Маленькие воины
25-летняя женщина-стритрейсер вместе со своим мужем устроила гонку ночью на одной из городских улиц и погибла, врезавшись в фуру, не справившись с управлением. Другая 25-летняя женщина более семидесяти лет назад вела за руку троих детей и не знала, когда и как закончится их скорбный путь беженцев.
Эти две женщины никогда не встречались в жизни, но жизненный путь их настолько отличен, даже не хочется сравнивать… Но надо, чтобы показать, насколько может быть морально опустошено откормленное, бездуховное поколение. А вот то поколение, выросшее в беде, тревоге, нужде и нескорых радостях, приносило и приносит до сих пор то главное, что нужно каждому нормальному человеку: веру в добро и надежду на жизнь.
У моей прабабушки был врождённый порок сердца. Она, не раздумывая, отправилась на фронт медсестрой, хотя её и уговаривали остаться, предлагали работу здесь, в тылу, но она наотрез отказалась.
Из воспоминаний бабушки о войне осталось только это (вообще, она не любила говорить о ней, так как сильно расстраивалась, и её всё чаще беспокоило сердце, поэтому родные старались не вспоминать о войне и не расспрашивать её):
«Когда немцы пришли к нам в село, то вели себя ужасно. В колхозной амбулатории лечили раненых советских солдат, их не успели эвакуировать и пытались прятать, но эти изверги нашли их, издевались над ними, пока те не умерли от потери крови и невыносимой боли. Расстреливали детей тех, кто отказывался помогать и служить им, не щадили никого. Молодых женщин и девушек заставляли раздетыми в сильный мороз носить им воду из колодца. А когда те падали, потому что ноги отморожены и кожа содрана на ступнях, то обливали их ледяной водой и громко «ржали», пока бедняги мучились от невыносимой боли, а после всё равно расстреливали их. Мы тайком, ночью, отдирали их тела от земли, чтобы похоронить по-человечески…»
Здесь обрывались слова и текли слёзы, потому что невозможно даже через столько лет спокойно говорить об этом, спокойно слушать это.
Старченко Александр Лукич родился в селе Богородицком Песчанокопского района Ростовской области. Семья жила в небольшом доме, всего две комнаты. Он был самым младшим ребёнком, а всего детей было трое. Когда прадед оканчивал 5 класс, ему исполнилось 17 лет. Он получил повестку в армию, и сразу на фронт.
Моя тётя и бабушка часто вспоминают рассказы прадедушки о том, как он ходил в разведку, как был ранен в грудь: «Дело было ранним утром, шли мы небольшими рядами, каждый шёл с автоматом ППШ, а наш нёс пулемет «Максим». Вот идём мы, идём, и вдруг вражеский танк. Я резко достал гранату, выдернул чеку и кинулся на врага. Танк подбил, сам ранен. Из танка стали выскакивать контуженые немцы, но тут и ребята подоспели, уничтожили их, а один, видно командир, всё же успел выстрелить, попал точно в грудь».
После госпиталя снова фронт, снова ранение, контужен, но продолжал воевать до Победы.
Как выживали подростки
Шалости и любознательность во все времена были присущи мальчишкам 10-14 лет. Очевидец того времени Владимир Михайлович Суханов, чей портрет размещён на стенде славы Целинского районного музея, рассказывал, как они ватагой ходили за «трофеем». После отступления наших войск около недели не было власти, и люди собирали то, что осталось на полях: еду, вещи.
Приносили домой разноцветные провода из разбитых машин, из них плели «бусы»-украшения. Некоторые отрезали у убитых лошадей гривы и хвосты и плели веревки.
Некоторые такие походы могли закончиться смертью. В районе «Сасовского колодца», по дороге на село Степное, осталась пушка с перебитым колесом, стволом на запад. Мальчишки стали её осматривать: кто в ящиках копался, кто повис на стволе, кто тут же присел «по нужде», а кто-то дернул за шнур. После выстрела (орудие было заряжено), как вспоминал очевидец, вся ватага с перепуга очутилась на железнодорожном переезде в Целине — летели, не чуя ног.
Другой очевидец, Владимир Денисович Кривоносов, в то время жил на углу 4-й линии и улицы Заводской. На углу Советской и 4-й линии стоял корпус двухэтажной школы. Во время оккупации там был размещён немецкий госпиталь. Владимир Денисович рассказывал, как они радовались, когда немцы привозили раненых, совсем забинтованных, как тогда говорили, что «поджарили их в Сталинграде», а потом умерших от ранений немцев хоронили на кладбище в парке — напротив комендатуры.
Комендатура размещалась в районе Дома пионеров, в трёхкомнатной саманной хате. Впоследствии там находился Целинский райком комсомола. Около комендатуры часто останавливались немецкие машины. Ребята украдкой «шарили» в кузове и кабине, иногда успешно (шоколад, галеты, сигареты).
Но однажды не повезло: немец-шофер вышел через минуту и все увидел. Как говорил Владимир Денисович, он только успел вскочить на деревянный забор парка, как услышал выстрелы из пистолета и почувствовал, что штанину у пятки будто перестегнуло. После увидел на брюках след от пули.
Собирали трофеи и по железной дороге в сторону Сальска. Брат нашел какой-то взрыватель, который взорвался у него в руках. Он погиб, а Владимир Денисович лишился глаза.
«Кто же будет вас защищать…»
Рассказала Эмма Мирошниченко. В 1941-м, когда он ушел на фронт, я была еще совсем ребенком. И, к сожалению, в нашей семье очень скупые сведения об отце. Но память моя бережно хранит те крохи информации, которые я получила от своей матери. Отец мой, Рыжкин Георгий Петрович, родился в 1907 году в Ростовской области. Когда учился на педагогическом отделении рабфака, познакомился с мамой. После окончания учебы родители поженились.
А потом, перед самой войной, отца снова перевели в Ростов. В то время в семье нашей было уже три дочери. Когда грянул 41-й, папа сразу же попросился на фронт. Хотя у него была «бронь». Мама часто вспоминала, как упрашивала отца остаться, тогда она ждала четвертого ребенка.
А отец на ее уговоры ответил коротко: «Кто же будет вас защищать…»
С фронта пришло только одно письмо. Отец спрашивал, кто же родился, как мы живем? В октябре на свет появился долгожданный сын — наш братишка. Мама написала отцу об этом, но ответа уже не получила.
А тогда, осенью, нас отправили в эвакуацию, когда немцы подходили к Ростову. Выделили повозку с парой лошадей, на которой и разместилось наше семейство. Дорогой у мамы родился ребенок, а наш возчик сначала поменял лошадей на быков, а потом забрал быков и бросил нашу повозку практически в чистом поле. На улице октябрь, слякоть, нас трое голодных девчушек и мама с новорождённым младенцем.
Мама рассказывала, как мы набрели на какой-то большой амбар, где держали овец. В тот день шел проливной дождь, и мама с грудничком на руках, вся промокшая и замерзшая, долго стучалась и просила пустить. Нас хоть и не сразу, но приютили. А Люся, старшая сестренка, подошла к хозяину овец и попросила: «Дайте нам хоть самую маленькую овечку, нам совсем нечего есть…» И еще из тех дней запомнилось, как жеребёнок, который был в телеге вместе с нами (одна из лошадей дорогой ожеребилась) объел все волосы нашей кукле… Недалеко от Целины, когда мы остались с телегой, но без лошадей и быков, нас догнали немцы. Они подцепили нашу подводу на какую-то самоходку, так мы добрались до места.
В Целине нас поселили в каком-то госбанковском доме — на пересечении Октябрьской улицы и 4-й линии. Потом мы еще раз пытались эвакуироваться, но не дошли до Сальска и вернулись. После войны мама заболела туберкулезом, оставила себе одного ребенка, а нас определила в Целинский детдом. Это было ещё до того, как я пошла в школу. А потом нас, детей, перевели в Ростов. Брат отца работал в сфере образования, и он определил нас в специальный детский дом для детей погибших офицеров.
Это был замечательный детский дом. Шефами у нас был театр музыкальной комедии, и актеры нам такие праздники устраивали! О судьбе отца мы так ничего и не узнали. Последняя весточка датирована 1941-м годом. Остались только скудные воспоминания и одна фотография.
Главное воспоминание генерала
— Конечно, самое радостное воспоминание — новость о Победе. Пришла учительница и одним вздохом: «Ребята, Победа!» Все с криком «Ура!» выбежали во двор, занятия, конечно, прекратились. Такое не забудется никогда, — сказал генерал-полковник Владимир Васильевич Литвинов, чья жизнь — яркий пример любви к большой и малой Родине для подрастающего поколения.
Военное и послевоенное детство Владимира Васильевича прошли на целинской земле. В далеком 1953-м после окончания школы он поступил в Днепропетровское артиллерийское училище, за 38 лет службы в отдельных войсках противовоздушной обороны прошел путь от курсанта до генерал-полковника. Его служба проходила в разных округах Советского Союза, судьба забрасывала его и за рубежи нашей Родины. Но где бы ни приходилось ему служить, Владимир Васильевич всегда выполнял свою работу честно и добросовестно. Его труд высоко оценен государством. В арсенале его наград орден «Красной Звезды», «Знак Почета», орден «За службу Родине» I и II степеней и 24 медали. О своей службе и малой Родине в 2014 году он написал книгу «Судьбы тернистые пути».
Послевоенная жизнь
Утро, светает. Приоткрываю глаза: отец, как всегда, в белой сорочке и армейских галифе, отжимается на стульях, затем быстрый спартанский завтрак и — на работу до позднего вечера.
Это воспоминание из очень раннего детства всю жизнь живет во мне и дорого моему сердцу. Военное поколение, к которому принадлежал и мой отец, оставшийся в живых, прошло все круги ада, сквозь пот и кровь, потери и нелёгкие победы.
Отец родился и рос в маленькой и очень красивой деревне, утопающей в лесах, зелени и цветах. В семье было пятеро детей, и они рано остались, как говорят на Украине, «без батька». А их отец и мой дед вернулся с Первой мировой войны полным георгиевским кавалером. Видимо, потому, приписав себе год, отец вместе с друзьями ушел воевать на финскую войну, успев к тому времени окончить техникум и получить прекрасную мирную специальность агронома-садовода. Но военная судьба закружила его на девять лет. Великая Отечественная война. Краткосрочные офицерские курсы — и молоденький лейтенант, политрук вынужден был познать горечь поражений и радость побед. Он помнил поимённо погибших товарищей.
Юрий Бондарев, автор известных произведений «Горячий снег», «Батальоны просят огня», «Выбор», писал: «В войну погиб цвет народа. В живых из лучших сохранились немногие. А дети не стали лучше отцов, хотя нельзя осуждать какое-либо поколение целиком».
Отец, бесспорно, был одним из лучших. Потому что в нем был стержень: «подставь свое плечо тем, кому хуже, чем тебе». И он помогал всем своим родным и близким, вся мамина родня ощущала его материальную поддержку, а у нее было одних братьев пятеро! Односельчане часто бывали в нашем доме, и отец не только встречал их щедрым столом, но делился всем, чем мог. Он никогда ничего не жалел для людей, был абсолютно бескорыстным человеком, деньги для него значили мало. Не знаю, какими мы с сестрёнкой стали, но отец заложил в нас главное: человечность и полное отсутствие подлости. Он никогда специально не воспитывал нас, но патриотический дух очень поддерживал. Посадив меня на колени, читал вслух газету «Правда», заставлял меня запоминать фамилии членов политбюро. Память была хорошая, я легко запоминала, отцу это нравилось.
Отец учил нас помнить обо всех хороших людях, с которыми сталкивала жизнь. И всё-таки какое счастливое время было, когда папа был жив! Еще одно доброе воспоминание: бегу за отцом ранним утром с криком: «Ну, возьми меня с собой!» Он ехал сажать сад, не руководить, а именно сажать: рука у него была легкой, все деревья приживались. Увлекаясь мичуринскими опытами, он прививал на яблоне сливы, на сливах — черешню. Когда сад вырос, он с гордостью угощал меня диковинными плодами, было необычайно вкусно. Отец любил все, что было связано с землей: вероятно, его деревенская жизнь приучила к уважению и любви к кормилице-земле. Я часто думаю: какое поколение ушло от нас!
Мне больно хотя бы на минуточку представить отца, смотрящего современное телевидение, несущее растление нашим детям, пошлость, разврат и ложь. Отец работал самозабвенно, как и большинство в то время, для себя ничего не требовал, в быту довольствовался малым. Самое главное — работать так, чтобы страна крепла и хорошела. Высоких фраз не говорил и никогда не жаловался на усталость, плохое самочувствие.
Отец любил 1 Мая, «маёвки», на которые в лес выезжал весь район, от мала до велика. На поляне стелили дорожки, все привозили что-то из еды, и огромная районная семья устраивалась отмечать этот чудесный весенний праздник. Играл оркестр, мы, детвора, собирали лесные цветы, играли вместе с родителями, пели веселые песни. Я думаю, что теплота, которую он отдавал нам, своим дочкам, ни с чем не сравнима. 35 лет назад отца не стало, он не увидел распада Советского Союза, не услышал, что говорили на митингах националы Молдовы, Украины. Мой отец! Гордость и боль моей души, он оставил нам честное отношение к Отечеству и свою бесконечную нежность.
Информация