Энвер Кисриев: «Никакого религиозного экстремизма в Дагестане нет»
Энвер Фридович, хотелось бы начать разговор о Дагестане с последних событий. Как вы знаете, 14 февраля КПП на въезде в Хасавюрт был подорван террористом-смертником. Пять человек погибли, еще пятеро ранены. Как считаете, следует ли нам связывать это происшествие и иные, если они последуют в ближайшее время, со сложением полномочий президента Дагестана Магомедсалама Магомедва и назначением Рамазана Абдулатипова исполняющим обязанности главы республики?
Ну да, можно попытаться проследить такую связь, представить, что это были какие-то послания. Но ведь там ничего особенного не произошло. Руководство в Дагестане есть, руководство МВД не изменилось… Мне кажется надо воздержаться, по крайней мере пока, от попыток проследить такую связь между этими событиями. Взрыв, насколько я могу судить, был случайным, готовился другой. Поэтому говорить о том, есть ли прямая связь, пока рано.
Как вы вообще видите ситуацию со сменой Магомедова на Абдулатипова?
Я пытался анализировать суть этой смены фигур, но, признаться, так и не понял, что это значит. Я склонен подозревать, что за этой сменой стоит скорее некий конфликт олигархических сил, имеющих интересы в регионе. Какая-то одна сила продавила другую, и Магомедова сменил Абдулатипов. Какая-то борьба была, видимо, и кто-то в ней возобладал. Откровенно говорю вам, сути этого я не понимаю. Потому что никаких событий из ряда вон в Дагестане не происходило, количество терактов в 2012 году было примерно на 15% меньше, чем в 2011-м. Претензий федерального центра, которые якобы были, в публичной сфере я также не обнаружил. Положительная динамика в экономике и других сферах в республике наблюдалась. Успехов, впрочем, также особых не было. Я не знаю, почему и зачем это было сделано.
Рамазан Гаджимурадович – публичный политик. Это человек, который не решает и никогда не решал никаких административных проблем, он далек от тонкостей внутренних проблем республики. Поэтому его появление скорее обостряет ситуацию. При этом Магомедсаламу Магомедовичу после отставки дали высокий пост, то есть вроде как извинились перед ним. Это еще раз подчеркивает, что публичных провалов за ним не обнаружено. Единственно, что можно сказать об этой отставке и последующем назначении – выглядело это все очень и очень странно.
Но ведь вы можете о чем-то догадываться?
Такая смена власти – это очень плохой симптом для российской политики в целом. И неожиданный. Вот смотрите. Приходит к власти в России Владимир Владимирович Путин. Политик известный, предсказуемый и очень сильный. И вдруг происходят события, совершенно не похожие на то, как все происходило при Путине многие годы. То, как сменили власть в Дагестане, скорее похоже стиль на Медведева, с его неожиданными решениями. Так, например, Медведев подписал соглашение о сотрудничестве между Дагестаном и Азербайджаном, совершенно невыгодное для России. Тогда мне тоже непонятно было, зачем мы это делаем, попутно обостряя ситуацию на юге Дагестана. Еще раз повторюсь, что реально стоит за сменой главы Дагестана – я не знаю.
А от чего сегодня будет зависеть стабильность и продолжительность нахождения Абдулатипова на новом посту? Насколько на это будет зависеть от внутренней политики?
Всю новейшую историю, начиная с конца 80-х, начала 90-х годов Дагестан существовал относительно стабильно только по одной причине. Там начали складываться так называемые этно-партии, то, что мы сегодня называем кланами. В действительности это не совсем кланы. Родственные связи там играют большую роль, но есть еще и национальный фактор, и многое другое. В результате там возникли эдакие группировки, каждая из которых в меру своих сил занимается концентрацией власти и ресурсов. Эти группировки взаимодействуют между собой путем конфликтов и самого разного рода компромиссов и договоренностей. Но так как таких группировок много, и ни одна из них не могла никогда даже мечтать об абсолютной власти над регионом, то вся система работала как самая натуральная система сдержек и противовесов. Как подвесной мост, система динамического баланса сил.
Посты во власти занимали представители разных национальностей. Эта система возникла еще при СССР, потом соблюдалась при формировании парламента. И все это было выражено в политическом пространстве легально. Это было политически выгодно, что показывает период первой и второй чеченских кампаний – Дагестан не был втянут в войну.
Система эта едва не была разрушена в 2006 году, когда президентом был фактически назначен Муху Алиев. Тогда в республике попытались выстроить такую пирамидальную конструкцию власти, когда один человек находится наверху и все остальное выстраивается под ним. Но Муху Алиев был человек не коррумированный и далекий от внутренних политических баталий этно-партий между собой. Он был технократом, если так можно сказать. И система этно-партий сохранилась, немного приспособившись и перестроившись она осталась. И, как следствие, сохранилось равновесие, при котором ни радикальное улучшение, ни радикальное ухудшение ситуации невозможны.
В 2010-м Алиева сменил представитель одной из влиятельнейших этно-партий, потомственный, если можно так выразиться, глава республики Магомедсалам Магомедов. И курс на «необострение» ситуации только укрепился.
И сейчас, когда пришел Рамазан Абдулатипов, вопрос состоит именно в том, как он начнет свою политику. Вся его политическая риторика, предшествующая назначению, состояла в том, что все эти кланы – все это безобразие и коррупция, и все это надо ликвидировать. Править, по его мнению, должны люди компетентные, молодые, не коррумпированные, технократичекие. Если он начнет свои заявления воплощать в жизнь, претворять, так сказать, свой идеал, - будет катастрофа. Я вам гарантирую.
Если же он, поддаваясь ли влиянию внешних сил, следуя ли иным факторам, сохранит политическую традицию Дагестана, тогда никакого взрыва-обрушения не произойдет. Просто все останется по-старому, так как было до сих пор.
И какой путь на сегодня представляется более вероятным?
Ну, если мы посмотрим, то увидим, что Абдулатипов уже пытался что-то сделать, и что-то прямо на ходу у него не получилось. Он пытается сейчас формировать команду. Кое-кого он уже снял, а кое с кем у него не получилось. Он не смог сместить с поста главу МВД Дагестана (с 11 августа 2010 года этот пост занимает Абдурашид Магомедов – «Полит.ру»). Ходили во множестве слухи, что он хочет также снять руководителя «Дагвино» (глава Комитета по виноградарству и регулированию алкогольного рынка республики Республики Дагестан «Дагвино» Мухтар Халалмагомедов – «Полит.ру»). Ходили слухи, что он даже его снял с поста, но потом вернул. Также несколько других чиновников «не дались» Абдулатипову, не хочу тут называть их фамилии. И сейчас похоже, что временный глава республики все же подчинился сложившемуся порядку и дальше будет продолжать традицию договоров и комромиссов.
Об этом говорит и то, что новая часть правительства республики, которую Рамазан Абдулатипов уже сформировал – не моложе, чем была. Новое правительство – это старые добрые функционеры, либо снятые с должностей до прихода нового главы, либо повышенные с его приходом. Это те же люди. Новая старая команда. Из новых назначений – только новый постпред республики в Москве (Александр Ермошкин, до назначения являлся руководителем Организационного комитета Центрального совета сторонников Всероссийской политической партии «Единая Россия» - «Полит.ру»), который никакого отношения к Дагестану не имеет. Но это в Москве, в регионе никаких таких назначений Абдулатипов себе не позволил.
Все это сигналы к тому, что ничего кардинально в Дагестане не изменится. Не будет не хуже, но и не лучше.
Но как же тогда сделать лучше?
Я много раз говорил и еще раз повторю, что если вы хотите серьезных перемен в Дагестане, то эти перемены нужны сначала в России. В другой России может быть и другой Дагестан.
Но если отвлечься от политики, что сегодня можно было бы сделать для людей, которые не вошли каким-то боком в элиты Дагестана, и потому уровень жизни которых, мягко говоря, невысок? Есть ли способ сегодня, иначе говоря, сделать жизнь простых людей в Дагестане лучше?
Я вам скажу, что можно сделать. Улучшить жизнь можно, если на Северном Кавказе, не только в Дагестане, провести демократическую земельную реформу. То есть отдать землю людям также, как отдали ее людям в Древней Греции по реформе Ликурга и Солона. Проще говоря, так, как была проведена приватизация жилья в России. Если отдать на Северном Кавказе землю тем, кто реально на ней работает – мы бы в кратчайшие сроки имели там самые процветающие регионы страны.
Но ведь подобная реформа всколыхнула бы кавказское общество так, как может быть не всколыхнули бы ее даже прямые демократические выборы глав регионов?
Да, там бы сразу начался новый передел собственности, за которым потребовалось бы тщательное наблюдение. Там бы сразу же появились бы крупные землевладельцы, но даже последние могли бы, по крайней мере, заплатить людям за ту землю, что выкупали бы у них. Но люди бы стали собственниками, сами бы решали, нужна ли им земля, которой они владеют, или нужно ее продать.
Сейчас же мы имеем на Кавказе ситуацию, когда земля просто разворовывается этими «новыми русскими» или как хотите их называйте. Они делают на украденной фактически земле с разрешения властей, что хотят, и нет собственника, который бы сказал – «Я тоже имею право здесь делать дело». Та же ситуация по всей России, но в других регионах земли много, и это не может всколыхнуть общество. А на Северном Кавказе земли мало, она там – гордость и душа народов.
Земля там крайне ценна. Но она была обобществлена фактически при советской власти, а после распада СССР этот вопрос не был урегулирован и теперь она, повторюсь, разворовывается. Просто потому, что никто не может сказать: «Это земля – моя».
Люди там, конечно, и сейчас борются за свою землю, создают комитеты, национальные ассоциации и прочее. Но мы их почему-то обвиняем в религиозном экстремизме. Это «прекрасная» задумка, я вам скажу. Все в это верят. Но этого нет на Кавказе. Нет в Дагестане никакого религиозного экстремизма. Все это абсолютная ложь! Кому-то очень выгодно распространять эти слухи. Но проблема там проще, она связана с тем, что людям просто не дают жить. Жить на своей земле. Заниматься своим хозяйством. Это земельная проблема. И эту проблему сам Кавказ решить не может. У них нет своих Ликурга или Солона. А если такой появится – его просто пристрелят. Как пристрелили ректора Кабардино-балкарского университета (ректор КБГАУ Борис Жеруков был застрелен у себя в кабинете в Нальчике 25 декабря – «Полит.ру»). Этот ректор был как раз одним из тех, кто серьезно и публично обсуждал вопросы о кавказской земле.
Знаете, этот вопрос такой больной, что даже не хочется из-за него заниматься политологией. Потому что это не политология уже, а сплошная криминальная хроника.
Но может быть есть надежда, что подобные реформы будут как-то инициированы, например, в том же Дагестане тем же Абдулатиповым?
Не думаю, что на это стоит надеяться. Рамазан Гаджимурадович это проблему не решит. Он недостаточно силен для этого, я думаю. Более того, он подает тревожные сигналы, заявляя, что земля в Дагестане не имеет национальности. Эти заявления вызывают уже тревогу внутри республики и у меня, потому, что как бы говорят – «мы не будем учитывать интересы людей, которые живут на данной земле».
Так может быть и выборочная отмена губернаторских выборов, которая скоро будет принята в Госдуме, якобы по причине взрывоопасности некоторых многонациональных республик – не самое верное решение? Может быть, правильнее было бы прямые выборы глав регионов на Кавказе все же проводить?
Выборы в ряде республик Северного Кавказа и, в частности в Дагестане, - это однозначное обострение внутриполитической проблематики. Там ведь даже кумыки и аварцы внутри себя конкурируют, не только национальные группы. Но сейчас процесс этнопартийного движения настолько глубоко зашел, что, кто знает, может быть они и могли бы решить между собой этот вопрос мирно. В этом случае, я не сомневаюсь, был бы выбран наиболее достойный.
Лично я считаю, что данный законопроект возник по другим причинам, и выборы в итоге будут отменяться не только на территориях Северного Кавказа. Думаю, федеральная власть хочет иметь рычаг регуляции в случае резкого обострения политической жизни. Не думаю, что это забота о Дагестане. Думаю, это страх перед народом, самостоятельно выбирающим своих представителей. Ведь такой избранник всегда может прийти в Кремль и сказать – «Я не могу, так как вы хотите, я давал обещание своему народу». Москву гораздо больше устраивает функционер, который стоит по стойке смирно и получает указания. На иные варианты наша власть пока не готова.
Информация