Гвардия развития
Александр Проханов: «У России особая миссия»
Главный лауреат премии «Щит и Меч Отечества» 2015 года ответил на вопросы редакции газеты «ВПК».
– Александр Андреевич, писатель видит то, чего не видят простые смертные. Советский Союз был великой страной, но мы потерпели поражение. И весь XX век для страны был полон испытаний – разрушение Российской империи, Гражданская война, Великая Отечественная, репрессии, поломанные судьбы… Скажите, пожалуйста, что мы делали не так? За что российскому народу выпали такие потрясения?
– Это история, нам не понять ее задачи и ее смысл. Судьбу России можно оценить только религиозным сознанием. Социальное, идеологическое или политическое сознание не поймет этого до конца. Только религиозное, которому можно найти подтверждение в наших монастырях, в учениях и размышлениях наших праведников и старцев. Оно говорит нам, что миссия России – принимать на себя мировую тьму и превращать ее в свет. Россия – это гигантская, задуманная Господом фабрика по переработке мировых отходов, духовных и моральных. Поэтому на нашу страну наваливается эта тьма – будь то Стефан Баторий, Ливонский орден, Наполеон, Гитлер или нынешняя западная армада. Все это обрушивается на Россию, мстя за то, что она живет божественными мечтами – о вечной справедливости, о красоте. И эти удары мы держим, потому что так и для этого созданы. Послушаешь иных – все просто: давайте откажемся от нашей миссии, от наших больших пространств, от нашей истории, от армии, от нашего оборонно-промышленного комплекса, от представлений о своих исторических задачах. Отдадим Сибирь, Арктику (там же один лед!), Кавказ, останемся на маленькой территории в вологодской деревне и заживем, как никогда!
Но мы, слава богу, этого не сделаем. Мы по-прежнему будем стоять, опираясь одной ногой на Тихий, а другой – на Ледовитый океан, поэтому Россия обречена на эти сражения.
– Та пропасть, в которую падала Россия в 90-х годах, по-прежнему рядом. Наше политическое руководство осознает это? Если да, то почему нельзя дать команду «стоп»?
– Наше политическое руководство отчасти состоит из тех, кто толкнул нас в эту пропасть. Более того, оно до сих пор держит нас в этой пропасти. Если вы смотрите телевидение, то видите, сколько яда вливается в душу, чтобы мы не прозрели и не восстали, чтобы мы вечно лежали в этом оцепенении. Но развитие все равно настанет, это неизбежно. 90-е были годами катастрофы. За эти годы истреблялся, сознательно или бессознательно, военно-промышленный комплекс и вся советская техносфера. Эта техносфера страшно пострадала и ее могли бы стереть с лица земли.
– Что стало спасением промышленной России?
– Нашлись те, которые хранили главные святыни и ценности. Это были инженеры, конструкторы, директора, начальники особых отделов, которые сберегли секреты, технологии, не дали разрушиться коллективам. Они изобретали тысячи способов, но отстояли, сохранили оборонно-промышленный комплекс страны. Во время войны было так: громят полк, выбивают весь состав, а раненый командир обматывается в кровавое знамя и выносит его к своим. И потом это знамя становится знаменем нового полка, собирает вокруг себя новых героев. Поэтому старики, которым сейчас 70 и которые не уходят, – это настоящие герои нашего Отечества. Второе поколение, те, кому сейчас 50, – это крепкие люди, технари, знающие себе цену. Они осознают ситуацию, видят все опасности, которые нависли над страной, все вызовы. Они делают технику исходя из новых технологий, из новых средств ведения войны, из новых тактико-технических данных. И справляются с вызовами времени. Надо было приобретать станки, когда не все оборудование можно было купить – многое нам попросту не продавали. И окольными путями, через третьи страны они оснастили свои предприятия первоклассной техникой и создали оружие, которое сейчас побеждает в Сирии, вызывая восхищение мира. Это те, кого я называю гвардия развития, потому что Россия изрядно отстала и ей нужен мощный скачок, нужны те, на кого можно опереться. Конечно, я имею в виду в первую очередь серьезных армейцев, умных и подготовленных сотрудников спецслужб, военных технократов, также интеллигенцию, писателей, патриотическое духовенство.
И третье, самое молодое поколение производственников. Сейчас чаще молодежь идет туда, где большие деньги: в торговлю, в сферу обслуживания. Но те, которые пришли на заводы, они пленились не зарплатой, не возможностью красоваться, их поразила красота этой техники и перпективы свершений. Это избранные люди. На заводе «Энергомаш» надо видеть лица молодых, впервые попавших в музей супердвигателей! Потому они становятся фанатами такой техники. Это три поколения, это три категории героев, и их крайне интересно описывать, потому что между ними сложная связь, очень сложное взаимодействие. Но их надо понимать героически. Есть проза – кто-то пьет, развелся с женой, кто-то вступил в интригу с начальником, кто-то оказался нечист на руку, это человеческое, людское. Но есть в них мессианское и это главное.
– А как же конфликт поколений, когда молодежь отрицает то, что сделало предыдущее поколение?
– Тут нет никаких конфликтов поколений, потому что между стариками и молодежью существует гигантский разрыв, когда люди уходили с заводов, а институты не готовили специалистов нужного профиля. И этот разрыв ощущается болезненно как стариками-производственниками, так и их сменой. Молодежь буквально высасывает из стариков знания, этику… Нет разрыва поколений, есть их синтез. Синтез – это подводная лодка, самолет или система залпового огня, то, что все поколения технарей ныне творят вместе.
– То есть в этом есть тема для творчества писателя? «Романтика расточного станка»?
– Романтика связана с тем, что любое сложное производство – это супермашина, которая может делать еще более сложные машины – самолет, систему дальнего обнаружения, спутник… В такой же мере супермашиной является и государство. А художнику интересно рисовать эти машины, для него сладостно вникать в их недра, в то, как эти машины возникают и как сгорают в сложных слоях исторического русского времени… Машина нуждается в том, чтобы ее одухотворил художник. Неодухотворенная машина, которой не коснулся перст творца, музыканта или писателя, может наделать массу бед, она может разрушить человечество.
Литература заката СССР писала крестьянскую жизнь, печаль по исчезнувшей деревне или исполняла тоскующую песню интеллигенции, которую репрессировал Сталин, избило Советское государство. Может быть, только Платонов в своем «Рождении мастера» одухотворял машину как живое древо, он относился к машине, как к жизни – и ведь по существу развитие машины все больше приближает ее к чему-то живому, чувствующему, рыдающему. У Бунина есть замечательный рассказ «Господин из Сан-Франциско», где он описал эту машину, жизнь этих корабельных топок, шатунов, этого дыхания. В нашей литературе подобного мало. А теперь такая задача стоит, потому что это задача философская и художественная, потому что машину писать очень трудно. У русской литературы небольшой опыт описания машин, у нее прекрасный опыт описания ландшафта и природы, восхитительный опыт описания души человеческой, психологических отношений, а описать машину, описать портрет государства в целом… Поручите любому писателю описать бой истребителей четвертого-пятого поколений в воздухе – никто не напишет, не умеют, это особая стихия. Это особые миры, там особое сверкание, особые энергии, красота и ужас этой схватки. Поэтому писать о техносфере – большое мужество и большой искус. Писатель, который берется описать цех Северодвинского завода, где стоит очередной «Юрий Долгорукий», должен понимать, что цех – это такие же джунгли, наполненные деревьями, птицами, дыханием ветров. Важно почувствовать это.
И я думаю, что эта огромная машина, именуемая оборонно-промышленным комплексом, зовет к себе – и художники идут на зов. Она говорит писателям: «Приходи, я покажу тебе такой ландшафт, который ты не увидишь на улице города». Потому вот эта премия «Щит и Меч Отечества» и есть тот зов и та труба, с помощью которой оборонно-промышленный комплекс извещает, что мы здесь, идите сюда. Вот смысл этой премии и награждения, это значит, что нашелся художник, который сумел откликнуться на этот зов. Оборонно-промышленный комплекс не отверг его труды.
Главный лауреат премии «Щит и Меч Отечества» 2015 года ответил на вопросы редакции газеты «ВПК».
– Александр Андреевич, писатель видит то, чего не видят простые смертные. Советский Союз был великой страной, но мы потерпели поражение. И весь XX век для страны был полон испытаний – разрушение Российской империи, Гражданская война, Великая Отечественная, репрессии, поломанные судьбы… Скажите, пожалуйста, что мы делали не так? За что российскому народу выпали такие потрясения?
– Это история, нам не понять ее задачи и ее смысл. Судьбу России можно оценить только религиозным сознанием. Социальное, идеологическое или политическое сознание не поймет этого до конца. Только религиозное, которому можно найти подтверждение в наших монастырях, в учениях и размышлениях наших праведников и старцев. Оно говорит нам, что миссия России – принимать на себя мировую тьму и превращать ее в свет. Россия – это гигантская, задуманная Господом фабрика по переработке мировых отходов, духовных и моральных. Поэтому на нашу страну наваливается эта тьма – будь то Стефан Баторий, Ливонский орден, Наполеон, Гитлер или нынешняя западная армада. Все это обрушивается на Россию, мстя за то, что она живет божественными мечтами – о вечной справедливости, о красоте. И эти удары мы держим, потому что так и для этого созданы. Послушаешь иных – все просто: давайте откажемся от нашей миссии, от наших больших пространств, от нашей истории, от армии, от нашего оборонно-промышленного комплекса, от представлений о своих исторических задачах. Отдадим Сибирь, Арктику (там же один лед!), Кавказ, останемся на маленькой территории в вологодской деревне и заживем, как никогда!Но мы, слава богу, этого не сделаем. Мы по-прежнему будем стоять, опираясь одной ногой на Тихий, а другой – на Ледовитый океан, поэтому Россия обречена на эти сражения.
– Та пропасть, в которую падала Россия в 90-х годах, по-прежнему рядом. Наше политическое руководство осознает это? Если да, то почему нельзя дать команду «стоп»?
– Наше политическое руководство отчасти состоит из тех, кто толкнул нас в эту пропасть. Более того, оно до сих пор держит нас в этой пропасти. Если вы смотрите телевидение, то видите, сколько яда вливается в душу, чтобы мы не прозрели и не восстали, чтобы мы вечно лежали в этом оцепенении. Но развитие все равно настанет, это неизбежно. 90-е были годами катастрофы. За эти годы истреблялся, сознательно или бессознательно, военно-промышленный комплекс и вся советская техносфера. Эта техносфера страшно пострадала и ее могли бы стереть с лица земли.
– Что стало спасением промышленной России?
– Нашлись те, которые хранили главные святыни и ценности. Это были инженеры, конструкторы, директора, начальники особых отделов, которые сберегли секреты, технологии, не дали разрушиться коллективам. Они изобретали тысячи способов, но отстояли, сохранили оборонно-промышленный комплекс страны. Во время войны было так: громят полк, выбивают весь состав, а раненый командир обматывается в кровавое знамя и выносит его к своим. И потом это знамя становится знаменем нового полка, собирает вокруг себя новых героев. Поэтому старики, которым сейчас 70 и которые не уходят, – это настоящие герои нашего Отечества. Второе поколение, те, кому сейчас 50, – это крепкие люди, технари, знающие себе цену. Они осознают ситуацию, видят все опасности, которые нависли над страной, все вызовы. Они делают технику исходя из новых технологий, из новых средств ведения войны, из новых тактико-технических данных. И справляются с вызовами времени. Надо было приобретать станки, когда не все оборудование можно было купить – многое нам попросту не продавали. И окольными путями, через третьи страны они оснастили свои предприятия первоклассной техникой и создали оружие, которое сейчас побеждает в Сирии, вызывая восхищение мира. Это те, кого я называю гвардия развития, потому что Россия изрядно отстала и ей нужен мощный скачок, нужны те, на кого можно опереться. Конечно, я имею в виду в первую очередь серьезных армейцев, умных и подготовленных сотрудников спецслужб, военных технократов, также интеллигенцию, писателей, патриотическое духовенство.И третье, самое молодое поколение производственников. Сейчас чаще молодежь идет туда, где большие деньги: в торговлю, в сферу обслуживания. Но те, которые пришли на заводы, они пленились не зарплатой, не возможностью красоваться, их поразила красота этой техники и перпективы свершений. Это избранные люди. На заводе «Энергомаш» надо видеть лица молодых, впервые попавших в музей супердвигателей! Потому они становятся фанатами такой техники. Это три поколения, это три категории героев, и их крайне интересно описывать, потому что между ними сложная связь, очень сложное взаимодействие. Но их надо понимать героически. Есть проза – кто-то пьет, развелся с женой, кто-то вступил в интригу с начальником, кто-то оказался нечист на руку, это человеческое, людское. Но есть в них мессианское и это главное.
– А как же конфликт поколений, когда молодежь отрицает то, что сделало предыдущее поколение?
– Тут нет никаких конфликтов поколений, потому что между стариками и молодежью существует гигантский разрыв, когда люди уходили с заводов, а институты не готовили специалистов нужного профиля. И этот разрыв ощущается болезненно как стариками-производственниками, так и их сменой. Молодежь буквально высасывает из стариков знания, этику… Нет разрыва поколений, есть их синтез. Синтез – это подводная лодка, самолет или система залпового огня, то, что все поколения технарей ныне творят вместе.
– То есть в этом есть тема для творчества писателя? «Романтика расточного станка»?
– Романтика связана с тем, что любое сложное производство – это супермашина, которая может делать еще более сложные машины – самолет, систему дальнего обнаружения, спутник… В такой же мере супермашиной является и государство. А художнику интересно рисовать эти машины, для него сладостно вникать в их недра, в то, как эти машины возникают и как сгорают в сложных слоях исторического русского времени… Машина нуждается в том, чтобы ее одухотворил художник. Неодухотворенная машина, которой не коснулся перст творца, музыканта или писателя, может наделать массу бед, она может разрушить человечество.
Литература заката СССР писала крестьянскую жизнь, печаль по исчезнувшей деревне или исполняла тоскующую песню интеллигенции, которую репрессировал Сталин, избило Советское государство. Может быть, только Платонов в своем «Рождении мастера» одухотворял машину как живое древо, он относился к машине, как к жизни – и ведь по существу развитие машины все больше приближает ее к чему-то живому, чувствующему, рыдающему. У Бунина есть замечательный рассказ «Господин из Сан-Франциско», где он описал эту машину, жизнь этих корабельных топок, шатунов, этого дыхания. В нашей литературе подобного мало. А теперь такая задача стоит, потому что это задача философская и художественная, потому что машину писать очень трудно. У русской литературы небольшой опыт описания машин, у нее прекрасный опыт описания ландшафта и природы, восхитительный опыт описания души человеческой, психологических отношений, а описать машину, описать портрет государства в целом… Поручите любому писателю описать бой истребителей четвертого-пятого поколений в воздухе – никто не напишет, не умеют, это особая стихия. Это особые миры, там особое сверкание, особые энергии, красота и ужас этой схватки. Поэтому писать о техносфере – большое мужество и большой искус. Писатель, который берется описать цех Северодвинского завода, где стоит очередной «Юрий Долгорукий», должен понимать, что цех – это такие же джунгли, наполненные деревьями, птицами, дыханием ветров. Важно почувствовать это.
И я думаю, что эта огромная машина, именуемая оборонно-промышленным комплексом, зовет к себе – и художники идут на зов. Она говорит писателям: «Приходи, я покажу тебе такой ландшафт, который ты не увидишь на улице города». Потому вот эта премия «Щит и Меч Отечества» и есть тот зов и та труба, с помощью которой оборонно-промышленный комплекс извещает, что мы здесь, идите сюда. Вот смысл этой премии и награждения, это значит, что нашелся художник, который сумел откликнуться на этот зов. Оборонно-промышленный комплекс не отверг его труды.
Информация