«Они нагло разминались, грабили, а потом просили подаяния»

27
Юрий Петров, коренной житель посёлка Целина (Ростовской области), до сих пор помнит все тяготы своего военного детства. Его воспоминания мне удалось записать благодаря своим многочисленным журналистским командировкам в этот район.

«Они нагло разминались, грабили, а потом просили подаяния»


— В тишине и неизвестности прошло несколько дней после того, как советские солдаты ушли, отступая, и наши мамы не выдержали напряжения, — вспоминает Юрий Петров. — Они договорились со знакомой женщиной из второго отделения зерносовхоза о том, что мы у неё некоторое время поживём с детьми. Женщина согласилась. На следующий день рано утром мы взяли в узелок документы, двухлитровое ведёрко манной каши, воду в бутылке, хлеб и отправились в дорогу.

До второго отделения было около десяти километров. В дорогу отправились пешком шестеро детей и мать. Двоих мы несли на руках. Вела нас мама, а тётя Ксения осталась дома охранять квартиру. Собирались мы в спешке, шли под страхом.

Вокруг не было ни души, только недалеко нам повстречался небольшой табун лошадей. Лошади, очевидно, отбились от перегоняемого в тыл табуна какого-то конезавода.

В степи росла полынь, кое- где ковыль да не совсем ещё высохшие кусты-шары перекати-поля, под которыми мы прятались, услышав гул самолётов. Отойдя недалеко от посёлка, мы вдруг услышали гул и треск. В небе летела группа из трёх самолётов. Один был побольше, два других — поменьше. В небе шёл воздушный бой. Два истребителя атаковали бомбардировщик. Летели они высоко, прямо над посёлком Целина. Треск издавали пулемётные очереди. Понять, где чьи самолёты, было невозможно. Вскоре они скрылись из виду.

Шли мы степью под солнцепёком. Ни деревца, ни кустика. Кое-где попадались поля кукурузы да подсолнечника. Шли мы очень медленно, часто приходилось отдыхать. Особенно плохо было совсем маленьким. Ведь чувство страха не проходило. В памяти о той дороге выплывают такие картины: вот где-то в кукурузе раздаётся пулемётная стрельба, вот винтовочная, а вот и совсем завораживающая картина: далеко от нас на ровном поле садится немецкий трёхмоторный самолёт, из него выпрыгивают солдаты и цепочкой бегут за холмы. Они кажутся нам отсюда точками. Было ли это на самом деле, или это кадры из каких-то кинофильмов — мне уже не понять, потому что мы были до предела уставшие и голодные.

Эти картины стоят у меня постоянно перед глазами. Далеко за полночь мы вдруг упёрлись в белую стену какого-то дома. Шли мы, уже давно не прячась и не скрываясь, потому что наш общий плач слышен был далеко. А плакали мы и от голода, и от усталости, и от страха. Ночь была непроглядная, не видно было ни огонька и не слышно ни звука. И ведёрко, и документы мы давно уже где- то потеряли. Потеряли и всё, что было у нас в руках.

На наш плач вышла испуганная женщина и, разобравшись в чём дело, быстро завела нас в дом, накормила, чем могла, и мы легли спать. Наутро оказалось, что мы попали в третье отделение зерносовхоза. До второго отделения нам нужно было пройти в обратном направлении ещё около пяти километров.

Мы остались здесь ещё на день, чтобы отдохнуть и попробовать отыскать документы. Поиски, конечно, ничего не дали, потому что мы не знали, с какой стороны мы вошли ночью в посёлок, а кругом была голая степь.

* * *

На следующий день, лишь только мы собрались уходить, как заревели моторы, и в посёлок с севера въехали два больших грузовика. Они не были похожи на те, к виду которых мы привыкли — гораздо больше наших, на крыльях передних колёс, на металлических стержнях были закреплены белые шары.

Дивясь этой технике, мы — женщины и дети — стали возле стены дома и смотрели на прибывших. От нас они были недалеко.

Вдруг раздался какой-то непонятный крик, и из машин начали выпрыгивать люди в странной форме. На них были кители и брюки серо-голубого цвета, сапоги с раструбом и короче наших, на головах пилотки. Некоторые были без головного убора. Среди них формой и фуражкой выделялся офицер. Только теперь женщины, которые стояли с нами, поняли, что это немецкие солдаты.

Немцы только глянули на нас и стали разминаться. Затем, видя, что посёлок совсем маленький и что кроме женщин и детей здесь никого нет, они не стали ходить по домам, а пошли по сараям, где слышно было хрюканье свиней и кудахтанье кур.

Мы же — и женщины, и дети — не стали прятаться, а наблюдали за их действиями. На нас они уже не обращали никакого внимания, как будто нас и не было. Ловля свиней и кур сопровождалась громким смехом и шутками солдат друг над другом, если кто-то проявлял неловкость. Повеселившись таким образом, и побросав пойманную живность в машины, они поехали дальше. Здесь, в третьем отделении зерносовхоза, мы впервые увидели фашистов.

Если бы я не видел собственными глазами появление немцев в захваченном ими посёлке и их поведение при этом, можно было бы подумать, что я рассказываю какой-то фрагмент из кинофильма о войне.

Поведение же их можно объяснить тем, что они чувствовали себя хозяевами и победителями. После отъезда немцев мы быстро собрались и ушли на второе отделение. И во втором отделении мы, раньше, чем они появились в зерносовхозе, увидели немецких солдат.

Дом, в котором мы поселились, стоял на пригорке, который спускался к пруду. Мы жили здесь уже несколько дней и ждали тётю Ксению. Рядом с домом проходила дорога. Дорога выходила на плотину пруда и уходила дальше, куда-то в степь. В плотине был небольшой деревянный мост, по которому проезжали и грузовые автомобили.

* * *

В один из дней раздался гул моторов. Мы вышли из дома и увидели, что с противоположной стороны плотины к мосту подъезжает колонна автомашин и два танка, один впереди колоны, второй её замыкал. Немцы вышли из танка и начали рассматривать мост. Убедившись, что мост достаточно прочный, передний танк пошёл вперед.

Мост сразу же рухнул, и танк передней частью ушёл в воду. Один из танкистов вылез из башни, начал жестикулировать руками и притоптывать ногами. В это время и Миша неожиданно стал повторять те же жесты, явно его передразнивая. Моя мать схватила нас за руки и быстро загнала в дом.

Колонна эта через посёлок не проходила. Скорее всего, она прошла какой-то другой дорогой. Обстановка тогда была тяжёлой.

2-го августа немцы были уже в Ставрополе, а 12-го августа — в Краснодаре. Таким образом, в августе посёлок Целина был уже глубоко в «мешке». Так как Красная Армия стремительно отступала, неудивительно, если могут отстать и единицы, и группы, а может быть, и подразделения солдат. Неудивительны отдельные стычки их с немцами, неудивительна и стрельба в кукурузе, и десант немецкий на самолётах. Очень возможно, что то, что я считаю привидевшимся мне в детском бреду, на самом деле было явью. Внезапные появления мелких групп немцев в небольших посёлках и их быстрое исчезновение, наверное, является стремлением перехватывать отступающих, не задерживаясь подолгу в таких посёлках.

Во втором отделении, у хозяйки в сарае, мы с Мишей нашли хорошо упакованный и перевязанный вещевой мешок и винтовку. На отвороте вещевого мешка была написана фамилия владельца. Мешок мы не вскрывали. Винтовку же нам женщины приказали спрятать. Мы её просто забросили в пруд.

Через два-три дня на лошади, запряжённой в телегу, приехала тётя Ксения, чтобы забрать нас. Приехала она не одна, а целым обозом. За своими семьями приехали и соседи. Во втором отделении, кроме нас, в эвакуации находилось ещё несколько семей из зерносовхоза. Подводы и лошадей они взяли на конюшне, которая к этому времени была уже бесхозная. Её посещал только конюх, чтобы напоить лошадей и дать им корм.

С собой она привезла продукты. Среди продуктов было и топлёное сливочное масло, и подсолнечное, и мёд, и ветчина, и хлеб. Всё это мы оставили женщине, у которой жили несколько дней. Продукты тётя Ксения приобрела на совхозном складе. Когда стало ясно, что продукты могут достаться оккупантам, по поселку было объявлено, чтобы люди шли к складу и разбирали продукты. Всё ли было разобрано или что-то ещё осталось, я не знаю.

Вскоре склад был подожжён, и всё, что в нём ещё могло быть, сгорело. От склада остались только стены, которые несколько лет стояли в таком виде. Случай со складом можно объяснить, скорее всего, тем, что и в посёлке Целина, и зерносовхозе не знали точного положения дел на фронтах Северо-Кавказского направления и поэтому берегли государственную собственность до последнего момента. Я уверен, что командиры проходящих войсковых частей предупреждали о том, что за ними только немцы и что посёлки в скором времени окажутся в руках оккупантов, и, наверное, просили выделить им какую-то часть продуктов для того, чтобы покормить солдат. Такие слухи по зерносовхозу тогда ходили. Продукты пришлось отдать населению буквально в последние дни.

Склад на зернопункте был подожжён, наверное, вместе с пшеницей. Пшеница горела и тлела, по-моему, ещё и после бегства фашистов.

Домой мы ехали уже обозом. К нам присоединились и соседи, в том числе Маслеевы, и ещё несколько знакомых семей. По дороге домой мы опять увидели табун лошадей. Может быть, это был тот же табун, который мы встретили ранее. Взрослые и ребята постарше договорились этот табун пригнать домой и раздать по лошади каждому, кто ехал с нами. Лошадей в табуне было шестнадцать. Это я твёрдо помню. Так и сделали.

Дома все разобрали по лошади и загнали в свои сараи. Досталась и нам лошадка. Помню, что она прихрамывала, и в хозяйстве не годилась. Зачем мы её взяли, я не знаю. Но, когда мы утром пришли к сараю, оказалось, что замок сбит и лошадь уведена. Лошади были уведены у всех, а замки с дверей так же были сбиты.

* * *

Куда делись лошади и транспорт, на котором мы приехали, я не знаю. Когда фашистские войска появились в зерносовхозе, я не могу сказать, но к нашему приезду, из так называемой «эвакуации», они уже были здесь. Это мы почувствовали сразу же по манере изъятия лошадей. Грабили они жителей посёлка уже несколько дней.

Грабёж шёл волнами. Одни части уходили, тут же приходили другие, и начиналось всё сначала. В первую очередь они забрали птицу и свиней, затем крупный рогатый скот.

За сентябрь-октябрь месяцы у населения было отобрано практически всё. Надеяться людям было не на что. Однажды, выйдя на улицу и пройдя к торцу корпуса, где жила Коваленко Галя, мы с Михаилом увидели, как разделывали корову, по-моему, Чернушкиных. Корова была подвешена за задние ноги на дереве, которое росло прямо перед их крыльцом. Два немца занимались коровой, а мать Чернушкиных стояла на крыльце. Видно было, что ей жаль корову. Корова была кормилицей, а что ждёт семью в будущем, никто не знал.

Расквартировывались они как хозяева, которым принадлежит всё. Они заходили в квартиру и, не глядя на хозяев, тут же определяли, кого в этой квартире поселить. К нам в первый раз поселился офицер с денщиком. Денщик вёл себя откровенно нагло. Он не давал нам появляться в комнате, которую они заняли. Мы могли только пройти через неё тихо, не нарушая покой офицера. Был сентябрь месяц, было ещё тепло, и женщины готовили обед на плите на улице.

Но вот выходил денщик готовить обед для офицера — и женщины, забрав свои кастрюли, тут же старались уйти по домам. У плиты вёл себя бесцеремонно. Всё с плиты должно быть убрано. Он, казалось, не замечал вокруг себя людей.

Вскоре эти части и наши постояльцы ушли, а на их место пришли другие.

Шёл октябрь месяц, и проходившие войсковые части уже долго не задерживались.

Вспоминается мне ещё, что совхозная электростанция не работала. Она была выведена из строя. Чтобы обеспечить зерносовхоз электроэнергией, конечно, в интересах оккупантов, за корпусом № 9, у рощи белой акации, немцы установили локомотив в качестве парового двигателя и через ремённую передачу привели в действие электрогенератор.

Локомотивов в зерносовхозе было несколько. Они до оккупации приводили в движение сельскохозяйственные машины. Топили локомотив соломой, которой в полях было много. Из-за корпуса № 9 мы наблюдали иногда работу этой электростанции. Кроме нас сюда приходили и женщины. Обслуживали работу электростанции военнопленные красноармейцы, и женщины надеялись найти среди них мужа или родственника, кроме того, женщины через охрану пытались передать пленным какие-нибудь продукты.

Где жили пленные, и что с ними случилось во время отступления немцев, я не знаю. Скорее всего, судьба их была трагической. Отступая бегством, немцы не возьмут с собой пленных.

Перебирая в памяти события первых дней оккупации, хочу возвратиться в сентябрь месяц 1942 года. Мы с Мишей оказались свидетелями не самого события, а его последствия. Я ещё не упоминал о том, что в посёлке Целина у нас были две тёти с дочерьми. Одна жила на третьей или четвёртой линии, вторая жила в бараке на углу пересечения первой линии и улицы Советской.

* * *

Наши семьи общались, посещая друг друга. Однажды дочь тёти, которая жила на 1-й линии, Надежда, повела меня и Мишу к себе. Мы шли в посёлок Целина мимо железнодорожного вокзала. Дойдя до него, мы увидели, что на втором пути произошло столкновение железнодорожных составов. Второй путь был сквозной. Столкновение произошло напротив железнодорожного вокзала. Состав, который шёл из Сальска, был товарным, и его паровоз марки СО (Серго Орджоникидзе) от удара сошёл с рельсов и увяз колёсами в щебне между шпал, второй же паровоз и первый товарный вагон лежали на боку.

Второй паровоз шёл в сторону города Сальска. Он был гораздо меньше первого, вероятнее всего, это был маневровый паровоз. Шли ли они навстречу друг другу, или какой-то из них стоял, я не знаю.

Мы стояли на перроне у центрального входа в вокзал и наблюдали за происходящим. Всё было перед глазами. У паровоза, сошедшего с рельс, никого не было, а у лежавшего на боку столпилось много немецких солдат.

Кто-то автогеном резал металл, кто-то относил куски, некоторые работали гаечными ключами. Всеми работами по ликвидации аварии руководил молодой немецкий офицер. Запомнился он тем, что волосы и брови его были светло-жёлтыми до белесоватости и на носу — очки с продолговатыми стёклами и в позолоченной оправе.

Поняв, что теперь нам не перейти через пути, мы стояли и смотрели за работой. Вдруг Миша, увидев офицера, дёрнул Надю за руку и начал звонко и весело декламировать:

«Что такое перед нами:
две оглобли за ушами,
на глазах по колесу,
и седёлка на носу?»

Офицер стоял почти рядом с нами. Надя, испугавшись, схватила нас за руки, и мы бегом побежали домой.

Я часто вспоминал увиденное и задавался вопросом: какова причина столкновения? Диверсия ли это, халатность немцев или отсутствие квалифицированного железнодорожного персонала? А может быть, это столкновение было спланировано и выполнено заранее нашими войсками при отступлении, чтобы загромоздить пути… Я задавал себе вопросы и не находил ответа.

* * *

Пришёл ноябрь, потом декабрь, наступил январь 1943 года. Проходящие дни были безрадостными, холодными, голодными. Когда отсутствовали «квартиранты», мы с Мишей выходили из дома и ломали хворост — подлесок акациевой рощи. Хворост был сырой, и чтобы он разгорелся, мы изводили стулья, книги и остатки керосина. Квартиру этим отопить было невозможно, поэтому всей семьёй мы жили в одной комнате. Спали на матрацах на полу все вместе, иногда в верхней одежде, укрываясь, чем только можно.

Доедали остатки кукурузы урожая 1941 года: зёрна толкли в ступах в крупу. Если удавалось собрать немного муки, пекли лепёшки или варили мамалыгу. Уже много дней мы жили впроголодь. Недоедали постоянно.

Мы видели, что матери порой, приходили в отчаяние, и помогали им, чем только могли; хотя бы терпеливым отношением к сложившейся обстановке. В эти дни января мы заметили перемену в поведении немецких солдат и офицеров. Теперь их части, в основном, двигались не на восток, а на запад. Это были уже побитые и потрёпанные формирования. Они не просто отступали, а бежали. Только остановившись на отдых, они тут же снимались и уезжали.

Иногда к нам в квартиру набивалось по 10-12 человек. Они уже не вели себя как хозяева…

Проходили через зерно- совхоз и какие-то румынские или итальянские части. Они были голодными, обовшивевшими. Казалось, что командиров у них не было и они идут толпой.

* * *

Итальянцев мы тогда называли макаронниками, а румын — мамалыжниками. И те, и другие, проходя через посёлок, просили подаяния. Это я видел собственными глазами. Они теперь уже ненавидели немцев. От итальянцев мы часто слышали: «Гитлер капут».

Перед отступлением у нас поселился немецкий офицер. Мы все жили во второй комнате. И вот однажды, когда офицер был дома, Миша чем-то обидел маленькую сестрёнку. Она заплакала, и вдруг в комнату ворвался немецкий офицер, дал Михаилу сильную пощёчину, а ребёнку подал в красивой бумажной обёртке конфету. После этого тут же вышел из комнаты.

Мы с Мишей вышли за корпус и отмывали ему снегом идущую из носа кровь. В середине января мы услышали на востоке далёкий гул, похожий на отдалённые раскаты грома. С каждым днём гул нарастал. Мы видели, с какой тревогой немцы прислушивались к этому гулу. На лицах же жителей появилась радость и надежда на скорейшее освобождение.

Когда стали слышны отдельные взрывы, немцы вдруг засуетились, погрузились в машины и уехали. Бои шли уже за совхоз «Гигант» и посёлок Сеятель.

Те немецкие части, что оставались в посёлке, готовились к бою. У восточного торца нашего корпуса было установлено зенитное орудие калибра 88. Калибр орудия я узнал позже. Орудие было на резиновых колёсах.

Сейчас же оно стояло на выдвижных стальных опорах. С места её установки хорошо просматривались подходы к посёлку. Прямо перед орудием простиралась голая степь.

Мы и кое-кто из соседей забрались в наш погреб как в укрытие на время боя. Сколько времени там мы пробыли, я не помню. Мы сидели и дрожали от страха и холода. Днём вдруг распахнулась дверца погреба, и над нами навис немецкий солдат. Постояв немного и поглазев, он снял с пояса гранату и стал её перебрасывать из руки в руку. Полюбовавшись, очевидно, страхом на лицах у женщин, он повесил опять гранату на пояс и со словами «Гут, матка» ногой захлопнул дверцу погреба.

Разгар боя был в ночь с 22 по 23 января. Раздавалась интенсивная пулемётная стрельба, разрывы снарядов, рядом прогремел выстрел из зенитного орудия, и тут же раздался взрыв, от которого задрожала земля. Когда приоткрывали дверцу погреба, то на небе были видны сполохи от пожара и слышен был треск горящего дерева.

* * *

В эту же ночь Галя Коваленко вдруг выскочила из погреба и куда-то убежала. Через несколько минут она возвратилась с чашкой коровьего молозива в руках и стала всех угощать. Как ей удалось сохранить корову и кормить её шесть месяцев — это загадка.

Молозиво оказалось очень кстати, так как все мы были голодны. После близкого разрыва снаряда раздался взрыв слабее, и звуки боя как-то стихли. Слышен всё ещё был треск горящего дерева. Из погреба мы выбрались, когда наступила полная тишина, и стало совсем светло.

Первое, что мы увидели — напротив нашего корпуса на дороге стояла тележка, запряжённая лошадью, а в ней сидели два красноармейца. Женщины с радостными криками бросились к ним. Как оказалось, это была разведка, уточнявшая наличие немцев в посёлке.

Мы же с Мишей, увидев бежавших к элеватору ребят, пошли за ними. На ходу увидели развороченный взрывом угол корпуса № 8 и внутреннее убранство одной из комнат квартиры Медведевых. Когда ударил снаряд, вся их семья пряталась в погребе и поэтому не пострадала.

Дальше стояли зенитное орудие и штабель снарядов в ящиках. Орудие немцы вывели из строя, взорвав конец ствола. Теперь он выглядел, как распустившийся бутон тюльпана. Все приборы орудия были на месте. Миша с детьми остался у орудия и рассматривал приборы, вращал рукоятки, орудие поворачивалось вокруг своей оси, а ствол поднимался и опускался. Для детей это было забавно.

Я вышел в поле и повернул к переезду через железную дорогу у элеватора. Туда тоже шли взрослые и дети. Когда я вышел в поле, то сразу увидел лежащие на снегу три или четыре тела в серых шинелях. К ним подходили два солдата и санитар. Я проходил буквально в ста пятидесяти метрах от них. Отчётливо помню, как один из солдат останавливался и наклонялся над телом. Очевидно, это был санитар.

Насколько помню, с середины января стояла оттепель, и среди снега виднелись проталины с водой, покрытой тонкой коркой льда. Таким я увидел это поле 23 января 1943 года. Именно таким оно стоит у меня перед глазами — с лежащими на нём телами солдат.

У переезда через железную дорогу в выемке я увидел группу людей. Это были женщины и дети. Выше их голов возвышались башни двух танков: Т-34 стояли в углублении у железнодорожной насыпи, окружённые женщинами и детьми. Между танками был натянут буксировочный трос. Закопчённые, усталые танкисты сидели на танке, а женщины протягивали им в руки: кто кувшин молока, кто кусок хлеба, кто пирожки, а кто чайник кипятку.

Всем хотелось чем-то угостить наших освободителей. Женщины от радости плакали, обнимали танкистов. Отойдя от бойцов, группа ребят, в том числе и я, подошли ко второму танку. То, что увидели, повергло нас в ужас. В боку башни танка зияла большая пробоина, и по ней башня была расколота вертикальной трещиной. Не трудно было догадаться, что снаряд взорвался внутри — там, где были люди.

Похоронили останки танкистов, скорее всего, здесь же, в выемке у железной дороги. Куда-то их переносить было невозможно. Позже, когда бы мы ни проходили через переезд, эта могилка со скромной окрашенной металлической пирамидкой и звездой наверху всегда была перед глазами.

* * *

Когда я вспоминаю виденное 23 января 1943 года, возникает такое чувство, что и погибшие солдаты, и танкисты дороги мне как родные. Чувство это возникло не сразу, а когда я начал сознавать, что совсем молодые солдаты погибли, буквально у моего порога, спасая и меня, и семью, и мой кров от фашистов, и что я и все спасённые от фашизма в большом долгу перед павшими.

Так начался для меня памятный день 23 января 1943 года.

Дальше пошли тяжёлые трудовые дни, месяцы, годы. Первым делом, которым мы занялись в этот же день, стало утепление квартиры. От близкого разрыва снаряда и у нас, и у соседей вылетели стёкла из окон, и в комнатах «гулял» ветер.

Мы на первое время затыкали окна подушками. Затем родители стали что-то предпринимать, чтобы нас покормить. Выручала та же кукуруза. Мы с Мишей отправились за хворостом. В тот же день отрыли мешки с книгами и начали ими растапливать печь. На эти же цели использовали и мебель. За заботами и прошёл этот день для меня и семьи — 23 января 1943 года.

На следующий день мы с Мишей отправились на зернопункт, чтобы попробовать горевшую пшеницу. Есть её, конечно, нельзя было, поскольку, даже нормальная на вид, она вся была пропитана гарью. Здесь же мы увидели стены сгоревшего склада. Это тот склад, который был подожжён ещё до оккупации.

Спустившись в подвал, мы увидели, что лёд под соломой ещё сохранился. Рядом был сгоревший амбар для зерна и, по-моему, гараж. Амбар был пуст, в него ещё не успели засыпать зерно. Эти здания и горели тогда, в ночь с 22 на 23 января.

Дальше пошли самые безрадостные дни. Кукуруза закончилась. Есть было совсем нечего. Тётя Ксения стала ходить по квартирам и просить каких-нибудь продуктов, понимая, что у людей у самих ничего нет. Мать уже работала в зерносовхозе и обращалась в администрацию за помощью, но зерносовхоз не мог в то время оказать нам существенную помощь, потому что сам ничего не имел.

Тётя Ксения не могла работать по инвалидности, поэтому днём ходила по квартирам и просила подаяние. Как мы, голодные, её ждали! Она обязательно что-нибудь могла принести: стакан муки, бутылочку подсолнечного масла или несколько картофелин.

Мы сидели в холодной комнате, закутавшись в одеяла, без света, потому что керосина не было, комнату освещал каганец — фитилёк, уложенный в блюдце с подсолнечным маслом. Топить печку, чтобы согреть квартиру, было нечем, и тётя Ксения с ведром ходила по свалкам — среди золы искала несгоревшие угли.

Уголь мы промывали и засыпали в печку на ночь. Так продолжалось до конца зимы. Мы были настолько истощены, что у меня иногда начинались рези в желудке и рвота. Как помню, после освобождения первыми были отремонтированы и запущены: пекарня, баня-прачечная, электростанция, мельница и маслобойня. Конечно, не сразу. Электростанцию запустили ту же, что работала и при немцах. Разница была только в том, что теперь её обслуживали пленные немецкие солдаты.

* * *

Через некоторое время заработала пекарня и стала выпекать хлеб. По-моему, с конца марта — я хорошо помню непролазную грязь возле магазина, и мы в ней топчемся. Сначала торговля шла в живой очереди, для чего на ладони записывался номер.

Номера записывали ещё с вечера, а ночью несколько раз проходили перекличку. Нам приходилось записывать восемь номеров — по номеру на каждого члена семьи. Эти же номера мы выкрикивали и при перекличке. Если кто-то вовремя не пришёл, то его очередь уже передавалась другому, несмотря ни на что.

Такие строгие правила были установлены голодными людьми. Немногие семьи тогда своим состоянием отличались от нашей. Людей ещё некоторое время поддерживали те продукты, которые были укрыты от немцев. Но их было совсем немного, они быстро закончились, и все оказались в равных условиях.

Вот почему так кстати был пуск пекарни. Эти ночи мне не забыть никогда. На улице было холодно, темно и грязно. Боязнь потерять очередь ночью была гораздо страшнее тревог от налёта немецкой авиации. Мы два или три раза за ночь бегали в очередь на перекличку: то матери, то мы с Мишей. Утром перед подвозом хлеба в очереди должны находиться все члены семьи, у кого был номерок. Двоих матери держали на руках.

Так продолжалось довольно долго. А как мы ждали сундук с хлебом, который везли на телеге от пекарни! Пара быков шла настолько медленно, что все, глядя на них, находились в крайне нервном напряжении.

Напряжение вызывала и боязнь, что вдруг на всех хлеба не хватит. Люди становились по своим номерам, начиналась толкотня, очередь постоянно перемещалась в месиве из грязи, начиналась ругань. Телега шла в грязи по самые оси, быки иногда падали.

Хлеб был из ячменной муки, наливной. Пшеничное зерно было уничтожено, а ячменное, как менее ходовое, могли не тронуть. И вот теперь оно пригодилось. Хлеб выдавали по полбулки на человека. Какая была радость, когда ты получишь свою долю ещё теплого хлеба.

Уже позже начали выдавать на каждого члена семьи карточки, и всё необходимое можно было приобрести только по карточкам. Потерянная карточка не восстанавливалась.

С этого момента не нужно было записывать номер твоей очереди за хлебом.

Полученный хлеб нами съедался моментально. Чаще из него мы делали в большой чашке, так называемую, тюрю, хотя на самом деле, до настоящей тюри ей было далеко. В тазик мы наламывали кусочки хлеба, круто его солили, затем поливали водой, перемешивая, и дальше, слегка поливали подсолнечным маслом, если его удавалось где-то достать. Ели тюрю ложками.

В апреле, когда немного подсохло, на лошадке с бочкой появился керосинщик, потом старьевщик, который менял старые вещи на иглы: швейные, для примуса; шила, нитки и другое.

У нас, как практически у всего населения, совсем плохо было с одеждой и обувью. Всё поизносилось и истрепалось; за год дети подросли: одежда и обувь уже не годилась. Купить не было возможности. Вот и сидели женщины долгими ночами — перешивали и латали старое, вязали чулки, носки, варежки из бараньей шерсти, а мужчины научились клеить резиновые сапоги из старых автомобильных камер, а к старым валенкам подшивать подошвы из толстого войлока или из старых автомобильных покрышек.

В такой пёстрой одежде и обуви приходилось что-то делать по дому, работать, ходить в школу, просто гулять. Конечно, молодые девушки в первые дни стеснялись в такой одежде выходить на улицу. Наши мамы попросили у кого-то прялку, и мы все на ней пряли из шерсти нитки. Дедушка Маслеев сделал нам ещё веретено, и когда прялку у нас забирали, мы пряли веретеном. Так и жили.

* * *

Одеждой и обувью мы кое-как сами себя обеспечивали, а с продуктами было совсем плохо. Кроме хлеба других продуктов не было. Сладостей вообще не было никаких. Правда, через некоторое время нам стали выдавать сахарин. Это были маленькие таблетки белого цвета на вкус очень приторные.

Затем частные лица стали торговать самодельными конфетами-тянучками. Отсюда и громкий крик: «Тянучка, рубль штучка!».

Совсем не было мыла. Женщины пытались стирать бельё обычной глиной, потом золой подсолнуха. Позже появилось самодельное жидкое мыло. Его носили в ведре по дворам частные лица и продавали на кружки. Запах и вид оно имело отвратительный, тем не менее, его покупали и им стирали.

* * *

Перед такими условиями жизни поставила нас война и фашистская оккупация. Встают перед глазами и страшные результаты оккупации.

Своей трагичностью они не могут никого оставить равнодушным. В посёлке Целина жила семья Юдиных: отец, мать, сын и дочь 9-ти лет. Семью их мы не знали. Позже мать мне пришлось видеть часто, а её сын Слава иногда приходил в зерносовхоз поиграть с нами.

В один из дней отец взял дочку, они вышли на улицу, когда немцы вдруг устроили облаву и стали задерживать евреев и подозрительных лиц. Затем их выставили на улице, согнали население для устрашения и начали расстреливать отобранных.

В это время из толпы Зина и увидела, как расстреливают её мужа и дочь. Она закричала страшным голосом, немцы насторожились, но тут её схватили женщины, затолкали в дом и спрятали в подвале, где она и пробыла до освобождения. Из подвала она вышла совершенно седая и с тихим помешательством.

Несколько лет она ходила по Целине и зерносовхозу с сумками в руках и, бормоча, кого-то искала. Сына и знакомых она не узнавала. В 1949 или 1950 году Зины не стало в посёлке. Куда-то исчез и её сын Слава.

Историю её нам рассказали знакомые, а её саму наши матери приглашали иногда в квартиру и кормили.

Весной 1943 года, когда зазеленели деревья и трава, я бродил по северной окраине зерносовхоза, а точнее по территории прошлогодних частных огородов, чтобы отыскать какой-нибудь съедобной зелени. Я находился, примерно, между школой и спецдетдомом, ближе к лесополосе.

Там, где эту лесополосу перерезала дорога из зерносовхоза на первое отделение, появились аккуратно отсыпанные землёй две или три квадратных усечённых пирамиды со стороной метров двадцать и высотой до метра. Раньше здесь их не было.

Позже мы не раз ходили мимо этих пирамид. Но вот прошло какое-то время, и пирамиды вдруг осели. Теперь на этом месте были впадины, заросшие травой. Мне почему-то ещё тогда подумалось, что это было массовое захоронение людей. Мне и сейчас так кажется.

Из книги краеведа Семёна Дебёлого я узнал, что на этом месте фашисты проводили массовые расстрелы мирных жителей.
Наши новостные каналы

Подписывайтесь и будьте в курсе свежих новостей и важнейших событиях дня.

27 комментариев
Информация
Уважаемый читатель, чтобы оставлять комментарии к публикации, необходимо авторизоваться.
  1. +24
    25 сентября 2015 06:55
    сколько прошло времени с тех пор,а эти твари так и не изменились,все мечтают пограбить нас да поделить!
    1. +5
      25 сентября 2015 09:24
      И твари эти - американское правительство.
      1. +9
        25 сентября 2015 11:03
        Цитата: shershen
        И твари эти - американское правительство.

        США и страны Западной Европы - одна цивилизация грабителей, охочих до чужого добра. Везде отметились. Даже тихая, как многим кажется теперь, Дания принимала активное участие в колонизации тех же Африки и Америки. Это ей рога обломали, потому она сейчас тихой кажется, но подтявкивает в унисон США и Западу. Хорошо быть добреньким и сытым за чужой счёт.
        https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%

        D0%94%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B8
        В тихом омуте черти водятся.
        Не верю я цивилизаторам, как бы сладко они ни пели. Всё это цветастое разнообразие товаров - замануха, бусы и ножички для туземцев. Некоторые ведутся на посулы, в т. ч. и руководство нашей страны, а я - не верю.
      2. +2
        26 сентября 2015 16:06
        А нагло-саксы или немцы, или поляки с хренцузами чем лучше??СССР воевал с будущим(ныне настоящим) ЕС.И русские никогда не будут братьями(тут шлюха права) эуропэйцам, их бандэровским рагулям и 3.14н досам.Пора понять это и не строить иллюзий на счет <<партнеров>>, как называет, издеваясь над ...этим ...., ВВП.
    2. +5
      25 сентября 2015 09:57
      Цитата: свободный
      сколько прошло времени с тех пор,а эти твари так и не изменились,все мечтают пограбить нас да поделить!

      ... а в итоге получают по два метра. и крест осиновый.
    3. +3
      25 сентября 2015 10:02
      Цитата: свободный
      сколько прошло времени с тех пор,а эти твари так и не изменились,все мечтают пограбить нас да поделить!

      Нельзя забывать такое и при случае напоминать.
    4. +3
      25 сентября 2015 15:20
      Вы способны комара "принудить" не пить кровь? Если только убить.
    5. +1
      25 сентября 2015 23:06
      Ваш комментарий ни о чем! Почему бы просто не промолчать и не посочувствовать после прочтения статьи, если вам нечего сказать стоящего? В ней столько боли и горя людей.
      То же относится и к другим комментаторам-накрутчникам.
    6. 0
      23 октября 2016 08:59
      Фащизм - закономерный и неминуемый этап развития демократии .....
  2. +12
    25 сентября 2015 07:39
    Когда немцы заняли Вышестеблиевскую, бабушку с детьми 9 душ, выгнали..без вещей..пришлось рыть землянку..А в доме разместился штаб немецкой воинской части,позже был разбомблен..О румынах,хорошего не говрила, и жалости к ним не было..Вспоминала о болгарах,я пытался ее поправить, мол может словаки либо ещё кто,не,говорила она, болгары..сами говорили..мол "трахфеи" собирали..Эти хоть не грабили..как румыны..
  3. +10
    25 сентября 2015 08:16
    Даа,мы все в неоплатном долгу перед освободителями-многие и не пожили совсем....
  4. +7
    25 сентября 2015 08:27
    Это НАША история!
    Читал, и вспоминал рассказы родителей.
  5. +8
    25 сентября 2015 08:56
    закон защиты Отечества: "Каждый иностранец, пришедший на территорию нашей страны с целью убийства граждан нашей страны и захвата её территории и материальных богатств (в дальнейшем "враг"), является преступником и приговорён к смерти. каждый гражданин обязан при любой возможности привести приговор в исполнение. гражданин сознательно сотрудничающий с врагом, так же становится врагом о всеми вытекающими из статуса последствиями." как-то так...
  6. +1
    25 сентября 2015 08:56
    Как говорил Юлий Цезарь после завоевания Галлии - "Горе побеждённым". Эти слова актуальны во время любой оккупации.
    1. +1
      25 сентября 2015 18:07
      минус вам,может расскажите как Красная Армия немцев ,, грабила ,, а может наоборот солдаты последним делились с побежденными.
  7. +2
    25 сентября 2015 09:26
    Самое страшное и ужасное, что этой семье, можно сказать, еще повезло...
  8. +5
    25 сентября 2015 09:43
    В одном тз оккупированных сел Липецой области был случай, когда фашисты развлекались тем, что подбрасывали малышей и ловили их на вилы. Это даже зверством не назовешь - звери добрее! Такое забывать нельзя!!
  9. +2
    25 сентября 2015 11:59
    Цитата: Софья
    В одном тз оккупированных сел Липецой области был случай, когда фашисты развлекались тем, что подбрасывали малышей и ловили их на вилы. Это даже зверством не назовешь - звери добрее! Такое забывать нельзя!!

    ТВАРИ одним словом
  10. +1
    25 сентября 2015 12:29
    Цитата: Заполярец
    Как говорил Юлий Цезарь после завоевания Галлии - "Горе побеждённым". Эти слова актуальны во время любой оккупации.

    Горе побежденным! - известное восклицание вождя галлов Бренна, обращенное им, по преданию, к побежденным римлянам, когда они отказывались уплатить наложенную на них контрибуцию в 1000 фунтов золота, по тяжелым весовым единицам победителей.....
  11. +6
    25 сентября 2015 15:22
    Спасибо ВО за эту публикацию.Побольше таких-----настоящие дневники без ""гламура""и украшений.Это подлинные свидетели былого!!!!!
  12. +5
    25 сентября 2015 18:12
    Отступая бегством, немцы не возьмут с собой пленных.,,
    к сожалению так и бывало.батя рассказывал:поехал на коне в отделение колхоза,когда вьехал увидел большое количество мертвых красноармейцев.ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ падшим в борьбе с нацизмом.
  13. +4
    25 сентября 2015 19:09
    Приветствую всех!

    Автору стать Полине, большое спасибо!

    Люди на оккупированных территориях пережили ад, многие не дождались ОСВОБОЖДЕНИЯ, или потеряли близких видя их кончину, и потеряли рассудок.

    По словам родителей и дедушек и бабушек у нас в "Подкарпатской Руси" во время войны, когда ее оккупировал "Хортистская Венгрия" (правитель Адмирал Хорти), было те так сурово как в СССР на оккупированных территориях, но мы Русины были для венгров лишь по словам моего батюшки "грязными русинскими свиньями".

    Гоод тоже был, но намного меньший чем в СССР, хотя и грабили, "но умеренно".

    Михаил, Смоленск.
  14. -5
    25 сентября 2015 19:46
    Цитата: Софья
    развлекались тем, что подбрасывали малышей и ловили их на вилы

    Кто его знает, все по разному, Бабушка рассказывала, Москву бомбят, поехали в эвакуацию с дочкой (моей мамой 6 лет в ) в Крым, там в какой то осетинской деревеньки их и захватили. Как рассказывала, стрельба, в деревеньку приехало несколько огромных танков, внутри щенки пионеры 17 - 20 лет, кругом дикие осетины, как увидели нас, о фройлен , откуда вы здесь обе светленькие красивые, Бабушка знала немецкий и французкий в совершенстве. Если осетины требовали "бранзулетки" за еду, то пионеры, немецкие танкисты полностью их кормили, ребенку давали шоколад и нечего не требовали, просто поболтать по немецки за счастье. Первое что сделали Советские войска когда захватили деревеньку, заставили вытаскивать сгоревшие трупы из танков, правда тоже подкармливали
  15. +7
    25 сентября 2015 21:45
    Цитата: LM66

    Кто его знает, все по разному, Бабушка рассказывала, Москву бомбят, поехали в эвакуацию с дочкой (моей мамой 6 лет в ) в Крым, там в какой то осетинской деревеньки их и захватили. Как рассказывала, стрельба, в деревеньку приехало несколько огромных танков, внутри щенки пионеры 17 - 20 лет, кругом дикие осетины, как увидели нас, о фройлен , откуда вы здесь обе светленькие красивые, Бабушка знала немецкий и французкий в совершенстве. Если осетины требовали "бранзулетки" за еду, то пионеры, немецкие танкисты полностью их кормили, ребенку давали шоколад и нечего не требовали, просто поболтать по немецки за счастье. Первое что сделали Советские войска когда захватили деревеньку, заставили вытаскивать сгоревшие трупы из танков, правда тоже подкармливали

    В эвакуацию в Крым? В дикую осетинскую деревеньку? Из Москвы, которую бомбили? Москву бомбили, и из неё в Крым? Это как сейчас из Донбасса в Сирию... Битва за Крым в 1941-1942 г.г. бабушкой как описывалась? Как в анекдоте про Вовочку:
    - Деда Вова, а что ты в войну делал?
    - Солдатикам патроны носил, внучек.
    - А тебя наградили?
    - Нет, только шоколадом угощали и говорили: "Gut, Voldemar, gut!"
    Действительно, всё по разному.
    1. -3
      26 сентября 2015 01:29
      Не умный ты деревенский Ернест
  16. +5
    25 сентября 2015 23:10
    Даже читать тяжело, а уж пережить..
    Да, что Россия пережила, это американцы никогда не поймут.
    Автору низкий поклон.
  17. +1
    30 марта 2016 13:50
    Полина, Вам Юрий Александрович просил передать благодарность за опубликованные отрывки из его повести. Только он мне задал вопрос, как редактору издания: а откуда вдруг всплыли его труды в таком масштабе, если рукопись он передал только мне? Ответила кратко, чтобы не расстраивать пожилого уважаемого человека, ветерана Вооруженных Сил - после публикации в нашей газете можно пользоваться отрывками из материала; однако не акцентировалась на том, что использовать - со ссылкой на источник. Так что прошу Вас в следующий раз (у нас много интересных материалов, и Вы ими пользуетесь, как показала практика) - ссылайтесь на источник. Кстати, Юрий Александрович Петров рад был с Вами познакомиться, пусть даже заочно. Если хотите, я могу Вам дать его телефон, он человек интересный и у него есть еще масса не записанных исторических фактов из пережитого.
  18. +1
    22 октября 2016 17:27
    Страшное время, страшная история, я очень сильно погрузился в его реальность и сильно прочувствовал. Неужели есть люди забывшие все это или не желающие знать, что так было?
  19. +1
    23 марта 2017 20:31
    Необходимо помнить прошлое,что бы такое не повторялось в будущем....
  20. 0
    8 ноября 2017 23:56
    Очень ценный рассказ! Что-то подобное я слышал от своих родителей. Такого нельзя забывать! Жаль, что молодежь история жизни стариков мало интересует.

«Правый сектор» (запрещена в России), «Украинская повстанческая армия» (УПА) (запрещена в России), ИГИЛ (запрещена в России), «Джабхат Фатх аш-Шам» бывшая «Джабхат ан-Нусра» (запрещена в России), «Талибан» (запрещена в России), «Аль-Каида» (запрещена в России), «Фонд борьбы с коррупцией» (запрещена в России), «Штабы Навального» (запрещена в России), Facebook (запрещена в России), Instagram (запрещена в России), Meta (запрещена в России), «Misanthropic Division» (запрещена в России), «Азов» (запрещена в России), «Братья-мусульмане» (запрещена в России), «Аум Синрике» (запрещена в России), АУЕ (запрещена в России), УНА-УНСО (запрещена в России), Меджлис крымскотатарского народа (запрещена в России), легион «Свобода России» (вооруженное формирование, признано в РФ террористическим и запрещено)

«Некоммерческие организации, незарегистрированные общественные объединения или физические лица, выполняющие функции иностранного агента», а так же СМИ, выполняющие функции иностранного агента: «Медуза»; «Голос Америки»; «Реалии»; «Настоящее время»; «Радио свободы»; Пономарев; Савицкая; Маркелов; Камалягин; Апахончич; Макаревич; Дудь; Гордон; Жданов; Медведев; Федоров; «Сова»; «Альянс врачей»; «РКК» «Центр Левады»; «Мемориал»; «Голос»; «Человек и Закон»; «Дождь»; «Медиазона»; «Deutsche Welle»; СМК «Кавказский узел»; «Insider»; «Новая газета»