Игры 41-го года
Важнейшим элементом боевой подготовки командного состава и штабов Красной армии были оперативные игры и полевые поездки. Рассекреченные в последнее время документы «игр» дают богатую информацию к размышлению о том, как высшее военное руководство СССР видело будущую войну с Германией, чего ожидало от своих войск и войск противника.
Даже самый беглый обзор доступных ныне архивных фондов показывает, что работа в штабах Красной армии кипела ключом, военных игр армейского и фронтового масштаба было проведено не много, а очень много. Так, только за последние полгода до фактического начала войны состоялись (названия мероприятий указаны в соответствии с соответствующими документами):
оперативная игра на картах в Прибалтийском ОВО (февраль);
двухсторонняя окружная оперативная игра в Одесском ВО (февраль);
полевая поездка штабов Ленинградского, Уральского и Орловского округов (март);
полевая поездка в Архангельском ВО (март);
оперативная военная игра в Московском ВО (март);
оперативная двухсторонняя игра в Харьковском ВО (май);
фронтовая оперативная игра в Западном ОВО (март);
фронтовая полевая поездка в Прибалтийском ОВО (апрель);
штабная оперативно-стратегическая игра в Архангельском ВО (апрель);
командная оперативная игра в Московском ВО (май);
фронтовая оперативная игра в Киевском ОВО (май);
совместные учения штабов Закавказского ВО и Каспийской военной флотилии (май);
фронтовая полевая поездка в Прибалтийском ОВО (июнь).
И этот перечень далеко не полный; это только то, что удалось обнаружить в ходе беглого просмотра документов, причем из внимания был полностью исключен Дальневосточный ТВД; вовсе не упомянуты армейские игры и так называемые армейские летучки. Разумеется, уровнем военных округов «игры» не ограничивались, регулярно проводились и стратегические игры с участием высшего комсостава Красной армии, в ходе которых отрабатывались и уточнялись общие планы использования Вооруженных Сил СССР. Применительно к 1941 году известны две стратегические игры, проведенные в январе (подробно описаны П. Бобылевым в статье «Репетиция катастрофы», «ВИЖ», №№ 7, 8 за 1993 год) и загадочная майская игра (см. М. Солонин, «Неизвестная игра мая 41-го»).
«Оранжевых» нейтральными не считать...»
Если палеобиологи реконструируют облик динозавра по нескольким обломкам костей, то и для военного историка не составляет непреодолимой проблемы реконструкция Большого плана на основании документов окружных (фронтовых) оперативных планов и штабных игр. Например, не приходится долго гадать о том, почему 12–20 марта 1941 года состоялась совместная полевая поездка штабов Ленинградского, Уральского и Орловского округов. Да, на географической карте эти округа разделены сотнями километров, но вот в рамках плана войны с Финляндией* им предстояло совместными усилиями «вторгнуться в центральную Финляндию, разгромить здесь основные силы финской армии и овладеть центральной частью Финляндии». Для разгрома и овладения предполагалось развернуть четыре армии: 7-ю и 23-ю из состава войск Ленинградского округа, 20-ю на базе войск Орловского и 22-ю на базе войск Уральского округов.
Именно эти задачи – едва ли совместимые с духом и буквой советско-финляндского мирного договора от 12 марта 1940 года – отрабатывались в ходе полевой поездки, о чем прямым текстом сказано в Директиве НКО № ОП/503596 от 28 марта 1941 года: «На полевой поездке отрабатывалась ФРОНТОВАЯ НАСТУПАТЕЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ (так, большими буквами, в оригинале документа. – М.С.) в сложных условиях зимы... Главной целью полевой поездки являлась проверка подготовленности фронтовых и армейских управлений в организации и проведении современной операции зимой в условиях Карело-Финского театра». Заслуживает внимания уровень секретности, с которой была проведена полевая поездка – даже опечатанный сейф в штабе Ленинградского округа показался недостаточно надежным местом для последующего хранения таких документов; 3 апреля начальник ГШ КА (то есть тов. Жуков) приказывает начальнику штаба ЛенВО «к 10 апреля представить в Оперативное управление ГШ акт на уничтожение задания и набитые карты по полевой поездке в ЛенВО [проведенной] в марте 1941 г. Все неуничтоженные задания и набитые карты к ним возвратить в ОУ ГШ».
Особый интерес представляют оперативные игры, проведенные командованием Киевского ОВО (будущего Юго-Западного фронта). Именно этому фронту предстояло нанести главный удар в направлении Львов – Краков, именно там должна была быть сосредоточена самая мощная группировка войск Красной армии (в частности превосходящая по количеству танковых дивизий и танков «новых типов» три других округа/фронта вместе взятые). Увы, этот особый интерес был кем-то предусмотрен и среди рассекреченных на сей момент архивных фондов нет ни заданий на оперативные игры в КОВО, ни описаний хода таковых игр. Весь доступный ныне «массив информации» сводится к нескольким обрывочным упоминаниям о проведенной в мае 1941-го игре.
Так, 26 апреля 1941 года начальник оперативного отдела штаба КОВО полковник (будущий маршал) Баграмян докладывает начальнику ОУ ГШ: «Представляю задания на командно-штабные учения со средствами связи 5-й и 6-й Армий и фронтовую оперативную игру. Приложения: задания на 115 листах... план проведения фронтовой оперативной игры на 7 листах... карта обстановки к 18.00 12 мая... карта общей обстановки к 12.00 6 мая...» 30 апреля 1941 года заместитель начальника ОУ ГШ генерал-майор Анисов отправляет начальнику штаба ВВС Красной армии следующую телеграмму: «В период 12–18 мая 1941 г. проводятся командно-штабные учения штабов 5-й и 6-й Армий КОВО. На эти учения целесообразно привлечь штаб 2-го авиакорпуса в составе 7 чел. Прошу дать указания...» 4 мая 1941 года заместитель начальника ГШ генерал-лейтенант Ватутин направляет ответную телеграмму № ОП/1409 в штаб Киевского округа:
Карта 1
«В задание и план фронтовой оперативной игры внести поправки. 1) «Оранжевых» нейтральными не считать, а считать их с первого этапа игры на стороне «западных». 2) Организацию и силы «оранжевых» взять реальные и усилить одним армейским корпусом и танковой дивизией «западных». 3) Южный фронт на последнем этапе не создавать, оставив 16-ю Армию в подчинении ЮЗФ. Напоминаю о принятии всех мер по сохранению секретности игры».
Вот и все, что известно. Можно лишь предположить, что принимая во внимание хронологию событий (игра в КОВО проводилась с 12 по 18 мая, а стратегическая «майская игра» состоялась в 20-х числах мая 1941 года) и особое внимание, уделенное действиям правофланговых 5-й и 6-й Армий – в ходе оперативной игры в Киеве был отработан «фрагмент» той большой стратегической операции, которая была разыграна в ходе майской игры. На карте это выглядело примерно так (карта 1).
Упредив «восточных» в развертывании, «западные» начали войну...
В рамках общего стратегического плана войны войскам Прибалтийского ОВО (Северо-Западного фронта) предстояло решать оборонительные задачи (в некоторых вариантах Большого плана дополняемые частной наступательной операцией для «срезания» Сувалкского выступа). И как-то так получилось, что именно по командно-штабным учениям в Прибалтийском ОВО имеется значительный массив доступных историкам документов.
В феврале 1941 года в ПрибОВО была проведена окружная оперативная игра на тему «Оборонительная операция фронта с последующим переходом в наступление для уничтожения противника». Утвержденное 12 февраля задание предписывало разыграть следующую ситуацию:
«Западные», предупредив «восточных» в развертывании, 5.6.41 начали войну. Главный удар «западные» наносят на юге, против Украинского (так в тексте. – М.С.) фронта, сосредоточив одновременно крупные силы в Восточной Пруссии, где и развивают удар на Шяуляйском и Каунасском направлениях. Против Северо-Западного фронта отмечены действия не менее 30 пехотных дивизий с танками и крупной авиации... Южнее войска Западного фронта «восточных» продолжают сосредоточение для удара в западном направлении, успешно отбивают частями прикрытия попытки «западных» перейти госграницу. Граница с Западным фронтом: Полоцк, Ошмяны, Друскенинкай, Сувалки, Летцен...»
Итак, по условиям «игры» случилось как раз то, что произошло в июне 41-го в реальной истории. По крайней мере именно так в 10 часов утра 22 июня описывала ситуацию оперативная сводка Генштаба Красной армии за номером один: «Противник, упредив наши войска в развертывании, вынудил части Красной Армии принять бой в процессе занятия исходного положения по плану прикрытия...» Еще одна черта сходства задания на игру и реальных событий июня 41-го проявляется в том, что войска Северо-Западного фронта «восточных» разбросаны на большом расстоянии друг от друга; в составе двух армий первого эшелона находится не более половины от общего числа соединений фронта (15 из 33 стрелковых дивизий, 4 из 7 танковых бригад, 6 из 11 отдельных артполков).
На этом, собственно, черты сходства игры и никому на тот момент не известного будущего заканчиваются. Дальше начинаются серьезные различия. Прежде всего составители задания на игру радикально ошиблись с определением направления главного удара противника: там (на Белорусском направлении), где в реальности немцы сосредоточили свои главные силы, по условиям игры «западные» топчутся на месте, безуспешно пытаясь перейти границу. При этом войска Западного фронта «восточных» неспешно «заканчивают сосредоточение и готовятся к переходу в наступление в конце июня». Примечательно, что эта ошибка четко совпадает с дезинформацией, которую германские спецслужбы всеми доступными им способами подбрасывали советской разведке: якобы немецкое командование планирует грандиозный охват войск Красной армии с нанесением главного удара на северном и южном флангах, через Прибалтику и Бессарабию.
В отличие от того, что будет в реальности, войска «западных» также глубоко эшелонированы, при этом во втором эшелоне сосредоточена почти половина всех сил (18 из 39 пехотных дивизий, 4 из 5 танковых дивизий, 2 из 2 легких дивизий, 9 из 22 полков артиллерии). Подвижные соединения (танковые и легкие дивизии) почти полностью выведены во второй эшелон и терпеливо ждут, когда пехота и артиллерия первого эшелона пробьют достаточно широкий «пролом» в обороне «восточных».
Карта 2
И все же самое невероятное с точки зрения нашего сегодняшнего знания о событиях начального периода войны – это хронология событий оперативной игры. Условная «война» начинается 5 июня, после чего «западные» тратят 12 дней (!!!) на то, чтобы выйти к главной оборонительной полосе «восточных», пролегающей в 30–40 километрах от границы (карта 2). Причем этот этап «боевых действий» в ходе игры не отрабатывался вовсе, он лишь кратко упомянут в задании.
Разыгранные в ходе учения боевые действия начинаются с условного 17 июня. «Западные», сосредоточив на 60-километровом участке прорыва (от Кведарна до Тауроген) 12 пехотных дивизий против 3 стрелковых дивизий «восточных», к исходу 18 июня прорывают фронт. В образовавшуюся брешь устремляется танковая лавина невообразимой численности – более 4 тысяч танков** (в реальной истории действовавшая на Шяуляйском направлении 4-я танковая группа вермахта имела на вооружении порядка 650 танков и самоходок). С 18 по 25 июня «восточные» с упорными боями отходят к Шяуляю. Южнее, на Каунасском направлении, где у противника «всего лишь» 10 пехотных дивизий и 725 танков, «восточные» отходят и закрепляются на левом (западном) берегу Немана.
На втором этапе игры (с условного 25 июня по 3 июля) наступление «западных» повсеместно остановлено, растянувшийся на 420 километров фронт стабилизировался. Получившая значительные подкрепления (5 стрелковых дивизий) условная 1-я армия «восточных» (за нее играл штаб реальной 8-й армии ПрибОВО) нанесла противнику контрудар и отбросила его от Шяуляя. Тем временем в оперативном тылу «восточных», в полосе Паневежис – Елгава, происходит сосредоточение свежих соединений Красной армии, передислоцированных из глубины страны. При этом командование «восточных», проявляя железную выдержку, не бросает подходящие части прямо с эшелона на фронт для лихорадочного «затыкания дыр» (именно этим в реальной истории советское командование занималось все лето 1941 года). Единственное, что было сделано: из состава шести стрелковых дивизий второго эшелона фронта изъяты противотанковые артиллерийские дивизионы (по 18 орудий ПТО в каждом), из них сформирована подвижная боевая группа, которая останавливает продвижение немецких танков к Шяуляю.
К утру условного 3 июля сосредоточение ударной группировки «восточных» завершено. Общее соотношение сил сторон на этот момент таково: у «восточных» 43 стрелковые, 4 танковые и 2 моторизованные дивизии, 11 танковых и 5 моторизованных бригад; у «западных» 39 пехотных, 5 танковых и 2 легкие дивизии. По боевой технике: у «восточных» 6614 танков и 4358 орудий, у «западных» 6525 танков (уму непостижимо – откуда они могли взяться в таком количестве?) и 3624 орудия. Как видим, силы почти равные, правда, половина соединений «восточных» – это свежие, не понесшие потери в предыдущих боях войска.
Сокрушительный удар «восточных» принуждает «западных» к поспешному отступлению. За три дня (3, 4, 5 июля) «восточные» продвигаются на 100 километров, от Шяуляя до границы. Каунасская группировка «западных», оказавшаяся в полуокружении в излучине Немана, бросает тяжелую технику и с боями прорывается в Восточную Пруссию. Занавес.
На не знающих сна аэродромах
Заслуживает пристального внимания и описание действий ВВС сторон. В задании на игру читаем:
«ВВС «западных» с 5.6 налетами в 20–30 самолетов действуют по аэродромам «восточных», расположенным юго-западнее линии Елгава, Паневежис, Швенченис, по ж/д узлам, станциям выгрузки и ж/д мостам, по войскам «восточных» в районе Елгава, Паневежис, Шяуляй, препятствуя их сосредоточению. В операции принимает участие 1100–1200 самолетов, из них 50% – истребители.
ВВС «восточных» с 5.6, прикрывая сосредоточение своих войск, ведут борьбу с авиацией противника в воздухе и на земле, особо упорные бои происходят на Шяуляйском направлении, где наблюдается одновременное участие в воздушных боях 150–200 самолетов; ведут борьбу с оперативными перевозками противника, действуя по ж/д узлам, станциям выгрузки и автострадам, действуют по скоплениям войск противника в районе Тильзит, Инстербург, Гольдап, Гумбинен и по портам Мемель, Каркельн, Лабиу и Пиллау».
Для того чтобы успеть одновременно решить такой широчайший круг задач, боевая авиация «восточных» работает с невероятной (если сравнивать с реальностью войны в воздухе 1941–1945 годов) интенсивностью, Так, в период условного 14–18 июня ВВС «восточных» выполняют по шесть (!) полковылетов истребителей, от 2 до 4 полковылетов бомбардировщиков и штурмовиков в день.
Однако самое удивительное – это потери, которые понесли ВВС «восточных» при такой интенсивности боевого применения (и после неоднократных налетов 20–30 самолетов противника на аэродром к тому же). К 18 июня 6-я смешанная авиадивизия имеет некомплект (что, строго говоря, неравнозначно слову «потери» – некоторый некомплект самолетов дивизия могла иметь еще до начала «боевых действий») 68 самолетов, в боеготовом состоянии находятся 254 самолета; 2-я САД – некомплект 65 самолетов, в строю также 254 самолета; 1-я САД – некомплект 51, в строю 268. И это самые тяжелые потери. Другие авиадивизии потеряли от 17 до 45 самолетов. В целом некомплект (потери) ВВС «восточных» к условному 18 июня составляет 322 самолета или 17 процентов от численности оставшихся в строю.
С 22 по 27 июня в состав ВВС «восточных» включаются еще три авиадивизии (всего 420 истребителей и 473 бомбардировщика), что, как видим, с лихвой перекрывает потери; к началу июльского наступления у «восточных» уже 2833 самолета в строю. Авиация «западных» к тому моменту несколько ослабла, у них «всего лишь» 2393 самолета. Остается только напомнить, что в реальности в составе 1-го воздушного флота люфтваффе по состоянию на 22 июня 1941 года числилось, включая неисправные, 434 боевых самолета.
Вторая попытка
В сравнении с тем, что произошло в реальном июне 41-го, события «игрового июня» представляются сегодня сладкой сказкой. Совсем не так посмотрело на них высшее командование Красной армии – документы содержат длинный перечень выявленных недочетов, недостатков и ошибок в действиях штабов и условных «войск». По этой или по какой иной причине, но проведенная в ПрибОВО с 15 по 21 апреля 1941 года фронтовая полевая поездка была посвящена отработке той же самой задачи: «Оборонительная операция фронта и армий в условиях наступления крупных сил противника при незавершенном сосредоточении своих войск; проведение контрудара с форсированием речной преграды». География условных «боевых действий», направления ударов и рубежи обороны сторон почти полностью совпадали с февральской игрой на картах.
Некоторые отличия – причем в полезную сторону придания учениям большей реалистичности – наблюдаются лишь в количественных параметрах. Во-первых, наступление «западных» развивается на этот раз заметно быстрее: начав операцию утром 17 апреля (игровое и реальное время полевой поездки совпадали), они к исходу дня 22 апреля форсировали реку Дубиса и заняли город Пренай на левом (западном) берегу Немана; темп наступления составил порядка 15–20 километров в день. Во-вторых, число стрелковых дивизий (11 единиц) в двух армиях первого эшелона «восточных» в точности совпадало с составом реальных 8-й и 11-й Армий ПрибОВО; так же, как и в реальном июне 41-го, непосредственно в приграничной полосе находилось всего 8 стрелковых дивизий. Ближе к реальному (хотя и по-прежнему завышенным) был и состав группировки «западных» – 30 пехотных дивизий, 6 танковых и 2 моторизованные (22 июня 1941 года в составе немецкой Группы армий «Север» числилось 20 пехотных дивизий, 3 танковые и 3 моторизованные).
Примечательно, что авиация «восточных» на этот раз выполняет за 5 дней условных «боевых действий» по 12 вылетов истребителей и 8 вылетов бомбардировщиков, причем даже этот уровень напряжения оценивается проверяющими из Генштаба как «несколько завышенные нормы вылетов». В целом же все завершилось успешно, неприятель получил положенный ему контрудар с рубежа Кельме, Бетагола на юг, к Неману (правда, форсирование реки, изначально предусмотренное заданием, в ходе полевой поездки не отрабатывалось). Проверяющие отметили возросшую – по сравнению с февральской игрой – слаженность работы штабов и написали очередной длинный перечень замечаний.
Не стояло в стороне и 3-е Управление НКО (военная контрразведка). 16 мая 1941 года помощник начальника 3-го Управления капитан госбезопасности Москаленко направил на имя Ватутина докладную «О недочетах в оперативной полевой поездке Прибалтийского ОВО». Отметив ряд ошибок в деле обеспечения секретности, скрытого управления войсками и охраны штабов, «особист» обратил внимание и на главное: «Оперативное задание было составлено по шаблону. Одна и та же тема, проводимая на армейских поездках (оборонительная операция с ограниченными силами и средствами с последующим переходом в контрнаступление), и каждый раз давали противнику возможность прорывать нашу оборону крупными силами, а затем эти крупные силы останавливались и ждали нашего контрудара...»
Следующая фронтовая полевая поездка состоялась в ПрибОВО с 3 по 8 июня. Отчет о ней «старший группы командиров Генштаба КА» полковник Енюков подписал в понедельник, 16 июня; до начала настоящей войны оставалось меньше недели. Тема учений прежняя: «Организация и проведение контрудара во фронтовой оборонительной операции с форсированием речной преграды». Замысел операции и направления ударов сторон несколько изменились:
«Северо-Восточный фронт «западных» в составе 4-й, 13-й и 7-й Армий (десять армейских корпусов и два мехкорпуса) в конце мая перешел госграницу и развивает наступление в Каунасском направлении по обоим берегам р. Неман. Северо-Западный фронт «восточных» (9-я и 5-я Армии, тринадцать стрелковых дивизий) под натиском превосходящих сил противника отходит, одновременно создавая ударную группировку (16-я Армия в составе шести стрелковых дивизий и двух мехкорпусов) в районе Шяуляй для нанесения удара во фланг и тыл «западных», действующих в направлении Каунас».
Карта 3
В первые дни условной войны дела «восточных» идут совсем худо. К 14.00 3 июня «западные» продвинулись на 150 километров к востоку от границы, форсировали реку Дубиса, форсировали Неман на широком фронте от Средники до Друскининкай, вышли к западным пригородам Вильнюса и стремятся развить успех ударом танковых соединений через Кедайняй на Паневежис (карта 3).
Однако и на этот раз боевые действия самых трудных первых дней «войны» не разыгрываются, о них лишь упомянуто в задании на полевую поездку. Игра начинается с 3 июня. «Восточные», в составе группировки которых впервые появляются противотанковые артиллерийские бригады, выдвигают их в район Кедайняй, Ионава и в ожесточенных боях 4 и 5 июня останавливают продвижение «западных» к Паневежису. Одновременно с этим в районе Кряжай, Титувенай (то есть по обе стороны реки Дубиса) «восточные» сосредоточивают ударную группировку в составе двух мехкорпусов (в реальности это могли бы быть 12-й и 3-й мехкорпуса ПрибОВО) и наносят сокрушительный удар во фланг противника.
К исходу дня 5 июня танки «восточных» выходят к Неману в полосе Юрбаркас, Средники (ныне Сяряджюс). Еще через два дня к Неману подходит пехота (шесть стрелковых дивизий) и успешно форсирует его, выходя в глубокий тыл прорвавшейся к Вильнюсу группировки «западных». На этом «игра» была завершена. В отчете бодро констатируется: «На данной полевой поездке проработан один из вариантов действий войск ПрибОВО при нанесении «западными» главного удара в Каунасском направлении при двойном примерно соотношении сил (так в документе, речь идет о двойном численном превосходстве «западных». – М.С.). Проработан вопрос использования ПТАБР».
Завершая краткий обзор последней для командования Прибалтийского ОВО полевой поездки, стоит отметить, что разыгранная в ней операция почти в точности совпадает с ситуацией на Северо-Западном фронте, сложившейся во время стратегической «майской игры». Разница только в том, что в мае «западные», прорвавшиеся через Неман к Вильнюсу, получили три удара с трех направлений: 12-й мехкорпус наступал от Шяуляя на юг, 11-й мехкорпус Западного фронта наносил удар от города Лида на северо-запад, в правый фланг противника, а 3-й мехкорпус Северо-Западного фронта, предусмотрительно отведенный ранее к Швенченису, наносил удар «в лоб», на Вильнюс. Можно предположить, что такое распыление сил было признано ошибочным и в операции, разыгранной в ходе июньской полевой поездки, два мехкорпуса ПрибОВО объединили в один ударный кулак.
*Соображения по развертыванию Вооруженных Сил Красной Армии на случай войны с Финляндией от 18 сентября 1940 года, Директива НКО СССР и ГШ Красной Армии командующему войсками Ленинградского ВО на разработку плана оперативного развертывания войск Северо-Западного фронта от 25 ноября 1940 года, Директива НКО СССР и ГШ Красной Армии командующему войсками Архангельского ВО на разработку плана оперативного развертывания войск Северного фронта, б/д
**На первый взгляд, огромное количество танков решительно не совпадает с весьма скромным числом танковых дивизий «западных». Тут, однако, надо иметь в виду, что советская разведка вдвое завышала штатную численность танков в танковой дивизии вермахта, оценивая ее в 450 единиц. Во-вторых, составители задания на игру включали в состав каждого армейского (пехотного) корпуса вермахта некий «отдельный танковый полк» с 275 танками.
Дальновидно прорисованный в сентябре 1939 года (при подписании советско-германского Договора о дружбе и границе) Белостокский выступ на глубину 120 километров врезался в территорию оккупированной немцами Польши. Такое очертание границы открывало перед Красной армией широкий веер возможностей.
Не сделав еще ни одного выстрела, советские войска оказались в глубоком тылу Сувалкской и/или Люблинской группировки противника. На первый взгляд, особенно если смотреть на предельно упрощенную карту-схему, блестящие перспективы сулил удар в северо-западном направлении, с «острия» Белостокского выступа на Алленштайн (ныне Ольштын): на пути наступающих нет ни одной крупной реки, а от границы до кромки Балтийского берега менее 200 километров, одним ударом можно было отсечь от Германии и окружить всю восточно-прусскую группировку вермахта.
Бремя выбора
Все меняется, если взглянуть на военную топографическую карту: в глазах зарябит от бесчисленных синих пятнышек... Сувалкия и Мазовше – это край дремучих хвойных лесов и бесчисленных больших и малых озер. Идеальное место для пешего и водного туризма, но воевать там невероятно трудно. На такой местности Красная армия с неизбежностью теряла свой главный «козырь» – огромные табуны быстроходных легких танков, застрявшие в узких межозерных проходах, на заболоченных берегах лесных речушек советские танки превратились бы в неподвижную мишень для орудий немецкой ПТО.
Серьезную проблему для наступающих создает не только география, но и история этого региона, на протяжении многих веков бывшего ареной военного соперничества Речи Посполитой и немецких рыцарских орденов. Сотни лет там строили, строили и построили всевозможные фортификационные сооружения (кстати, крупнейшая в Европе средневековая крепость находится именно там, в Мальборке, немецком Мариенбурге). После раздела Польши по этим местам прошла линия границы между Российской и Германской империями и там с новой силой и новыми техническими возможностями стали строить крепости и доты. В конечном итоге южная полоса Восточной Пруссии превратилась в огромный, почти непреодолимый укрепрайон.
И тем не менее соблазн простого решения (одним ударом окружить Восточную Пруссию) оказался столь велик, что вариант наступления на Алленштайн и далее к морю многократно рассматривался: в августовском и сентябрьском (1940) вариантах плана стратегического развертывания Красной армии, в ходе оперативной игры в Западном ОВО (сентябрь 1940-го) и в первой из двух январских (1941) стратегических игр. Но в конечном итоге советское военно-политическое руководство пришло к твердому решению отказаться от «северного варианта», так как «борьба на этом фронте может привести к затяжным боям, свяжет наши главные силы, не даст нужного и быстрого эффекта».
Направление к югу от Белостокского выступа также создавало серьезные проблемы наступающей армии – на ее пути вставали три реки (Нарев, Буг, Вепш), причем в их нижнем, то есть наиболее полноводном течении. Сама топография будущего театра военных действий приводила к единственному рациональному решению – выходить к Висле примерно на стокилометровом участке между Варшавой и Демблин (то есть между устьями рек Буг и Вепш). Именно этот вариант действий с различными вариациями и отрабатывался в 1941 году в ходе командно-штабных учений Западного ОВО.
На Варшавском направлении
Первая из ныне известных фронтовая оперативная игра Западного ОВО была проведена с 15 по 21 марта. Тема «Наступательная операция фронта и армии». Календарное и условное время в этой игре совпадало (в задании на игру читаем: «Долгота дня, состояние погоды и дорожные условия реальные в дни игры»). Условные «боевые действия» начинались с утра 16 марта. Директива командования Западного фронта № 027 ставила перед войсками «восточных» следующие задачи:
Карта 1
«Войска Западного фронта по выполнению частной операции по захвату Сувалкского выступа, надежно прикрывшись 1-й Армией с севера, завершают (подчеркнуто мной. – М.С.) разгром противостоящего противника и к 23.3 выходят на р. Висла в готовности к последующему удару в направлении Лодзь (130 километров к юго-западу от Варшавы. – М.С.) для разгрома совместно с Юго-Западным фронтом главных сил Варшавско-Сандомирской группировки «западных» (карта 1).
Слова о «завершении разгрома» не являются случайной оговоркой. Предшествующие события были описаны во вводной к игре следующим образом: «В результате встречных сражений войска Западного фронта «восточных» отразили наступление «западных» и, перейдя сосредоточенными силами в контрнаступление, по разгрому противостоящей группировки противника к исходу 15.3 вышли на рубеж р. Писса, р. Нарев, р. Буг. Положение войск согласно Оперсводке штаба Западного фронта № 017 от 15.3.1941 г.».
При этом сами «встречные сражения» и «наступление «западных» никак не описаны и уж тем более не отработаны в ходе игры. Все произошло легко и просто, о чем можно судить по указанным во вводной к игре потерям танковых соединений «восточных». До начала «боевых действий» игры (к исходу дня 15 марта) 8 танковых дивизий и 20 танковых бригад «восточных» – а по штатному расписанию это порядка 7,5 тысячи танков – безвозвратно потеряли всего 73 (!!!) танка. Один процент от исходной численности. В восьми танковых соединениях безвозвратных потерь нет вовсе. Даже с учетом 396 танков, отправленных на средний и капитальный ремонт, удельные потери «восточных» ничтожно малы.
Но и этим не ограничивается необычайный успех «встречного сражения». Рубеж рек Писса, Нарев, Буг – это и есть согласованная с Гитлером в сентябре 1939 года линия границы (точнее говоря, «линия разграничения государственных интересов СССР и Германии на территории бывшего польского государства» – именно так называлось это в документах). Однако если взять упомянутую выше Оперативную сводку № 017 и найти на карте названные в ней местечки Ксебки, Кадзидло, Крушево, Брок, Сарнаки и Оссувку, то станет видно, что «восточные» не просто отбросили «западных» к границе, но и переправились на противоположный берег пограничных рек. Причем сделали это на двух критически важных для предстоящего наступления участках: северо-западнее Остроленка (на острие Белостокского выступа) и северо-западнее Бреста, где «восточные» оказались за Бугом, в 10 километрах от польского города Бяла-Подляска.
Такое удивительное совпадение итогов короткого (с 12 по 15 марта) «встречного сражения» с оптимальной для «восточных» линией исходного положения войск для наступления от границы на запад делает, на мой взгляд, обоснованным предположение о том, что отражать вторжение «западных» никто и не собирался. Упоминание о нем – это ритуальная фраза, фиговый листок, который должен был скрыть от допущенных к игре лиц реальные планы высшего командования (тут стоит отметить, что круг информированных лиц был весьма широк и даже само Задание на игру изготовлено типографским способом в виде брошюры на 99 листах). Для командиров же среднего звена условная «война» должна была начинаться строго по Уставу: «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий. Войну мы будем вести наступательно, с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории...» (Полевой устав, ПУ-39, глава 1, параграф 2).
Игра в поддавки?
Для реализации решительной цели полного разгрома в состав Западного фронта «восточных» было включено нереально большое число соединений: 67 (шестьдесят семь) стрелковых и 3 кавалерийские дивизии, 4 мехкорпуса и 20 танковых бригад. Так и этого еще показалось мало, и по ходу «игры» фронт получал подкрепление в составе 21 стрелковой дивизии и 8 танковых бригад. Никогда, ни по одному из известных планов стратегического развертывания Красной армии, ни по одной из ведомостей распределения сил такого количества пехоты для Западного фронта не предназначалось, реальные цифры находятся в диапазоне от 41 до 24 стрелковых дивизий. Да, в составе Красной армии было 198 стрелковых дивизий, и абстрактно рассуждая, можно было найти 88 дивизий для Западного фронта, но это уже совершенно другая расстановка сил, предполагающая совершенно отличный от реальных план войны.
По сценарию мартовской «игры» противник в полосе Западного фронта имел всего 33 пехотные и 2 танковые дивизии в первом эшелоне и еще 6 пехотных дивизий в резерве, в районе Варшава и Нейденбург (ныне Нидзица – 80 километров северо-западнее Остроленка). Продолжая «играть в поддавки», составители задания пишут: «На направлении Августов, Седлец противник применяет только средние и легкие танки старых образцов». Другими словами, контратаковать наступающую армаду «восточных» немцам просто нечем.
При таких вводных результат игры оказался вполне ожидаемым. В течение шести дней «восточные» в пух и прах разгромили «западных». Главная ударная сила Западного фронта, 2-я Армия (24 пехотные и 3 кавалерийские дивизии, 2 мехкорпуса – далеко не каждый фронт в годы ВОВ имел такую численность) совершила глубокий охват Варшавской группировки противника, через Пшасныш, Цеханув вышла к Висле и форсировала ее. Чуть менее многочисленная 15-я Армия (20 стрелковых дивизий и 2 мехкорпуса) продвинулась на 130 километров от Бреста до Демблина и готовится к форсированию Вислы с задачей сомкнуть совместно с подвижными соединениями 2-й Армии кольцо окружения вокруг поверженного противника. Для полноты картины «восточные» высадили крупные воздушные десанты, которые стремительным ударом захватили переправы на Висле.
Не совсем обычным образом в задании на игру была описана война в воздухе. «ВВС «западных» в период 12–15 марта активно действовали по войскам, ж/д узлам и аэродромам. ВВС «восточных» в период 13–15 марта продолжали (подчеркнуто мной. – М.С.) борьбу за превосходство в воздухе, прикрывали ударную группировку 2-й Армии, взаимодействовали с наземными войсками по уничтожению отходящих войск противника, прекращали ж/д перевозки, уничтожали авиацию [противника] на аэродромах и не допускали подхода резервов противника к фронту по грунтовым дорогам». Непонятно – что делала авиация «восточных» 12 марта и когда она начала то, что «продолжала» 13–15 марта. В любом случае, имея 5657 самолетов (в четыре раза больше, чем было в реальном июне 41-го) против 2611 самолетов «западных» (в два раза больше, чем было в реальности) и, конечно же, не исчезнув бесследно после первого удара по собственным аэродромам, ВВС «восточных» успешно решили все поставленные перед ними задачи: превосходство в воздухе завоевали, взаимодействовали, прекратили, уничтожили и не допустили...
Апрельская «летучка»
Правды ради надо признать, что в Генштабе Красной армии очень быстро поняли, что практической пользы от командно-штабной игры с безобразно завышенной численностью собственных войск немного. Не успели еще отгреметь последние «залпы» мартовской «игры», как 20 марта 1941 года заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Ватутин утвердил «Задание на решение армейской летучки». Этот интереснейший документ был разослан 1–3 апреля в штабы девяти (!) военных округов. Командирам предстояло проанализировать сложившуюся в результате условных «боевых действий» ситуацию, принять решение за командира условной «3-й Армии» Западного фронта и подготовить соответствующий боевой приказ. Срок исполнения (по разным округам) – от 13 до 20 апреля.
А «война» на этот раз была такая: «Западные», понеся поражение на фронте Граево, Брест (то есть от северного до южного оснований Белостокского выступа), отходили в Варшавском направлении, прикрывая подход и сосредоточение резервов. 15 мая 1941 г. «западные» перешли в наступление:
а) из района Вышкув, Острув-Мазовецкий силами 15–20 пехотных и 2 танковых дивизий в общем направлении на Белосток;
б) из района Люблин, Коцк, Демблин силами 25–30 пехотных и 2–3 танковых дивизий в направлении на Брест.
Карта 2
На направлении Пшасныш, Модлин и Седльце, Варшава «западные» под давлением «восточных» продолжают отход, оказывая упорное сопротивление на заранее подготовленных рубежах.
Западный фронт «восточных» (1-я, 10-я, 3-я, 5-я Армии) в сражении на рубеже рек Нарев и Буг нанес поражение «западным» и развивает операцию с целью концентрическим ударом 1-й и 3-й Армий в направлении Варшава разгромить Варшавскую группировку «западных» и выйти на р. Висла к исходу 20 мая...» (карта 2).
Как видим, общий замысел операции и направления главных ударов «восточных» полностью совпадают с мартовской «игрой» в Западном ОВО. По-прежнему разгромить Варшавскую группировку «западных» планируется концентрическим ударом двух армий, одна из которых (1-я по игре) ведет наступление северо-западнее реки Нарев и выходит к Висле западнее Варшавы, а другая (3-я по игре) прорывается к Висле с южного обвода Белостокского выступа, через Седльце, Лукув. Две другие, существенно меньшие по составу армии (10 и 5-я по игре) связывают силы противника на стыках между двумя ударными армиями Западного фронта и соседним Юго-Западным фронтом.
В то же время задание на апрельскую «летучку» имеет два существенных отличия от мартовской «игры». Одно из них отчетливо видно на карте-схеме: противник на этот раз не ограничивается пассивной обороной, но решительно контратакует крупными силами, нанося удар по двум наиболее слабым армиям Западного фронта и добиваясь при этом значительных успехов (в полосе Остроленка, Острув-Мазовецкий «боевые действия» перенесены на советскую территорию).
Во-вторых, соотношение сил совершенно другое: в полосе 10-й Армии у «западных» почти двукратное численное превосходство (15–20 пехотных и 2 танковые дивизии против 9 стрелковых дивизий и одного мехкорпуса «восточных»), на юге, в полосе 5-й Армии превосходство «западных» просто подавляющее (25–30 пехотных и 2–3 танковые дивизии против 6 стрелковых дивизий «восточных»). В результате «с утра 15 мая войска 5-й Армии, встреченные контрударом на реке Вепш, начали отход на р. Тысменица; левый фланг прорван на участке Сточек, Люблин, в разрыв между 5-й Армией и 9-й Армией Юго-Западного фронта наступают танковые и моторизованные соединения противника».
Как было уже сказано, задание на «летучку» разослали в девять военных округов. В этом перечне и ближние соседи ЗапОВО (Прибалтийский и Киевский округа), и самые дальние, включая Сибирский и Средне-Азиатский (хотя казалось бы – где Висла и где Аму-Дарья?). Нет в перечне только того округа, войска которого ведут условные «боевые действия». На мой взгляд, единственным объяснением такого казуса может быть лишь то, что командование Западного ОВО отрабатывало описанный выше сценарий войны более подробно, скорее всего в ходе окружной оперативной игры или полевой поездки. Но документов по этим мероприятиям обнаружить пока не удалось.
В преддверии катастрофы
Про командно-штабные учения Западного ОВО в мае 41-го практически ничего неизвестно. О большой стратегической «игре» мая 1941 года известно немногим больше, но есть карта и даже она одна позволяет сделать некоторые важные выводы. На стыке Западного и Юго-Западного фронтов события майской «игры» развивались следующим образом (карта 3).
Карта 3
Как видим, планы высшего командования Красной армии стали более скромными, а настроения и ожидание – весьма тревожными. Красные стрелочки уже не тянутся к Варшаве и далее за Вислу (и уж тем более нет на карте боев за Будапешт и Тимишоару, которые бодро разыгрывались на стратегической «игре» в январе). Хуже того, противнику удается вторгнуться на советскую территорию, а на северном фланге Юго-Западного фронта линия максимального продвижения «западных» доходит до Ковеля, Луцка и Берестечко (70–80 километров к востоку от границы).
Действия основной группировки Западного фронта сводятся к нанесению двух ударов строго на юг, через Седльце, Лукув и Бяла-Подляска, Парчев в общем направлении на Люблин. Там они встречаются с ударной группировкой Юго-Западного фронта и замыкают кольцо вокруг окруженных в районе Хелм, Красныстав «западных». Состав Западного фронта взят вполне реалистичным (реалистичным для завершенного или близкого к тому стратегического развертывания отмобилизованной Красной армии, а не для ситуации «внезапного нападения»).
Мы по-прежнему не знаем – какие выводы были сделаны по итогам стратегической майской «игры», какие решения приняты (точнее говоря – доведены до сведения исполнителей) во время совещания высшего комсостава в кабинете Сталина 24 мая 1941 года. Последние предвоенные недели все еще остаются одним из самых загадочных периодов советской истории. Тем более примечательны шесть документов, которые удалось обнаружить в архивном деле ЦАМО, ф. 28, оп. 11627, д. 27, лл. 160–165. Документы эти – три огромные карты и три маленьких листа бумаги, приложенных к каждой из карт (карты 4, 5, 6).
На картах нанесена «обстановка по оперативной полевой поездке» штабов соответственно 3, 10 и 4-й армий Западного ОВО (по заданию полевой поездки они имеют номера 19, 21 и 22). В Генштаб КА карты с короткой «сопроводиловкой» поступили соответственно 4, 5 и 12 июня. Время по игре было установлено так: с условного 13 по 18 июня – для 3-й Армии, с 16 по 23 июня – для 10-й Армии, с 26 по 29 июня – для 4-й Армии. Были ли практически проведены все или хотя бы некоторые из этих поездок – неизвестно*.
Карты 4, 5.6
Чрезвычайно интересная фраза обнаруживается в сопроводительном письме к карте полевой поездки штаба 3-й Армии. Заместитель начальника штаба ЗапОВО генерал-майор Семенов докладывает: «В связи с вызовом командующего войсками к наркому обороны на 11.6 полевая поездка перенесена и будет проведена с 5 по 9 июня». Интересна эта фраза тем, что позволяет снять одну из загадок июня 41-го. Судя по журналу посещений кабинета Сталина, вечером 11 июня он встречался с командующим и ЧВС Прибалтийского ОВО. И это довольно странно, так как никакие другие командующие округов в кабинете Сталина после совещания 24 мая и вплоть до начала войны не появлялись. С чего бы такое особое внимание к округу, который, как видно по известным ныне планам, находился вдалеке от направления главного удара? Теперь становится понятно, что Кузнецов и Диброва появились 11 июня в Москве не одни, там же и тогда же был командующий Западного ОВО Павлов. Очень может быть, что рассекречивание документов Киевского ОВО позволит расширить этот перечень...
Что же касается сценария армейских полевых поездок, запланированных на июнь 41-го в Западном ОВО, то во всех трех случаях разыгрывается вариант ответного контрудара, причем наносится этот удар после того, как противник необычайно глубоко, на 70–100 километров продвинулся на восток – ничего подобного в прежних «играх» не было. Три карты не являются «кусочками одной мозаики», рубежи обороны и направления ударов соседних армий по сценариям полевых поездок не совпадают. С другой стороны, сравнивая карты с текстом раздела VI плана прикрытия Западного ОВО («Возможные варианты действий по обеспечению основных операционных направлений на случай прорыва через армейские районы обороны мотомехчастей противника»), мы обнаруживаем практически полное сходство поставленных задач и оперативных решений. Скорее всего в ходе полевых поездок планировалось отработать действия командования и штабов армий по плану прикрытия, каковой как раз в июне был составлен и утвержден.
Один ответ и один вопрос
Подведем итоги. Несмотря на то, что доступная информация довольно хаотично разбросана по времени первой половины 41-го года и пространству западных регионов СССР, несмотря на то, что недоступной остается информация по оперативным «играм» самого мощного, Киевского ОВО, рассмотренные выше документы позволяют сделать несколько важных выводов.
Первое. Оперативная подготовка командования и штабов Красной армии к войне против Германии велась, причем велась постоянно и упорно. Печально, что столь заурядный вывод приходится специально подчеркивать, но не перевелись еще у нас «историки», которые рассказывают о том, как Сталин заменил подготовку к войне любовным разглядыванием подписи Риббентропа под Пактом о ненападении.
Второе. С января по июнь 1941 года сценарий оперативных «игр» претерпевает вполне отчетливые изменения: численность войск «восточных» становится все меньше и меньше, задачи и успехи – все менее и менее амбициозными. От наступления на Будапешт до контрударов под Вильнюсом и Белостоком.
Третье. Оценка боеспособности собственных войск остается неизменно высокой. Можно даже обрисовать некую условную «пирамиду возможностей». При численном равенстве сил с противником Красная армия успешно наступает – да, медленно, проходя «всего лишь» по 10 километров в день, но наступает. При двукратном численном превосходстве «восточные» разносят «западных» в пух и прах. При двукратном численном превосходстве противника «восточные» упорно обороняются, переходя временами к подвижной обороне. Прорвать же фронт «восточных» удается лишь тогда, когда «западные» имеют 3–4–5-кратное численное превосходство в пехоте и подавляющее – в танках; впрочем, и в этих случаях прорыв означает не «начало понятной вам катастрофы»**, а неизбежный в ближайшие дни сокрушительный контрудар Красной армии на соседнем, неизбежно ослабленном участке фронта противника.
Все это позволяет дать аргументированный ответ на злосчастный вопрос, который тысячу и один раз поднимался на страницах книг и статей с названиями «Тайна 22 июня», «Загадка 22 июня», «В полночь 22 июня...» Как же так, как мог Сталин спокойно пойти спать после того, как разведка доложила...
А что «не так», дорогие товарищи? Разведка доложила, что в приграничной полосе Восточной Пруссии сосредоточено до 500 немецких танков? Так их там ожидали увидеть 4000. В восемь раз больше. На аэродромах Сувалкского выступа обнаружено до 300 немецких самолетов? Но их там, по сценарию мартовской «игры», должно было быть более тысячи. Из-за чего же тов. Сталин должен был потерять сон и аппетит? Сталин гордился своей логикой и рассудил совершенно логично: вся имеющаяся разведывательная информация свидетельствовала о том, что сосредоточение группировки немецких войск у границ СССР – той группировки, которую ожидали у границы увидеть – не только не завершено, но еще толком и не началось. И если войска несокрушимой Красной армии способны недели две помотать противника в приграничном сражении, то стоит ли так беспокоиться – часом раньше или часом позже уйдет в войска Директива № 1?
Вопрос, на который у меня нет никакого вразумительного ответа, заключается в другом. Из Каунаса командование 11-й Армии, ЦК литовской компартии, чекистское и прочее начальство сбежало после полудня 22 июня. Ждать до вечера не стали. Белосток от границы подальше будет да и по пути к нему две реки – из Белостока все военное, партийное, чекистское и прочее начальство сбежало вечером 22 июня. Если судить о людях по делам – а это всегда считалось единственно верным, то получается, что товарищи генералы даже тени сомнения по поводу Красной армии и ее способности противостоять вермахту не имели. Так для чего и для кого писали они «задание на игру на 117 листах»? Зачем изо дня в день, из месяца в месяц рисовали стрелочки на картах? Кого они хотели обмануть? Себя? Сталина? Друг друга?
*В книге Сандалова (накануне войны – начальника штаба 4-й Армии) читаем: «В конце мая проводилась армейская полевая поездка, закончившаяся игрой на картах. Проигрывалась наступательная операция из района Пружаны, Антополь, Береза-Картузская в направлении Брест, Бяла-Подляска... На последнюю неделю июня штаб округа подготавливал игру со штабом 4-й Армии также на наступательную операцию»
**Печально-знаменитая фраза из донесения, направленного в Москву начальником штаба Юго-Западного фронта 14 сентября 1941 года после того, как наметился прорыв частей 2 и 1-й танковых групп вермахта в глубокий тыл Киевской группировки войск Красной армии.
Даже самый беглый обзор доступных ныне архивных фондов показывает, что работа в штабах Красной армии кипела ключом, военных игр армейского и фронтового масштаба было проведено не много, а очень много. Так, только за последние полгода до фактического начала войны состоялись (названия мероприятий указаны в соответствии с соответствующими документами):
И этот перечень далеко не полный; это только то, что удалось обнаружить в ходе беглого просмотра документов, причем из внимания был полностью исключен Дальневосточный ТВД; вовсе не упомянуты армейские игры и так называемые армейские летучки. Разумеется, уровнем военных округов «игры» не ограничивались, регулярно проводились и стратегические игры с участием высшего комсостава Красной армии, в ходе которых отрабатывались и уточнялись общие планы использования Вооруженных Сил СССР. Применительно к 1941 году известны две стратегические игры, проведенные в январе (подробно описаны П. Бобылевым в статье «Репетиция катастрофы», «ВИЖ», №№ 7, 8 за 1993 год) и загадочная майская игра (см. М. Солонин, «Неизвестная игра мая 41-го»).
«Оранжевых» нейтральными не считать...»
Если палеобиологи реконструируют облик динозавра по нескольким обломкам костей, то и для военного историка не составляет непреодолимой проблемы реконструкция Большого плана на основании документов окружных (фронтовых) оперативных планов и штабных игр. Например, не приходится долго гадать о том, почему 12–20 марта 1941 года состоялась совместная полевая поездка штабов Ленинградского, Уральского и Орловского округов. Да, на географической карте эти округа разделены сотнями километров, но вот в рамках плана войны с Финляндией* им предстояло совместными усилиями «вторгнуться в центральную Финляндию, разгромить здесь основные силы финской армии и овладеть центральной частью Финляндии». Для разгрома и овладения предполагалось развернуть четыре армии: 7-ю и 23-ю из состава войск Ленинградского округа, 20-ю на базе войск Орловского и 22-ю на базе войск Уральского округов.Именно эти задачи – едва ли совместимые с духом и буквой советско-финляндского мирного договора от 12 марта 1940 года – отрабатывались в ходе полевой поездки, о чем прямым текстом сказано в Директиве НКО № ОП/503596 от 28 марта 1941 года: «На полевой поездке отрабатывалась ФРОНТОВАЯ НАСТУПАТЕЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ (так, большими буквами, в оригинале документа. – М.С.) в сложных условиях зимы... Главной целью полевой поездки являлась проверка подготовленности фронтовых и армейских управлений в организации и проведении современной операции зимой в условиях Карело-Финского театра». Заслуживает внимания уровень секретности, с которой была проведена полевая поездка – даже опечатанный сейф в штабе Ленинградского округа показался недостаточно надежным местом для последующего хранения таких документов; 3 апреля начальник ГШ КА (то есть тов. Жуков) приказывает начальнику штаба ЛенВО «к 10 апреля представить в Оперативное управление ГШ акт на уничтожение задания и набитые карты по полевой поездке в ЛенВО [проведенной] в марте 1941 г. Все неуничтоженные задания и набитые карты к ним возвратить в ОУ ГШ».
Особый интерес представляют оперативные игры, проведенные командованием Киевского ОВО (будущего Юго-Западного фронта). Именно этому фронту предстояло нанести главный удар в направлении Львов – Краков, именно там должна была быть сосредоточена самая мощная группировка войск Красной армии (в частности превосходящая по количеству танковых дивизий и танков «новых типов» три других округа/фронта вместе взятые). Увы, этот особый интерес был кем-то предусмотрен и среди рассекреченных на сей момент архивных фондов нет ни заданий на оперативные игры в КОВО, ни описаний хода таковых игр. Весь доступный ныне «массив информации» сводится к нескольким обрывочным упоминаниям о проведенной в мае 1941-го игре.
Так, 26 апреля 1941 года начальник оперативного отдела штаба КОВО полковник (будущий маршал) Баграмян докладывает начальнику ОУ ГШ: «Представляю задания на командно-штабные учения со средствами связи 5-й и 6-й Армий и фронтовую оперативную игру. Приложения: задания на 115 листах... план проведения фронтовой оперативной игры на 7 листах... карта обстановки к 18.00 12 мая... карта общей обстановки к 12.00 6 мая...» 30 апреля 1941 года заместитель начальника ОУ ГШ генерал-майор Анисов отправляет начальнику штаба ВВС Красной армии следующую телеграмму: «В период 12–18 мая 1941 г. проводятся командно-штабные учения штабов 5-й и 6-й Армий КОВО. На эти учения целесообразно привлечь штаб 2-го авиакорпуса в составе 7 чел. Прошу дать указания...» 4 мая 1941 года заместитель начальника ГШ генерал-лейтенант Ватутин направляет ответную телеграмму № ОП/1409 в штаб Киевского округа:
Карта 1«В задание и план фронтовой оперативной игры внести поправки. 1) «Оранжевых» нейтральными не считать, а считать их с первого этапа игры на стороне «западных». 2) Организацию и силы «оранжевых» взять реальные и усилить одним армейским корпусом и танковой дивизией «западных». 3) Южный фронт на последнем этапе не создавать, оставив 16-ю Армию в подчинении ЮЗФ. Напоминаю о принятии всех мер по сохранению секретности игры».
Вот и все, что известно. Можно лишь предположить, что принимая во внимание хронологию событий (игра в КОВО проводилась с 12 по 18 мая, а стратегическая «майская игра» состоялась в 20-х числах мая 1941 года) и особое внимание, уделенное действиям правофланговых 5-й и 6-й Армий – в ходе оперативной игры в Киеве был отработан «фрагмент» той большой стратегической операции, которая была разыграна в ходе майской игры. На карте это выглядело примерно так (карта 1).
Упредив «восточных» в развертывании, «западные» начали войну...
В рамках общего стратегического плана войны войскам Прибалтийского ОВО (Северо-Западного фронта) предстояло решать оборонительные задачи (в некоторых вариантах Большого плана дополняемые частной наступательной операцией для «срезания» Сувалкского выступа). И как-то так получилось, что именно по командно-штабным учениям в Прибалтийском ОВО имеется значительный массив доступных историкам документов.
В феврале 1941 года в ПрибОВО была проведена окружная оперативная игра на тему «Оборонительная операция фронта с последующим переходом в наступление для уничтожения противника». Утвержденное 12 февраля задание предписывало разыграть следующую ситуацию:
«Западные», предупредив «восточных» в развертывании, 5.6.41 начали войну. Главный удар «западные» наносят на юге, против Украинского (так в тексте. – М.С.) фронта, сосредоточив одновременно крупные силы в Восточной Пруссии, где и развивают удар на Шяуляйском и Каунасском направлениях. Против Северо-Западного фронта отмечены действия не менее 30 пехотных дивизий с танками и крупной авиации... Южнее войска Западного фронта «восточных» продолжают сосредоточение для удара в западном направлении, успешно отбивают частями прикрытия попытки «западных» перейти госграницу. Граница с Западным фронтом: Полоцк, Ошмяны, Друскенинкай, Сувалки, Летцен...»
Итак, по условиям «игры» случилось как раз то, что произошло в июне 41-го в реальной истории. По крайней мере именно так в 10 часов утра 22 июня описывала ситуацию оперативная сводка Генштаба Красной армии за номером один: «Противник, упредив наши войска в развертывании, вынудил части Красной Армии принять бой в процессе занятия исходного положения по плану прикрытия...» Еще одна черта сходства задания на игру и реальных событий июня 41-го проявляется в том, что войска Северо-Западного фронта «восточных» разбросаны на большом расстоянии друг от друга; в составе двух армий первого эшелона находится не более половины от общего числа соединений фронта (15 из 33 стрелковых дивизий, 4 из 7 танковых бригад, 6 из 11 отдельных артполков).
На этом, собственно, черты сходства игры и никому на тот момент не известного будущего заканчиваются. Дальше начинаются серьезные различия. Прежде всего составители задания на игру радикально ошиблись с определением направления главного удара противника: там (на Белорусском направлении), где в реальности немцы сосредоточили свои главные силы, по условиям игры «западные» топчутся на месте, безуспешно пытаясь перейти границу. При этом войска Западного фронта «восточных» неспешно «заканчивают сосредоточение и готовятся к переходу в наступление в конце июня». Примечательно, что эта ошибка четко совпадает с дезинформацией, которую германские спецслужбы всеми доступными им способами подбрасывали советской разведке: якобы немецкое командование планирует грандиозный охват войск Красной армии с нанесением главного удара на северном и южном флангах, через Прибалтику и Бессарабию.
В отличие от того, что будет в реальности, войска «западных» также глубоко эшелонированы, при этом во втором эшелоне сосредоточена почти половина всех сил (18 из 39 пехотных дивизий, 4 из 5 танковых дивизий, 2 из 2 легких дивизий, 9 из 22 полков артиллерии). Подвижные соединения (танковые и легкие дивизии) почти полностью выведены во второй эшелон и терпеливо ждут, когда пехота и артиллерия первого эшелона пробьют достаточно широкий «пролом» в обороне «восточных».
Карта 2И все же самое невероятное с точки зрения нашего сегодняшнего знания о событиях начального периода войны – это хронология событий оперативной игры. Условная «война» начинается 5 июня, после чего «западные» тратят 12 дней (!!!) на то, чтобы выйти к главной оборонительной полосе «восточных», пролегающей в 30–40 километрах от границы (карта 2). Причем этот этап «боевых действий» в ходе игры не отрабатывался вовсе, он лишь кратко упомянут в задании.
Разыгранные в ходе учения боевые действия начинаются с условного 17 июня. «Западные», сосредоточив на 60-километровом участке прорыва (от Кведарна до Тауроген) 12 пехотных дивизий против 3 стрелковых дивизий «восточных», к исходу 18 июня прорывают фронт. В образовавшуюся брешь устремляется танковая лавина невообразимой численности – более 4 тысяч танков** (в реальной истории действовавшая на Шяуляйском направлении 4-я танковая группа вермахта имела на вооружении порядка 650 танков и самоходок). С 18 по 25 июня «восточные» с упорными боями отходят к Шяуляю. Южнее, на Каунасском направлении, где у противника «всего лишь» 10 пехотных дивизий и 725 танков, «восточные» отходят и закрепляются на левом (западном) берегу Немана.
На втором этапе игры (с условного 25 июня по 3 июля) наступление «западных» повсеместно остановлено, растянувшийся на 420 километров фронт стабилизировался. Получившая значительные подкрепления (5 стрелковых дивизий) условная 1-я армия «восточных» (за нее играл штаб реальной 8-й армии ПрибОВО) нанесла противнику контрудар и отбросила его от Шяуляя. Тем временем в оперативном тылу «восточных», в полосе Паневежис – Елгава, происходит сосредоточение свежих соединений Красной армии, передислоцированных из глубины страны. При этом командование «восточных», проявляя железную выдержку, не бросает подходящие части прямо с эшелона на фронт для лихорадочного «затыкания дыр» (именно этим в реальной истории советское командование занималось все лето 1941 года). Единственное, что было сделано: из состава шести стрелковых дивизий второго эшелона фронта изъяты противотанковые артиллерийские дивизионы (по 18 орудий ПТО в каждом), из них сформирована подвижная боевая группа, которая останавливает продвижение немецких танков к Шяуляю.
К утру условного 3 июля сосредоточение ударной группировки «восточных» завершено. Общее соотношение сил сторон на этот момент таково: у «восточных» 43 стрелковые, 4 танковые и 2 моторизованные дивизии, 11 танковых и 5 моторизованных бригад; у «западных» 39 пехотных, 5 танковых и 2 легкие дивизии. По боевой технике: у «восточных» 6614 танков и 4358 орудий, у «западных» 6525 танков (уму непостижимо – откуда они могли взяться в таком количестве?) и 3624 орудия. Как видим, силы почти равные, правда, половина соединений «восточных» – это свежие, не понесшие потери в предыдущих боях войска.
Сокрушительный удар «восточных» принуждает «западных» к поспешному отступлению. За три дня (3, 4, 5 июля) «восточные» продвигаются на 100 километров, от Шяуляя до границы. Каунасская группировка «западных», оказавшаяся в полуокружении в излучине Немана, бросает тяжелую технику и с боями прорывается в Восточную Пруссию. Занавес.
На не знающих сна аэродромах
Заслуживает пристального внимания и описание действий ВВС сторон. В задании на игру читаем:
«ВВС «западных» с 5.6 налетами в 20–30 самолетов действуют по аэродромам «восточных», расположенным юго-западнее линии Елгава, Паневежис, Швенченис, по ж/д узлам, станциям выгрузки и ж/д мостам, по войскам «восточных» в районе Елгава, Паневежис, Шяуляй, препятствуя их сосредоточению. В операции принимает участие 1100–1200 самолетов, из них 50% – истребители.
ВВС «восточных» с 5.6, прикрывая сосредоточение своих войск, ведут борьбу с авиацией противника в воздухе и на земле, особо упорные бои происходят на Шяуляйском направлении, где наблюдается одновременное участие в воздушных боях 150–200 самолетов; ведут борьбу с оперативными перевозками противника, действуя по ж/д узлам, станциям выгрузки и автострадам, действуют по скоплениям войск противника в районе Тильзит, Инстербург, Гольдап, Гумбинен и по портам Мемель, Каркельн, Лабиу и Пиллау».
Для того чтобы успеть одновременно решить такой широчайший круг задач, боевая авиация «восточных» работает с невероятной (если сравнивать с реальностью войны в воздухе 1941–1945 годов) интенсивностью, Так, в период условного 14–18 июня ВВС «восточных» выполняют по шесть (!) полковылетов истребителей, от 2 до 4 полковылетов бомбардировщиков и штурмовиков в день.
Однако самое удивительное – это потери, которые понесли ВВС «восточных» при такой интенсивности боевого применения (и после неоднократных налетов 20–30 самолетов противника на аэродром к тому же). К 18 июня 6-я смешанная авиадивизия имеет некомплект (что, строго говоря, неравнозначно слову «потери» – некоторый некомплект самолетов дивизия могла иметь еще до начала «боевых действий») 68 самолетов, в боеготовом состоянии находятся 254 самолета; 2-я САД – некомплект 65 самолетов, в строю также 254 самолета; 1-я САД – некомплект 51, в строю 268. И это самые тяжелые потери. Другие авиадивизии потеряли от 17 до 45 самолетов. В целом некомплект (потери) ВВС «восточных» к условному 18 июня составляет 322 самолета или 17 процентов от численности оставшихся в строю.
С 22 по 27 июня в состав ВВС «восточных» включаются еще три авиадивизии (всего 420 истребителей и 473 бомбардировщика), что, как видим, с лихвой перекрывает потери; к началу июльского наступления у «восточных» уже 2833 самолета в строю. Авиация «западных» к тому моменту несколько ослабла, у них «всего лишь» 2393 самолета. Остается только напомнить, что в реальности в составе 1-го воздушного флота люфтваффе по состоянию на 22 июня 1941 года числилось, включая неисправные, 434 боевых самолета.
Вторая попытка
В сравнении с тем, что произошло в реальном июне 41-го, события «игрового июня» представляются сегодня сладкой сказкой. Совсем не так посмотрело на них высшее командование Красной армии – документы содержат длинный перечень выявленных недочетов, недостатков и ошибок в действиях штабов и условных «войск». По этой или по какой иной причине, но проведенная в ПрибОВО с 15 по 21 апреля 1941 года фронтовая полевая поездка была посвящена отработке той же самой задачи: «Оборонительная операция фронта и армий в условиях наступления крупных сил противника при незавершенном сосредоточении своих войск; проведение контрудара с форсированием речной преграды». География условных «боевых действий», направления ударов и рубежи обороны сторон почти полностью совпадали с февральской игрой на картах.
Некоторые отличия – причем в полезную сторону придания учениям большей реалистичности – наблюдаются лишь в количественных параметрах. Во-первых, наступление «западных» развивается на этот раз заметно быстрее: начав операцию утром 17 апреля (игровое и реальное время полевой поездки совпадали), они к исходу дня 22 апреля форсировали реку Дубиса и заняли город Пренай на левом (западном) берегу Немана; темп наступления составил порядка 15–20 километров в день. Во-вторых, число стрелковых дивизий (11 единиц) в двух армиях первого эшелона «восточных» в точности совпадало с составом реальных 8-й и 11-й Армий ПрибОВО; так же, как и в реальном июне 41-го, непосредственно в приграничной полосе находилось всего 8 стрелковых дивизий. Ближе к реальному (хотя и по-прежнему завышенным) был и состав группировки «западных» – 30 пехотных дивизий, 6 танковых и 2 моторизованные (22 июня 1941 года в составе немецкой Группы армий «Север» числилось 20 пехотных дивизий, 3 танковые и 3 моторизованные).
Примечательно, что авиация «восточных» на этот раз выполняет за 5 дней условных «боевых действий» по 12 вылетов истребителей и 8 вылетов бомбардировщиков, причем даже этот уровень напряжения оценивается проверяющими из Генштаба как «несколько завышенные нормы вылетов». В целом же все завершилось успешно, неприятель получил положенный ему контрудар с рубежа Кельме, Бетагола на юг, к Неману (правда, форсирование реки, изначально предусмотренное заданием, в ходе полевой поездки не отрабатывалось). Проверяющие отметили возросшую – по сравнению с февральской игрой – слаженность работы штабов и написали очередной длинный перечень замечаний.
Не стояло в стороне и 3-е Управление НКО (военная контрразведка). 16 мая 1941 года помощник начальника 3-го Управления капитан госбезопасности Москаленко направил на имя Ватутина докладную «О недочетах в оперативной полевой поездке Прибалтийского ОВО». Отметив ряд ошибок в деле обеспечения секретности, скрытого управления войсками и охраны штабов, «особист» обратил внимание и на главное: «Оперативное задание было составлено по шаблону. Одна и та же тема, проводимая на армейских поездках (оборонительная операция с ограниченными силами и средствами с последующим переходом в контрнаступление), и каждый раз давали противнику возможность прорывать нашу оборону крупными силами, а затем эти крупные силы останавливались и ждали нашего контрудара...»
Следующая фронтовая полевая поездка состоялась в ПрибОВО с 3 по 8 июня. Отчет о ней «старший группы командиров Генштаба КА» полковник Енюков подписал в понедельник, 16 июня; до начала настоящей войны оставалось меньше недели. Тема учений прежняя: «Организация и проведение контрудара во фронтовой оборонительной операции с форсированием речной преграды». Замысел операции и направления ударов сторон несколько изменились:
«Северо-Восточный фронт «западных» в составе 4-й, 13-й и 7-й Армий (десять армейских корпусов и два мехкорпуса) в конце мая перешел госграницу и развивает наступление в Каунасском направлении по обоим берегам р. Неман. Северо-Западный фронт «восточных» (9-я и 5-я Армии, тринадцать стрелковых дивизий) под натиском превосходящих сил противника отходит, одновременно создавая ударную группировку (16-я Армия в составе шести стрелковых дивизий и двух мехкорпусов) в районе Шяуляй для нанесения удара во фланг и тыл «западных», действующих в направлении Каунас».
Карта 3В первые дни условной войны дела «восточных» идут совсем худо. К 14.00 3 июня «западные» продвинулись на 150 километров к востоку от границы, форсировали реку Дубиса, форсировали Неман на широком фронте от Средники до Друскининкай, вышли к западным пригородам Вильнюса и стремятся развить успех ударом танковых соединений через Кедайняй на Паневежис (карта 3).
Однако и на этот раз боевые действия самых трудных первых дней «войны» не разыгрываются, о них лишь упомянуто в задании на полевую поездку. Игра начинается с 3 июня. «Восточные», в составе группировки которых впервые появляются противотанковые артиллерийские бригады, выдвигают их в район Кедайняй, Ионава и в ожесточенных боях 4 и 5 июня останавливают продвижение «западных» к Паневежису. Одновременно с этим в районе Кряжай, Титувенай (то есть по обе стороны реки Дубиса) «восточные» сосредоточивают ударную группировку в составе двух мехкорпусов (в реальности это могли бы быть 12-й и 3-й мехкорпуса ПрибОВО) и наносят сокрушительный удар во фланг противника.
К исходу дня 5 июня танки «восточных» выходят к Неману в полосе Юрбаркас, Средники (ныне Сяряджюс). Еще через два дня к Неману подходит пехота (шесть стрелковых дивизий) и успешно форсирует его, выходя в глубокий тыл прорвавшейся к Вильнюсу группировки «западных». На этом «игра» была завершена. В отчете бодро констатируется: «На данной полевой поездке проработан один из вариантов действий войск ПрибОВО при нанесении «западными» главного удара в Каунасском направлении при двойном примерно соотношении сил (так в документе, речь идет о двойном численном превосходстве «западных». – М.С.). Проработан вопрос использования ПТАБР».
Завершая краткий обзор последней для командования Прибалтийского ОВО полевой поездки, стоит отметить, что разыгранная в ней операция почти в точности совпадает с ситуацией на Северо-Западном фронте, сложившейся во время стратегической «майской игры». Разница только в том, что в мае «западные», прорвавшиеся через Неман к Вильнюсу, получили три удара с трех направлений: 12-й мехкорпус наступал от Шяуляя на юг, 11-й мехкорпус Западного фронта наносил удар от города Лида на северо-запад, в правый фланг противника, а 3-й мехкорпус Северо-Западного фронта, предусмотрительно отведенный ранее к Швенченису, наносил удар «в лоб», на Вильнюс. Можно предположить, что такое распыление сил было признано ошибочным и в операции, разыгранной в ходе июньской полевой поездки, два мехкорпуса ПрибОВО объединили в один ударный кулак.
*Соображения по развертыванию Вооруженных Сил Красной Армии на случай войны с Финляндией от 18 сентября 1940 года, Директива НКО СССР и ГШ Красной Армии командующему войсками Ленинградского ВО на разработку плана оперативного развертывания войск Северо-Западного фронта от 25 ноября 1940 года, Директива НКО СССР и ГШ Красной Армии командующему войсками Архангельского ВО на разработку плана оперативного развертывания войск Северного фронта, б/д
**На первый взгляд, огромное количество танков решительно не совпадает с весьма скромным числом танковых дивизий «западных». Тут, однако, надо иметь в виду, что советская разведка вдвое завышала штатную численность танков в танковой дивизии вермахта, оценивая ее в 450 единиц. Во-вторых, составители задания на игру включали в состав каждого армейского (пехотного) корпуса вермахта некий «отдельный танковый полк» с 275 танками.
Дальновидно прорисованный в сентябре 1939 года (при подписании советско-германского Договора о дружбе и границе) Белостокский выступ на глубину 120 километров врезался в территорию оккупированной немцами Польши. Такое очертание границы открывало перед Красной армией широкий веер возможностей.
Не сделав еще ни одного выстрела, советские войска оказались в глубоком тылу Сувалкской и/или Люблинской группировки противника. На первый взгляд, особенно если смотреть на предельно упрощенную карту-схему, блестящие перспективы сулил удар в северо-западном направлении, с «острия» Белостокского выступа на Алленштайн (ныне Ольштын): на пути наступающих нет ни одной крупной реки, а от границы до кромки Балтийского берега менее 200 километров, одним ударом можно было отсечь от Германии и окружить всю восточно-прусскую группировку вермахта.
Бремя выбора
Все меняется, если взглянуть на военную топографическую карту: в глазах зарябит от бесчисленных синих пятнышек... Сувалкия и Мазовше – это край дремучих хвойных лесов и бесчисленных больших и малых озер. Идеальное место для пешего и водного туризма, но воевать там невероятно трудно. На такой местности Красная армия с неизбежностью теряла свой главный «козырь» – огромные табуны быстроходных легких танков, застрявшие в узких межозерных проходах, на заболоченных берегах лесных речушек советские танки превратились бы в неподвижную мишень для орудий немецкой ПТО.
Серьезную проблему для наступающих создает не только география, но и история этого региона, на протяжении многих веков бывшего ареной военного соперничества Речи Посполитой и немецких рыцарских орденов. Сотни лет там строили, строили и построили всевозможные фортификационные сооружения (кстати, крупнейшая в Европе средневековая крепость находится именно там, в Мальборке, немецком Мариенбурге). После раздела Польши по этим местам прошла линия границы между Российской и Германской империями и там с новой силой и новыми техническими возможностями стали строить крепости и доты. В конечном итоге южная полоса Восточной Пруссии превратилась в огромный, почти непреодолимый укрепрайон.
И тем не менее соблазн простого решения (одним ударом окружить Восточную Пруссию) оказался столь велик, что вариант наступления на Алленштайн и далее к морю многократно рассматривался: в августовском и сентябрьском (1940) вариантах плана стратегического развертывания Красной армии, в ходе оперативной игры в Западном ОВО (сентябрь 1940-го) и в первой из двух январских (1941) стратегических игр. Но в конечном итоге советское военно-политическое руководство пришло к твердому решению отказаться от «северного варианта», так как «борьба на этом фронте может привести к затяжным боям, свяжет наши главные силы, не даст нужного и быстрого эффекта».
Направление к югу от Белостокского выступа также создавало серьезные проблемы наступающей армии – на ее пути вставали три реки (Нарев, Буг, Вепш), причем в их нижнем, то есть наиболее полноводном течении. Сама топография будущего театра военных действий приводила к единственному рациональному решению – выходить к Висле примерно на стокилометровом участке между Варшавой и Демблин (то есть между устьями рек Буг и Вепш). Именно этот вариант действий с различными вариациями и отрабатывался в 1941 году в ходе командно-штабных учений Западного ОВО.
На Варшавском направлении
Первая из ныне известных фронтовая оперативная игра Западного ОВО была проведена с 15 по 21 марта. Тема «Наступательная операция фронта и армии». Календарное и условное время в этой игре совпадало (в задании на игру читаем: «Долгота дня, состояние погоды и дорожные условия реальные в дни игры»). Условные «боевые действия» начинались с утра 16 марта. Директива командования Западного фронта № 027 ставила перед войсками «восточных» следующие задачи:
Карта 1«Войска Западного фронта по выполнению частной операции по захвату Сувалкского выступа, надежно прикрывшись 1-й Армией с севера, завершают (подчеркнуто мной. – М.С.) разгром противостоящего противника и к 23.3 выходят на р. Висла в готовности к последующему удару в направлении Лодзь (130 километров к юго-западу от Варшавы. – М.С.) для разгрома совместно с Юго-Западным фронтом главных сил Варшавско-Сандомирской группировки «западных» (карта 1).
Слова о «завершении разгрома» не являются случайной оговоркой. Предшествующие события были описаны во вводной к игре следующим образом: «В результате встречных сражений войска Западного фронта «восточных» отразили наступление «западных» и, перейдя сосредоточенными силами в контрнаступление, по разгрому противостоящей группировки противника к исходу 15.3 вышли на рубеж р. Писса, р. Нарев, р. Буг. Положение войск согласно Оперсводке штаба Западного фронта № 017 от 15.3.1941 г.».
При этом сами «встречные сражения» и «наступление «западных» никак не описаны и уж тем более не отработаны в ходе игры. Все произошло легко и просто, о чем можно судить по указанным во вводной к игре потерям танковых соединений «восточных». До начала «боевых действий» игры (к исходу дня 15 марта) 8 танковых дивизий и 20 танковых бригад «восточных» – а по штатному расписанию это порядка 7,5 тысячи танков – безвозвратно потеряли всего 73 (!!!) танка. Один процент от исходной численности. В восьми танковых соединениях безвозвратных потерь нет вовсе. Даже с учетом 396 танков, отправленных на средний и капитальный ремонт, удельные потери «восточных» ничтожно малы.
Но и этим не ограничивается необычайный успех «встречного сражения». Рубеж рек Писса, Нарев, Буг – это и есть согласованная с Гитлером в сентябре 1939 года линия границы (точнее говоря, «линия разграничения государственных интересов СССР и Германии на территории бывшего польского государства» – именно так называлось это в документах). Однако если взять упомянутую выше Оперативную сводку № 017 и найти на карте названные в ней местечки Ксебки, Кадзидло, Крушево, Брок, Сарнаки и Оссувку, то станет видно, что «восточные» не просто отбросили «западных» к границе, но и переправились на противоположный берег пограничных рек. Причем сделали это на двух критически важных для предстоящего наступления участках: северо-западнее Остроленка (на острие Белостокского выступа) и северо-западнее Бреста, где «восточные» оказались за Бугом, в 10 километрах от польского города Бяла-Подляска.
Такое удивительное совпадение итогов короткого (с 12 по 15 марта) «встречного сражения» с оптимальной для «восточных» линией исходного положения войск для наступления от границы на запад делает, на мой взгляд, обоснованным предположение о том, что отражать вторжение «западных» никто и не собирался. Упоминание о нем – это ритуальная фраза, фиговый листок, который должен был скрыть от допущенных к игре лиц реальные планы высшего командования (тут стоит отметить, что круг информированных лиц был весьма широк и даже само Задание на игру изготовлено типографским способом в виде брошюры на 99 листах). Для командиров же среднего звена условная «война» должна была начинаться строго по Уставу: «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий. Войну мы будем вести наступательно, с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории...» (Полевой устав, ПУ-39, глава 1, параграф 2).
Игра в поддавки?
Для реализации решительной цели полного разгрома в состав Западного фронта «восточных» было включено нереально большое число соединений: 67 (шестьдесят семь) стрелковых и 3 кавалерийские дивизии, 4 мехкорпуса и 20 танковых бригад. Так и этого еще показалось мало, и по ходу «игры» фронт получал подкрепление в составе 21 стрелковой дивизии и 8 танковых бригад. Никогда, ни по одному из известных планов стратегического развертывания Красной армии, ни по одной из ведомостей распределения сил такого количества пехоты для Западного фронта не предназначалось, реальные цифры находятся в диапазоне от 41 до 24 стрелковых дивизий. Да, в составе Красной армии было 198 стрелковых дивизий, и абстрактно рассуждая, можно было найти 88 дивизий для Западного фронта, но это уже совершенно другая расстановка сил, предполагающая совершенно отличный от реальных план войны.
По сценарию мартовской «игры» противник в полосе Западного фронта имел всего 33 пехотные и 2 танковые дивизии в первом эшелоне и еще 6 пехотных дивизий в резерве, в районе Варшава и Нейденбург (ныне Нидзица – 80 километров северо-западнее Остроленка). Продолжая «играть в поддавки», составители задания пишут: «На направлении Августов, Седлец противник применяет только средние и легкие танки старых образцов». Другими словами, контратаковать наступающую армаду «восточных» немцам просто нечем.
При таких вводных результат игры оказался вполне ожидаемым. В течение шести дней «восточные» в пух и прах разгромили «западных». Главная ударная сила Западного фронта, 2-я Армия (24 пехотные и 3 кавалерийские дивизии, 2 мехкорпуса – далеко не каждый фронт в годы ВОВ имел такую численность) совершила глубокий охват Варшавской группировки противника, через Пшасныш, Цеханув вышла к Висле и форсировала ее. Чуть менее многочисленная 15-я Армия (20 стрелковых дивизий и 2 мехкорпуса) продвинулась на 130 километров от Бреста до Демблина и готовится к форсированию Вислы с задачей сомкнуть совместно с подвижными соединениями 2-й Армии кольцо окружения вокруг поверженного противника. Для полноты картины «восточные» высадили крупные воздушные десанты, которые стремительным ударом захватили переправы на Висле.
Не совсем обычным образом в задании на игру была описана война в воздухе. «ВВС «западных» в период 12–15 марта активно действовали по войскам, ж/д узлам и аэродромам. ВВС «восточных» в период 13–15 марта продолжали (подчеркнуто мной. – М.С.) борьбу за превосходство в воздухе, прикрывали ударную группировку 2-й Армии, взаимодействовали с наземными войсками по уничтожению отходящих войск противника, прекращали ж/д перевозки, уничтожали авиацию [противника] на аэродромах и не допускали подхода резервов противника к фронту по грунтовым дорогам». Непонятно – что делала авиация «восточных» 12 марта и когда она начала то, что «продолжала» 13–15 марта. В любом случае, имея 5657 самолетов (в четыре раза больше, чем было в реальном июне 41-го) против 2611 самолетов «западных» (в два раза больше, чем было в реальности) и, конечно же, не исчезнув бесследно после первого удара по собственным аэродромам, ВВС «восточных» успешно решили все поставленные перед ними задачи: превосходство в воздухе завоевали, взаимодействовали, прекратили, уничтожили и не допустили...
Апрельская «летучка»
Правды ради надо признать, что в Генштабе Красной армии очень быстро поняли, что практической пользы от командно-штабной игры с безобразно завышенной численностью собственных войск немного. Не успели еще отгреметь последние «залпы» мартовской «игры», как 20 марта 1941 года заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Ватутин утвердил «Задание на решение армейской летучки». Этот интереснейший документ был разослан 1–3 апреля в штабы девяти (!) военных округов. Командирам предстояло проанализировать сложившуюся в результате условных «боевых действий» ситуацию, принять решение за командира условной «3-й Армии» Западного фронта и подготовить соответствующий боевой приказ. Срок исполнения (по разным округам) – от 13 до 20 апреля.
А «война» на этот раз была такая: «Западные», понеся поражение на фронте Граево, Брест (то есть от северного до южного оснований Белостокского выступа), отходили в Варшавском направлении, прикрывая подход и сосредоточение резервов. 15 мая 1941 г. «западные» перешли в наступление:
а) из района Вышкув, Острув-Мазовецкий силами 15–20 пехотных и 2 танковых дивизий в общем направлении на Белосток;
б) из района Люблин, Коцк, Демблин силами 25–30 пехотных и 2–3 танковых дивизий в направлении на Брест.
Карта 2На направлении Пшасныш, Модлин и Седльце, Варшава «западные» под давлением «восточных» продолжают отход, оказывая упорное сопротивление на заранее подготовленных рубежах.
Западный фронт «восточных» (1-я, 10-я, 3-я, 5-я Армии) в сражении на рубеже рек Нарев и Буг нанес поражение «западным» и развивает операцию с целью концентрическим ударом 1-й и 3-й Армий в направлении Варшава разгромить Варшавскую группировку «западных» и выйти на р. Висла к исходу 20 мая...» (карта 2).
Как видим, общий замысел операции и направления главных ударов «восточных» полностью совпадают с мартовской «игрой» в Западном ОВО. По-прежнему разгромить Варшавскую группировку «западных» планируется концентрическим ударом двух армий, одна из которых (1-я по игре) ведет наступление северо-западнее реки Нарев и выходит к Висле западнее Варшавы, а другая (3-я по игре) прорывается к Висле с южного обвода Белостокского выступа, через Седльце, Лукув. Две другие, существенно меньшие по составу армии (10 и 5-я по игре) связывают силы противника на стыках между двумя ударными армиями Западного фронта и соседним Юго-Западным фронтом.
В то же время задание на апрельскую «летучку» имеет два существенных отличия от мартовской «игры». Одно из них отчетливо видно на карте-схеме: противник на этот раз не ограничивается пассивной обороной, но решительно контратакует крупными силами, нанося удар по двум наиболее слабым армиям Западного фронта и добиваясь при этом значительных успехов (в полосе Остроленка, Острув-Мазовецкий «боевые действия» перенесены на советскую территорию).
Во-вторых, соотношение сил совершенно другое: в полосе 10-й Армии у «западных» почти двукратное численное превосходство (15–20 пехотных и 2 танковые дивизии против 9 стрелковых дивизий и одного мехкорпуса «восточных»), на юге, в полосе 5-й Армии превосходство «западных» просто подавляющее (25–30 пехотных и 2–3 танковые дивизии против 6 стрелковых дивизий «восточных»). В результате «с утра 15 мая войска 5-й Армии, встреченные контрударом на реке Вепш, начали отход на р. Тысменица; левый фланг прорван на участке Сточек, Люблин, в разрыв между 5-й Армией и 9-й Армией Юго-Западного фронта наступают танковые и моторизованные соединения противника».
Как было уже сказано, задание на «летучку» разослали в девять военных округов. В этом перечне и ближние соседи ЗапОВО (Прибалтийский и Киевский округа), и самые дальние, включая Сибирский и Средне-Азиатский (хотя казалось бы – где Висла и где Аму-Дарья?). Нет в перечне только того округа, войска которого ведут условные «боевые действия». На мой взгляд, единственным объяснением такого казуса может быть лишь то, что командование Западного ОВО отрабатывало описанный выше сценарий войны более подробно, скорее всего в ходе окружной оперативной игры или полевой поездки. Но документов по этим мероприятиям обнаружить пока не удалось.
В преддверии катастрофы
Про командно-штабные учения Западного ОВО в мае 41-го практически ничего неизвестно. О большой стратегической «игре» мая 1941 года известно немногим больше, но есть карта и даже она одна позволяет сделать некоторые важные выводы. На стыке Западного и Юго-Западного фронтов события майской «игры» развивались следующим образом (карта 3).
Карта 3Как видим, планы высшего командования Красной армии стали более скромными, а настроения и ожидание – весьма тревожными. Красные стрелочки уже не тянутся к Варшаве и далее за Вислу (и уж тем более нет на карте боев за Будапешт и Тимишоару, которые бодро разыгрывались на стратегической «игре» в январе). Хуже того, противнику удается вторгнуться на советскую территорию, а на северном фланге Юго-Западного фронта линия максимального продвижения «западных» доходит до Ковеля, Луцка и Берестечко (70–80 километров к востоку от границы).
Действия основной группировки Западного фронта сводятся к нанесению двух ударов строго на юг, через Седльце, Лукув и Бяла-Подляска, Парчев в общем направлении на Люблин. Там они встречаются с ударной группировкой Юго-Западного фронта и замыкают кольцо вокруг окруженных в районе Хелм, Красныстав «западных». Состав Западного фронта взят вполне реалистичным (реалистичным для завершенного или близкого к тому стратегического развертывания отмобилизованной Красной армии, а не для ситуации «внезапного нападения»).
Мы по-прежнему не знаем – какие выводы были сделаны по итогам стратегической майской «игры», какие решения приняты (точнее говоря – доведены до сведения исполнителей) во время совещания высшего комсостава в кабинете Сталина 24 мая 1941 года. Последние предвоенные недели все еще остаются одним из самых загадочных периодов советской истории. Тем более примечательны шесть документов, которые удалось обнаружить в архивном деле ЦАМО, ф. 28, оп. 11627, д. 27, лл. 160–165. Документы эти – три огромные карты и три маленьких листа бумаги, приложенных к каждой из карт (карты 4, 5, 6).
На картах нанесена «обстановка по оперативной полевой поездке» штабов соответственно 3, 10 и 4-й армий Западного ОВО (по заданию полевой поездки они имеют номера 19, 21 и 22). В Генштаб КА карты с короткой «сопроводиловкой» поступили соответственно 4, 5 и 12 июня. Время по игре было установлено так: с условного 13 по 18 июня – для 3-й Армии, с 16 по 23 июня – для 10-й Армии, с 26 по 29 июня – для 4-й Армии. Были ли практически проведены все или хотя бы некоторые из этих поездок – неизвестно*.
Карты 4, 5.6Чрезвычайно интересная фраза обнаруживается в сопроводительном письме к карте полевой поездки штаба 3-й Армии. Заместитель начальника штаба ЗапОВО генерал-майор Семенов докладывает: «В связи с вызовом командующего войсками к наркому обороны на 11.6 полевая поездка перенесена и будет проведена с 5 по 9 июня». Интересна эта фраза тем, что позволяет снять одну из загадок июня 41-го. Судя по журналу посещений кабинета Сталина, вечером 11 июня он встречался с командующим и ЧВС Прибалтийского ОВО. И это довольно странно, так как никакие другие командующие округов в кабинете Сталина после совещания 24 мая и вплоть до начала войны не появлялись. С чего бы такое особое внимание к округу, который, как видно по известным ныне планам, находился вдалеке от направления главного удара? Теперь становится понятно, что Кузнецов и Диброва появились 11 июня в Москве не одни, там же и тогда же был командующий Западного ОВО Павлов. Очень может быть, что рассекречивание документов Киевского ОВО позволит расширить этот перечень...
Что же касается сценария армейских полевых поездок, запланированных на июнь 41-го в Западном ОВО, то во всех трех случаях разыгрывается вариант ответного контрудара, причем наносится этот удар после того, как противник необычайно глубоко, на 70–100 километров продвинулся на восток – ничего подобного в прежних «играх» не было. Три карты не являются «кусочками одной мозаики», рубежи обороны и направления ударов соседних армий по сценариям полевых поездок не совпадают. С другой стороны, сравнивая карты с текстом раздела VI плана прикрытия Западного ОВО («Возможные варианты действий по обеспечению основных операционных направлений на случай прорыва через армейские районы обороны мотомехчастей противника»), мы обнаруживаем практически полное сходство поставленных задач и оперативных решений. Скорее всего в ходе полевых поездок планировалось отработать действия командования и штабов армий по плану прикрытия, каковой как раз в июне был составлен и утвержден.
Один ответ и один вопрос
Подведем итоги. Несмотря на то, что доступная информация довольно хаотично разбросана по времени первой половины 41-го года и пространству западных регионов СССР, несмотря на то, что недоступной остается информация по оперативным «играм» самого мощного, Киевского ОВО, рассмотренные выше документы позволяют сделать несколько важных выводов.
Первое. Оперативная подготовка командования и штабов Красной армии к войне против Германии велась, причем велась постоянно и упорно. Печально, что столь заурядный вывод приходится специально подчеркивать, но не перевелись еще у нас «историки», которые рассказывают о том, как Сталин заменил подготовку к войне любовным разглядыванием подписи Риббентропа под Пактом о ненападении.
Второе. С января по июнь 1941 года сценарий оперативных «игр» претерпевает вполне отчетливые изменения: численность войск «восточных» становится все меньше и меньше, задачи и успехи – все менее и менее амбициозными. От наступления на Будапешт до контрударов под Вильнюсом и Белостоком.
Третье. Оценка боеспособности собственных войск остается неизменно высокой. Можно даже обрисовать некую условную «пирамиду возможностей». При численном равенстве сил с противником Красная армия успешно наступает – да, медленно, проходя «всего лишь» по 10 километров в день, но наступает. При двукратном численном превосходстве «восточные» разносят «западных» в пух и прах. При двукратном численном превосходстве противника «восточные» упорно обороняются, переходя временами к подвижной обороне. Прорвать же фронт «восточных» удается лишь тогда, когда «западные» имеют 3–4–5-кратное численное превосходство в пехоте и подавляющее – в танках; впрочем, и в этих случаях прорыв означает не «начало понятной вам катастрофы»**, а неизбежный в ближайшие дни сокрушительный контрудар Красной армии на соседнем, неизбежно ослабленном участке фронта противника.
Все это позволяет дать аргументированный ответ на злосчастный вопрос, который тысячу и один раз поднимался на страницах книг и статей с названиями «Тайна 22 июня», «Загадка 22 июня», «В полночь 22 июня...» Как же так, как мог Сталин спокойно пойти спать после того, как разведка доложила...
А что «не так», дорогие товарищи? Разведка доложила, что в приграничной полосе Восточной Пруссии сосредоточено до 500 немецких танков? Так их там ожидали увидеть 4000. В восемь раз больше. На аэродромах Сувалкского выступа обнаружено до 300 немецких самолетов? Но их там, по сценарию мартовской «игры», должно было быть более тысячи. Из-за чего же тов. Сталин должен был потерять сон и аппетит? Сталин гордился своей логикой и рассудил совершенно логично: вся имеющаяся разведывательная информация свидетельствовала о том, что сосредоточение группировки немецких войск у границ СССР – той группировки, которую ожидали у границы увидеть – не только не завершено, но еще толком и не началось. И если войска несокрушимой Красной армии способны недели две помотать противника в приграничном сражении, то стоит ли так беспокоиться – часом раньше или часом позже уйдет в войска Директива № 1?
Вопрос, на который у меня нет никакого вразумительного ответа, заключается в другом. Из Каунаса командование 11-й Армии, ЦК литовской компартии, чекистское и прочее начальство сбежало после полудня 22 июня. Ждать до вечера не стали. Белосток от границы подальше будет да и по пути к нему две реки – из Белостока все военное, партийное, чекистское и прочее начальство сбежало вечером 22 июня. Если судить о людях по делам – а это всегда считалось единственно верным, то получается, что товарищи генералы даже тени сомнения по поводу Красной армии и ее способности противостоять вермахту не имели. Так для чего и для кого писали они «задание на игру на 117 листах»? Зачем изо дня в день, из месяца в месяц рисовали стрелочки на картах? Кого они хотели обмануть? Себя? Сталина? Друг друга?
*В книге Сандалова (накануне войны – начальника штаба 4-й Армии) читаем: «В конце мая проводилась армейская полевая поездка, закончившаяся игрой на картах. Проигрывалась наступательная операция из района Пружаны, Антополь, Береза-Картузская в направлении Брест, Бяла-Подляска... На последнюю неделю июня штаб округа подготавливал игру со штабом 4-й Армии также на наступательную операцию»
**Печально-знаменитая фраза из донесения, направленного в Москву начальником штаба Юго-Западного фронта 14 сентября 1941 года после того, как наметился прорыв частей 2 и 1-й танковых групп вермахта в глубокий тыл Киевской группировки войск Красной армии.
Информация