Поэмы о войне пишут по-прежнему
Пришло письмо. Привожу его дословно потому, что невозможно передать всю теплоту, всю признательность, что исходит от настоящего, живого, не электронного письма, написанного добрейшим учителем Сергеем Ивановичем Трофимовым.
«В августе 1975 года по окончании пединститута я получил распределение на трудоустройство в свой родной Верхнедонской район.
- Ну, что, Серёжа, поедешь работать в свою Новониколаевскую школу? – спросил меня заведующий отделом образования И.П. Середин.
- Нет, Иван Павлович, направьте меня туда, где я нужнее. В своей школе в педколлективе я буду на первых порах Серёжей, а в другой школе сразу – «Сергеем Ивановичем».
Иван Павлович задумался, а потом спросил:
- А в хутор Быковский поедешь? Туда и дороги нет, и квартиру не дают, школа старая, дореволюционная, и учителей не хватает. Но зато директор тебе обязательно понравится.
И я поехал в «таинственный» хутор, где ничего нет, но директор «обязательно
понравится». По приезде в Быковский мне понравилось всё: сам хутор, его жители, живописная природа, лес, речка Песковатка, школа- восьмилетка, педколлектив, ученики и Василий Васильевич Коршунов – директор.
Про себя я называл его «гуру» - учитель-наставник. А он меня – «маэстро». Я играл на баяне, и мне доверили, кроме всего, уроки пения.
Василию Васильевичу было тогда 39 лет. Молодой, весьма незаурядной внешности, мужчина абсолютно романтического облика, аккуратный во всём, интеллигент высочайшей пробы Василий Васильевич резко выделялся не только в районном педагогическом «бомонде».
В коллективе его называли «наша энциклопедия». Замечательный историк, филолог, журналист, краевед, далеко не «местный» поэт да и педагог незаурядный. В школе постоянно была свободной вакансия учителя немецкого языка. Василий Васильевич освоил язык Шиллера и Гёте и вёл предмет сам.
А каким уважением и любовью его потчевали земляки! «Наш просветитель», - называл Василия Васильевича Трофим Васильевич Черенков, у которого я квартировал в хуторе. Он рассказал мне, что когда директор получал по почте учебные фильмы по школьным предметам, то созывал жителей на школьный двор, и когда смеркалось, показывал фильмы, проецируя изображение, словно на экран, на белёную стену сарая. И хуторяне, а это были в основном люди «серьёзного» возраста, сидя на брёвнах, с интересом смотрели фильмы по истории, литературе, географии и другим предметам (тогда телевидение ещё не пришло в глубинку). Им очень нравилось такое внимание к ним директора-просветителя.
Сегодня в России начинает «высвечиваться» государственная идея: патриотизм. Наш Василий Васильевич стоит во главе движения земляков-патриотов.
Сегодня «моему гуру» исполняется 80 лет. А он всё такой же. Уже написал новую поэму, успевает побывать и в редакции местной газеты, и на заседании местных поэтов в районной библиотеке, и в музее Шолохова на Международной конференции шолоховедов». И он продолжает писать много стихов о прошедшей Великой отечественной войне, затронувшей своим чёрным, разрушительным крылом и донскую землю.
Беда пришла на нашу донскую землю в июле 1942 года. Немецкие оккупанты заняли Мигулинский район, захватили и мою станицу. На протяжении пяти месяцев наш край был под гнётом врагов. Немцы во многих местах 300-километрового фронта делали попытки форсировать Дон и выйти во фланг сталинградской группировки наших войск. Но у них ничего не получилось. 2 декабря 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования утвердила план наступательной операции по тылам итальянских и немецких войск, сосредоточенных в большой излучине Дона.
Так начиналась операция под названием «Малый Сатурн».
Из воспоминаний участника освобождения станицы Мешковской старшего лейтенанта Владимира Верейкина: «К вечеру 18 декабря, ломая сопротивление противника, мы ворвались на заречную сторону станицы Мешковской, а четыре танка Т-34 уже давили фашистов в самом центре. Части 1-й гвардейской армии заняли хутор Назаровский. Артиллерия противника, стоявшая на кургане у церкви и на Яшкиной горе, открыла огонь по нашим танкам. Три танка были подбиты, а четвертый на мосту разворотил деревянный настил, провалился в реку. В ночь на 19 декабря наше командование приняло решение, дать залп из четырех «катюш» по высотам, занятым противником.
Так была окружена и полностью уничтожена богучаро-мешковская группировка. На рассвете 19 декабря 1942 года станица Мешковская была полностью освобождена. Наша армия продолжила успешное наступление на Миллерово. Впереди была Украина».
В память о бойцах, погибших при освобождении станицы Мешковской, 19 декабря 1974 года состоялось открытие мемориального комплекса. Среди участников того митинга были воины, освобождавшие станицу, родственники солдат и офицеров, партизан из отряда «Донской казак», похороненных в братской могиле.
На мемориале высечены все имена погибших. Впервые огонь вечной славы зажёг кавалер трех орденов Славы Пантелеймон Иванович Дёмин.
К тому времени большую поисковую работу провели следопыты Мешковской школы по розыску родственников захороненных воинов. Многие из них приезжали на открытие мемориала, а некоторые прислали письма потому, что в силу возраста и состояния здоровья не смогли приехать сюда, в далёкую станицу.
«Дорогие ребята! Приносим вам большую благодарность за ваше сообщение о том, что наш сын и брат Сережа Ворожайкин погиб и похоронен у вас в станице Мешковской, - написала следопытам сестра солдата Инна Александровна. Он был учеником 10 класса, когда грянула война. Любил ходить в лес, на рыбалку. Много читал. Любил Жюля Верна и Александра Дюма. Сережа прожил короткую жизнь. Погиб он в 19 лет».
А далее в письме трогательная дописка Серёжиной мамы: «Спасибо вам, милые следопыты. Буду вас всегда вспоминать и буду, спокойна: мой сын, Сережа, нашёлся, и я знаю, где он погиб и похоронен. С глубоким уважением к вам Сережина мама».
Сейчас в местной школе оформлен стенд «Никто не забыт, ничто не забыто», на котором есть список погибших солдат при освобождении станицы. Мешковская сельская администрация помогла сделать портреты участников войны, проживавших в Мешковской, которых нет уже в живых. Вглядываясь в эти фотографии, понимаешь: память о людях, которые не жалели себя, не щадили своих жизней, что бы их дети, внуки, правнуки жили в свободной стране.
Именно им, прошедшим и погибшим посвящает свои стихи Василий Васильевич Коршунов, учитель из далёкого Верхнедонского района.
Привожу отрывок из поэмы «Памяти танкиста». Поэма посвящена Ивану Даниловичу Коршунову (1904-1942), жителю хутора Раскольного, знаменитому огороднику и первоклассному комбайнёру, погибшему в годы войны. Отрывок воскрешает победное контрнаступление Красной Армии на Дону.
Враг взять Москву уж наготове,
Победный видится парад
– И вдруг на Юге неуряд:
Бои за Дон, бои в Ростове,
И Клейста танки горят!
И ополченцы, и пехота
Идут вперёд за ротой рота,
Горя желаньем отомстить,
Спешат Ростов освободить.
И – гневных! не остановить.
Огнём – возмездье и отмщенье
За поруганье, за глумленье!
Ариец! Ты не ожидал
Огня, закутавшись в металл?
Пехоту, ставя на колёса,
Не задавал себе вопроса,
Что за поруганную честь –
Святая месть!
Святая месть!
Стрельба, пальба, орудий гром:
Берём квартал, за домом дом
Освобождаем от врага.
Вперёд! – минута дорога.
И вот Ростов освобождён,
Увенчан пламенем знамён!
Другой фронт русский наступает,
Врага теснимого громит –
И Клейст, победный, отступает,
И Клейст, прославленный, бежит!
В котёл атака прорастает!
Доселе Клейстова армада,
Гонимых в клещи брать резва
И бить, не ведая пощады,
Бежит сама, спасенью рада,
Из цепких вырвавшись едва.
Приблизясь к меткому огню,
Клейст подставлял броню свою
Снаряду пушек и ружью,
Бойцы метали из засад
Огнём вскипающий заряд,
Мелькнув, летучий эскадрон
Стремглав ей наносил урон
Под брюхо танков или в бок
Бросал бутыль.
Огня росток
В разящий пламень прорастал,
И на глазах мертвел металл.
Минутой раньше на ходу
Он сеял смерть и нёс беду.
Теперь тебе, стальная рать,
Гуртами остовов стоять
На огнемётных рубежах,
Где ты, не ждав, потерпишь крах.
И полегла мотопехота
От гневных строчек пулемёта,
От пуль с земли и с самолёта,
От гневных плесков миномёта,
От гнева пушек и катюш,
Винтовки мстят и автоматы:
Тут не июньские откаты,
Не те комбаты и солдаты,
Для них СТОЯТЬ! приказы святы –
Народ умел, и храбр, и дюж.
Сведомый вермахт бьёт тревогу:
Клейст, оступясь, подмоги ждёт!
И Гитлер Клейсту на подмогу,
Кроя резервы, танки шлёт.
Но нет для наступленья сил:
Клейст до весны притормозил.
Наш батальон, ведомый местью,
Танкиста долг исполнил с честью.
Близ хуторов и близ станиц
Мы повергали фрицев ниц.
И – силой грозных перемен –
Они сдавались русским в плен.
Кто не сдавался, погибал,
Лицом к Германии лежал.
Иной, держа нательный крест
Как ключ к селенью райских мест,
Иной, прощаясь, медальон,
Где фрау лик запечатлён.
Забуду ль танков схлёст, когда
К тебе фашистская орда,
Наполнив дол, навстречу прёт,
Ревмя моторами ревёт
И, силой грозною горда,
Из дальнобойных пушек бьёт,
И ты, читая залпов речь
Как упрежденье «не перечь!»,
В лавине танков мчишься навстречь.
Минута – и вскипает бой
С осатанелою ордой!
Ты перед схваткой огневой
Не думай, будешь ли живой,
Когда замолкнет этот бой,
Собравши силы, метче цель
В командой выбранную цель,
И, встречный залп опередив
И в ствол другой снаряд всадив,
Бронёй к противнику! – стреляй
И, если стоек, добивай.
Успел с другим ввяжись в дуэль,
Опять по слабым точкам цель,
Опять без промаха рази
И прущий панцирь тормози.
И будь Т-II, и будь Т-III,
Броня фашистская, гори!
Горит цвай, горит драй,
Пожар разжегший! в нём сгорай!
Сильна матёрая орда!
По фронту схваток череда:
Дуэльный скрежет, рокот, гром,
Фашисты лезут напролом –
И наши, мечены пальбой,
Машины покидают строй.
Друзей теряя, станешь злей:
Быстрей – бронёй к врагу быстрей!
Ему опомниться не дай, Стреляй!
Под самый дых стреляй! ...
И ты, словак, в рядах атак?
Какой судьбою занесло?
Освоил, вёрткий, ремесло,
Прикрывшись сталью, убивать!
Ну, коли, брат славянский, так,
Умножишь сгинувших число,
Атаки будешь проклинать.
Заряд карающий лови!
Лови! – от братьев по крови.
А этот? потерявший ход,
Вертясь ни взад и ни вперёд,
Всё огрызается огнём.
В прицел храброго!
Добьём! Храбрец, «добавку» получи!
Опламенелый, замолчи.
За схлёстом танков – схлёст пехот.
И наша в схватках верх берёт.
Разгрома близится пора,
И воздух рвёт, гремя, «ура!»
Стихает бой, к концу страда.
Не та, где сноп последний жнём,
А та, где вражьи орды бьём,
И смолкнет! битая орда.
Так Дон, все силы напрягая,
Врагов насевших истребляя,
Закрыл дорогу на Кавказ,
Кулак железный отвлекая
С твоих фронтов, Москва родная,
Приблизил твой победный час.
Информация