Теории войны
Война – сложное общественное явление, представляющее собой продолжение политической борьбы государств, наций, классов средствами вооруженного насилия. Основное содержание войны составляет организованная вооруженная борьба. Вместе с тем в ней широко применяются другие формы борьбы (политические, экономические, идеологические), которые в условиях войны приобретают наиболее резкий характер и специфические особенности (разрыв дипломатических отношений, блокада, диверсии, особые приемы разложения армии и тыла противника и др.).
Вся история человечества – это в основном история войн и вооруженных конфликтов. Ученые подсчитали, что за последние 5,5 тыс. лет было около 14,5 тыс. больших и малых войн. При этом войны были разными, а соответственно разными были и теории войн.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС
Война как таковая появилась с возникновением рабовладельческой формации. Вооруженные столкновения велись с целью захвата чужих богатств, территорий, рабов. Одна из первых теорий войны связана с именем древнекитайского полководца и военного теоретика Сунь-цзы, автора знаменитого трактата о военном искусстве, в котором он рассмотрел связь войны и политики, факторы победы, стратегию и тактику.
Согласно Сунь-цзы, высшее пресуществление войны – разрушить планы врага; затем – разрушить его союзы; потом – разбить его армию; самое последнее – напасть на его укрепленные города. Однако сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего.
Лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь. И тот, кто преуспел в военном деле, подчиняет чужие армии, не вступая в битву, захватывает чужие города, не осаждая их, и разрушает чужие государства без продолжительного сражения.
В Средние века в Западной Европе в период феодальной анархии и безраздельного господства Церкви наука, в том числе и военная, была загнана в монастырские кельи. Господствовавшие в средневековой философии схоластика и догматизм исключали возможность теоретического исследования боевой практики. Среди военных теоретиков средневековой Западной Европы можно назвать лишь итальянского политического деятеля Никколо Макиавелли, изложившего в трактате «О военном искусстве» основные положения организации, обучения и вооружения армии, а также требования к полководцу.
Стратегические взгляды Макиавелли были непоследовательны. Он выдвигал в качестве главного средства достижения победы то решительное сражение, то измор противника. Многие положения Макиавелли заимствовал у Вегеция, нередко механически перенося опыт армии Древнего Рима в совершенно иную эпоху. Непосредственную же цель вооруженной борьбы он определил так: «Всякий, кто хочет вести войну, ставит себе одну цель – получить возможность противостоять любому врагу в поле и победить его в решающем сражении».
Что касается военного искусства арабов, турок-османов и монголов-завоевателей, то оно отличалось хитростью и коварством. Войны велись большими массами конницы, а стратегические действия характеризовались стремлением уклоняться от генеральных сражений. Политика была направлена прежде всего на обострение внутренних противоречий у противника, разобщение народа и правительства, разложение его войска и подавление воли противника к сопротивлению.
Важнейшим содержанием стратегии были дезорганизация обороны противника внутренней подрывной деятельностью и террором; уклонение от борьбы с крупными организованными силами противника, обход их и глубокий удар по жизненным центрам страны; уничтожение правительства и высшего командования войск противника. В современном мире английский военный теоретик и историк Лиддел Гарт обосновал такую политику как стратегию непрямых действий.
НОВОЕ ВРЕМЯ
Развитие науки и техники было необходимой предпосылкой возникновения новых способов ведения войны и боя. Использование пороха для военных целей в Европе и изобретение в XVI веке огнестрельного оружия обусловили особенности новых войн, в которых теперь участвовали массовые армии. Увеличились пространственный размах, ожесточенность и длительность сражений.
В конце XVIII – начале XIX века значительное влияние на развитие военного искусства оказали войны, которые вел Наполеон I Бонапарт. Главные особенности его военного искусства – органическое сочетание политических и военно-стратегических решений, глубокое творчество, решительность действий с максимальным сосредоточением войск и артиллерии для главного удара. Ведя войну, Наполеон ставил своей целью решить ее исход генеральным сражением. От сражения, говорил Наполеон, «зависит участь армии, государства или обладание престолом». Уничтожив армию противника в одном или нескольких генеральных сражениях, он захватывал его столицу и диктовал ему свои условия.
В отличие от Наполеона прусский военный теоретик Генрих Бюлов считал, что войну можно выиграть действиями на сообщениях, уклоняясь от генерального сражения. В целях противодействия маневренной стратегии противника обороняющаяся сторона возводила на важных коммуникационных узлах мощные крепости с сильными гарнизонами и большими материальными запасами. Все наличные силы обороняющейся армии располагались вдоль границ тонким заслоном (кордоном), имея задачу прикрыть наиболее вероятные направления действий войск противника. Наступающая армия не решалась проникнуть за линию вражеских крепостей, опасаясь оставить свои коммуникации под угрозой. Такой пассивный способ ведения войны получил название «кордонная стратегия».
Военный теоретик и историк, генерал от инфантерии Генрих Жомини в «Рассуждениях о великих военных действиях...» и «Очерках военного искусства» выдвигал теорию стратегического сокрушения противника путем решительного наступления. Однако он шаблонизировал наполеоновские способы стратегических действий и не учитывал назревавших уже тогда новых условий ведения войны.
Разгромивший армию Наполеона великий русский полководец, генерал-фельдмаршал Михаил Кутузов поднял военное искусство на новую, более высокую ступень развития. Стратегические цели достигались им путем сосредоточения сил на решающем направлении и разгрома противника в системе последовательных боев и сражений вместо одного генерального сражения.
Немецкий военный теоретик генерал-майор Карл Клаузевиц в своем основном труде «О войне» определял задачи стратегии в организации генерального сражения, для которого рекомендовал сосредоточивать все силы и средства: «Чтобы победить, необходимо встретить главные силы противника… Бой – это единственный эффективный способ ведения войны; его цель – уничтожение вражеских сил как средство прекращения конфликта».
Прусский и германский военный деятель и теоретик, генерал-фельдмаршал Мольтке Старший проводил идеи неизбежности войны, внезапного нападения и молниеносного разгрома противника путем окружения. Французский военный деятель и военный теоретик маршал Фердинанд Фош считал сражение непременным условием ведения войны: «Современная война для достижения своей конечной цели… признает только одно средство, а именно: уничтожение организованных сил неприятеля».
В конце XIX века американский военно-морской теоретик, контр-адмирал Альфред Мэхэн совместно с английским военно-морским теоретиком, вице-адмиралом Филиппом Коломбом создал так называемую теорию морской силы, в соответствии с которой морским силам принадлежит решающая роль в вооруженной борьбе, а завоевание господства на море – главное условие победы в войне. В свою очередь, итальянский военный теоретик, генерал Джулио Дуэ в начале ХХ века создал теорию о ведущей роли авиации, которая способна решить исход войны («доктрина Дуэ»). По мнению Дуэ, авиация, завоевав господство в воздухе, может ударами по государственным и экономическим центрам противника одна добиться победы в войне. Армии и флоту отводилась вспомогательная роль. Первая и Вторая мировая войны доказали полную несостоятельность обеих этих теорий.
Молниеносная война, или «блицкриг» – теория ведения скоротечной войны, создана в начале XX века германским генералом-фельдмаршалом Альфредом фон Шлиффеном. Взгляды Шлиффена (получившая официальный статус «доктрина Шлиффена») наиболее полно освещаются в опубликованной им в 1909 году статье «Современная война». В основе доктрины лежит план молниеносного разгрома противника в одном большом сражении (операции) сокрушающим ударом мощного ударного кулака на одном из флангов стратегического фронта. Вторая мировая война опровергла это утверждение.
В основу концепции тотальной войны, разработанной немецкими военными теоретиками в начале XX века, была положена точка зрения на современную войну как на войну наций, а не армий. Поэтому в целях победы необходима, с одной стороны, мобилизация всех ресурсов «своей» нации, а с другой – всестороннее воздействие на враждебную нацию с целью сломить ее дух и добиться того, чтобы она потребовала от своего правительства прекращения сопротивления. Опыт двух мировых войн показал несостоятельность и этой теории.
РАКЕТНО-ЯДЕРНАЯ ЭПОХА
Создание принципиально новых видов оружия в прошлом веке обусловило коренное изменение прежних представлений о войне и модификацию форм, способов и методов ведения военных действий. Этому способствовали массовое использование бронетанковых войск, авиации и подводных сил флота, появление в середине ХХ века ракетно-ядерного оружия и стремительное развитие с конца XX века информационно-коммуникационных технологий.
Еще в 20-е годы прошлого столетия выдающийся русский военный теоретик генерал-майор Александр Свечин выступил против абсолютизации теории тотальной войны и отстаивал необходимость сочетания различных форм войны – войны на сокрушение и войны на измор (истощение), включая в последнюю не только оборонительные действия в широком военно-политическом понимании, но и элементы «непрямых действий». В начале 1930-х годов он писал, что для СССР целесообразна лишь война на измор, с ограниченными целями, а время пролетарской войны на сокрушение еще не пришло. Тогда эти суждения профессора Свечина были отвергнуты с резкой критикой в его адрес, но 1941 год подтвердил его предупреждения.
В 1920-х годах английский военный теоретик и историк Лиддел Гарт начал публиковать в популярной прессе свою стратегию непрямых действий, которая требует избегать решительного столкновения с противником. По утверждению Лиддела Гарта, в ходе войны целесообразнее всего обезоружить противника, нежели уничтожить его в тяжелой борьбе. «Наиболее разумная стратегия в любой кампании, – указывал он, – заключается в том, чтобы оттянуть сражение, а наиболее разумная тактика – в том, чтобы оттянуть начало наступления до тех пор, пока не будет подорвано моральное состояние противника и не создадутся благоприятные условия для нанесения решающего удара».
Сразу после Второй мировой войны в США была принята доктрина ядерной войны, впоследствии найдя отражение во всех официальных стратегических концепциях США и НАТО. Военная доктрина СССР также предусматривала решающую роль ракетно-ядерного оружия в войне. На первом этапе рассматривалась возможность лишь всеобщей ядерной войны, для которой характерно неограниченное, массированное и сконцентрированное по времени применение всех видов ядерного оружия по военным и гражданским целям.
Американский военно-морской теоретик, контр-адмирал Альфред Мэхэн.
Однако существовала вероятность того, что развязывание такой войны привело бы к гибели человеческой цивилизации, поэтому во второй половине 1950-х годов в США была выдвинута концепция ограниченной ядерной войны. Позднее такой конфликт стал рассматриваться как вооруженная борьба с применением различных видов оружия, включая тактическое и оперативно-тактическое ядерное оружие, использование которого ограничивается по масштабам, районам применения и видам ядерных средств. Ядерное оружие в этом случае применяется для поражения важнейших военных и военно-экономических объектов противника.
В 1961 году в связи с увеличением ядерного потенциала СССР и сложившимся примерно равным соотношением сил руководство США перешло к стратегии гибкого реагирования – допустимость использования ядерного оружия не только в тотальном, но и в ограниченном военном конфликте. А в 1971 году в США была провозглашена стратегия реалистического сдерживания (реалистического устрашения), сохранившая в своей основе принципиальные положения прежней стратегии, но придавшая ей большую активность и гибкость в наращивании и использовании военной мощи США и их союзников.
ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА
После окончания холодной войны опасность мировой ядерной войны уменьшилась. В современной войне становится все более распространенным тезис о превалировании морально-психологического фактора над физическим уничтожением противника. Война даже в ее традиционной форме видится военным экспертам уже не только и не столько военным столкновением на поле боя, сколько сложным информационно-технологическим, когнитивно-психологическим, виртуально-реальным явлением.
Согласно взглядам российского военного теоретика генерал-майора Владимира Слипченко: «В вооруженной борьбе будущего победа может быть достигнута главным образом лишь разрушением экономического потенциала противника. Более того, если обороняющийся противник оказался не готов к войнам будущего, а всю ставку, как и в прошлом, сделал на свои сухопутные войска, то, как уже обращалось внимание, нет необходимости громить такие его вооруженные силы. Они, за исключением средств ответного удара, не представляют собой никакой угрозы для нападающего и в условиях разрушенной экономики обречены сначала на потерю боеспособности, а затем и на полный развал. В таких условиях неизбежно рухнет и политический строй».
Проведенный генерал-майором Александром Владимировым анализ особенностей войны в современных условиях позволил ему сделать следующие выводы: «Современная война может рассматриваться как борьба идеологий за доминирование в управлении миром, агрессивно ведущаяся нациями (государством) посредством геополитических технологий, обеспеченных информационным, экономическим и военным превосходством с периодическим применением собственно военных (вооруженных) средств войны».
«Современные войны ведутся на уровне сознания и идей, и только там и таким образом достигаются наиболее полные победы. Война ведется новыми операционными средствами, имеющими вид современных геополитических технологий, которые носят информационный характер. Продуктом (плодом победы) информационных технологий является заданное состояние человеческого (национального) сознания», – утверждает генерал-майор Владимиров.
В свою очередь, президент Академии военных наук генерал армии Махмут Гареев относительно будущих войн высказывает такие предположения: «Прежде всего мы видим, что все менее вероятной становится глобальная ядерная война и вообще крупномасштабная война. И не только из-за катастрофических последствий такой войны или вследствие того, что кто-то по произволу отменил такие войны. Просто изысканы другие коварные и довольно эффективные формы международного противоборства, когда оказывается возможным путем развязывания локальных войн, конфликтов, применения экономических, финансовых санкций, политико-дипломатического и информационно-психологического давления, различного рода подрывных действий, как это было в Югославии, Ираке, Грузии, последовательно подчинять и приводить к общему мировому порядку непокорные страны, не прибегая к большой войне».
По мнению западных специалистов, современная война – это информационная война, и ее выигрывает тот, чьи информационные системы более совершенны. Термин «информационная война» появился в середине 80-х годов в связи с новыми задачами Вооруженных сил США после окончания холодной войны и официально закреплен директивой МО США от 21 декабря 1992 года. А в октябре 1998 года в ВС США введена в действие «Единая доктрина информационных операций», представляющая собой концентрированное изложение взглядов военного руководства США на характер и организацию воздействия на информационные ресурсы противника и защиты собственных информационных ресурсов от аналогичных воздействий. Как указывается в предисловии доктрины, способность ВС США «упреждать или предотвращать кризисы и конфликты в мирное время, а также побеждать в военное время решающим образом зависит от эффективности информационных операций на всех уровнях войны и по всему спектру вооруженных военных действий».
Определяя особенности информационной войны, эксперт по безопасности правительства США Ричард Кларк вводит понятие «кибервойна». По его определению, «кибервойна – действия одного национального государства с проникновения в компьютеры или сети другого национального государства для достижения целей нанесения ущерба или разрушения». Согласно одному американскому кибераналитику безопасности, для того чтобы подготовить кибератаку, которая выведет из строя компьютеры и парализует США, потребовалось бы два года и менее 600 человек, а стоило бы это менее чем 50 млн долл. в год.
Понимая всю важность информационного противоборства, еще в июне 2009 года в США было создано киберкомандование, на которое возложена ответственность за безопасность компьютерных сетей МО США, ведение компьютерной разведки, предотвращение кибератак на США и нанесение упреждающих ударов по противникам, готовящим подобные акции. В настоящее время сформированы 24-я кибернетическая армия ВВС и 10-й киберфлот ВМС. Около 10 тыс. специалистов по кибербезопасности трудятся в Центре стратегических и международных исследований в рамках программы US Cyber Challenge. Кроме США еще около 100 стран мира имеют в составе вооруженных сил подразделения для проведения операций в киберпространстве.
Другой концепцией вооруженной борьбы будущего, в основе которой лежит использование информационных технологий, стала концепция сетецентрической войны, разработанная в конце 90-х годов военными теоретиками США вице-адмиралом Артуром Себровски, научным сотрудником Пентагона Джоном Гарстка и адмиралом Джеем Джонсоном.
В ее основе – увеличение суммарной боевой мощи воинских формирований путем соединения их в единую сеть, для которой характерны две основные характеристики: быстрота управления и самосинхронизация. Быстрота управления достигается за счет информационного превосходства путем внедрения новых систем управления, слежения, разведки, контроля, компьютерного моделирования. В результате противник лишается возможности проводить эффективные операции, так как все его действия будут запаздывать. Под самосинхронизацией подразумевается способность организационной структуры воинских формирований, форм и методов выполнения ими боевых задач видоизменяться по своему усмотрению, но в соответствии с потребностями вышестоящего командования. В результате военные действия приобретают форму непрерывных высокоскоростных действий (операций, акций) с решительными целями.
Сеть позволяет географически рассредоточенные силы, относящиеся к разным видам и родам войск, объединить в едином замысле операции и за счет информационного превосходства использовать их с большей эффективностью путем обеспечения единства взглядов командующих (командиров) разнородных войск (сил) на содержание, роль и место взаимодействия в операции, а также путем самосинхронизации своих действий в интересах достижения общей цели операции.
Критика теории сетецентрической войны касается в первую очередь перекоса в сторону технологий, и авторы критики вполне справедливо замечали, что в центре войны по-прежнему остаются человек, его воля и война не «сетецентрична». Она или «человекоцентрична», или у нее нет какого-либо центра вообще».
Анализ боевых действий, которые вели США в течение последних 15 лет, показывает, что концепция сетецентрической войны хороша в военных конфликтах малой и средней интенсивности против заведомо слабого противника. И еще неизвестно, как себя поведет концепция сетецентрической войны при столкновении сильных армий, имеющих богатый исторический опыт крупных войн, обладающих системами космической разведки, РЭБ, высокоточным оружием, в том числе и дальнего действия, а также разнообразными боевыми платформами разных поколений.
СУНЬ-ЦЗЫ НА НОВЫЙ ЛАД
Означает ли появление последних теорий войны в новейшее время, что следует отказаться от классических теорий, разработанных Сунь-цзы, Клаузевицем и другими военными теоретиками? Безусловно, нет. Майкл Гендель – один из современных последователей Сунь-цзы, Клаузевица – считает, что, хотя классические теории войны и требуют адаптации к изменившейся среде информационной эпохи, фундаментально они остаются справедливыми. Логика войны и стратегического мышления столь же универсальна и бесконечна, как и сама человеческая природа.
Тот факт, что среди западного военного истеблишмента достаточно сильна вера в то, что технологии, в особенности информационные, позволят использующей их стороне более эффективно решать проблему уменьшения или полного исключения «тумана войны», говорит о незрелости западной военной теории, особенно в США. Интеллектуальный вызов, перед которым стоят военная теория, военные теоретики и профессионалы в начале XXI века, заключается не в том, чтобы «отправить Клаузевица в мусорной ящик истории. Скорее задача состоит в том, чтобы выучиться тому, как эффективно бороться на всем спектре конфликта».
Тем не менее американским военным руководством активно вводится положение о том, что будущие войны будут, как правило, сетецентрическими и бесконтактными с использованием в основном высокоточного оружия. Цель такой политики состоит в том, чтобы внушить всему миру мысли об отказе и бессмысленности военной конкуренции с США. Поэтому западные теории войны нельзя рассматривать как единственно верные и правильные. Иначе мы будем готовиться к войне, в которой у нас просто нет шансов на победу (так называемое запрограммированное поражение).
Следует иметь в виду, что «задачи Вооруженных сил США и нашей армии радикально не совпадают. США и их союзники по НАТО на протяжении десятилетий ведут, как правило, наступательные военные действия за пределами своей территории, всегда обладают инициативой в развязывании войны, воюют со слабым противником. Поэтому их опыт нетипичен для нас. Нам прежде всего надо обеспечить защиту своей территории, поэтому в начале войны придется вести оборонительные действия против более сильного, принципиально разного на каждом ТВД противника».
Необходимо разрабатывать и продвигать собственные теории, формы и способы применения группировок войск (сил) – в частности, теорию взаимодействия войск, разрабатываемую автором с 90-х годов прошлого века.
Теория взаимодействия войск является нарождающейся теорией войны, так как определяет:
– новые источники военной мощи, связанные с синергетическим, мультипликативным и кумулятивным применением всего спектра возможностей войск (сил) на всех уровнях;
– как интегрировать применение сил и средств различных видов ВС и родов войск по отношению к противоборствующей стороне;
– как разрушить коалицию противоборствующей стороны, расстроить ее планы и нейтрализовать ее потенциальных союзников;
– каким образом робастное взаимодействие войск повышает устойчивость и скорость командования;
– как сотрудничество обеспечивает гибкость управления войсками (силами);
– как совместная осведомленность войск сокращает время принятия решений, обеспечивая решающие эффекты в операции (сражении, бое);
– как обеспечиваются возможности подразделениям, частям и соединениям действовать практически автономно, но в интересах выполнения общих боевых задач;
– как адаптироваться к динамике боевых действий;
– как достигнуть необходимой плотности боевых сил и средств в нужное время и в нужном месте;
– как рассредоточенными силами добиться преимущества над массированными силами противника;
– как усложнить противнику решение задач целеполагания.
Фактически теория взаимодействия войск адаптирует классические теории войны к современным условиям ведения военных действий. Основные ее положения были изложены в авторской работе «Теория взаимодействия войск», опубликованной в 2002 году и переизданной в 2006-м. Однако, несмотря на положительные отзывы и полученные акты реализации от внедрения отдельных результатов исследования, теория взаимодействия войск до сих пор не нашла понимания в МО РФ.
До сих пор многими военачальниками взаимодействие войск рассматривается как один из основных принципов военного искусства, но не как теория. Однако в современных условиях необходимо формирование у военных кадров нового стратегического, оперативного и тактического мышления. «Нельзя оставаться при старых шаблонах, – указывал Александр Свечин. – Если наши понятия не будут изменяться соответственно прогрессу военного дела, если мы остановимся на точке замерзания, то, поклоняясь неизменным законам, мы постепенно упустим из вида всю сущность явлений. Глубокие идеи превратятся во вредные предрассудки: символы наши потеряют внутреннее содержание; останется внешняя пустая оболочка, безжизненный идол».
Информация