Красноармейцы в польском плену
Европейский концлагерь 1919 года глазами командира Красной армии
Тема польских военнопленных в Катыни всплывает в Польше всякий раз, когда речь заходит о ее взаимоотношениях с Россией. А вот вспоминать о судьбах около двухсот тысяч красноармейцев, оказавшихся в польских концлагерях, там не принято.
Новые границы Речи Посполитой
Возможно, давно минувшие события можно было бы оставить на суд узкого круга историков, если бы только тенями прошлого не любил питаться агрессивный национализм. В последнее время польские радикалы от слов переходят к делу: в День независимости 11 ноября 2013 года участники националистического «Марша независимости» напали на посольство РФ в Варшаве. В этом году государственный праздник в очередной раз отмечается «Бегом независимости». Но на карте «польской пробежки» территория Западной Белоруссии отмечена уже как часть Речи Посполитой. В прошлом, 2014 году победителям забега выдавали медали, отлитые в форме карты Польши с изрядным довеском в виде Западной Белоруссии и Украины.
Почти сто лет назад польская армия уже рвалась с боями на восток, захватывая Белоруссию. И за два десятка лет до Катыни в лагерях для российских военнопленных разыгралась еще бОльшая трагедия. В одном из архивов автором были обнаружены свидетельства командира Красной армии Василия Селиванова о его пребывании в польском концентрационном лагере в 1919 году.
Василий Степанович Селиванов участвовал в Первой мировой войне, Октябрьскую революцию встретил в рядах партии левых эсеров. В декабре 1917-го был делегатом Всебелорусского съезда в Минске, разогнанного по приказу председателя Облискомзапа Александра Мясникова (Мясникяна). Селиванов, как и все левые эсеры, критиковал большевиков за Брестский мир с Германией и тяжелую для крестьян продразверстку. В июле 1918-го его избрали делегатом 5-го съезда Советов в Москве. После вспыхнувшего в это время левоэсеровского восстания он был арестован ЧК. После освобождения прибыл в оккупированный немцами и украинскими гайдамаками Гомель. Активно участвовал в боевых операциях местного подполья, взорвал отделение гетманской варты (полиции) в Гомеле.
После освобождения Гомеля от немцев и гайдамаков в январе 1919-го Василий Селиванов вступил в коммунистическую партию. Очевидно, как и многие другие левые эсеры, он посчитал, что большевики при всей своей жесткости и неоднозначности были наиболее эффективной силой в революции, в том числе и в борьбе с иностранной интервенцией в России.
«Ровный с ровным…»
Уже в начале 1919-го в Белоруссию устремляются польские легионы. Строго говоря, польское панство никогда отсюда и не уходило.
И после разделов Речи Посполитой бОльшая часть польских помещиков осталась в Белоруссии. Часть из них участвовала в трех польских восстаниях, часть, наоборот, в их подавлении. Летом 1917 года в Белоруссии, в составе Российской армии был сформирован Польский корпус генерала Юзефа Довбор-Мусницкого. Легионеры находились под идейным влиянием польских националистов самого крайнего толка — «народовой демократии». Поэтому сразу после Октябрьской революции многочисленные польские помещики Могилевской губернии увидели в вооруженных легионах свою естественную защиту от белорусских крестьян. В январе 1918-го Польский корпус поднял мятеж. Но отряды Красной гвардии разгромили части Довбор-Мусницкого под Рогачевом и Жлобином, польские легионы отошли на запад и вместе с немецкой армией оккупировали Минск.
Но Германская империя потерпела поражение в войне, и тогда ранее лояльные Германии польские патриоты провозгласили образование новой Речи Посполитой. При этом «народовые демократы» без церемоний заявили, что в границы Польши образца 1772 года должны войти все белорусские и украинские земли. Но ставленника «народовцев» Юзефа Довбор-Мусницкого отодвинул от власти другой Юзеф — Пилсудский. Этот ренегат социалистического движения, став «Начальником Польской Державы», проводил более гибкую политику: Пилсудский намекал на какую-то «федерацию» с Белоруссией и Украиной. Но пока польские политики строили разные комбинации, польские легионы начали захватывать Белоруссию. Демагогический лозунг Пилсудского «Вольный с вольным, ровный с ровным…» на деле обернулся концлагерями и арестами не только для коммунистов, но и для национальных белорусских деятелей, грабежами и погромами — для мирного населения.
Концентрационный лагерь Тухоль. Фото: Wikipedia.org
Ввиду наступления легионов Пилсудского Красная армия открыла в Белоруссии новый фронт — «белопольский».
Троцкий против пролетарских батальонов
В апреле–мае 1919 года в помощь Западному фронту в Гомеле был сформирован 1-й Революционный Пролетарский батальон. Слово «пролетарский» — не просто дань духу того времени: подразделение действительно состояло из рабочих, вступивших в него добровольно или по «профсоюзной мобилизации». Инициатором создания батальона выступил молодой лидер Профсоюза торгово-промышленных служащих Азриэль Жарковский.
Правда, без казусов при формировании батальона не обошлось. Согласно строгим марксистским канонам, часть членов гомельских профсоюзов представляла из себя и не пролетариат вовсе, а так — ремесленников и прочих «мелкобуржуазных попутчиков». И некоторые из них, вполне по Демьяну Бедному, полагали, что большевики обойдутся и без них. Как писала газета «Путь Советов» 10 мая 1919 года, член профсоюза швейников некто Г. Юдашкин голосовал за профсоюзную мобилизацию, но сам при этом был освобожден от нее «по состоянию здоровья». Пройти же повторное медицинское освидетельствование бравый швец отказался. Являлся ли он дальним родственником или просто однофамильцем знаменитого модельера, история умалчивает.
Командиром батальона был назначен бывший левый эсер Василий Селиванов. Предполагалось, что формирование будет действовать под контролем «всех партий, выступающих за советскую власть». Возможно, именно это обстоятельство вызвало отрицательное отношение к батальону со стороны Льва Троцкого. В мае 1919 года грозный председатель Реввоенсовета республики издал приказ: «1-й Пролетарский батальон расформировать, начальнику штаба Парийскому сдать имущество караульному батальону, личный состав отправить в маршевые роты…»
Но Троцкого в Гомеле не послушались: маршевые роты на фронт отправили, но батальон не расформировали.
«Товарищи красноармейцы, с Богом!»
После прибытия в Минск трех рот Пролетарского батальона Селиванова перевели в комиссары, а комбатом назначили бывшего офицера Чибера. Начальник 17-й стрелковой дивизии Борзинский, тоже офицер царской армии, выступил перед новоприбывшими с речью. Отправляя батальон на передовую, начдив Борзинский напутствовал красноармейцев по-старому: «С Богом!» Почти сразу же после прибытия на позиции батальон втянулся в тяжелые бои с поляками. В первом же бою на позициях Синяя Горка двое бойцов были убиты. Селиванова ранило в руку, но он не оставил передний край. Через три дня у деревни Стайки батальон штыковой контратакой опрокинул польскую пехоту. Погиб основатель батальона Жарковский. 30 июня командование, не слушая возражений Селиванова, под Синей Горкой бросило батальон в неподготовленную, без артиллерийской поддержки атаку. Треть личного состава полегло, остатки батальона свели в одну роту.
Василий Селиванов. Фото: Фонды ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль»
1 июля 1919 года польская армия в Белоруссии, во много раз усиленная прибывшим из Франции 70-тысячным корпусом генерала Юзефа Галлера, перешла в наступление по всему фронту. К утру 3 июля «пролетарская» рота оказалась в окружении у деревни Лиски. Селиванов поднял ее в контратаку, но упал: ноги ему перебило пулеметной очередью. Перед тем как оказаться в плену, немногие уцелевшие из роты красноармейцы спрятали кожаную куртку Селиванова и остригли его пышную шевелюру: было известно, что у поляков есть персональные ориентировки на командиров и комиссаров.
Истекающих кровью раненых поляки выложили в ряд, не оказав им никакой помощи. Мимо прогнали остальных пленных, требуя указать на командный состав и политработников. В случае опознания Селиванова ждал немедленный расстрел. Но его никто не выдал, а один из бойцов даже заявил: «Наш командир был убит на моих глазах».
Выживших ждали концентрационные лагеря в Польше.
«Человеческая нужда, взывающая к небесам о возмездии…»
В битком набитых товарных вагонах пленных повезли в Белостокский пересыльный лагерь. Селиванов писал: «В лагере, как правило, пленным хлеб совершенно не выдавался, а о горячей пище и говорить не приходится. В этом лагере мы уже 8–10 дней совершенно не получали хлеба… Мы явились свидетелями того, как пленные рвали траву из-под проволочных заграждений и кушали ее.
Кроме измора голодом, на другой день после нашего прибытия бело-польские жандармы начали окончательно раздевать пленных, забирая верхнюю одежду и, если у кого было, приличное нательное белье. Взамен выдавали грязное тряпье.
Раненые по-прежнему не получали медицинскую помощь. Случалось, товарищи умирали от заражения крови, а некоторые истекали кровью из ран и находились в бессознательном состоянии. В эти мучительные моменты раненым помогала Мария Ткач, работавшая в то время в подпольной организации. Целыми днями она простаивала возле проволочных заграждений и передавала перевязочные средства…»
Впрочем, даже в польской армии находились честные люди, протестовавшие против подобного положения вещей. Начальник санитарного департамента военного министерства Польши писал: «Я посетил лагерь пленных в Белостоке и сейчас осмелился обратиться к господину генералу как к главному врачу с описанием той страшной картины, которая предстает всем прибывающим в лагерь. Вновь то же преступное пренебрежение обязанностями всех действующих в лагере органов навлекло позор на польскую армию. На каждом шагу грязь, неопрятность, которые невозможно описать, человеческая нужда, взывающая к небесам о возмездии».
Из Белостокского лагеря пленных перевезли в Варшаву. Когда красноармейцев гнали по улицам польской столицы, собравшиеся на тротуарах националисты били их палками и кулаками. Охрана отгоняла только рабочих, пытавшихся передать пленным хлеб. В Варшаве пленных впервые покормили какой-то немыслимой бурдой. Ночь они провели на железнодорожной станции, стоя под проливным дождем. Периодически к ним подходили легионеры Юзефа Галлера.
Красноармейцы в польском плену. Фото: Wikipedia.org
— То пан был в ЧК в Москве? — говорил галлеровец случайно выбранной жертве, и начиналось зверское избиение.
«Могилевская губерния, выходи до порки…»
Из Варшавы красноармейцев перевезли в лагерь возле местечка Стшалково (Щелково). Это был самый крупный концентрационный лагерь для российских военнопленных. Тут же находились интернированные петлюровцы и участники стрекопытовского мятежа в Гомеле, в подавлении которого Селиванов участвовал в марте 1919-го. Однако поляки еще намеревались использовать их в войне с советской Россией и содержали в сносных условиях, а вот красноармейцев разместили в отдельных «большевистских» бараках и подвергали жестоким издевательствам.
Комендантом Стшалковского лагеря был поручик Малиновский, польский помещик из-под Барановичей. К белорусским крестьянам, взбунтовавшимся против пана, он питал особые чувства. Охранники лагеря были вооружены нагайками, постоянно пускавшимися в ход. За малейшую провинность заключенных приговаривали к порке розгами. По воспоминаниям Василия Селиванова, военнопленных пороли и просто так, целыми губерниями: сегодня выводили на экзекуцию уроженцев Могилевщины, завтра — Минской губернии. Иногда применяли и плети, сделанные из колючей проволоки. Если истязуемый стонал, Малиновский лично добивал его из револьвера. Жизнь заключенного стоила три папиросы: именно таким количеством табачных изделий Малиновский награждал часового, застрелившего пленного.
По свидетельству Селиванова, в Стшалковском лагере от побоев, голода и болезней умирали в день по нескольку десятков человек. По данным российской делегации из смешанной российско-украинско-польской комиссии, в Стшалково погибли 10 тысяч человек, практически каждый третий заключенный.
Но если в охране польских концлагерей были откровенные садисты, то находились и люди, рисковавшие собой ради помощи заключенным. Польские, французские, английские врачи лечили красноармейцев, некоторые из них сами погибли, заразившись тифом. Врачи из украинских бараков Лившиц и Сапцион спасли немало «большевиков». Они же вместе с раввином местечка Стшалково под прикрытием помощи религиозным евреям снабжали всех российских военнопленных дополнительным хлебом.
В октябре 1919 года доктор Лившиц помог Василию Селиванову бежать из лагеря. Беглец пробирался ночами, днем укрываясь от посторонних глаз. Едва живой от голода и усталости, бывший командир батальона перешел линию фронта на реке Птичь. Едва придя в себя, Василий Селиванов вернулся на службу, а потом написал воспоминания…
****
Всего в плену в Польше в 1919–1921 годах погибли, по разным данным, до 80 тысяч российских военнопленных. Умерла или была убита почти половина красноармейцев, находившихся в польских концлагерях. В плену же у «кровавых большевиков» скончался только один поляк из двадцати… Сегодня официальные лица в Польше заявляют, что погибшие пленные стали обычными жертвами инфекционных заболеваний. Но многочисленные факты, в том числе и вышеприведенные свидетельства, говорят о том, что в местах содержания военнопленных польской администрацией проводилась избирательная политика жестокого обращения и намеренного физического уничтожения военнослужащих Красной армии.
В мае 2011 года на месте гибели российских военнопленных в Стшалково был установлен памятный знак. Но очень скоро его убрали, как «не согласованный» с местными властями. Вслед за памятником красноармейцам 1919–1920 годов пришла очередь и памятников воинам Советской армии. В сентябре этого года в Пененжно был снесен памятник погибшему при освобождении польской земли советскому командующему фронтом Ивану Черняховскому…
Информация