; Локарнская конференция 1925 г. Документы. М., 1959; Карой Л. Великобритания и Локарно. М., 1961.
[31] Дипломатический словарь. Т. III, с. 141.
[32] Там же, с. 142.
[33] Дипломатический словарь. Т. II, с. 153-154.
[34] Очерки истории Министерства иностранных дел России, с. 125.
[35] Там же, с. 114.
[36] Так называемая «нота Чемберлена». См.: Дипломатический словарь. Т. III, с. 564.
[37] Очерки истории Министерства иностранных дел России, с. 129.
[38] История дипломатии, с. 486-493.
[39] Очерки истории Министерства иностранных дел России, с. 128-131. См.: СССР в борьбе за разоружение. Советская делегация на IV сессии подготовительной комиссии по разоружению. М., 1928.
[40] Системная история международных отношений, с. 170.
[41] История дипломатии, с. 510-511.
[42] Системная история международных отношений, с. 170.
[43] История дипломатии, с. 513-518.
[44] См.: Княжинский В.Б. Провал планов «объединения Европы». М., 1958; Белоусова З.С. Франция и европейская безопасность. М., 1976; Чубарьян А.О. «Бриановская» Европа. — В кн.: Метаморфозы Европы. М., 1993; Suares G. Briand, sa vie, son oeuvre. Vol. 1-6. P., 1938-1952.
[45] См.: Лан В.И. США от Первой до Второй мировой войны. М., 1947; Зубок Л.И., Яковлев Н.Н. Новейшая история США. 1917-1968. М., 1972; Сивачев Н.В., Язьков Е.Ф. Новейшая история США. 1917-1972 гг. М., 1972; Shannon D.A. Between the Wars: America, 1919-1941. Boston, 1965.
[46] Дипломатический словарь. Т. I, с. 156-157.
[47] Очерки истории Министерства иностранных дел России, с. 132.
[48] История дипломатии, с. 518-522.
[49] Дипломатический словарь. Т. II, с. 252.
[50] ДВП СССР. Т. XII. М., 1967, с. 68-70.
[51] История дипломатии, с. 523.
[52] «Известия». 1929, 1 января, № 1 (3537), с. 1.
[53] «Известия». 1929, 10 февраля, № 34 (3570), с. 1.
[54] Системная история международных отношений, с. 179.
Информация