Советское стратегическое планирование накануне Великой Отечественной войны. Часть 3. Крах плана разгрома вермахта на территории СССР
«Сталин был очень удручен. Когда вышли из наркомата, он такую фразу сказал: "Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали..." Мы были поражены этим высказыванием Сталина. Выходит, что все безвозвратно потеряно?»
За несколько часов до начала военных действий Директивой № 1 все части на западной границе СССР приводились в боевую готовность. Помимо прочего, в директиве говорилось о том, что в течение 22–23 июня после провокационных действий ожидалось нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО и предписывалось «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Судя по всему, советские руководители полагали, что война начнется с провокаций 22–23 июня и полномасштабными военными действиями в конце июня 1941 года, после полного завершения развертывания частей и соединений РККА на Западе. Реальность превзошла все их самые смелые ожидания.
Германия начала войну вероломно, без объявления войны, всеми имеющимися в ее распоряжении силами и средствами уже на рассвете 22 июня 1941 года. Значительная часть советских дивизий прикрытия государственной границы была еще только на подходе к своим рубежам обороны и поэтому граница изобиловала участками, практически лишенными войск (схема 1). Директиву № 1 успели принять не все советские части на границе, а те, что ее приняли, были попросту деморализованы высочайшим предписанием не поддаваться на провокации в условиях ведения вермахтом полномасштабных боевых действий с применением авиации, артиллерии, танков и мотопехоты.
С началом войны началось планомерное осуществление комплекса мер по переводу страны на военные рельсы. 22 июня 1941 года в Советском Союзе объявлялась мобилизация, которая началась 23 июня во всех военных округах, кроме Среднеазиатского, Забайкальского и Дальневосточного, в ряде районов СССР вводилось чрезвычайное положение, а «в районах военных действий утверждались военные трибуналы». 23 июня 1941 года была создана Ставка Главного Командования Вооруженных Сил Союза ССР, был принят мобилизационный план по боеприпасам, а ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление, в котором определяли задачи партийных и советских органов в условиях военного времени.
24 июня 1941 года было принято решение о создании танковой промышленности в Поволжье и на Урале, были созданы совет по эвакуации и Советское Информационное бюро (Совинформбюро). Были «приняты постановления СНК СССР «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе» и «Об охране предприятий и учреждений и создании истребительных батальонов». Всего в годы войны создано около 2 тыс. истребительных батальонов (военизированные добровольческие формирования); общее руководство ими осуществлял Центральный штаб, образованный при НКВД СССР».
25 июня – «для централизации руководства пропагандой и контрпропагандой среди войск и населения противника» создается Советское бюро военно-политической пропаганды, а для обеспечения в прифронтовой полосе строжайшего порядка и организации беспощадной борьбы с вражескими диверсионными группами был введен институт фронтовых и армейских начальников охраны войскового тыла. Помимо этого, 25 июня 1941 года директивой НО СССР была подтверждена необходимость создания группы армий РГК на рубеже Западная Двина–Днепр. В тот же день по данным Е. Дрига «штаб Среднеазиатского военного округа … получил приказ о готовности 27-го мехкорпуса к 4 июля 1941 года начать передислокацию на запад», для подчинения располагавшемуся в Кирове штабу 28-й.
22 июня 1941 года в радиообращении премьер-министр Великобритании У. Черчилль заявил о своей «решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима», о готовности оказать «России и русскому народу всю помощь», какую только сможет и предложил СССР «любую техническую или экономическую помощь, которая в наших силах и которая, вероятно, им пригодится». Английское руководство было готово направить в СССР военную или экономическую миссию в любой момент. По признанию У. Черчилля советское правительство никак не откликнулось на его «обращение по радио к России и ко всему миру в день нападения Германии, если не считать того, что выдержки из него были напечатаны в «Правде» и в других русских правительственных органах и что нас попросили принять русскую военную миссию. Молчание в высших сферах было тягостным». Советское правительство не возражало против того, «чтобы … две группы английских представителей были посланы в Москву», но оговорились, «что Советское правительство не захочет принять помощь Англии без компенсации и оно в свою очередь готово будет оказать помощь Англии». Таким образом В. Молотов выразил готовность свести все отношения СССР с Англией на равноправную основу.
«Утром 23 июня, действуя по указанию президента, С. Уоллес огласил официальное заявление, в котором нападение Германии на Советский Союз квалифицировалось как вероломное и подчеркивалось, что «что любая борьба против гитлеризма, из какого бы источника эти силы не исходили, ускорят неизбежное падение нынешних германских лидеров и тем самым будут способствовать нашей собственной обороне и безопасности». В заявлении ни слова не было сказано об оказании поддержки Советскому Союзу. На следующий день сам Рузвельт заявил на пресс-конференции: «Разумеется, мы намерены оказать России всю помощь, какую только сможем». Однако он ушел от ответа на вопрос, в какую форму выльется эта помощь и будет ли распространяться на Советский Союз закон о ленд-лизе. В тот же день в Вашингтоне было объявлено об отмене блокирования советских финансовых операций, а еще через день – о решении не применять к СССР ограничений, предписанных законом о нейтралитете, что давало ему возможность закупать в США военные материалы и перевозить их на американских торговых судах».
24 июня руководитель Движения Свободная Франция Ш. де Голль заявил о поддержке французами русского народа и своем желании установить военное сотрудничество с Москвой. В свою очередь вскоре после вторжения Гитлера в Советский Союз и утраты Сирии «правительство Виши передало военный контроль над Индокитаем Японии, которая, благодаря этому, без борьбы получила передовую базу для нападения на Таиланд, Сингапур и Голландскую Индию». По мнению американского историка С.Э. Морисона «создавалось впечатление, что западный и восточный партнеры держав Оси предполагали соединиться в Индии».
По утверждению А.А. Кошкина «к 25 июня японским генеральным штабом был разработан и утвержден график завершения подготовки и проведения войны, предусматривающий начало мобилизационных мероприятий 28 июля 1941 года, принятие решения о начале войны 10 августа, начало военных действий против Советского Союза 29 августа, а их завершение – в середине октября 1941 года. … Как следует из этого графика, план «Кантокуэн» в известной мере был аналогичен немецкому плану «Барбаросса» и так же предполагал «молниеносную войну» против СССР».
Вечером 26 июня 1941 года В. Молотов дал указание послу СССР в США К.А. Уманскому «немедленно пойти к Рузвельту или Хэллу, а при его отсутствии к Уэллесу и, сообщив о вероломном нападении Германии на СССР, запросить, каково отношение американского правительства к этой войне и к СССР. Вопроса «помощи Америки различными товарами, необходимыми Советскому Союзу» сейчас «предписывалось не ставить». Уоллес заявил К.А. Уманскому, что «американское правительство считает СССР жертвой неспровоцированной, ничем не оправданной агрессии» и что отпор этой агрессии, предпринимаемый советским народом, «соответствует историческим интересам Соединенных Штатов». Уэллес подчеркнул, что американское правительство «готово оказать этой борьбе всю посильную поддержку в пределах, определяемых производственными возможностями США и их наиболее неотложными нуждами».
Вернувшийся в Москву 27 июня 1941 года британский посол Стаффорд Криппс (он покинул Москву 10 июня 1941 года) представил Молотову всех приехавших и весь дипсостав своей миссии. «Вечером Молотов снова принял Криппса и сообщил, что после того, как он доложил советскому правительству и лично И.В. Сталину о предложениях посла, возник вопрос, каковы будут масштабы и размеры помощи, которую могут оказать стороны друг другу». 25 июня 1941 года Германия потребовала от Ирана вступления в войну на ее стороне, однако Иран на следующий же день ответил отказом. Поскольку иранский вопрос был одинаково злободневен как для Англии, так и для СССР В.М. Молотов, помимо прочего, заявил о желательности общей политической линии в отношении Ирана, Ирака и Афганистана. Криппс ответил, что оба правительства действительно должны следовать общей политической линии в отношении всех этих стран.
28 июня министр снабжений Бивербрук «заявил, что Британское правительство готово принять все возможные меры для ослабления нажима немцев на СССР. В частности, в качестве «личного предложения» Бивербрук высказал мысль о том, что Англия могла бы не только еще усилить бомбежку Западной Германии и Северной Франции, что в значительной степени уже сейчас делается, но также направить часть своего флота в район Мурманска и Петсамо для морских операций против немцев. Бивербрук говорил также о возможности крупных рейдов на северный французский берег, то есть временного захвата таких портов, как Шербур, Гавр и тому подобное. Если Советское правительство поставило бы перед Британским правительством вопрос о более тесной кооперации в военной области, Британское правительство охотно обсудило бы, что можно сделать».
Вот так. Все буднично, рутинно. Казалось бы, ничто не предвещает ни кризиса, ни катастрофы. Более того, создается впечатление будто «момент истины», апогей напряженности и кульминация событий еще не настали, они все еще впереди. И.В.Сталин, не теряя хладнокровия и самообладания, работает в своем кремлевском кабинете. Но между тем перед гражданами СССР выступает не он, а В.М. Молотов, создается Ставка Главного, а не Верховного командования, Государственный Комитет Обороны не создается, тотальной мобилизации сил и средств – «Все для фронта! Все для победы» нет, дивизии народного ополчения не формируются, подпольная борьба с врагом на оккупированной территории СССР и партизанские отряды не организуется, армии из внутренних военных округов спешат не на помощь армиям, не выдерживающим натиск противника на границе, и не на заполнение линии укрепрайонов на старой государственной границе, а на создание линии обороны в глубоком тылу воюющих армий на рубеже Западная Двина–Днепр.
Помимо прочего, несмотря на предложение У. Черчилля и Ф. Рузвельта поддержки Советскому Союзу И.В. Сталин не только не поспешил просить их о помощи в борьбе с общим врагом – гитлеровской Германией, но и увязал принятие помощи Советским Союзом от Англии с принятием помощи Англии от Советского Союза, т.е. попытался выстроить с Англией и США равноправные отношения.
По всей видимости, И.В. Сталин должен был обратиться к гражданам СССР и лидерам Англии и США только в самый кульминационный момент – после разгрома войсками Красной Армии Люблинской группировки противника перед решающим броском объединенных и усиленных армиями, сформированными после начала войны войск Западного и Юго-Западного фронтов, а также разгрома отрезанных от путей снабжения немецких ударных группировок в тылу советских войск группой армий РГК. Ставка Верховного Командования должна была, вероятно, быть создана для координации действия войск РККА освобождающих Европу от немецкой оккупации. Группа армий РГК собиралась в глубоком тылу воюющих армий для разгрома прорвавшегося на территорию СССР противника и поскольку его оккупация должна была быть недолгой в развертывании длительной партизанской борьбы не было никакой необходимости. Оказание помощи Англии выводило Советский Союз в один ранг как с Англией, так и США. Между тем все круто и бесповоротно изменилось с прорывом немецких войск к Минску, окружением и разгромом войск Западного фронта.
С началом военных действий в Прибалтике части 41-го немецкого моторизированного армейского корпуса 4-й танковой группы встретив под Шауляем сопротивление 125-й стрелковой дивизии и 9-й противотанковой бригады, а также вынужденные сдерживать контрудар частей 3-го и 12-го советских механизированных корпусов продвигались к Риге медленно и неуверенно. В то же самое время части 56-го немецкого моторизированного армейского корпуса 4-й танковой группы легко преодолели на границе слабый заслон еще только выдвигаемой к границе 48-й советской стрелковой дивизии. Обойдя под Каунасом заслон из 8-й противотанковой бригады и 3-го механизированного корпуса части 56-го немецкого моторизированного армейского корпуса форсировали реку Дубисса в районе города Арегала и начали стремительный бросок к Даугавпилсу по территории свободной от советских частей.
Южнее 3-я немецкая танковая группа подобно 56-му немецкому моторизированному армейскому корпусу легко преодолела на границе слабый заслон 128-й стрелковой дивизии и стрелковых батальонов еще только выдвигаемых к границе 23-й, 126-й и 188-й советских стрелковых дивизий, рассеяла под Алитусом 5-ю танковую дивизию и беспрепятственно устремилась к Вильнюсу, а затем далее к Минску. Прибалтийские национальные стрелковые корпуса показали свою крайне низкую боеспособность и командование Северо-Западного фронта боялось использовать их для нанесения контрудара по противнику. По этой причине Северо-Западный фронт по существу лишился фронтового резерва и не смог купировать прорыв 56-го моторизированного армейского корпуса 4-й танковой группы к Даугавпилсу в направлении на Псков и далее на Ленинград, а также всей 3-й танковой группы к Вильнюсу и далее к Минску. В свою очередь контрудар возглавляемой И.В. Болдиным конно-механизированной группы Западного фронта на Гродно был направлен против прикрывающей 3 танковую группу 9 немецкой армии и поэтому даже в принципе не мог предотвратить продвижение 3-й танковой группы к Вильнюсу и Минску. Прорыв к Минску с юга 2-й танковой группы привело к окружению, а затем и разгрому войск Западного фронта.
На Юго-Западном фронте противник также достиг успеха, хотя быть может и не столь значительного. Это было обусловлено более поздним сосредоточением и развертыванием частей 1-й немецкой танковой группы, сплошным прикрытием границы частями Юго-Западного фронта, его превосходством в танках и самолетах над немецкой группой армий «Юг». Помимо этого вопреки плану прикрытия границы 1-я противотанковая бригада не уступила 3-му моторизированному армейскому корпусу 1-й танковой группы дорогу на Киев, как это имело место в случае с 41-й советской танковой дивизией, а преградив ее существенно замедлила продвижение немецких частей к Киеву. К сожалению командование Юго-Западного фронта не смогло в полной мере реализовать свое преимущество, а плохо спланированный и организованный несогласованный контрудар механизированных корпусов Юго-Западного фронта в районе Луцк–Дубно–Ровно не смог остановить продвижение противника вглубь Советской Украины.
На Северном фронте 25 и 26 июня 1941 года советская авиация нанесла по Финляндии бомбовый удар. Не нанеся существенного вреда инфраструктуре и развернутым в Финляндии немецким войскам советские авиаудары дали финскому правительству повод для вторжения в СССР. Которым оно, несмотря на уговоры Англии, у которой с Финляндией были очень хорошие отношения, незамедлительно воспользовалось, значительно усугубив тем самым положение советских войск в Прибалтике и под Ленинградом. По настоянию советского правительства Англия в декабре 1941 года была вынуждена объявить войну Финляндии. По сию пору остается открытым вопрос: чем же был авианалет 25 июня 1941 года – глупостью или агрессией?
Между тем наученное горьким опытом неудачных первоначальных действий Красной Армии зимой 1939 года против финских войск советское руководство не решалось больше воевать с Финляндией без троекратного превосходства в силах. Это наглядно показывает план «С-З.20», который предусматривал разгром Финляндии силами более шестидесяти дивизий и то при условии благожелательного к СССР нейтралитета Германии (часть 1, схема 5). Трудно представить, что Советский Союз мог решиться на агрессию против Финляндии силами 21 дивизии (т.е. при соотношении сил с противником 1 к 1), тем более в условиях германской агрессии, не имея к тому же элементарного плана ведения военных действий.
Катастрофа Западного фронта перечеркнула основной вариант плана В.Д. Соколовского и, оголив направление на Смоленск и Москву, обернулась кризисом для всей Красной Армии и всего Советского Союза (см. Военный и политический кризис Советского Союза 1941 года). Крайне неблагоприятную ситуацию удалось преодолеть реализацией запасного варианта плана В.Д. Соколовского на случай прорыва немцами рубежа Западная Двина–Днепр. Западный фронт был восстановлен армиями РГК (схема 2), а за счет 24-й и 28-й армий РГК и вновь сформированных соединений был сформирован оборонительный рубеж Осташков – Почеп (часть 2, схема 2). Ожесточенное Смоленское сражение, оборона Ленинграда и Киева окончательно похоронили первоначальный план ведения Германией и Японией совместных военных действий, полный разгром войск РККА и уничтожение СССР.
План «Барбаросса» тесно сопрягался с планом «Кантокуэн» и предполагал окружение и разгром основных сил Красной Армии до рубежа Западная Двина – Днепр в Прибалтике, Белоруссии и на Украине. На разгром Советского Союза вермахту отводилось восемь недель. Затем начинались совместные действия с Японией. В начале июля планировалось объявление мобилизации в Японии, в середине – взятие вермахтом Смоленска, в конце – начало концентрации императорской армии. В начале августа после разгрома остатков русских войск восточнее линии Днепр – Двина и достижения линии Крым – Москва – Ленинград вооруженные силы Германии должны были быть сокращены с 209 дивизий до 175 соединений, а основная часть пехотных соединений возвращалась в Германию.
По справедливому замечанию А.Б. Оришева составной частью плана «Барбаросса» было «наступление на Средний Восток, а затем на «жемчужину» Британской империи – Индию». После разгрома СССР Германия намеревалась сосредоточить мощную группировку для концентрического наступления на Иран. Вторжение планировалось осуществить из Ливии через Египет – силами 2 тд, из Болгарии через Турцию – 5 пд, 4 тд, 2 мд, и 3 гсд, из Закавказья через Иран – группой «Кавказ – Иран» в составе 2 тд, 1 мд, 2 гсд из оккупационных войск в России.
Вместо сокращаемых Германией 34 дивизий против СССР должна была выступить императорская армия Японии в составе 20–30 дивизий. Япония в начале августа как раз должна была принять решение о начале военных действий. В России для оккупации всей ее западной части до Урала включительно должны были остаться две армии в составе 65 немецких дивизий (34 пд, 9 охр. див., 3 гсд, 12 тд, 6 мд, 1 кд), одного итальянского и испанского корпуса, одного финского, словацкого, румынского и венгерского соединений. В середине августа вермахт должен был захватить Москву, а в конце августа силами оккупационных армий начать наступление навстречу императорской армии Японии, выступающей после падения Москвы. Закончить операцию планировалось в середине октября 1941 года.
По мнению А.А. Кошкина «в результате войны против СССР в состав японской империи должны были войти не только его дальневосточные территории, но и вся восточная часть Советского Союза, включая озеро Байкал. Об этом прямо говорилось в постановлении японского правительства от 7 декабря 1940 года. … В документе «План административного управления районами Великой Восточной Азии» от декабря 1941 года указывалось: «Будущее советских территорий следует определить на основе японо-германского соглашения… Однако Приморская область будет присоединена к территории империи, а районы, граничащие с маньчжурской империей, должны находиться под ее влиянием. Управление сибирской железной дорогой будет полностью подчинено Японии и Германии. Пунктом разграничения зон управления намечается Омск».
Столкнувшись со столь плачевными перспективами, И.В. Сталин крайне тяжело перенес провал основного варианта плана В.Д. Соколовского. Катастрофа Западного фронта подействовала на него угнетающе. 27 июня в соответствии с предвоенным планом 23-й и 26-й мехкорпуса включались в состав начинающей переброску своих соединений из Сибирского военного округа 24-й армии. Однако с приближением немецких танков к Минску ситуация все более обострялась и выходила из под контроля советского военного командования. И вот уже СНК СССР принимает «специальное постановление о развертывании авиационной промышленности и ускоренном строительстве новых авиационных заводов, 16-я армия резерва Главного Командования на Юго-Западном направлении получила приказ погрузить соединения армии и перебросить их в район Смоленска, а Сталин отдает приказ отстранить Павлова от командования войсками Западного фронта и под охраной отправить его в Москву.
Однако Ворошилов, по данным В. Гончарова, переговорив предварительно с Шапошниковым, предложил «не арестовывать командарма Павлова, а лишь отстранить его от руководства фронтом и назначить командиром танковой группы, формирующейся из отходящих частей в районе Гомеля и Рогачева. Наверное, это предложение в сложившихся условиях было наиболее здравым». Между тем 28 июня немецкие танки врываются в Минск и уже рано утром 29 июня «Сталин потребовал немедленного ареста своего бывшего любимца».
29 июня 1941 года «СНК и ЦК ВКП(б) направили директиву партийным и советским организациям прифронтовых областей о мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков. Директива определяла основную программу действий по организации отпора фашистской Германии, по превращению страны в единый военный лагерь под лозунгом «Все для фронта! Все для победы», по мобилизации всех сил и средств на разгром врага». 29 июня 1941 года изменился тон не только внутриполитических, но и внешнеполитических заявлений Советского правительства. В частности 29 июня В.М. Молотов телеграфировал послу СССР в США К.А. Уманскому о необходимости встречи с Рузвельтом, Хэллом или Уоллесом, и поставить вопрос о возможности поставок Советскому Союзу помощи. Помимо этого в самой Москве В.М. Молотов в тот же день встретился с послом США Л. Штейнгардом и обсудил пути подвоза американского оборудования и материалов в СССР.
29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, Микоян и Берия. По воспоминанию А. Микояна «подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет. Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой. В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин. Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусским военным округом, какая имеется связь. Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не могли. Потом Сталин другие вопросы задавал: почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т.д. Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.
Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить. Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии.
Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него еще были мокрые. Договорились, что на связь с Белорусским военным округом пойдет Кулик (это Сталин предложил), потом других людей пошлют. Такое задание было дано затем Ворошилову. Его сопровождал энергичный, смелый, расторопный военачальник Гай Туманян. Предложение о сопровождающем внес я. Главное тогда было восстановить связь. Дела у Конева, который командовал армией на Украине, продолжали успешно развиваться в районе Перемышля. Но войска Белорусского фронта оказались тогда без централизованного командования. Сталин был очень удручен. Когда вышли из наркомата, он такую фразу сказал: Ленин оставил нам великое наследие, мы – его наследники – все это ... Мы были поражены этим высказыванием Сталина. Выходит, что все безвозвратно мы потеряли? Посчитали, что это он сказал в состоянии аффекта».
После произошедшего И.В. Сталин уехал на свою ближнюю дачу. К руководству страной и ее вооруженными силами, по воспоминаниям все того же А.И. Микояна, он вернулся вечером 30 июня, когда к нему приехали члены Политбюро, а в свой рабочий кремлевский кабинет – 1 июля 1941 года. О накаленной атмосфере в наркомате обороны 29 июня 1941 года пишет в своих мемуарах и сам Г.К. Жуков. В журнале записи лиц, принятых И.В. Сталиным в его кремлевском кабинете и резиденции на Улице Кирова (Мясницкая), 33 за 29 и 30 июня записи отсутствуют. Очевидно, поскольку многие присутствующие при этой сцене были поражены словами Сталина, посчитав, будто он высказал свое мнение «в состоянии аффекта», суть событий, происходящих в стране, была понятна чрезвычайно узкому кругу лиц посвященных в тайну плана В.Д. Соколовского – Сталину, Молотову, Жукову и Тимошенко.
И из колеи советских политических и военных лидеров выбили известия отнюдь не о падении Минска, и не о разрыве французским правительством дипломатических отношений с Советским Союзом, а о провале стратегического плана разгрома частями Красной Армии войск вермахта на территории Советского Союза, освобождении Европы от нацистов и заключения равноправных договоров Советского Союза с Великобританией и Соединенными Штатами Америки.
Причины провала основного варианта плана В.Д. Соколовского по большому счету кроются в одной очень крупной ошибке советского генштаба, помноженной на массу более мелких. Во всех советских планах стратегического развертывания 1940 года удар вермахта по советским войскам в Белостокском выступе предполагался в виде концентрических ударов от его основания на Минск (часть 1, схема 3 – 4). Во время первой стратегической игре, проведенной в Генштабе РККА в январе 1941 года, Г.К. Жуков, парируя удар Павлова по Восточной Пруссии, нанес два коротких сходящихся удара по его наступающим армиям (часть 1, схема 8). После этой игры и назначения Г.К. Жукова начальником генштаба все советские стратегические планы 1941 года начали строить на предположении удара вермахта по советским войскам в Белостокском выступе в виде концентрических ударов от его основания на Волковыск и Барановичи (часть 1, схема 10, 12; часть 2, схема 1–2).
Для предотвращения прорыва 3-й танковой группы на Гродно – Волковыск и Лида – Барановичи выделялись 8-я птабр, 17-й мк и 21-й ск (выводился из под Витебска, Полоцка и Лепеля) под Лидой и 47-й ск под Барановичами (выводился из под Бобруйска – Гомеля), 7-я птабр и 11-й мк под Гродно, 6-я птабр и 6-й мк между Белостоком и Барановичами. 44-й ск выводился под Минск из Смоленска, Дорогобужа и Вязьмы. Вся беда в том, что в реальности 3-я танковая группа наступала из Сувалкинского выступа все же на Минск через Алитус, Вильнюс и Молодечно. Последовательно встречаемые 3-й тг на своем пути к Минску случайные 128-я сд, 5-я тд, 184-я и 24-я сд были совершенно неспособны поодиночке остановить танковую лавину и становились ее легкими жертвами. В то время как специально предназначенные для борьбы с танками силы вместо оказания сопротивления оказались в окружении, были разбиты и уничтожены (схема 3).
Останься в советских планах тезис о вероятности окружении советских войск под Минском и оба плана 1941 года содержали бы в себе план обороны дороги Сувалки – Вильнюс – Минск. И в июне 1941 года 3-ю танковую группу встретили бы не четыре случайные дивизии, а противотанковый рубеж обороны, заполненный частями полноценной 13-й армии: 188-я, 126-я, 128-я, 23-я, 85-я сд засевшие в УР на границе, 7-я и 8-я птабр, 21-й ск (17-я, 37-я, 50-я сд) и 11 мк (29-я, 33-я тд, 204-я мд) под Алитусом и Вареной, 6-я птабр, 47-й ск (121-я, 143-я сд) и 17-й мк (27-я, 36-я тд, 209 мд) в Вильнюсе, 24-я, 155-я сд в Вилейно и Молодечно под Минском. Высвобождаемые при этом 5-я тд и 29-й литовский национальный стрелковый корпус (179-я, 184-я сд) ПрибОВО усилили бы Каунасское направление и предотвратили стремительный прорыв 56-го мк Э. Манштейна к Даугавпилсу. Что позволило бы армиям РГК встретить и разгромить разделенные Припятскими болотами 1-ю и 2-ю танковые группы, а войскам из Львовского и Белостокского выступа сначала перерезать пути снабжения 1-й и 2-й танковым группам, а затем выйти к Балтийскому побережью, окружить и уничтожить всю немецкую группировку в Восточной Пруссии.
План «Барбаросса» строился на посыле разгрома основных сил РККА западнее рубежа Западная Двина – Днепр. Советский план В.Д. Соколовского противопоставив «Барбароссе» значительные силы на рубеже Западная Двина – Днепр нивелировал одну беду. Однако его разработчики, неправильно определив направление одного основополагающего удара противника и не сумев в конечном итоге его парировать, попали в другую беду. В итоге как немецкий, так и советский блицкриг были сорваны. Вермахт начал военные действия с совершенно чистого листа, а Красная Армия – с реализации запасного варианта.
Ошибка в выборе направления главного удара 3-й танковой группы носила системный характер и действовала на план превентивного удара еще более разрушительно. 2 августа 1965 году маршал Советского Союза А.М. Василевский в своем интервью «Накануне войны» заявил что, по его мнению, задача разгрома противника на границе с Германией летом 1941 года могла быть посильной лишь только главным силам РККА, «при обязательном условии своевременного приведения их в полную боевую готовность и с законченным развертыванием их вдоль наших границ до начала вероломного нападения на нас фашистской Германии». Формулировка «с законченным развертыванием их вдоль наших границ до начала вероломного нападения на нас фашистской Германии» применима исключительно к плану Н.Ф. Ватутина (см. часть 1 схема 10 и часть 2, схема 2) .
Не согласившись с А.М. Василевским 6 декабря 1965 года «на первой странице документа Г.К. Жуков написал следующее: «Объяснение А.М. Василевского не полностью соответствует действительности. Думаю, что Советский Союз был бы скорее разбит, если бы мы все свои силы накануне войны развернули на границе на немецкие войска, имели в виду именно по своим планам в начале войны уничтожить их в районе государственной границы. Хорошо, что этого не случилось, а если бы наши силы были разбиты в районах государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешно вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году».
В заочном споре двух принявших непосредственное участие в разработке советских стратегических планов накануне Великой Отечественной войны военноначальников вероятно следует принять сторону именно Г.К. Жукова.
Подведем итог. Начало войны Сталин встретил хладнокровно, не теряя работоспособности. На поле боя началась реализация первой части плана В.Д. Соколовского – прорыв вглубь Советского Союза 1-й и 2-й танковых групп. Поскольку кульминационный момент еще не наступил, к народу СССР обратился В.М. Молотов а не И.В. Сталин, была создана Ставка Главного, а не Верховного командования. Война обещала быть скоротечной, победа достигнута малой кровью, а военные действия в скором времени должны были быть перенесены на территорию противника. Поэтому тотальной мобилизации всех сил и средств – «Все для фронта! Все для победы» в начале военных действий не было.
Государственный Комитет Обороны не был создан. Дивизии народного ополчения не формировались, подпольная борьба с врагом на оккупированной территории СССР и партизанские отряды не организовались. Армии из внутренних военных округов спешили не на помощь армиям, не выдерживающим натиск противника на границе, и не на заполнение линии укрепрайонов на старой государственной границе, а на создание линии обороны в глубоком тылу воюющих армий на рубеже Западная Двина–Днепр. Помощи от Англии и США Советский Союз, к крайнему удивлению У. Черчилля, не просил.
Сталин должен был обратиться к народам СССР в начале реализации второй части плана В.Д. Соколовского – переносе военных действий на территорию противника. Для координации действий советских армий освобождающих Европу от фашистской чумы должна была быть создана Ставка Верховного командования.
Между тем после катастрофы Западного фронта план В.Д. Соколовского в его варианте переноса войны на территорию противника был провален. И.В. Сталин крайне тяжело перенес это событие. Довел Г.К. Жукова до слез, вел себя так, как будто все безвозвратно мы потеряли, на целые сутки оставил страну без своего руководства. Таким образом, неизвестная и непродолжительная война малой кровью на чужой территорией мгновенно обернулась хорошо нам известной Великой Отечественной войной с тотальной мобилизацией всех сил и средств.
Причиной провала плана В.Д. Соколовского в первом его варианте, поставившим страну на грань катастрофы, стала системная ошибка советского генштаба под руководством Г.К. Жукова при определении направления удара 3-й немецкой танковой группы. Красная Армия в конечном счете сумела преодолеть этот кризис. В то время как последствия ошибки при определении направления удара 3-й немецкой танковой группы в случае реализации плана превентивной войны Н.Ф. Ватутина носили бы поистине катастрофический характер для судьбы как Красной Армии, так и всего Советского Союза
Схема 1. Группировка войск вермахта и РККА к 22 июня 1941 года. Стратегическое развертывание войск РККА на Западе. Составлено по: Дриг Е. Механизированные корпуса РККА в бою: История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940–1941 годах. – М., 2005; Егоров Д.Н. Июнь 1941. Разгром Западного фронта. – М, 2008; Иринархов Р.С. Западный особый... – Минск, 2002; Иринархов Р.С. Прибалтийский особый... – Минск, 2004; Иринархов Р.С. Киевский особый... – М.; Минск, 2006; Иринархов Р.С. У Днепровских круч... – М.; Минск, 2006; Иринархов Р.С. РКВМФ перед грозным испытанием. – Минск, 2008; Исаев А.В. От Дубно до Ростова. – М., 2004; Калашников К.А., Феськов В.И., Чмыхало А.Ю., Голиков В.И. Красная армия в июне 1941 года (статистический сборник). – Новосибирск, 2003; Коломиец М., Макаров М. Прелюдия к «Барбароссе» // Фронтовая иллюстрация. – 2001. – № 4; Семидетко В.А. Истоки будущих поражений Западный особый военный округ к 22 июня 1941 г. // www.militera.lib.ru; Семидетко В.А. Истоки поражения в Белоруссии. (Западный особый военный округ к 22 июня 1941 г.) // Военно-исторический журнал. – 1989. – № 4; Статюк И. Оборона Прибалтики. 1941: Стратегическая оборонительная операция в Прибалтике (22 июня–9 июля 1941 г.). – М., 2005; Статюк И. Оборона Белоруссии. 1941: Стратегическая оборонительная операция в Белоруссии (22 июня–9 июля 1941 г.). – М., 2005; Статюк И. Оборона Западной Украины. 1941: Стратегическая оборонительная операция на Западной Украине (22 июня–6 июля 1941 г.). – М., 2006; Статюк И. Оборона Заполярья. 1941: Стратегическая оборонительная операция в Заполярье и Карелии (29 июня–11 октября 1941 г.). – М., 2006; Статюк И. Оборона Ленинграда. 1941: Ленинградская стратегическая оборонительная операция 10 июля–30 сентября 1941 г. – М., 2006; Статюк И. Оборона Киева. 1941: Киевская стратегическая оборонительная операция 7 июля–26 сентября 1941 г. – М., 2006; Статюк И. Смоленское сражение. 1941: 10 июля–10 сентября 1941 г. – М., 2006.
Схема 2. Боевые действия на Западном направлении с 22 июня по 9 июля 1941 г.
Схема 3. Ожидаемое советским командованием и реальное направление удара 3-й танковой группы. Составлено по схеме 1.
Микоян А.И. Так было
За несколько часов до начала военных действий Директивой № 1 все части на западной границе СССР приводились в боевую готовность. Помимо прочего, в директиве говорилось о том, что в течение 22–23 июня после провокационных действий ожидалось нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО и предписывалось «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Судя по всему, советские руководители полагали, что война начнется с провокаций 22–23 июня и полномасштабными военными действиями в конце июня 1941 года, после полного завершения развертывания частей и соединений РККА на Западе. Реальность превзошла все их самые смелые ожидания.
Германия начала войну вероломно, без объявления войны, всеми имеющимися в ее распоряжении силами и средствами уже на рассвете 22 июня 1941 года. Значительная часть советских дивизий прикрытия государственной границы была еще только на подходе к своим рубежам обороны и поэтому граница изобиловала участками, практически лишенными войск (схема 1). Директиву № 1 успели принять не все советские части на границе, а те, что ее приняли, были попросту деморализованы высочайшим предписанием не поддаваться на провокации в условиях ведения вермахтом полномасштабных боевых действий с применением авиации, артиллерии, танков и мотопехоты.
С началом войны началось планомерное осуществление комплекса мер по переводу страны на военные рельсы. 22 июня 1941 года в Советском Союзе объявлялась мобилизация, которая началась 23 июня во всех военных округах, кроме Среднеазиатского, Забайкальского и Дальневосточного, в ряде районов СССР вводилось чрезвычайное положение, а «в районах военных действий утверждались военные трибуналы». 23 июня 1941 года была создана Ставка Главного Командования Вооруженных Сил Союза ССР, был принят мобилизационный план по боеприпасам, а ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление, в котором определяли задачи партийных и советских органов в условиях военного времени.
24 июня 1941 года было принято решение о создании танковой промышленности в Поволжье и на Урале, были созданы совет по эвакуации и Советское Информационное бюро (Совинформбюро). Были «приняты постановления СНК СССР «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе» и «Об охране предприятий и учреждений и создании истребительных батальонов». Всего в годы войны создано около 2 тыс. истребительных батальонов (военизированные добровольческие формирования); общее руководство ими осуществлял Центральный штаб, образованный при НКВД СССР».
25 июня – «для централизации руководства пропагандой и контрпропагандой среди войск и населения противника» создается Советское бюро военно-политической пропаганды, а для обеспечения в прифронтовой полосе строжайшего порядка и организации беспощадной борьбы с вражескими диверсионными группами был введен институт фронтовых и армейских начальников охраны войскового тыла. Помимо этого, 25 июня 1941 года директивой НО СССР была подтверждена необходимость создания группы армий РГК на рубеже Западная Двина–Днепр. В тот же день по данным Е. Дрига «штаб Среднеазиатского военного округа … получил приказ о готовности 27-го мехкорпуса к 4 июля 1941 года начать передислокацию на запад», для подчинения располагавшемуся в Кирове штабу 28-й.
22 июня 1941 года в радиообращении премьер-министр Великобритании У. Черчилль заявил о своей «решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима», о готовности оказать «России и русскому народу всю помощь», какую только сможет и предложил СССР «любую техническую или экономическую помощь, которая в наших силах и которая, вероятно, им пригодится». Английское руководство было готово направить в СССР военную или экономическую миссию в любой момент. По признанию У. Черчилля советское правительство никак не откликнулось на его «обращение по радио к России и ко всему миру в день нападения Германии, если не считать того, что выдержки из него были напечатаны в «Правде» и в других русских правительственных органах и что нас попросили принять русскую военную миссию. Молчание в высших сферах было тягостным». Советское правительство не возражало против того, «чтобы … две группы английских представителей были посланы в Москву», но оговорились, «что Советское правительство не захочет принять помощь Англии без компенсации и оно в свою очередь готово будет оказать помощь Англии». Таким образом В. Молотов выразил готовность свести все отношения СССР с Англией на равноправную основу.
«Утром 23 июня, действуя по указанию президента, С. Уоллес огласил официальное заявление, в котором нападение Германии на Советский Союз квалифицировалось как вероломное и подчеркивалось, что «что любая борьба против гитлеризма, из какого бы источника эти силы не исходили, ускорят неизбежное падение нынешних германских лидеров и тем самым будут способствовать нашей собственной обороне и безопасности». В заявлении ни слова не было сказано об оказании поддержки Советскому Союзу. На следующий день сам Рузвельт заявил на пресс-конференции: «Разумеется, мы намерены оказать России всю помощь, какую только сможем». Однако он ушел от ответа на вопрос, в какую форму выльется эта помощь и будет ли распространяться на Советский Союз закон о ленд-лизе. В тот же день в Вашингтоне было объявлено об отмене блокирования советских финансовых операций, а еще через день – о решении не применять к СССР ограничений, предписанных законом о нейтралитете, что давало ему возможность закупать в США военные материалы и перевозить их на американских торговых судах».
24 июня руководитель Движения Свободная Франция Ш. де Голль заявил о поддержке французами русского народа и своем желании установить военное сотрудничество с Москвой. В свою очередь вскоре после вторжения Гитлера в Советский Союз и утраты Сирии «правительство Виши передало военный контроль над Индокитаем Японии, которая, благодаря этому, без борьбы получила передовую базу для нападения на Таиланд, Сингапур и Голландскую Индию». По мнению американского историка С.Э. Морисона «создавалось впечатление, что западный и восточный партнеры держав Оси предполагали соединиться в Индии».
По утверждению А.А. Кошкина «к 25 июня японским генеральным штабом был разработан и утвержден график завершения подготовки и проведения войны, предусматривающий начало мобилизационных мероприятий 28 июля 1941 года, принятие решения о начале войны 10 августа, начало военных действий против Советского Союза 29 августа, а их завершение – в середине октября 1941 года. … Как следует из этого графика, план «Кантокуэн» в известной мере был аналогичен немецкому плану «Барбаросса» и так же предполагал «молниеносную войну» против СССР».
Вечером 26 июня 1941 года В. Молотов дал указание послу СССР в США К.А. Уманскому «немедленно пойти к Рузвельту или Хэллу, а при его отсутствии к Уэллесу и, сообщив о вероломном нападении Германии на СССР, запросить, каково отношение американского правительства к этой войне и к СССР. Вопроса «помощи Америки различными товарами, необходимыми Советскому Союзу» сейчас «предписывалось не ставить». Уоллес заявил К.А. Уманскому, что «американское правительство считает СССР жертвой неспровоцированной, ничем не оправданной агрессии» и что отпор этой агрессии, предпринимаемый советским народом, «соответствует историческим интересам Соединенных Штатов». Уэллес подчеркнул, что американское правительство «готово оказать этой борьбе всю посильную поддержку в пределах, определяемых производственными возможностями США и их наиболее неотложными нуждами».
Вернувшийся в Москву 27 июня 1941 года британский посол Стаффорд Криппс (он покинул Москву 10 июня 1941 года) представил Молотову всех приехавших и весь дипсостав своей миссии. «Вечером Молотов снова принял Криппса и сообщил, что после того, как он доложил советскому правительству и лично И.В. Сталину о предложениях посла, возник вопрос, каковы будут масштабы и размеры помощи, которую могут оказать стороны друг другу». 25 июня 1941 года Германия потребовала от Ирана вступления в войну на ее стороне, однако Иран на следующий же день ответил отказом. Поскольку иранский вопрос был одинаково злободневен как для Англии, так и для СССР В.М. Молотов, помимо прочего, заявил о желательности общей политической линии в отношении Ирана, Ирака и Афганистана. Криппс ответил, что оба правительства действительно должны следовать общей политической линии в отношении всех этих стран.
28 июня министр снабжений Бивербрук «заявил, что Британское правительство готово принять все возможные меры для ослабления нажима немцев на СССР. В частности, в качестве «личного предложения» Бивербрук высказал мысль о том, что Англия могла бы не только еще усилить бомбежку Западной Германии и Северной Франции, что в значительной степени уже сейчас делается, но также направить часть своего флота в район Мурманска и Петсамо для морских операций против немцев. Бивербрук говорил также о возможности крупных рейдов на северный французский берег, то есть временного захвата таких портов, как Шербур, Гавр и тому подобное. Если Советское правительство поставило бы перед Британским правительством вопрос о более тесной кооперации в военной области, Британское правительство охотно обсудило бы, что можно сделать».
Вот так. Все буднично, рутинно. Казалось бы, ничто не предвещает ни кризиса, ни катастрофы. Более того, создается впечатление будто «момент истины», апогей напряженности и кульминация событий еще не настали, они все еще впереди. И.В.Сталин, не теряя хладнокровия и самообладания, работает в своем кремлевском кабинете. Но между тем перед гражданами СССР выступает не он, а В.М. Молотов, создается Ставка Главного, а не Верховного командования, Государственный Комитет Обороны не создается, тотальной мобилизации сил и средств – «Все для фронта! Все для победы» нет, дивизии народного ополчения не формируются, подпольная борьба с врагом на оккупированной территории СССР и партизанские отряды не организуется, армии из внутренних военных округов спешат не на помощь армиям, не выдерживающим натиск противника на границе, и не на заполнение линии укрепрайонов на старой государственной границе, а на создание линии обороны в глубоком тылу воюющих армий на рубеже Западная Двина–Днепр.
Помимо прочего, несмотря на предложение У. Черчилля и Ф. Рузвельта поддержки Советскому Союзу И.В. Сталин не только не поспешил просить их о помощи в борьбе с общим врагом – гитлеровской Германией, но и увязал принятие помощи Советским Союзом от Англии с принятием помощи Англии от Советского Союза, т.е. попытался выстроить с Англией и США равноправные отношения.
По всей видимости, И.В. Сталин должен был обратиться к гражданам СССР и лидерам Англии и США только в самый кульминационный момент – после разгрома войсками Красной Армии Люблинской группировки противника перед решающим броском объединенных и усиленных армиями, сформированными после начала войны войск Западного и Юго-Западного фронтов, а также разгрома отрезанных от путей снабжения немецких ударных группировок в тылу советских войск группой армий РГК. Ставка Верховного Командования должна была, вероятно, быть создана для координации действия войск РККА освобождающих Европу от немецкой оккупации. Группа армий РГК собиралась в глубоком тылу воюющих армий для разгрома прорвавшегося на территорию СССР противника и поскольку его оккупация должна была быть недолгой в развертывании длительной партизанской борьбы не было никакой необходимости. Оказание помощи Англии выводило Советский Союз в один ранг как с Англией, так и США. Между тем все круто и бесповоротно изменилось с прорывом немецких войск к Минску, окружением и разгромом войск Западного фронта.
С началом военных действий в Прибалтике части 41-го немецкого моторизированного армейского корпуса 4-й танковой группы встретив под Шауляем сопротивление 125-й стрелковой дивизии и 9-й противотанковой бригады, а также вынужденные сдерживать контрудар частей 3-го и 12-го советских механизированных корпусов продвигались к Риге медленно и неуверенно. В то же самое время части 56-го немецкого моторизированного армейского корпуса 4-й танковой группы легко преодолели на границе слабый заслон еще только выдвигаемой к границе 48-й советской стрелковой дивизии. Обойдя под Каунасом заслон из 8-й противотанковой бригады и 3-го механизированного корпуса части 56-го немецкого моторизированного армейского корпуса форсировали реку Дубисса в районе города Арегала и начали стремительный бросок к Даугавпилсу по территории свободной от советских частей.
Южнее 3-я немецкая танковая группа подобно 56-му немецкому моторизированному армейскому корпусу легко преодолела на границе слабый заслон 128-й стрелковой дивизии и стрелковых батальонов еще только выдвигаемых к границе 23-й, 126-й и 188-й советских стрелковых дивизий, рассеяла под Алитусом 5-ю танковую дивизию и беспрепятственно устремилась к Вильнюсу, а затем далее к Минску. Прибалтийские национальные стрелковые корпуса показали свою крайне низкую боеспособность и командование Северо-Западного фронта боялось использовать их для нанесения контрудара по противнику. По этой причине Северо-Западный фронт по существу лишился фронтового резерва и не смог купировать прорыв 56-го моторизированного армейского корпуса 4-й танковой группы к Даугавпилсу в направлении на Псков и далее на Ленинград, а также всей 3-й танковой группы к Вильнюсу и далее к Минску. В свою очередь контрудар возглавляемой И.В. Болдиным конно-механизированной группы Западного фронта на Гродно был направлен против прикрывающей 3 танковую группу 9 немецкой армии и поэтому даже в принципе не мог предотвратить продвижение 3-й танковой группы к Вильнюсу и Минску. Прорыв к Минску с юга 2-й танковой группы привело к окружению, а затем и разгрому войск Западного фронта.
На Юго-Западном фронте противник также достиг успеха, хотя быть может и не столь значительного. Это было обусловлено более поздним сосредоточением и развертыванием частей 1-й немецкой танковой группы, сплошным прикрытием границы частями Юго-Западного фронта, его превосходством в танках и самолетах над немецкой группой армий «Юг». Помимо этого вопреки плану прикрытия границы 1-я противотанковая бригада не уступила 3-му моторизированному армейскому корпусу 1-й танковой группы дорогу на Киев, как это имело место в случае с 41-й советской танковой дивизией, а преградив ее существенно замедлила продвижение немецких частей к Киеву. К сожалению командование Юго-Западного фронта не смогло в полной мере реализовать свое преимущество, а плохо спланированный и организованный несогласованный контрудар механизированных корпусов Юго-Западного фронта в районе Луцк–Дубно–Ровно не смог остановить продвижение противника вглубь Советской Украины.
На Северном фронте 25 и 26 июня 1941 года советская авиация нанесла по Финляндии бомбовый удар. Не нанеся существенного вреда инфраструктуре и развернутым в Финляндии немецким войскам советские авиаудары дали финскому правительству повод для вторжения в СССР. Которым оно, несмотря на уговоры Англии, у которой с Финляндией были очень хорошие отношения, незамедлительно воспользовалось, значительно усугубив тем самым положение советских войск в Прибалтике и под Ленинградом. По настоянию советского правительства Англия в декабре 1941 года была вынуждена объявить войну Финляндии. По сию пору остается открытым вопрос: чем же был авианалет 25 июня 1941 года – глупостью или агрессией?
Между тем наученное горьким опытом неудачных первоначальных действий Красной Армии зимой 1939 года против финских войск советское руководство не решалось больше воевать с Финляндией без троекратного превосходства в силах. Это наглядно показывает план «С-З.20», который предусматривал разгром Финляндии силами более шестидесяти дивизий и то при условии благожелательного к СССР нейтралитета Германии (часть 1, схема 5). Трудно представить, что Советский Союз мог решиться на агрессию против Финляндии силами 21 дивизии (т.е. при соотношении сил с противником 1 к 1), тем более в условиях германской агрессии, не имея к тому же элементарного плана ведения военных действий.
Катастрофа Западного фронта перечеркнула основной вариант плана В.Д. Соколовского и, оголив направление на Смоленск и Москву, обернулась кризисом для всей Красной Армии и всего Советского Союза (см. Военный и политический кризис Советского Союза 1941 года). Крайне неблагоприятную ситуацию удалось преодолеть реализацией запасного варианта плана В.Д. Соколовского на случай прорыва немцами рубежа Западная Двина–Днепр. Западный фронт был восстановлен армиями РГК (схема 2), а за счет 24-й и 28-й армий РГК и вновь сформированных соединений был сформирован оборонительный рубеж Осташков – Почеп (часть 2, схема 2). Ожесточенное Смоленское сражение, оборона Ленинграда и Киева окончательно похоронили первоначальный план ведения Германией и Японией совместных военных действий, полный разгром войск РККА и уничтожение СССР.
План «Барбаросса» тесно сопрягался с планом «Кантокуэн» и предполагал окружение и разгром основных сил Красной Армии до рубежа Западная Двина – Днепр в Прибалтике, Белоруссии и на Украине. На разгром Советского Союза вермахту отводилось восемь недель. Затем начинались совместные действия с Японией. В начале июля планировалось объявление мобилизации в Японии, в середине – взятие вермахтом Смоленска, в конце – начало концентрации императорской армии. В начале августа после разгрома остатков русских войск восточнее линии Днепр – Двина и достижения линии Крым – Москва – Ленинград вооруженные силы Германии должны были быть сокращены с 209 дивизий до 175 соединений, а основная часть пехотных соединений возвращалась в Германию.
По справедливому замечанию А.Б. Оришева составной частью плана «Барбаросса» было «наступление на Средний Восток, а затем на «жемчужину» Британской империи – Индию». После разгрома СССР Германия намеревалась сосредоточить мощную группировку для концентрического наступления на Иран. Вторжение планировалось осуществить из Ливии через Египет – силами 2 тд, из Болгарии через Турцию – 5 пд, 4 тд, 2 мд, и 3 гсд, из Закавказья через Иран – группой «Кавказ – Иран» в составе 2 тд, 1 мд, 2 гсд из оккупационных войск в России.
Вместо сокращаемых Германией 34 дивизий против СССР должна была выступить императорская армия Японии в составе 20–30 дивизий. Япония в начале августа как раз должна была принять решение о начале военных действий. В России для оккупации всей ее западной части до Урала включительно должны были остаться две армии в составе 65 немецких дивизий (34 пд, 9 охр. див., 3 гсд, 12 тд, 6 мд, 1 кд), одного итальянского и испанского корпуса, одного финского, словацкого, румынского и венгерского соединений. В середине августа вермахт должен был захватить Москву, а в конце августа силами оккупационных армий начать наступление навстречу императорской армии Японии, выступающей после падения Москвы. Закончить операцию планировалось в середине октября 1941 года.
По мнению А.А. Кошкина «в результате войны против СССР в состав японской империи должны были войти не только его дальневосточные территории, но и вся восточная часть Советского Союза, включая озеро Байкал. Об этом прямо говорилось в постановлении японского правительства от 7 декабря 1940 года. … В документе «План административного управления районами Великой Восточной Азии» от декабря 1941 года указывалось: «Будущее советских территорий следует определить на основе японо-германского соглашения… Однако Приморская область будет присоединена к территории империи, а районы, граничащие с маньчжурской империей, должны находиться под ее влиянием. Управление сибирской железной дорогой будет полностью подчинено Японии и Германии. Пунктом разграничения зон управления намечается Омск».
Столкнувшись со столь плачевными перспективами, И.В. Сталин крайне тяжело перенес провал основного варианта плана В.Д. Соколовского. Катастрофа Западного фронта подействовала на него угнетающе. 27 июня в соответствии с предвоенным планом 23-й и 26-й мехкорпуса включались в состав начинающей переброску своих соединений из Сибирского военного округа 24-й армии. Однако с приближением немецких танков к Минску ситуация все более обострялась и выходила из под контроля советского военного командования. И вот уже СНК СССР принимает «специальное постановление о развертывании авиационной промышленности и ускоренном строительстве новых авиационных заводов, 16-я армия резерва Главного Командования на Юго-Западном направлении получила приказ погрузить соединения армии и перебросить их в район Смоленска, а Сталин отдает приказ отстранить Павлова от командования войсками Западного фронта и под охраной отправить его в Москву.
Однако Ворошилов, по данным В. Гончарова, переговорив предварительно с Шапошниковым, предложил «не арестовывать командарма Павлова, а лишь отстранить его от руководства фронтом и назначить командиром танковой группы, формирующейся из отходящих частей в районе Гомеля и Рогачева. Наверное, это предложение в сложившихся условиях было наиболее здравым». Между тем 28 июня немецкие танки врываются в Минск и уже рано утром 29 июня «Сталин потребовал немедленного ареста своего бывшего любимца».
29 июня 1941 года «СНК и ЦК ВКП(б) направили директиву партийным и советским организациям прифронтовых областей о мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков. Директива определяла основную программу действий по организации отпора фашистской Германии, по превращению страны в единый военный лагерь под лозунгом «Все для фронта! Все для победы», по мобилизации всех сил и средств на разгром врага». 29 июня 1941 года изменился тон не только внутриполитических, но и внешнеполитических заявлений Советского правительства. В частности 29 июня В.М. Молотов телеграфировал послу СССР в США К.А. Уманскому о необходимости встречи с Рузвельтом, Хэллом или Уоллесом, и поставить вопрос о возможности поставок Советскому Союзу помощи. Помимо этого в самой Москве В.М. Молотов в тот же день встретился с послом США Л. Штейнгардом и обсудил пути подвоза американского оборудования и материалов в СССР.
29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, Микоян и Берия. По воспоминанию А. Микояна «подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет. Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой. В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин. Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусским военным округом, какая имеется связь. Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не могли. Потом Сталин другие вопросы задавал: почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т.д. Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.
Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить. Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии.
Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него еще были мокрые. Договорились, что на связь с Белорусским военным округом пойдет Кулик (это Сталин предложил), потом других людей пошлют. Такое задание было дано затем Ворошилову. Его сопровождал энергичный, смелый, расторопный военачальник Гай Туманян. Предложение о сопровождающем внес я. Главное тогда было восстановить связь. Дела у Конева, который командовал армией на Украине, продолжали успешно развиваться в районе Перемышля. Но войска Белорусского фронта оказались тогда без централизованного командования. Сталин был очень удручен. Когда вышли из наркомата, он такую фразу сказал: Ленин оставил нам великое наследие, мы – его наследники – все это ... Мы были поражены этим высказыванием Сталина. Выходит, что все безвозвратно мы потеряли? Посчитали, что это он сказал в состоянии аффекта».
После произошедшего И.В. Сталин уехал на свою ближнюю дачу. К руководству страной и ее вооруженными силами, по воспоминаниям все того же А.И. Микояна, он вернулся вечером 30 июня, когда к нему приехали члены Политбюро, а в свой рабочий кремлевский кабинет – 1 июля 1941 года. О накаленной атмосфере в наркомате обороны 29 июня 1941 года пишет в своих мемуарах и сам Г.К. Жуков. В журнале записи лиц, принятых И.В. Сталиным в его кремлевском кабинете и резиденции на Улице Кирова (Мясницкая), 33 за 29 и 30 июня записи отсутствуют. Очевидно, поскольку многие присутствующие при этой сцене были поражены словами Сталина, посчитав, будто он высказал свое мнение «в состоянии аффекта», суть событий, происходящих в стране, была понятна чрезвычайно узкому кругу лиц посвященных в тайну плана В.Д. Соколовского – Сталину, Молотову, Жукову и Тимошенко.
И из колеи советских политических и военных лидеров выбили известия отнюдь не о падении Минска, и не о разрыве французским правительством дипломатических отношений с Советским Союзом, а о провале стратегического плана разгрома частями Красной Армии войск вермахта на территории Советского Союза, освобождении Европы от нацистов и заключения равноправных договоров Советского Союза с Великобританией и Соединенными Штатами Америки.
Причины провала основного варианта плана В.Д. Соколовского по большому счету кроются в одной очень крупной ошибке советского генштаба, помноженной на массу более мелких. Во всех советских планах стратегического развертывания 1940 года удар вермахта по советским войскам в Белостокском выступе предполагался в виде концентрических ударов от его основания на Минск (часть 1, схема 3 – 4). Во время первой стратегической игре, проведенной в Генштабе РККА в январе 1941 года, Г.К. Жуков, парируя удар Павлова по Восточной Пруссии, нанес два коротких сходящихся удара по его наступающим армиям (часть 1, схема 8). После этой игры и назначения Г.К. Жукова начальником генштаба все советские стратегические планы 1941 года начали строить на предположении удара вермахта по советским войскам в Белостокском выступе в виде концентрических ударов от его основания на Волковыск и Барановичи (часть 1, схема 10, 12; часть 2, схема 1–2).
Для предотвращения прорыва 3-й танковой группы на Гродно – Волковыск и Лида – Барановичи выделялись 8-я птабр, 17-й мк и 21-й ск (выводился из под Витебска, Полоцка и Лепеля) под Лидой и 47-й ск под Барановичами (выводился из под Бобруйска – Гомеля), 7-я птабр и 11-й мк под Гродно, 6-я птабр и 6-й мк между Белостоком и Барановичами. 44-й ск выводился под Минск из Смоленска, Дорогобужа и Вязьмы. Вся беда в том, что в реальности 3-я танковая группа наступала из Сувалкинского выступа все же на Минск через Алитус, Вильнюс и Молодечно. Последовательно встречаемые 3-й тг на своем пути к Минску случайные 128-я сд, 5-я тд, 184-я и 24-я сд были совершенно неспособны поодиночке остановить танковую лавину и становились ее легкими жертвами. В то время как специально предназначенные для борьбы с танками силы вместо оказания сопротивления оказались в окружении, были разбиты и уничтожены (схема 3).
Останься в советских планах тезис о вероятности окружении советских войск под Минском и оба плана 1941 года содержали бы в себе план обороны дороги Сувалки – Вильнюс – Минск. И в июне 1941 года 3-ю танковую группу встретили бы не четыре случайные дивизии, а противотанковый рубеж обороны, заполненный частями полноценной 13-й армии: 188-я, 126-я, 128-я, 23-я, 85-я сд засевшие в УР на границе, 7-я и 8-я птабр, 21-й ск (17-я, 37-я, 50-я сд) и 11 мк (29-я, 33-я тд, 204-я мд) под Алитусом и Вареной, 6-я птабр, 47-й ск (121-я, 143-я сд) и 17-й мк (27-я, 36-я тд, 209 мд) в Вильнюсе, 24-я, 155-я сд в Вилейно и Молодечно под Минском. Высвобождаемые при этом 5-я тд и 29-й литовский национальный стрелковый корпус (179-я, 184-я сд) ПрибОВО усилили бы Каунасское направление и предотвратили стремительный прорыв 56-го мк Э. Манштейна к Даугавпилсу. Что позволило бы армиям РГК встретить и разгромить разделенные Припятскими болотами 1-ю и 2-ю танковые группы, а войскам из Львовского и Белостокского выступа сначала перерезать пути снабжения 1-й и 2-й танковым группам, а затем выйти к Балтийскому побережью, окружить и уничтожить всю немецкую группировку в Восточной Пруссии.
План «Барбаросса» строился на посыле разгрома основных сил РККА западнее рубежа Западная Двина – Днепр. Советский план В.Д. Соколовского противопоставив «Барбароссе» значительные силы на рубеже Западная Двина – Днепр нивелировал одну беду. Однако его разработчики, неправильно определив направление одного основополагающего удара противника и не сумев в конечном итоге его парировать, попали в другую беду. В итоге как немецкий, так и советский блицкриг были сорваны. Вермахт начал военные действия с совершенно чистого листа, а Красная Армия – с реализации запасного варианта.
Ошибка в выборе направления главного удара 3-й танковой группы носила системный характер и действовала на план превентивного удара еще более разрушительно. 2 августа 1965 году маршал Советского Союза А.М. Василевский в своем интервью «Накануне войны» заявил что, по его мнению, задача разгрома противника на границе с Германией летом 1941 года могла быть посильной лишь только главным силам РККА, «при обязательном условии своевременного приведения их в полную боевую готовность и с законченным развертыванием их вдоль наших границ до начала вероломного нападения на нас фашистской Германии». Формулировка «с законченным развертыванием их вдоль наших границ до начала вероломного нападения на нас фашистской Германии» применима исключительно к плану Н.Ф. Ватутина (см. часть 1 схема 10 и часть 2, схема 2) .
Не согласившись с А.М. Василевским 6 декабря 1965 года «на первой странице документа Г.К. Жуков написал следующее: «Объяснение А.М. Василевского не полностью соответствует действительности. Думаю, что Советский Союз был бы скорее разбит, если бы мы все свои силы накануне войны развернули на границе на немецкие войска, имели в виду именно по своим планам в начале войны уничтожить их в районе государственной границы. Хорошо, что этого не случилось, а если бы наши силы были разбиты в районах государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешно вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году».
В заочном споре двух принявших непосредственное участие в разработке советских стратегических планов накануне Великой Отечественной войны военноначальников вероятно следует принять сторону именно Г.К. Жукова.
Подведем итог. Начало войны Сталин встретил хладнокровно, не теряя работоспособности. На поле боя началась реализация первой части плана В.Д. Соколовского – прорыв вглубь Советского Союза 1-й и 2-й танковых групп. Поскольку кульминационный момент еще не наступил, к народу СССР обратился В.М. Молотов а не И.В. Сталин, была создана Ставка Главного, а не Верховного командования. Война обещала быть скоротечной, победа достигнута малой кровью, а военные действия в скором времени должны были быть перенесены на территорию противника. Поэтому тотальной мобилизации всех сил и средств – «Все для фронта! Все для победы» в начале военных действий не было.
Государственный Комитет Обороны не был создан. Дивизии народного ополчения не формировались, подпольная борьба с врагом на оккупированной территории СССР и партизанские отряды не организовались. Армии из внутренних военных округов спешили не на помощь армиям, не выдерживающим натиск противника на границе, и не на заполнение линии укрепрайонов на старой государственной границе, а на создание линии обороны в глубоком тылу воюющих армий на рубеже Западная Двина–Днепр. Помощи от Англии и США Советский Союз, к крайнему удивлению У. Черчилля, не просил.
Сталин должен был обратиться к народам СССР в начале реализации второй части плана В.Д. Соколовского – переносе военных действий на территорию противника. Для координации действий советских армий освобождающих Европу от фашистской чумы должна была быть создана Ставка Верховного командования.
Между тем после катастрофы Западного фронта план В.Д. Соколовского в его варианте переноса войны на территорию противника был провален. И.В. Сталин крайне тяжело перенес это событие. Довел Г.К. Жукова до слез, вел себя так, как будто все безвозвратно мы потеряли, на целые сутки оставил страну без своего руководства. Таким образом, неизвестная и непродолжительная война малой кровью на чужой территорией мгновенно обернулась хорошо нам известной Великой Отечественной войной с тотальной мобилизацией всех сил и средств.
Причиной провала плана В.Д. Соколовского в первом его варианте, поставившим страну на грань катастрофы, стала системная ошибка советского генштаба под руководством Г.К. Жукова при определении направления удара 3-й немецкой танковой группы. Красная Армия в конечном счете сумела преодолеть этот кризис. В то время как последствия ошибки при определении направления удара 3-й немецкой танковой группы в случае реализации плана превентивной войны Н.Ф. Ватутина носили бы поистине катастрофический характер для судьбы как Красной Армии, так и всего Советского Союза
Схема 1. Группировка войск вермахта и РККА к 22 июня 1941 года. Стратегическое развертывание войск РККА на Западе. Составлено по: Дриг Е. Механизированные корпуса РККА в бою: История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940–1941 годах. – М., 2005; Егоров Д.Н. Июнь 1941. Разгром Западного фронта. – М, 2008; Иринархов Р.С. Западный особый... – Минск, 2002; Иринархов Р.С. Прибалтийский особый... – Минск, 2004; Иринархов Р.С. Киевский особый... – М.; Минск, 2006; Иринархов Р.С. У Днепровских круч... – М.; Минск, 2006; Иринархов Р.С. РКВМФ перед грозным испытанием. – Минск, 2008; Исаев А.В. От Дубно до Ростова. – М., 2004; Калашников К.А., Феськов В.И., Чмыхало А.Ю., Голиков В.И. Красная армия в июне 1941 года (статистический сборник). – Новосибирск, 2003; Коломиец М., Макаров М. Прелюдия к «Барбароссе» // Фронтовая иллюстрация. – 2001. – № 4; Семидетко В.А. Истоки будущих поражений Западный особый военный округ к 22 июня 1941 г. // www.militera.lib.ru; Семидетко В.А. Истоки поражения в Белоруссии. (Западный особый военный округ к 22 июня 1941 г.) // Военно-исторический журнал. – 1989. – № 4; Статюк И. Оборона Прибалтики. 1941: Стратегическая оборонительная операция в Прибалтике (22 июня–9 июля 1941 г.). – М., 2005; Статюк И. Оборона Белоруссии. 1941: Стратегическая оборонительная операция в Белоруссии (22 июня–9 июля 1941 г.). – М., 2005; Статюк И. Оборона Западной Украины. 1941: Стратегическая оборонительная операция на Западной Украине (22 июня–6 июля 1941 г.). – М., 2006; Статюк И. Оборона Заполярья. 1941: Стратегическая оборонительная операция в Заполярье и Карелии (29 июня–11 октября 1941 г.). – М., 2006; Статюк И. Оборона Ленинграда. 1941: Ленинградская стратегическая оборонительная операция 10 июля–30 сентября 1941 г. – М., 2006; Статюк И. Оборона Киева. 1941: Киевская стратегическая оборонительная операция 7 июля–26 сентября 1941 г. – М., 2006; Статюк И. Смоленское сражение. 1941: 10 июля–10 сентября 1941 г. – М., 2006.
Схема 2. Боевые действия на Западном направлении с 22 июня по 9 июля 1941 г.
Схема 3. Ожидаемое советским командованием и реальное направление удара 3-й танковой группы. Составлено по схеме 1.
- Сергей Лебедев
- Советское стратегическое планирование накануне Великой Отечественной войны. Часть 1. Контрнаступление и превентивный удар
Советское стратегическое планирование накануне Великой Отечественной войны. Часть 2. План разгрома вермахта на территории СССР
Советское стратегическое планирование накануне Великой Отечественной войны. Часть 3. Крах плана разгрома вермахта на территории СССР
Советское стратегическое планирование накануне Великой Отечественной войны. Часть 4. Крах плана «Барбаросса», «Кантокуэн» и Директивы № 32
Советское стратегическое планирование накануне Великой Отечественной войны. Часть 5. Битва за Болгарию
Информация