"Стреляли из посольства США!"
Да! Американские военнослужащие были на крыше посольства США в Москве!Приписываемая Сократу фраза о том, что «всё тайное рано или поздно становится явным», никогда в полной мере не была исторически оправданной. Оглядываясь назад даже не на последние пару сотен лет, а хотя бы на последние десятилетия, очевидно, что не всё тайное становится явным и не всегда. Мы вряд ли когда-нибудь узнаем тайну полёта Рудольфа Гесса, загадку убийства Джона Кеннеди или то, как, в действительности, было организовано «нападение на Америку» 11 сентября 2001-го.
Когда мы читаем о тайнах в межгосударственных отношениях, это так же, как правило, касается дней давно минувших. Однако кровавые события в Москве 1993-го года и роль США в конституционном перевороте в России остаются столь же недорасследованными.
Согласно официальным данным, в кровавых событиях октября 1993 г. года пострадали два гражданина США. 26-летний американский юрист Терри Майкл Дункан был убит в Останкино примерно в 21 час 3 октября при оказании помощи раненым. Друзья говорят о нем: «Он всегда был таким, и политика тут ни при чем. Просто гибли люди». Последний, кому Терри Дункан пытался помочь выбраться из-под огня, был раненый фотокорреспондент «Нью-Йорк таймс» Пол Отто. Еще одна гражданка США Джулия Брукс получила ранения в живот и бедро. (Признана потерпевшей по уголовному делу №18/123669-93 о массовых беспорядках в г. Москве 3-4 октября 1993 года).
Но что делать с многочисленными свидетельствами очевидцев о стрельбе со стороны посольства США? Что, в частности, делать с этим заявлением, сделанным в ходе заседания специальной комиссии Госдумы 8 сентября 1998 года, генерала Виктора Сорокина, занимавшего в октябре 1993-го должность заместителя командующего Воздушно-десантных войск, подразделения которых участвовали в расстреле парламента России: «Где-то около 8 часов подразделения выдвинулись к стенам Белого дома… Во время выдвижения подразделения в полку погибло 5 человек и 18 были ранены. Расстреливали сзади. Я сам это наблюдал. Стрельба велась со здания американского посольства… Все погибшие и раненые были расстреляны сзади…»
И вот мы видим опубликованные в 2013 году на частном сайте американской «Ассоциации дипломатической учебы и тренинга» воспоминания сотрудника политического отдела посольства США в Москве (1991-94 гг.) Уэйна Мерри о пулевом ранении в шею морского пехотинца, капрала Белла 4-го октября 1993-го. Что делал капрал Белл на крыше американского посольства во время штурма Дома Советов? Был ли он там один или с другими морпехами? Что именно они там делали: голубей в московское небо запускали? Получил ли Белл пулю в шею в перестрелке - в ответ на обстрел Дома Советов и российских военнослужащих? Почему ранение капрала Белла не было официально зафиксировано, как гибель Дункана и ранение Брукс, и сохранялось в тайне 20 лет? Ни на эти, ни на многие другие вопросы дипломат Мерри, по понятным причинам, не отвечает…
«Мы поддерживаем демократию и реформы, и Ельцин — лидер движения реформ».
(Брифинг в Белом доме 21.03.1993 г.)
«Окаянные дни» осени 1993 года застали меня в Америке. В осеннем семестре 1993-го я был Фулбрайтовским стипендиатом и занимался исследованиями в Гарвардской школе права, выступал с лекциями в нескольких других университетах, готовился к преподаванию в Корнелльском университете весной 1994-го. Многие из использованных мной в этой статье материалов были собраны в то время.
Представляется весьма символичным, что президент РФ Б.Н. Ельцин предпринял первую открытую попытку государственного переворота ровно через два месяца после инаугурации и вступления в должность Билла Клинтона - 20 марта 1993 года. Появление Ельцина на российском телевидении (также ретранслированное на американском канале CNN) с указом об «особом порядке управления страной» (ОПУС), предполагавшим роспуск Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ, спичрайтер президента Клинтона Джордж Стефанопулос (1993-1996) называет в своих мемуарах «первым реальным кризисом» для новой американской администрации.
Перед Клинтоном и его командой стояла дилемма, от решения которой во многом зависело дальнейшее развитие не только российско-американских отношений, но и сугубо внутренних событий в России. Возобладала следующая точка зрения. По словам Стефанопулоса, «может быть, Ельцин действовал вне рамок новой конституции [Стефанопулос ошибается: до принятия «новой» конституции в России оставалось еще 9 месяцев. – А.Д.], но казалось, что он делает это во имя демократических реформ». Приятель Клинтона по стажировке в Оксфорде в 1969-1970 гг. Строуб Тэлботт, «настоял» на том, что «Ельцин был единственной лошадью реформаторских сил» в России.
Результатом совещания стала следующая уродливая формула, официально озвученная Стефанопулосом на брифинге 21 марта 1993 года: «Мы поддерживаем демократию и реформы, и Ельцин – лидер движения реформ». Иными словами, нет бога, кроме «движения реформ», и Ельцин – пророк его. Тем самым администрация США полностью солидаризировалась с Ельциным и дала ему санкцию на государственный переворот. Не получилось в марте – получится через полгода.
«Противостояние в Москве: США поддерживают действия российского лидера по преодолению кризиса»
(Нью-Йорк таймс, 22.09.1993 г.)
Переворот 1993-го года и расстрел Верховного Совета РФ широко освещались американскими СМИ. В период с 22 сентября по 5 октября только в газете «Нью-Йорк таймс» вышли порядка полусотни статей и материалов, объемом от 600 до 2500 слов каждый.
Примерно столько же публикаций были посвящены событиям в России во всех других ведущих печатных СМИ. Так, если 22 сентября газета американских деловых кругов «Уолл-стрит джорнал» напечатала всего одну статью о происходящем в Москве, то на следующий день их было уже шесть.
Уже первая вышедшая 22 сентября 1993 года статья в «Нью-Йорк таймс» (из шести, опубликованных в этой газете в тот день, включая передовицу) «Противостояние в Москве: США поддерживают действия российского лидера по преодолению кризиса» содержит деталь, не совпадающую со сформулированной впоследствии (и, в частности, отраженной в мемуарах Строуба Тэлботта) официальной картиной событий. По сообщению репортера газеты Элейн Сциолино, ссылающейся на заявление тогдашнего государственного секретаря США Уоррена Кристофера, об указе No.1400 в Белом доме узнали не из новостей, а «за час до» ельцинского выступления по телевидению 21 сентября 1993 года.
Сам Билл Клинтон пишет в своих мемуарах, что наблюдал речь Ельцина о введении ОПУСа по одному из телевизоров, установленных в Овальном кабинете Белого дома. По другому в это же время транслировалась игра в баскетбол между университетскими командами из Нью-Йорка и Арканзаса, родного штата Клинтона. «В обоих случаях, - пишет экс-президент, - были команды, за которые я болел». Очень образное сравнение…
Реформы Ельцина являются «инвестицией в национальную безопасность США».
(Госсекретарь США Уоррен Кристофер 22.09.1993 г.)
22 сентября президент США и «другие официальные представители Белого дома» обратились к европейским лидерам с призывом сделать аналогичные заявления в поддержку Ельцина. Клинтон лично связался с канцлером ФРГ Гельмутом Колем, чтобы пересказать ему содержание разговора с Ельциным.
По словам Клинтона, он «почти со вздохом облегчения» воспринял обещание Ельцина провести в декабре новые «свободные и справедливые» выборы «во имя демократии» и «обеспечить этой осенью мир, стабильность и открытый политический процесс». Отказываясь признавать издание указа No.1400 конституционным переворотом, Клинтон заявил, что, напротив, действия Ельцина «подчеркивают сложность процесса реформ, которые он проводит», и сами вызваны «конституционным кризисом, который достиг критической остроты и парализовал политический процесс» в России. Ельцин в глазах Клинтона и членов его администрации представал «лучшей надеждой на демократию» в России, «своего рода российским Шарлем де Голлем, прибегающим к авторитарным полномочиям для спасения страны из хаоса».
Клинтону вторили его коллеги по партии. Лидер демократов в сенате, избранный в ноябре 2008-го вице-президентом США, Джозеф Байден со всей ковбойской прямолинейностью назвал президента России «единственной лошадью, на которой [нам] можно ехать».
21 сентября 1993-го анонимный источник сделал исключительно любопытное признание, фактически являющееся ответом на вопрос, знала ли администрация США о готовящемся конституционном перевороте в России. По его словам, еще 13 сентября, то есть за 8 дней до обнародования Ельциным пресловутого указа No.1400, находившийся в Вашингтоне при подписании израильско-палестинского мирного соглашения «дорогой Андрей» Козырев отозвал в сторону своего американского визави госсекретаря Уоррена Кристофера и предупредил его о «драматических событиях», которые должны были «скоро» произойти. «Ясно», что «Козырев старался дать госсекретарю сигнал», писала «Нью-Йорк таймс».
«Уолл-стрит джорнал» сделал важное уточнение: Козырев не только информировал американцев о планах президента РФ, но и призвал правительство США оказать ему необходимую поддержку. Доверительное сообщение Козырева было, несомненно, доведено до Клинтона, и санкция была получена.
«Удержание Ельциным России на прозападном курсе» является «императивом... для наших собственных интересов».
(Из выступления в Палате представителей конгрессмена Стени Хойера 22.09.1993 г.)
Конституционный переворот в России был горячо поддержан не только президентом США, но подавляющим большинством голосов в обеих палатах Конгресса.
22 сентября 1993 года, то есть уже на следующий день после издания указа No.1400, конгрессмен от штата Мэриленд Стени Хойер занимавший в то время четвертое по значимости положение среди конгрессменов-демократов, выступил с показательной речью в Палате представителей. Признавая, что указ о роспуске российского парламента был «технически... незаконным», Хойер утверждал, что Ельцин «действовал, следуя духу демократии, нарушая букву закона». Однако «основная причина продолжающейся западной поддержки Ельцина» в его противостоянии с законодательной властью, согласно конгрессмену, заключалась даже не в якобы демократическом характере ельцинского режима, но в том, что «Ельцин является откровенно проамериканским, прозападным, прорыночным» политиком, тогда как Верховный Совет «обвиняет Запад в стремлении подорвать и ослабить Россию» и «выступает против ельцинской программы приватизации». Таким образом, резюмировал Хойер, «проведение необходимых реформ» правительством Ельцина и «удержание им России на прозападном курсе» является «императивом... для наших собственных интересов» [выделено мной. – А.Д.].
Конгрессмен-демократ от Калифорнии и один из главных русофобов на Капитолийском холме Том Лантос заявил о своем желании «пожелать удачи Борису Ельцину». Почему? Потому что «первый за 1000 лет русской истории демократически избранный президент сейчас ведет борьбу против сил тьмы, зла и тоталитаризма, стремящихся повернуть вспять часы истории».
Обстоятельства принятия пакета «помощи» Ельцину дают достаточные основания усомниться в искренности заверений высокопоставленных должностных лиц США о том, что после окончания «холодной войны» приоритетные цели американской внешней политики включали «поддержку России в трансформации ее политических, экономических и социальных институтов» [выделено мной. – А.Д.], если только «трансформация» в данном случае не означает разложение и разрушение. Кто мог всерьез воспринимать характеристику российско-американских отношений (в частности, отраженную в подписанной 14 января 1994 года Клинтоном и Ельциным Московской декларации) как «новую стадию зрелого стратегического партнерства, основанного на равенстве, взаимной выгоде и признании национальных интересов друг друга»? В действительности в 1990-е годы основополагающим принципом внешней политики США являлась не поддержка России как таковой, а помощь «реформам» в России, являющимся, по оценке американского Главного контрольно-финансового управления США, «критическими для целей США» [выделено мной. – А.Д.], не содействие демократизации России и ее движению к правовому государству, а конкретно «помощь российским реформаторам», что отнюдь не одно и то же.
Американский канал СNN именно так определил цель визита в Москву Клинтона 12-15 января 1994-го: «Продемонстрировать поддержку Ельцину и реформаторам, перенесшим потрясение в результате победы ультра-националистов и коммунистов на декабрьских выборах в парламент».
Визит президента одного государства для поддержки группы лиц в другой стране (даже когда эта группа находится у власти) утрачивает характер «государственного» визита, приобретает характер сговора и является вмешательством во внутренние дела такой страны.
«Коммунистические фашисты, маскирующиеся под парламентариев».
(«Бостон глоб» о Верховном Совете РФ 06.10.1993 г.)
Уже первая статья в «Нью-Йорк таймс» задала тон отношения США к законодательной ветви власти в России. Верховный Совет и Съезд народных депутатов именовались не иначе как «парламент советского периода» [читай: «коммунистического» периода; для американцев эти слова - синонимы. А.Д.], «избранный по избирательным правилам Коммунистической партии и в целом враждебный реформам г-на Ельцина». Во второй статье (Сержа Шмеманна в этом же номере газеты) российский парламент уже именовался «консервативной, в основном состоящей из коммунистов легислатурой, перешедшей от политической борьбы к тотальной битве за судьбу России».
В целом, в освещении событий в России американские СМИ то ли сознательно, то ли не от общего невежества допускали немало фактических ошибок. Так, всё тот же Серж Шмеманн во второй статье в “New York Times” от 22 сентября отнес избрание Ельцина первым «демократически избранным» президентом РФ к 1990-м году (вместо 1991-го), а выборы российского парламента к 1989-му, или «эре Михаила С. Горбачева, когда Коммунистическая партия всё еще была верховным правителем». По словам Шмеманна, избирательные «правила, установленные партией, гарантировали избрание многих коммунистов и крайних националистов, которые при каждом удобном случае блокировали законодательство г-на Ельцина». То есть в 1990-м году, когда якобы состоялись выборы президента Ельцина, по утверждению Шмеманна, в России уже можно было провести «демократические» выборы? Действительно, можно было! Так ведь именно тогда и состоялись выборы народных депутатов России – в марте 1990-го! А за год до них избирались депутаты Союза… Как гласит американская поговорка, Шмеманн сам себе «выстрелил в ногу».
«Парламент был избран до крушения СССР», обличительно вторит Шмеманну корреспондент «Уолл-стрит джорнал». Да, до крушения. А президент – в июне 1991-го - нет?
В некоторых региональных выпусках газеты от 22 сентября численность Верховного Совета РФ была дана как 25 (!) депутатов. Опечатка или еще одна попытка создать у наивных читателей впечатление, что стоит этих 25 злодеев отстранить от власти и «прогрессивные» ельцинские реформы и дальше пойдут своим чередом?
А 11 октября 1993 г. редакционная статья в газете «Бостон геральд» назвала Верховный Совет России «антидемократическим бастионом старого режима», созданным Горбачевым [???] и «избранным в результате сфальсифицированных [или «подтасованных», rigged. - А.Д.] выборов».
Согласованная позиция американских СМИ и подавляющего большинства советологов в тот период выполняла роль идеологического обеспечения конституционного переворота и последующего расстрела представительной власти в России.
Первый демократически избранный российский парламент назывался не иначе, как «антидемократической, антизападной, антирыночной, антисемитской» «красно-коричневой коалицией» (CRS Report for Congress, 93-884 F, 06.10.1993), «националистически-коммунистическим блоком» (The Boston Globe, 23.09.1993), «националистической, крипто-советской оппозицией» (The New York Times, 24.10.1993), «бандой коммунистических аппаратчиков» (The New York Times, 30.09.1993), «бандой коммунистов и фашистов» (The Boston Globe, 30.09.1993) и даже «коммунистическими фашистами [именно так: «коммунистическими фашистами». – А.Д.], маскирующимися под парламентариев» (The Boston Globe, 06.10.1993).
Прежняя Конституция России характеризовалась как «фарсовый документ» (Portland Press Herald, 06.12.1993) и как «фундаментальная проблема России до декабря 1993 года» (Foreign Affairs, No. 5, 1994). Защитники Конституции соответственно объявлялись «странным альянсом старых коммунистов, националистов, монархистов и антисемитов» (The Spectator, No. 8622, 09.10.1993).
Само же противостояние между режимом Ельцина и его оппонентами подавалось не иначе, как конфликт между «демократией» и «демонами», как гласил заголовок редакционной статьи, вышедшей в «Бостон глоуб» в день парламентских выборов в России 12 декабря 1993 года.
Вспоминается такой случай. На излете своей дипломатической карьеры в конце второго президентского срока Клинтона и, видимо, не веря в победу на президентских выборах 2000 года демократа Гора, «Стробович» объехал ведущие академические центры США в поисках места для мягкой посадки после ухода в отставку. В феврале 2000-го Тэлботт был с помпой принят на юридическом факультете Нью-Йоркского университета, где я в то время преподавал. Представленный Тэлботту деканом Школы права (ныне - президентом всего университета) Джоном Секстоном, как первый за историю факультета приглашенный профессор права из России, я не мог не доставить себе такого удовольствия и не обратить внимание заместителя госсекретаря на то, что в 1990-1993 гг. работал ведущим, а затем главным специалистом Комитета по международным делам Верховного Совета России. «Если Вы полагаете, что первый российский парламент действительно был «бандой коммунистов и фашистов», то я из их числа». «Я никогда не говорил о фашистах в Верховном Совете», холодно произнес Тэлботт и демонстративно отвернулся, давая всем своим видом понять декану факультета, что его выбор русского приглашенного профессора был не самым удачным.
Признаюсь, первое, что я сделал после выхода мемуаров Тэлботта – открыл страницы, посвященные Верховному Совету. И что мы видим? Многочисленные упоминания «красных» и «коричневых» в Верховном Совете, блокировавших в начале 1990-х ельцинские «реформы» по рецептам американских советников и МВФ. Как же так, г-н Тэлботт? Что «фашисты», что «коричневые» - разницы никакой! Даже Клинтон в своих мемуарах такого не позволяет и в худшем случае называет оппонентов Ельцина (почему-то в «Думе, парламенте России») «реакционными элементами» или «старыми коммунистами и прочими реакционерами». (А преподавать в Нью-Йоркском университете меня, кстати, больше не приглашали).
Осенью 1993-го Госдепартамент рассматривал возможность военного контингента США для поддержки Ельцина.
(Из книги помощника экс-президента Никсона «Никсон зимой»).
В книге «Никсон зимой» помощник экс-президента Никсона в последние годы его жизни Моника Кроули раскрывает не известную не только российскому читателю, но и большинству западных наблюдателей деталь. В дни противостояния между президентом и Верховным Советом РФ Ричард Никсон был приглашен в Государственный департамент США для участия в обсуждении вариантов официальной реакции Вашингтона и вернулся с этого обсуждения абсолютно подавленным, поскольку один из вариантов предполагал… направление в Москву военного контингента США для поддержки Ельцина.
Никсон выступил категорически против такой идеи. «О чем думают эти засранцы (assholes) из госдепа? – вспоминает Кроули эмоциональные слова Никсона. – Нельзя направлять войска в Россию… Когда мы это сделали для борьбы с большевиками [имеется в виду участие США в интервенции «союзников» 1918 года и высадка американских войск во Владивостоке и Архангельске – А.Д.], это обернулось катастрофой. Кроме того, мы просто не можем вмешиваться в их внутренние дела, тем более, военными средствами. О, Господи!»
Никсон не впервые столь нелицеприятно высказывался в адрес американской дипломатии на российском направлении периода президентства Клинтона. «Эти ребята просто шизанутые (nuts). Они не понимают, что, поощряя авторитарные наклонности Ельцина, они играют с огнем», вспоминает Дм.Саймс реакцию Никсона на выступление Тэлботта в Комитете по ассигнованиями Палаты представителей 19 апреля 1993 г. в поддержку финансовой помощи «реформаторам» в России. Триумфально поддержав «президента Ельцина, бросившего перчатку парламенту», якобы «контролировавшемуся реакционерами», Тэлботт готовил почву как для роспуска Ельциным законодательной власти в России, так и для поддержки такого роспуска в Вашингтоне.
Эпизод из книги Кроули, во-первых, лишний раз подчеркивает, сколь высоки были ставки Вашингтона в дни кризиса и, во-вторых, заставляет по-новому взглянуть на многочисленные свидетельства очевидцев об участии в московской бойне снайперов третьей стороны. Может быть, «засранцы из госдепа» хотя бы частично всё же реализовали свой план?
Список выступлений в поддержку конституционного переворота в России, прозвучавших в те поистине «окаянные дни» сентября-октября 1993 года в стенах Конгресса и Белого дома, можно было бы продолжить. Но для нас в данном случае важен сам факт откровенных признаний руководства США не просто допустимости, но целесообразности использования американской «помощи» как инструмента вмешательства во внутренние дела России. Той самой «помощи», которая с отстранением от власти в 2000-е годы значительной части ельцинских реформаторов была перенесена на спонсирование «шакалящей у иностранных посольств» оппозиции и «агентов перемен», как откровенно называют часть российских «неправительственных организаций» в Вашингтоне.
Американская поддержка таких антидемократических и антиконституционных действий российского президента как расстрел федерального парламента, роспуск законодательных органов власти в регионах и на местах, приостановление (на полтора года) работы Конституционного суда РФ (что, по мнению сенатора Пелла, видимо, и являлось «консолидацией демократических реформ в России») со всей очевидностью продемонстрировала, что, несмотря на официальные заверения администрации США в ее заинтересованности видеть Россию своим процветающим, уважаемым и демократическим «партнером», «вашингтонский обком» был вполне удовлетворен превращением России в государство-клиента, контролируемое коррумпированным авторитарным лидером.
Информация