Добровольцы для «ИГ». Миграция и религиозный экстремизм во Франции

13
Как сообщают французские СМИ, одной из наиболее тревожных тенденций в жизни современной Франции становится не только рост числа мигрантов из африканских и азиатских государств, включая беженцев из Сирии, Ирака, Ливии, но и активизация на территории страны радикальных фундаменталистских организаций. В первую очередь, объектом религиозно-фундаменталистской пропаганды становится молодежь — причем как дети мигрантов в первом и втором поколении, так и французские подростки, принимающие радикальные направления ислама. Десятки, если не сотни юных граждан Франции уже отправились на Ближний Восток и в Северную Африку — сражаться в рядах «Исламского государства» и других радикальных организаций. Эта тенденция, как следует ожидать, будет лишь расти, более того — существует опасность, что молодые экстремисты возьмутся за оружие и на территории Франции. Хотя добровольцы едут на Ближний Восток и из других европейских стран, наиболее ощутима проблема радикализации исламской молодежи именно во Франции. Так, Франция в настоящее время занимает лидирующие позиции по количеству случаев отъезда подростков, юношей и девушек для участия в боевых действиях на стороне «Исламского государства». Лишь за полгода Францию покинуло более 100 девочек подросткового возраста, исповедовавших или принявших ислам и отправившихся на Ближний Восток — воевать на стороне «халифата». Согласно данным социологического исследования, во Франции до 27% молодых людей и подростков одобрительно отзываются о деятельности радикальных фундаменталистов на Ближнем Востоке, тогда как в Великобритании «Исламское государство» находит сочувствие и поддержку лишь у 4% молодых людей, а в Германии — у 3% молодых людей. Безусловно, эти показатели связаны, во-первых, с многочисленностью внешних мигрантов во Франции — на протяжении последних десятилетий страна притягивала сотни тысяч мигрантов из Африки и стран Ближнего Востока, а во-вторых — со спецификой национального и конфессионального состава мигрантов. Если в Великобритании преобладают выходцы из Индии и британских колоний в Африке (почти все колонии были христианизированы), в Германии основную массу мигрантов составляют выходцы из Турции — турки и курды, то во Франции мигранты — это, прежде всего, выходцы из арабо-мусульманских стран Северной Африки и Ближнего Востока — алжирцы, тунисцы, марокканцы, сирийцы.

Еще в октябре 2014 г. французские спецслужбы получили информацию о том, что к «Исламскому государству», действующему в Ираке и Сирии, присоединилось несколько десятков юных гражданок Франции. Примечательно, что среди новобранцев была даже девушка еврейской национальности. Девушки были завербованы профессиональными вербовщиками, специализирующимися на работе с молодежью. Естественно, что большинство отправляющихся на Ближний Восток из Франции девушек — это мигрантки из мусульманских государств Северной Африки и Передней Азии, либо дети из семей мигрантов. Сами семьи, чаще всего, утверждают, что их дочерей похитили, однако спецслужбы располагают информацией, что абсолютное большинство отправившихся воевать гражданок Франции сделало свой выбор добровольно. Мы можем вспомнить загадочную историю россиянки Вари Карауловой, принявшей ислам и исчезнувшей из родительского дома. Девушку задержали на турецко-сирийской границе в группе выходцев из России и бывших советских республик. Как выяснилось, еще в Москве она вела двойную жизнь — выходила из дома, переодевалась в мусульманскую традиционную одежду. Такая модель поведения очень распространена среди многих юных гражданок Франции, которые не хотят информировать родителей о своей принадлежности к радикальным организациям или интересе к идеологии последних. Лишь в последний момент родственники узнают о подлинных интересах и глубокой религиозности своих дочерей, чаще всего — когда девушки исчезают из дома и обеспокоенные родители обращаются за помощью в правоохранительные органы.

Добровольцы для «ИГ». Миграция и религиозный экстремизм во Франции


Как во Франции появились мигранты с «Востока»

Распространение исламского фундаментализма во Франции стало для страны серьезной проблемой еще несколько десятилетий назад, а те события, которые мы наблюдаем сегодня, уже являются результатами процесса, запущенного достаточно давно. История французского ислама уходит своими корнями в колониальную эпоху. Именно тогда, в начале ХХ в., во Францию стали прибывать первые иммигранты из французских колоний в Северной и Западной Африке, исповедовавшие ислам. Это были, прежде всего, арабы и берберы из Алжира, Туниса и Марокко. Следует отметить, что рост количества иностранных иммигрантов во Франции был вызван снижением уровня рождаемости, которое стало ощущаться еще более ста лет назад — в конце XIX века. Первоначально основную массу иностранных трудовых мигрантов составляли выходцы из менее развитых стран Европы. Так, к 1872 г. доля иммигрантов в населении Франции достигла 2% от общего количества жителей страны. Однако это были близкие в культурном отношении и говорящие на французском языке бельгийцы, работавшие на предприятиях и полях на севере страны. Позже численность иммигрантов стала расти за счет притока итальянцев, размещавшихся на юге и юго-востоке Франции. Что касается выходцев из североафриканских колоний, то первыми во Франции появились торговцы тканями из Алжира. В 1874 г. было официально разрешено трудоустройство алжирцев на территории Франции, а к 1912 г. в стране проживало около 3,5 тысяч алжирцев, преимущественно работавших на доках, мыловаренных заводах и в сфере строительства. Большинство алжирских рабочих, трудившихся во Франции, принадлежало к кабилам — берберскому национальному меньшинству Алжира. В начале ХХ в. во Францию стали проникать и первые марокканцы. Они устраивались на заводы Нанта и Бордо. К 1913 г. иммигранты составляли 3% населения Франции, а общая численность выходцев из североафриканских колоний, проживавших и работавших в метрополии, достигала 30 тысяч человек.

Однако переход к миграционной политике, способствовавшей возникновению той ситуации, которую мы можем наблюдать в настоящее время, произошел после Первой мировой войны и был обусловлен следующими факторами. Во-первых, в годы Первой мировой войны Франция активно использовала войсковые подразделения, укомплектованные выходцами из африканских колоний. Свыше 40 тысяч африканских солдат погибли в боях за Францию. Произошло более конкретное знакомство африканцев с жизнью в метрополии. Во-вторых, стремление французских капиталистов к извлечению максимальной прибыли от эксплуатации рабочей силы, привело к введению контрактного набора рабочих на предприятия Франции в африканских колониях, прежде всего в Алжире. Можно сказать, что именно французские промышленники и предприниматели первой половины ХХ в. и заложили фундамент дальнейшего роста миграции из Африки в метрополию. В период с 1914 по 1928 гг. во Францию прибыло 471 390 мигрантов из Алжира, однако 365 024 мигранта впоследствии вернулись на родину. Основные потоки алжирских рабочих направлялись в Париж, на промышленные предприятия и шахты Северо-Восточной Франции, на сельскохозяйственные плантации в Пикардию, Прованс, Лангедок и некоторые другие регионы. Однако Вторая мировая война значительно сократила приток иммигрантов. Но, как и в Первую мировую войну, в рядах французской армии сражалось большое количество алжирских, тунисских и марокканских солдат, которыми были укомплектованы целые подразделения французской армии. После войны французские демографы обратили внимание на сокращение населения страны. Потери Франции в войне составили около 1 млн. человек, а дефицит населения варьировал, по мнению демографов, от 5,5 до 14,4 млн. человек. Таким образом, страна нуждалась в пополнении людских ресурсов и эту цель было решено достигнуть посредством стимулирования миграции из североафриканских колоний, в первую очередь из Алжира.

Французское правительство ориентировалось на приглашение в страну около 1,5 млн. алжирских мигрантов сроком на пять лет. Привлечение мигрантов из североафриканских стран продолжилось и после получения последними политической независимости. Упор на привлечении алжирских, тунисских и марокканских мигрантов объяснялся намного большей дешевизной их труда по сравнению с трудом португальских и итальянских мигрантов. Доля иммигрантов среди французских рабочих стремительно увеличивалась. Так, уже в начале 1950-х гг. иммигранты составляли 79% рабочих металлургической промышленности, 72% сельскохозяйственных рабочих, 68% строительных рабочих и 59% шахтеров. На фоне перманентного роста иммиграции из Марокко, Туниса и Алжира сокращалась испанская, итальянская и португальская иммиграция. Условия жизни и труда в этих странах Южной Европы улучшались, в связи с чем многие наемные рабочие, трудившиеся во Франции, возвращались домой. Их места занимали алжирцы, марокканцы и тунисцы, в отличие от итальянцев, испанцев и португальцев имевшие колоссальные различия с коренным населением Франции — и в религии, и в языке, и в культуре, и в образе жизни и поведенческих установках.

В начале 1970-х гг. кризисные явления во французской экономике, совпавшие с ухудшением франко-алжирских отношений, способствовали изменению политики страны в отношении приема североафриканских, в первую очередь — алжирских, иммигрантов. Рост числа алжирских иммигрантов на фоне растущей безработицы во Франции провоцировал негативные настроения коренного населения по отношению к приезжим. Алжирцам отказывались сдавать жилье, принимать их на работу, на них совершали нападения активисты праворадикальных групп. В июле 1974 г. был принят указ, останавливавший иностранную трудовую иммиграцию во Францию. Поток иммигрантов начал сокращаться. Однако уже в это время численность североафриканцев, постоянно находившихся на территории Франции, была значительной. В 1980 г. только выходцы из Алжира составляли 21% от общего количества иммигрантов, проживавших во Франции. Еще 8% составляли марокканцы и 4% тунисцы — то есть, на североафриканцев приходилась треть всех иностранных иммигрантов во Франции. Между тем, первоначальный смысл приглашения во Францию иммигрантов был утерян — экономический кризис привел к росту безработицы, причем чаще всего без работы оставались именно иммигранты. Если уровень безработицы в целом по стране составлял 9%, то среди иммигрантов без работы находилось 12%. Французскому государству пришлось взять на себя бремя содержания алжирских, марокканских, тунисских и прочих иммигрантов, лишившихся работы и средств к существованию. Для них были введены социальные пособия, организованы обеспечение жильем и предоставление образовательных услуг. Одновременно возрастала и конкуренция за рабочие места между рабочими из Северной Африки и Тропической Африки. В отличие от выходцев из стран Тропической Африки, североафриканцы были более квалифицированными, но конфессиональные различия с французами способствовали сохранению жестких культурных границ приезжих и коренного населения.



Ассимиляция или мультикультурность?

Рост численности мигрантов на территории Франции способствовал актуализации политических и научных споров относительно возможных стратегий адаптации мигрантов к жизни во французском обществе. Полярные точки зрения — полное растворение (ассимиляция) мигрантов в принимающем обществе и сохранение культурного своеобразия в рамках «мультикультурного» общества. Французские левые выступали за «включенность» мигрантов во французское общество, с возможным сохранением собственной культуры, тогда как правые настаивали на необходимости ассимиляции уже проживающих мигрантов и прекращения приема новых мигрантов. Однако очевидно, что иммигранты из стран Северной Африки не могут ассимилироваться во французском обществе, по крайней мере — в обозримой перспективе. Соответственно, проекты ассимиляции мигрантов выглядят, в значительной степени, утопическими. Сомнительна и практическая ценность концепции мультикультурализма, поскольку сохранение мигрантами собственной культуры влечет за собой не столько интеграцию во французское общество в качестве отдельного его компонента, сколько анклавизацию, замыкание в собственной среде с последующими проблемами вроде формирования очагов африканской культуры на территории Франции. Если в первых поколениях североафриканских мигрантов многие из них были готовы к ассимиляции и стремились порвать связи с родиной и прошлым, полностью растворившись во французском обществе, то современные мигранты, а также дети первых поколений мигрантов, склонны скорее подчеркивать свою «инаковость». Сохранение идентичности — алжирской, африканской или исламской — становится для них одной из главных задач, поскольку позволяет обрести место в рамках французского общества, создать комфортную среду для проживания и социальной деятельности. Стремясь обозначить свою идентичность в качестве алжирцев, марокканцев, сенегальцев или просто мусульман, мигранты и их потомки противопоставляют себя принимающему обществу. Хорошо ознакомившись с жизнью во Франции, они видят все пороки современного западного мира и пытаются выстроить свою линию защиты, в которой религиозная идентичность сочетается с социальным противостоянием. Огромную роль в сохранении идентичности играет исламская религия. По сути дела, именно ислам способствует сохранению алжирских, марокканских и прочих африканских мигрантов в качестве замкнутых общин, препятствуя их растворению в иноконфессиональной среде принимающего общества. Дети мигрантских семей сталкиваются с сильным влиянием французской культуры, поскольку получают образование в школах, где общаются со сверстниками из местных семей, с детства говорят на французском языке, однако «возвращение к корням» в некотором смысле становится для них способом «обрести себя» во французском обществе, в котором они до конца так и не становятся своими. Ведь до сих пор не менее 50% французов негативно относятся к «берам», как называют во Франции представителей второго поколения североафриканских мигрантов. Еще одна категория потомков мигрантов воспитывается в замкнутой среде. Консервативные семьи препятствуют общению с французскими сверстниками, требуют соблюдения религиозных предписаний и национальных обычаев, подыскивают брачных партнеров исключительно среди соплеменников или, в крайнем случае, единоверцев. Закон о воссоединении семей, действующий во Франции и вызывающий резкую критику националистических кругов, предусматривает возможность легально проживающему в стране мигранту через 18 месяцев «выписать» с родины свою жену и несовершеннолетних детей.



Маргинальное социальное положение «беров» становится одной из главных причин распространения в их среде преступности и религиозного экстремизма. Публичная демонстрация приверженности религиозным нормам становится для них способом идентификации и противопоставления себя коренному населению. Здесь даже не имеет значения степень личной веры или действительного соблюдения религиозных предписаний, гораздо важнее — внешняя демонстрация своей «инаковости» и постоянное отстаивание права на эту «инаковость». Если до 1980-х — 1990-х гг. североафриканские мигранты предпочитали не афишировать свою приверженность религиозным и национальным традициям по причине либо собственной нацеленности на ассимиляцию, либо по соображениям безопасности — опасаясь нападений правых радикалов или депортации, то в 1990-е и, особенно, 2000-е гг., африканские и азиатские мигранты стали все откровеннее демонстрировать свою религиозность, верность национальным традициям и пренебрежение к нормам жизни и поведения в принимающем обществе. Этому способствовала и политика леволиберальных политических партий, правозащитных организаций, которые заняли позицию беспрекословной поддержки мигрантов, отстаивая правоту последних даже в тех случаях, когда они были объективно не правы. До чего могут договориться левые либералы в своем стремлении потакать иммиграции, демонстрируют многочисленные высказывания европейских политиков леволиберальной ориентации, к примеру, о том, что европейские девушки провоцируют своим внешним видом приезжих на совершение изнасилований. Левые либералы занимают однозначную позицию — в любом конфликте между представителем европейского населения и мигрантом виноват первый, поскольку он не может понять «культурной инаковости» мигранта и не желает с ней считаться.

Однако подобная позиция левых либералов свидетельствует о наличии элементарных противоречий в их собственной идеологии и политической практике. С одной стороны, левые либералы всегда выступали сторонниками эмансипации женщин, соблюдения прав человека, борцами за права национальных и сексуальных меньшинств. С другой стороны, требуя уважать права прибывающих во Францию мигрантов, они забывают о том, что традиционный образ жизни и обычаи этих мигрантов прямо противоречат как раз соблюдению прав человека, в первую очередь — женщин. Неуклюжие попытки убедить приезжих отказаться от традиционных взглядов на положение женщины, аргументируемых нормами религии, повлекли за собой раздувание скандала вокруг ношения хиджабов. Еще в 1989 г. две юные гражданки Франции отказались ходить в школу без хиджабов. С этого времени число мусульманок — студенток и школьниц, которые носят хиджаб, стало стремительно увеличиваться. Французское правительство не смогло придумать иного выхода, как запретить ношение хиджабов и, тем самым, настроить против себя мусульманское население страны. Под социально-политическую стабильность современного французского государства была подложена еще одна мина замедленного действия. Спор о возможности ношения традиционной религиозной одежды в учебных заведениях Франции продолжается до сих пор. Введение запрета на ношение хиджаба поставило мусульманок страны в двусмысленное положение — или отказаться от соблюдения религиозных предписаний, что для верующих недопустимо, или прекратить свою учебу и, соответственно, отказаться от дальнейшей профессиональной карьеры, самореализации и т.д. Очевидно, что само по себе возникновение подобной ситуации свидетельствует о крайнем непрофессионализме французских политиков и чиновников, ответственных за формирование стратегии миграционной и национальной политики. На фоне проживания в стране огромного количества мигрантов — мусульман и продолжающегося притока переселенцев и беженцев из стран Африки и Ближнего Востока, подобные меры в отношении девушек — мусульманок кажутся, по меньшей мере, странными. Надо или в корне менять миграционную политику, создавая непреодолимые препятствия на пути новых мигрантов и депортируя всех «старых» мигрантов, не имеющих гражданства, или вырабатывать модели мирного и эффективного сосуществования представителей разных религий и культур в рамках французского общества.



Радикализация мигрантов и исламизация французов

Непродуманные действия французского правительства играют на руку радикальным силам в мигрантской среде, способствуют дальнейшему усугублению взаимного неприятия коренных французов и приезжих из африканских и азиатских стран. В настоящее время во Франции проживают иммигранты из 127 стран мира, однако наиболее многочисленны именно мусульманские диаспоры. На первом месте — выходцы из Алжира, численность которых превышает 1 млн. человек, далее следуют марокканцы (около 1 млн. чел.), тунисцы (не менее 600 тыс. чел.), выходцы из исламизированных стран Тропической Африки, турки, сирийцы, иракцы, ливанцы. Некоторые районы крупных французских городов и даже отдельные небольшие города фактически изменили свое исконное лицо, превратившись в арабские и африканские анклавы на территории Франции. Мигранты составляют здесь основное население, поскольку коренные жители страны предпочитают покидать районы и населенные пункты с преобладанием приезжего населения. В результате формируется достаточно замкнутая среда «этнических гетто», которая становится крайне благоприятной почвой для распространения радикальных настроений, вербовки членов для экстремистских организаций. Это, в свою очередь, способствует дальнейшему росту антимигрантских настроений среди французов и укреплению позиций тех политических сил, которые выступают за ограничение миграционных потоков и ужесточение контроля над мигрантами на территории страны. Следует отметить, что присутствие столь значительного количества африканских и ближневосточных мигрантов вносит определенные коррективы и в культуру французского населения. Если раньше французские колонии в Африке и на Ближнем Востоке подвергались влиянию французской культуры, то сегодня происходит и обратный процесс — мигранты влияют на окружающее их французское население. Проявляется этот процесс, в том числе, и в исламизации представителей коренного населения Франции. По некоторым данным, сегодня ислам приняло не менее 50 тысяч французов. Как сообщают СМИ, только в департаменте Эссон ислам приняло около 2 тыс. французов. Следует отметить, что принятие ислама для многих французов означает демонстрацию их разрыва с «загнивающей» западной цивилизацией. Показательно, что еще в ХХ в. многие видные французские интеллектуалы принимали ислам. Так, одним из первых французов, принявших ислам, был знаменитый философ — традиционалист Рене Генон (1886-1951). Еще в возрасте 26 лет он принял ислам и новое имя — Абд-аль-Вахид Яхья. В 1930 г. 44-летний Генон переехал в Каир, где женился на дочери шейха Мухаммеда Ибрагима, принадлежавшего к роду Фатимидов — потомков пророка Мухаммеда. В 1982 г. ислам принял французский историк 69-летний Роже Гароди (1913-2012), известный своим отрицанием Холокоста. Роже Гароди звали на мусульманский манер Реджа Джаруди. Еще во время борьбы за национальное освобождение Алжира ислам принял знаменитый адвокат Жак Вержес (1925-2013). Он женился на Джамиле Бухиред — алжирской революционерке, которую защищал по делу о взрыве во французском кафе. Для определенной части французского общества принятие ислама всегда было актом солидарности с антиимпериалистической и антиколониальной борьбой народов бывших французских колоний, поэтому в 1960-1980-е гг. среди новообращенных французских мусульман было много левых и леворадикальных активистов. Однако в рамках того же французского общества происходит серьезнейший культурный раскол, чреватый очень негативными последствиями для французской национальной идентичности и безопасности французского государства. Не менее 50% французских мусульман отождествляют себя, в первую очередь, как мусульмане, и лишь затем как граждане Франции. Получается, что французское правительство так и не смогло выработать модель интеграции мигрантов и даже их потомков во французское общество.

В настоящее время среди французов, принимающих ислам, преобладает молодежь, в том числе и подростки. Темпы исламизации нарастают в пенитенциарных учреждениях Франции, где французы-заключенные получают возможность ежедневного общения с заключенными-африканцами и азиатами, в результате чего знакомятся с религиозными и мировоззренческими взглядами последних. Бывший руководитель французской контрразведки Ив Боне, основавший Международного центра исследований по терроризму и помощи жертвам терактов, подчеркивает, что «в тюрьме, к сожалению, многие люди вот так начинают сходиться, учитывая то вынужденное безделье, в обстановке которого они находятся. В тюрьмах ведутся дискуссии. Многие из тех, кто туда попадает, чувствуют себя несправедливо осужденными. И это один из главных рычагов давления. Кроме того, есть еще пропаганда в некоторых религиозных центрах, которую ведут некоторые религиозные деятели» (http://ru.rfi.fr/frantsiya/20140106-eks-glava-kontrrazvedki-frantsii-v-radikalnyi-islam-frantsuzov-obrashchayut-v-tyu). Бывших заключенных переход в ислам привлекает позитивными сторонами — отказом от алкоголя, курения, употребления наркотиков, возможностью изменить в корне свою жизнь. Однако благочестивыми побуждениями таких людей часто манипулируют профессиональные пропагандисты. Именно новообращенные мусульмане представляют очень большой интерес для вербовщиков радикальных организаций. Во-первых, в силу присущего неофитам максимализма они в большей степени склонны к буквализму, восприятию радикальных тенденций. Во-вторых, европейцы, обладающие недвижимостью и социальным статусом, а главное — собственной национальностью, внушающей доверие полицейским и контрразведчикам, представляют собой идеальный контингент для пополнения рядов боевиков и террористов. Естественно, что наиболее восприимчивыми к радикальной пропаганде оказываются молодые люди. Некоторые из них вступают в ряды радикальных организаций под влиянием своих возлюбленных, одурманенные чувствами и готовые ради того, чтобы быть с любимым (любимой) пойти и на переход в другую религию, и на вступление в радикальную организацию, и даже на переправку добровольцем на Ближний Восток. Известно, что несколько этнических французов уже погибло в Сирии и Ираке, сражаясь на стороне формирований ИГ.

Особенности распространения ислама в современной Европе сегодня — одно из наиболее востребованных направлений социологических и религиоведческих исследований. Ученые прогнозируют дальнейший рост численности мусульман в западном мире. Так, Тарик Йилдиз, работающий в Центре социологических и политических исследований Парижа, утверждает, что исламизация является общеевропейской тенденцией и объясняется двумя основными факторами — масштабностью миграционных потоков в течение последних нескольких десятилетий и высоким уровнем рождаемости в мусульманских семьях. По мнению ученого, численность мусульман в Европе, в том числе и во Франции, будет только расти, что предполагает необходимость выработки такой политической стратегии государства, которая позволит, с одной стороны, не обижать широкие слои мусульман, не дискриминировать их, а с другой стороны — противостоять распространению радикальных течений. Чокан Лаумулин, работающий в Кембриджском университете в Великобритании, видит привлекательность ислама в двух основных столпах его проповедей в современном мире — социальной справедливости и интернационализме. То есть, он удовлетворяет общественный спрос на интернационалистическую и социальную идеологию, какими в прошлом столетии являлись марксизм и анархизм, также имевшие широчайшее распространение. Для безработной молодежи из парижских предместий и небольших городков, представляющих собой этнические и социальные гетто, религия становится надеждой, дает смысл существования, а это, само по себе, очень значимо, особенно для людей, хронически находящихся в сложном социальном положении. Необходимость разрешения сложившейся во Франции ситуации в сфере межконфессиональных и межнациональных отношений понимают и интеллектуалы из числа мусульман. Так, один из лидеров Объединения мусульман Франции, председатель Координационного совета против расизма и исламофобии Абдельазиз Шаамби считает, что необходимо приспособить толкование и практику ислама к условиям жизни в принимающем французском обществе. Однако, при этом, по мнению общественного деятеля, необходимо сохранять верность религиозным принципам, не отказываясь от собственной веры, но и не оскорбляя представителей коренного населения.



От терактов в Париже до войны в Сирии

В январе 2015 г. во Франции произошла серия террористических актов, вызванных публикацией карикатуры в сатирическом журнале Charlie Hebdo. 7 января 2015 г. в помещение редакционного офиса в Париже ворвались неизвестные, которые открыли огонь из огнестрельного оружия. В результате обстрела редакции погибло 12 человек, в том числе два сотрудника полиции. Как сообщили СМИ, на редакцию напали спустя несколько часов после появления в социальной сети «Твиттер» карикатуры на одного из лидеров «Исламского государства Ирака и Леванта» Абу Бакра аль-Багдади. 8 января неизвестный мужчина застрелил сотрудницу полиции в городе Монруж, а 9 января 32-летний африканец Амеди Кулибали, вооруженный автоматическим оружием, захватил магазин кошерных продуктов в Париже. Во время нападения на магазин погибло четыре человека. Нападавший взял в заложники 15 человек, однако к вечеру того же дня был ликвидирован спецподразделением французской полиции. Теракт против сатирического журнала провели братья Саид и Шериф Куаши — франко-алжирцы, родители которых прибыли во Францию из Алжира. Саид проходил подготовку в одном из лагерей фундаменталистов в Йемене, а Шериф занимался вербовкой добровольцев для участия в боевых действиях на стороне «Исламского государства» в Ираке и Сирии.

Однако и братья Куаши, и Амеди Кулибали — все же потомки мигрантов. Но в рядах радикальных организаций растет количество этнических французов, принявших ислам. По данным СМИ, на Ближнем Востоке сегодня воюет не менее 1100 французов. Премьер-министр Франции Мануэль Вальс в июне 2015 г. называл цифру в 1730 граждан Франции, сражающихся на стороне ИГ в Сирии и Ираке, причем подчеркнул, что 110 из них, по данным разведки, уже погибли во время боевых действий. Известно, что среди погибших есть и несовершеннолетние французы, бежавшие из своих семей на Ближний Восток. МВД Франции сообщает о том, что человеческие потери среди граждан Франции, воюющих на стороне ИГ, в 2015 г. существенно возросли по сравнению с предыдущим годом — это свидетельствует как об увеличении количества французов, воюющих в Сирии, так и о росте их количества непосредственно в боевых формированиях ИГ. В казни американского заложника Питера Кэссига и группы офицеров сирийских правительственных войск, по данным МВД Франции, участвовал и француз Максим Ошар. Двадцатидвухлетний житель Нормандии принял ислам уже в совершеннолетнем возрасте и добровольцем отправился в Сирию, где позже засветился в качестве палача одного из отрядов «ИГ». Девятнадцатилетний француз по имени Пьер в октябре 2013 г. тайно покинул отчий дом и отправился в Сирию — «чтобы помочь сирийцам и сирийкам», как он написал родителям в оставленной им записке. Вскоре Пьер, которого звали уже Абу Аль-Талха Фаранши, взорвался у военной базы в иракском городе Тикрите. Министр обороны Франции Жан Ив Дриан сообщил, что среди боевиков «Исламского государства» есть и бывшие военнослужащие французской армии — как лица арабо-мусульманского происхождения, так и французы, принявшие ислам в зрелом возрасте. По словам министра, речь идет о десятках человек, среди которых есть и выходцы из элитного спецподразделения французских вооруженных сил — полка парашютистов морской пехоты, а также бывшие бойцы Французского Иностранного Легиона. В одном из своих выступлений премьер-министр Франции Мануэль Вальс фактически расписался в слабой работе французских спецслужб. По словам премьера, контрразведке было известно лишь о половине из 800 граждан Франции, отправившихся в Сирию и Ирак. Глава французского правительства обратил внимание на недостаточные ресурсы спецслужб для наблюдения за столь многочисленным контингентом потенциальных боевиков-добровольцев, поскольку наблюдение за каждым из них может потребовать участия и двадцати оперативных работников.

Эскалация насилия на Ближнем Востоке и в Северной Африке после пресловутой «Арабской весны» способствовала многократному увеличению притока мусульманских мигрантов, прибывающих в Европу. Теперь это уже не трудовые мигранты, прибывавшие раньше в поисках работы и лучшей жизни, а вынужденные переселенцы и беженцы из воюющих Сирии, Ирака, Ливии, Йемена. Многие из них изначально не были настроены на эмиграцию в Европу, не собирались там жить, но война заставила их покинуть свои дома. Естественно, что беженцы рассматривают свое пребывание в Европе как временное и не намерены интегрироваться в европейское общество. Но не исключено, что им придется остаться в европейских странах на годы, а может быть — и на постоянное жительство. Один из важнейших вопросов, который беспокоит сегодня власти и спецслужбы европейских государств — вероятность присутствия среди почти миллионной массы беженцев и переселенцев потенциальных и действующих террористов и экстремистов. Ведь установить, имел ли конкретный человек причастность к радикальным организациям, а может быть и опыт участия в боевых действиях и террористических актах, практически невозможно. Это создает опасения, что боевики того же «ИГ» могут, под видом беженцев, проникать в европейские страны с целью совершения диверсий и террористических актов. Практика использования в качестве террористов женщин, подростков и детей не позволяет вычленять и более опасные группы среди прибывающих беженцев: всегда остается риск, что террористом окажется не молодой мужчина, а мать с несколькими детьми или тринадцатилетний подросток.
Наши новостные каналы

Подписывайтесь и будьте в курсе свежих новостей и важнейших событиях дня.

13 комментариев
Информация
Уважаемый читатель, чтобы оставлять комментарии к публикации, необходимо авторизоваться.
  1. +7
    9 октября 2015 06:45
    Там, где модно отрицать власть государства, начинается анархия. Хорошо, что у нас с европой визовый режим.
    1. +5
      9 октября 2015 06:57
      Там, где модно отрицать власть государства

      В Европе не "модно" отрицать власть, модно в среде этих вот самых чурбанов (пардон, ну нет у меня для них другого названия).
      начинается анархия

      Анархия - проблемы, и главное ситемные проблемы самой власти.
      Хорошо, что у нас с европой визовый режим.

      И что? Вот той орде немытых обезьян на визы-границы-паспорта вообще класть.
  2. +10
    9 октября 2015 06:59
    Очень полный научный разбор ситуации. Автору +. А по простому - они сами все это придумали.
    1. EFA
      +1
      9 октября 2015 15:00
      Соглашусь, приятно читать аргументированную и подробную версию изложенных событий.
  3. +4
    9 октября 2015 07:21
    Свято место пусто не бывает..Доигрались в толерантность..И на смену крестьянской лошадке, пришел радикальный ислам, спасибо,Илья..четко все разложено..
  4. +7
    9 октября 2015 07:54
    Ну дальше пусть играют в толерантность, скоро введут раздельное обучение, заставят носить паранджу и т.д. Вон в Германии уже требуют отменить Октоберфест, а в Бельгии уже несколько лет как отменили рождественскую елку, т.к. она "задевает религиозные чувства верующих мусульман". Толерасты хреновы...
  5. DarkOFF
    +4
    9 октября 2015 08:31
    Ситуацию усугубляет то, что американцы внушили европейцам то, что глобализм - есть прогресс. В рамках этой политики цивилизованное общество должно забыть такие понятия, как национальность, конфессия, этнос и т.п. А люди с восточным менталитетом воспринимают это, как слабость и готовность подчиниться. Оказавшись на чужбине, беженцы из разных стран, имеющих общие черты, объединяются против местных жителей, как людей, максимально отличающихся от них самих, чуждых, непонятных и "слабых".
  6. +3
    9 октября 2015 10:27
    Блин, пожирателям лягушек надо было раньше думать, когда ихний перзидент принял деятельное участие в разрывание на клочки несчастной Ливии, только чтобы Каддафи долги не отдавать. hi
  7. +1
    9 октября 2015 11:28
    Цитата: Landwarrior
    Блин, пожирателям лягушек надо было раньше думать, когда ихний перзидент принял деятельное участие в разрывание на клочки несчастной Ливии, только чтобы Каддафи долги не отдавать. hi

    Кроме того много французов протестовали против закона о браке однополых, а также против голубых. Государство их не послушало.Вот один из поводов. взять другую веру,видя продажность государства, папства,протестантизма.После разрушения Ливии,Ирака --долги эти стран СССР и РФ==0 Это был и удар по РФ.
  8. +1
    9 октября 2015 11:41
    Большое спасибо за статью,очень хороший обзор ситуации за такое большое время и обзор значимых событий в свете этой проблемы. С уважением
  9. 0
    9 октября 2015 12:29
    В новостях промелькнуло что в Сирии погиб воевавший на стороне ИГИЛ российский актер Вадим Дорофеев. Так что проблема эта международная
    1. +2
      9 октября 2015 15:23
      Цитата: Пеший
      В новостях промелькнуло что в Сирии погиб воевавший на стороне ИГИЛ российский актер Вадим Дорофеев. Так что проблема эта международная

      Надеюсь это был "привет с Родины" в виде ФАБа или Калибра , сирийцам еще патроны пригодятся .
  10. 0
    9 октября 2015 12:42
    Цитата: Belousov
    Ну дальше пусть играют в толерантность, скоро введут раздельное обучение, заставят носить паранджу и т.д. Вон в Германии уже требуют отменить Октоберфест, а в Бельгии уже несколько лет как отменили рождественскую елку, т.к. она "задевает религиозные чувства верующих мусульман". Толерасты хреновы...

    Да эти-то ладно, они осложняют жизнь только себе. Но у Франции есть ядерное оружие- мечта исламских радикалов. И они пойдут на все для его захвата. Так что самое неприятное еще впереди.
  11. 0
    9 октября 2015 17:15
    Тяга молодёжи к радикальному исламу - результат современной политики западного мира живущего своими интересами, забвение чаяний простых людей, лицемерие властей. Как результат обращение населения к радикальным течениям.
  12. 0
    10 октября 2015 08:31
    Мы должны учиться на ошибках других и делать правильные выводы.

«Правый сектор» (запрещена в России), «Украинская повстанческая армия» (УПА) (запрещена в России), ИГИЛ (запрещена в России), «Джабхат Фатх аш-Шам» бывшая «Джабхат ан-Нусра» (запрещена в России), «Талибан» (запрещена в России), «Аль-Каида» (запрещена в России), «Фонд борьбы с коррупцией» (запрещена в России), «Штабы Навального» (запрещена в России), Facebook (запрещена в России), Instagram (запрещена в России), Meta (запрещена в России), «Misanthropic Division» (запрещена в России), «Азов» (запрещена в России), «Братья-мусульмане» (запрещена в России), «Аум Синрике» (запрещена в России), АУЕ (запрещена в России), УНА-УНСО (запрещена в России), Меджлис крымскотатарского народа (запрещена в России), легион «Свобода России» (вооруженное формирование, признано в РФ террористическим и запрещено)

«Некоммерческие организации, незарегистрированные общественные объединения или физические лица, выполняющие функции иностранного агента», а так же СМИ, выполняющие функции иностранного агента: «Медуза»; «Голос Америки»; «Реалии»; «Настоящее время»; «Радио свободы»; Пономарев; Савицкая; Маркелов; Камалягин; Апахончич; Макаревич; Дудь; Гордон; Жданов; Медведев; Федоров; «Сова»; «Альянс врачей»; «РКК» «Центр Левады»; «Мемориал»; «Голос»; «Человек и Закон»; «Дождь»; «Медиазона»; «Deutsche Welle»; СМК «Кавказский узел»; «Insider»; «Новая газета»