Два месяца в украинском плену
Случай свел меня с очень интересным человеком. Роль случая сыграл небезызвестный Саша «Комбат», который вообще-то должен был встречать меня 17 числа в приграничье, однако позвонил мне 16 из Ростова. Сообщил, что едет в Москву с человеком, которого вырвали из плена. И везет его на «Первый канал». И если мне интересно с ним пообщаться, я могу встретиться с ними на трассе. Что я и сделал.
Мой собеседник — Александр Кишенец, депутат Верховного совета Донецкой народной республики, председатель Комитета народного контроля, а перед этим исполнял обязанности министра обороны.
Вот его рассказ.
— 14 июня, недалеко от Донецка, меня с водителем захватила ДРГ украинских войск. Остановили машину, увидели георгиевскую ленточку, вывели из машины под дулами автоматов и тупо начали избивать. Нашивок тех, кто меня захватил, не рассмотрел.
Сразу же на голову надели мешок, который сняли только в Киевском СБУ. Через четверо суток.
— Задавали вопросы какие-нибудь?
— Когда они посмотрели мои документы, начали кричать, где ваша охрана, где подкрепление… Дико перепугались. Где ваши маячки? Приставили к голове автомат, сказали, что если их атакуют, я умру первым. Начали тыкать ножом.
Вояки очень быстро собрались, где-то за 10 минут, забросили нас с водителем в кузов и помчались. Очень быстро. По пути пиная и крича, какие мы «нехорошие». Проклятые сепаратисты, захотевшие свободы. Еще говорили, что я сбивал самолеты и вертолет, и за все это отвечу.
Сутки провел у них. Руки и ноги мне тут же скрутили скотчем и пластиковыми стяжками. Руки практически отсохли. Привезя в лагерь, пытались вздернуть на какое-то подобие дыбы. Вопросов не задавали, хватило того, что было в документах.
Первые двое суток было очень тяжело. Я понимал, что меня или убьют здесь, или куда-то отвезут. Очень хотелось в более цивилизованное место. Хотя бы какая-то гарантия, что выживу.
— Это был полевой лагерь?
— Да. Нас затащили волоком в палатку. Постоянно кто-то заходил, то ножом потыкать, то ногами попинать. Скучать не давали.
— Развлекались?
— Да, поговорить, пообзывать, затвором пощелкать… Наверное, им это было приятно.
— А вы их пленных лечите. С таким трудом добытыми лекарствами…
— Ну, мы же не палачи. Не стоит уподобляться таким… Кстати, в тему разговора: недавно был обмен, 37 на 37. А вышло 37 на 36. Один из наших ополченцев умер по дороге. И все украинские пленные шли на своих ногах. А наши… наши были сильно истощены. 15 человек сразу под капельницы на «скорой» и в больницы. Колотые и резаные раны, крайняя степень истощения. По неделе вообще еды не давали. Состояние ужасное, смотреть было очень тяжело.
У меня как бы всё это уже позади было, не так сильно переживалось, а за ребят сердце кровью обливалось.
Первое мое знакомство с киевским СБУ тоже замечательным было. В три смены «работали». Били, поднимали, отливали, снова били. Упал, подняли, на колени поставили, в голову с ноги, процесс «приветствия» такой.
Спасло только то, что я спортом долго занимался. Реально спасло. Это не соревнования, конечно, но помогла спортивная закалка. Даже иногда симулировать приходилось.
— Симулировать? Но били-то от души?
— От души, но не все это умеют. Компенсировали, конечно, рвением, но закалка выручала. Да, сотрясение мозга, конечно, было, внутренние кровотечения, но ничего. Выдержал. Очень боялся задохнуться, когда мешок кровью пропитывался, воздух плохо проходил. Жарко. Я пытался зубами достать и прогрызть его, хотя бы для воздуха небольшие дырочки, но не вышло.
— И все это время еще и связанным?
— Да, у меня и руки были связаны, и локти. На исходе вторых суток я уже ни плеч, ни рук не чувствовал. Боялся, что вообще отсохнут. Первые сутки адская боль в руках, потом руки не чувствовал, боль выше, к плечам пошла, потом на дыбе подвесили, плечам совсем больно стало.
Это, вообще, еще нормально. Ребята, которых с Мариуполя привозили, рассказывали, что их там совсем по-другому обрабатывали. В подвале сыром электричеством пытали. Поймали наших пятерых под Мариуполем, до Киева двое доехали… Остальные при «попытке к бегству» были замучены.
Не знаю, откуда такая тяга к мучительству, то ли фильмов насмотрелись, то ли готовили где… в лесах бандерштата.
Вообще, Мариупольское СБУ — считай, билет в один конец.
— У меня такой вопрос: а в СБУ нормальные по нашим понятиям люди встречаются? Или сплошь одни садисты?
— Ну, как бы да. Там в начале у них есть что-то типа фильтрационного лагеря, я там еще в мешке сидел. Не знаю, почему не снимали его. Боялись, что ли. Я в лагере один в мешке был. Пристегнутый к батарее.
Вообще, был один, нормальный. Мужик по голосу лет пятидесяти. Я после «обработки» лежал на полу, боль была просто невыносимой. Да еще и руки скручены. Я попросил его как человека. Он пошел навстречу, ослабил веревки, проволоку перерезал, ослабил браслеты, и ногами по рукам потоптался. Хоть чуть кровь разогнал, и за то спасибо огромное. Потом связал назад. Несильно. А потом другой это заметил, пришел и опять затянул все.
Это потом, на ИВС, уже полегче стало. А уже когда в СИЗО попал… лучше с убийцами и грабителями общаться, чем с украинскими военными. А из СИЗО уже на допросы стали возить. Через карцер.
— Почему через карцер? И что это такое?
— Почему? Не знаю…для сговорчивости, наверное. Бросят часов на восемь, это комнатка 2 на 2 метра и швеллер вместо лавочки. Лежать, сидеть, стоять — неудобно. Следователь час с тобой «пообщается» — все, сидишь, лежишь. Не ешь, не пьешь.
— А как с кормежкой и медпомощью? Наивный, конечно, вопрос, но все-таки?
— Ну как с кормежкой в тюрьме… Ну, как в тюрьме. В СИЗО вообще зэки хорошие попались в камере. Отнеслись очень хорошо.
Повторюсь, что я лучше с насильниками и убийцами буду, чем с укровоинами общаться по своей воле. Они больше люди, чем эти… не хочу животными называть.
Кстати, о животных. Ко мне собака приходила, кажется, овчарка. Это когда я связанный валялся после «фильтрации». Она мне руки вылизывала, потом ложилась рядом на пол и грела. Приходил ее хозяин, прогонял ее и бил. А она опять возвращалась. Мне ее тепло очень помогло.
А когда меня в СБУ привезли, то часов на шесть посреди плаца бросили. Пришел кот, лег на меня и не вставал все это время. Спал на мне. Даже сбушники переговаривались, может, он и неплохой-то человек, кот вон не отходит.
— А как судебный процесс был организован?
— Ну как… Мне даже адвоката дали. Ее, правда, спросили перед первой встречей, как у нее с нервами. На предмет обмороков. При виде побоев и прочего. Но выдержала. Даже старалась что-то сделать. Хотя по большому счету, это все фикция.
— Получилось у нее?
— Она старалась. Там несостыковок полно было, судья спрашивает, прокурор блеет, следователь блеет, судья смотрит на все это и вздыхает. А потом уходит на совещание, возвращается, и: «Никакого залога, содержать в СИЗО». Адвокат мне говорит, что любого бы выпустили после такого шоу, да еще и с извинениями. Но не в случае статьи за терроризм для жителя Донецка. Беспредел, одним словом.
— Сколько же планировал дать суд?
— По статье от 8 до 15. То есть 15. Но не успели, за три дня до вынесения меня обменяли.
Самое главное, что выжил. Все лечится, все зарастает. Главное — не убили. И вытащили меня. Это главное. Дальше опять в работу, дел очень много.
— А что делает комиссия по контролю?
— Это народный контроль за деятельностью милиции, прокуратуры и всех руководителей любого уровня. Первая ступенька к ликвидации беспредела и беззакония, которого в военное время хватает.
От себя добавлю, что Александр еще взял на себя обязанности политрука СВД «Беркут». Что можно добавить? «Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей».
Постскриптум: Александр предлагал мне найти его фото в Интернете, где он в более «презентабельном» виде. Основательно подумав, я решил оставить то фото, которое сделал в мобильном пресс-кабинете «ВО». Небритый, уставший, с воспаленными глазами, но живой и весьма интересный человек. А наговорили мы с ним не на одну статью. Так что к записи нашего разговора я еще вернусь.
Информация