Трехлинейный шедевр
Как создавалась винтовка Мосина — самое знаменитое русское оружие Первой мировой
Винтовка С.И.Мосина — русская «трехлинейка» — стала одним из самых узнаваемых и известных символов не только Первой мировой войны, но и вообще всех побед и поражений русского оружия в первой половине XX века, от Русско-японской войны 1904-1905 гг. и кончая кровавой эпопеей Великой Отечественной. По своим характеристикам еще на момент принятия она отнюдь не была особо выдающейся по сравнению с аналогами. Славу и долгую судьбу — модификации «трехлинейки» стоят на вооружении в разных странах и пользуются спросом у любителей оружия до сих пор — обеспечили ей удивительные простота и надежность.
«Магазинные» против «однозарядников»
Энергичные изыскания по созданию многозарядной винтовки, функционирующей на «магазинном принципе» подачи патрона, были развернуты во второй половине ХIХ века во всех ведущих странах Европы. Гражданская война 1861-1865 гг. в США, в сражениях которой широко использовались магазинные винтовки Спенсера и Генри, убедительно доказала, что будущее не за однозарядным, а за магазинным пехотным оружием.
Как реакция на эти события, в 1882 году по решению военного министра П.С. Ванновского была создана «Особая Комиссия для испытания магазинных ружей». Возглавил Комиссию видный отечественный оружейник, генерал-майор Н.И. Чагин, а в ее состав вошли профессионалы-оружейники, такие как Александр фон дер Ховен, крупный специалист в области стрелкового оружия и автор многих научных трудов. С июля 1883 года в работе комиссии стал участвовать и артиллерийский офицер Сергей Иванович Мосин, занимавший тогда пост начальника инструментальной мастерской Тульского оружейного завода.
Комиссия Н.И. Чагина не стала, к счастью, очередным «бумажным проектом». За неполные семь лет ее работы специалисты и конструкторы изучили и испытали свыше 150 систем магазинов к ружьям военного образца. Среди них были ружейные системы известных иностранных конструкторов — Гочкиса, Ремингтона, Винчестера, Фрувирта, Гра-Кропачека, Ли, Ларсена, Маннлихера, Маузера и других. Одновременно изучались различные системы русских оружейников, а также предложенные ими внутренние и приставные магазины.
Важно отметить, что, хотя русская оружейная школа была далеко не ведущей в Европе, тем не менее, среди ее представителей было немало ярких самородков-изобретателей. Все они были либо профессиональными мастерами-оружейниками (Квашневский, Малков, Вараксин, Игнатович, Сергеев), либо офицерами (Вельтищев, Теннер, Витц, Лутковский, Цымбалюк, Мосин и другие). В рамках Комиссии Н.И. Чагина все они имели возможность предлагать, испытывать, обсуждать свои изделия в ходе открытых дискуссий. Комиссия работала открыто, серьезно и очень добросовестно.
Сергей Мосин. Фото из досье ИТАР-ТАСС
Несмотря на то, что во всем оружейном мире ставку делали именно на магазинные винтовки, в российских армейских кругах находилось немало традиционалистов, всерьез полагавших, что даже к концу ХIХ века пуля — «все та же дура», а штык — как и раньше «молодец». Среди них встречались, подчас, фигуры очень авторитетные.
Известный военный теоретик и педагог генерал М.И. Драгомиров являлся не только убежденным скептиком по части магазинных ружей, но и огнестрельного оружия вообще. «Все усовершенствования огнестрельного оружия, — писал генерал Драгомиров, — ведут только к тому, что пуля становится несколько менее дурой, но молодцом она никогда не была и никогда не будет». В своей статье «Армейские заметки» М.И. Драгомиров называл стрельбу из магазинных винтовок «бестолковой трескотней», принципиально отстаивал тезис, что однозарядные винтовки лучше для русского солдата, поскольку они легче «магазинок» и гораздо проще устроены. Генерал Драгомиров был в своем негативном восприятии магазинного оружия, увы, не одинок.
Практическая работа по перевооружению русской армии на многозарядную магазинную винтовку стала реальностью только после французской «оружейной революции». В 1886 году Франция первая в Европе приняла на вооружение армии 8-миллиметровую винтовку Лебеля с подствольным магазином и новым патроном с бездымным порохом и оболочечной пулей. Вслед за Францией по Европе прокатилась волна перевооружения на винтовки подобного же типа. Сразу за французами стала перевооружаться Германия (винтовка Маузера, 1888 г.), затем Австро-Венгрия (Маннлихер, 1889 г.) и другие страны: Великобритания (Ли-Метфорд, 1889 г.), США (Краг-Юргенсон, 1889 г.), Швейцария (Шмидт-Рубин, 1889 г.).
Не желая остаться, как перед Крымской войной, на обочине процесса перевооружения, Россия вынуждена была резко активизировать исследовательские и конструкторские работы по созданию отечественной магазинной винтовки.
Оружейник Менделеев
Изобретение в 1884 году французом Полем Вьелем бездымного пороха открыло новую эру в совершенствовании оружия, причем не только ручного огнестрельного. Бездымный порох более чем в три раза усиливал энергию выстрела в сравнении с традиционным дымным (черным) порохом. Соответственно, патроны с ним стали более легкими, выстрел — более настильным, позиция стрелка не обозначалась огромным клубом дыма из винтовки, бездымный порох меньше боялся влаги и был более долговечен при хранении.
В конце 80-х годов ХIХ века бездымный порох уже производился в России в промышленных объемах. Важную роль в создании промышленного цикла изготовления бездымного пороха сыграли работы великого русского ученого Д.И. Менделеева. Именно ему принадлежит идея заменить термическую сушку первичной массы пороха на химическую сушку спиртом, что сразу же на несколько порядков сделало производство бездымного пороха более легким и безопасным.
Создание новой магазинной винтовки под патрон с бездымным порохом, вероятно, очень ускорилось, если бы не опрометчивое решение военного министра России П.С. Ванновского о предварительном (до выпуска магазинной винтовки) производстве однозарядной винтовки уменьшенного калибра.
Военный министр России Петр Ванновский. Фото: Fine Art Images / Heritage Images / Getty Images / Fotobank.ru
Это решение, отодвинувшее принятие на вооружение винтовки Мосина как минимум на два года, было, без сомнения, результатом мощного влияния в русской военной науке «однозарядников». Их бесспорный интеллектуальный лидер генерал Драгомиров не уставал говорить и писать, что его идеалом стрелкового оружия является винтовка малого калибра – «около восьми миллиметров, под патрон с прессованным порохом и пулей в стальной оболочке, но обязательно однозарядная».
Архаичная надежность
Народное название винтовки Мосина — «трехлинейка» — происходит от старой системы измерения калибра ствола винтовки в «линиях». Русская «линия» — дореволюционная техническая мера длины, равная одной десятой дюйма, или 2,54 мм. Три «линии» давали, соответственно, понятный современному человеку калибр винтовки — 7,62 мм.
Патрон «трехлинейки» был создан на основе 7,62-мм патрона полковника Н.Ф. Роговцева по образцу нового на тот период 8-мм австрийского патрона М1888, но снаряженного в отличие от последнего бездымным порохом и имеющего свинцовую пулю в мельхиоровой оболочке. Инновационный мельхиоровый колпачок патрона был более прочен, чем медный старого образца, не ржавел и не столь сильно изнашивал ствол, как стальной.
Русский патрон 7,62R оказался весьма технологичным в изготовлении, устойчивым по баллистическим характеристикам. По энергетике он немногим уступал признанным западным патронным «грандам»: английскому 7,71 мм патрону Ли-Энфилд, американскому 30-06 Спрингфилд или немецкому патрону 7,92 Маузер. Вместе с тем, уже в момент принятия на вооружение русский патрон 7,62R имел неустранимую особенность, которая постепенно делала этот боеприпас все более и более архаичным — выступающую закраину, грубо говоря, выступающий край на донышке гильзы.
В патронах, имеющих гильзу с закраиной, упор боеприпаса в патроннике осуществляется рантом закраины в пенек (торец) ствола. В более технологически развитых патронах с кольцевой проточкой (т.е. без закраины, вместо нее у донышка гильзы сделано углубление-канавка), например, в 7,92 мм патронах Маузера, этот упор осуществляется скатом гильзы в скат патронника (условно — гильзу удерживают направляющие, которые упираются в углубление на гильзе).
Патрон для трехлинейной винтовки образца 1891 года (винтовки Мосина) с закраиной (рантом) – русский 7,62 мм R. Фото: Владимир Песня / РИА Новости
Последняя конструкция в производственном отношении — и при изготовлении патрона, и при изготовлении винтовки — существенно сложнее, т.к. требует повышенной точности изготовления ската гильзы и соответствующего ему участка патронника. При поточном изготовлении оружия и боеприпасов в условиях российской производственной культуры достичь приемлемого совпадения соответствующих параметров гильзы патрона и патронника винтовки оказалось, по мнению тогдашних военных экспертов, невозможно.
Только по причине технологической отсталости российских оружейных заводов архаичный, хотя и весьма надежный патрон с закраиной (рантом) получил, теперь уже навеки, свое характерное наименование — русский 7,62 мм R.
Решение о приеме на вооружение именно рантового патрона, конечно же, не могло пройти даром. Основная часть всех трудностей, преодоленных С.И. Мосиным при создании «трехлинейки», пришлась на ликвидацию проблемы «закусывания» рантом патрона других патронов в магазине и деталей затворной группы винтовки. Добиваясь безотказного заряжания, Мосин разработал специальный механизм подающего устройства винтовки — «отсечку-отражатель» – простой, но очень важный элемент конструкции винтовки. Функция «отсечки-отражателя» заключается в том, что верхний патрон заполненного магазина при движении затвора остается отделенным (отсеченным) от других патронов в магазине, а потому подается в патронник винтовки без помех. Все остальные патроны при этом находятся под гребнем «отсечки-отражателя», который освобождается только при соответствующих, строго фиксированных положениях затвора.
Конкуренция с Леоном Наганом
В 1889 году С.И. Мосин выставил на конкурс Военного министерства свою трехлинейную (7,62 мм) пехотную винтовку, созданную на основе его же предшествующей, однозарядной модели. Некоторые конструктивные идеи этой винтовки позаимствованы, по-видимому, у испытывавшейся в том же году австрийской винтовки системы Маннлихера с пачечным заряжанием рядного (один над другим) среднерасположенного магазина.
Чуть позже изделия Мосина на тот же конкурс была представлена винтовка системы Нагана, которую активно лоббировал в военном ведомстве России с присущей ему феерической энергией бельгийский предприниматель Леон Наган. В октябре 1889 году он лично привез во вновь учрежденную «Комиссию по выработке малокалиберного ружья» винтовку калибром 8 мм (3,15 линий) и 500 патронов к ней. Так началась достаточно острая конкурентная борьба русского и бельгийского конструкторов.
Бельгиец Леон имел очень хорошие связи на всех этажах военного ведомства России. Впоследствии он сумел успешно «пробить» на вооружение русской армии очень спорную, с точки зрения обеспечения скорострельности, модель своего револьвера — знаменитый «Наган».
В конкуренции с винтовкой Мосина исходные лоббистские позиции Леона Нагана были несколько слабее: как раз накануне Бельгия отказалась от производства винтовки системы Нагана, которая на конкурсе проиграла по всем статьям немецкой винтовке Маузера. Обе винтовки проходили стрелковые и эксплуатационные испытания в Измайловском, Павловском, 147-м Самарском полках и в гвардейском первом батальоне.
Любопытно, что солдаты и офицеры воинских частей, проводившие испытания, единогласно высказались в пользу винтовки Нагана. Позже в военном ведомстве России их явно непатриотичное решение объясняли тем, что конкурсные винтовки Мосина были изготовлены на Тульском оружейном заводе, якобы в спешке, что не могло, дескать, не сказаться на общем качестве.
В ходе голосования в «Комиссии по выработке малокалиберного ружья» за принятие на вооружение русской армии именно бельгийской винтовки Нагана тоже высказалось большинство. За винтовку Нагана проголосовало 14 человек, в том числе авторитетнейшие эксперты Чагин, Редигер и фон дер Ховен. За винтовку Мосина высказалось только 10 экспертов.
Будущее мосинской «трехлинейки» решилось благодаря жесткой позиции инспектора оружейных и патронных заводов В.Н. Бестужева-Рюмина и профессора Михайловской артиллерийской академии В.Л. Чебышева. Их решающим аргументом, который поддержали также Чагин и Редигер, было указание на то, что винтовка Мосина существенно проще и дешевле в изготовлении.
Генерал-инспектор оружейных и патронных заводов Василий Николаевич Бестужев-Рюмин. Фото: Библиотека Конгресса США
К тому же, производство винтовки Мосина технологически основывалось на станках, уже производящих стоящую на вооружении России винтовку Бердана, что позволяло наладить производство русского ружья гораздо быстрее, чем ружья Нагана. В.Л. Чебышев, чей авторитет в среде ружейных специалистов того времени был непререкаем, специально подчеркнул в своем докладе, что эксплуатационные проверки показали абсолютное преимущество винтовки Мосина. Задержек при стрельбе за все время испытаний винтовки Мосина было зарегистрировано 217, в то время как винтовка системы Нагана за то же число стрельб дала 557 сбоев.
«Я не могу согласиться с заключением большинства экспертов, — специально подчеркнул в финале своего доклада профессор Чебышев, — что обе испытанные системы одинаково хороши, это очевидно уже хотя бы потому, что система Мосина имеет громадные преимущества перед системой Нагана».
В результате нескольких этапов обсуждения Комиссия приняла на вооружение винтовку С.И. Мосина. Однако учитывая, что в ее конструировании приняли участие также члены Комиссии Кабаков и Роговцев, а некоторые элементы системы были предложены Л.Наганом, было принято решение назвать винтовку «русская трехлинейная винтовка образца 1891 года».
Царь Александр III, которого отчего-то именуют царем-националистом, ознакомившись с итоговым докладом Комиссии, вычеркнул из названия винтовки слово «русская». Так замечательное изделие С.И. Мосина, в противоречие всем международным оружейным традициям, получило совершенно безликое — без национальных и конструкторских указателей — серийное название: «трехлинейная винтовка образца 1891 года».
Модернизация не требуется
В известной книге Владимира и Валентина Мавродиных «Русская винтовка» утверждается, что винтовка Мосина образца 1891 года была «лучшей из всех зарубежных аналогичных образцов стрелкового оружия». Вряд ли эта столь категоричная оценка является объективной — английская винтовка Ли-Метфорда или знаменитый немецкий Маузер образца 1888 года ни в чем не уступали русской «трехлинейке», а по ряду важных позиций и превосходили ее. Однако в чем бесспорно русская винтовка была хороша, так это в своей уникальной простоте и надежности, в ремонтопригодности и нетребовательности к технологии изготовления.
Простота конструкции «мосинки» является, наверное, своего рода оружейным абсолютом. Достаточно сказать, что затвор винтовки — сложнейшая часть любого ружья — состоит всего из семи деталей, причем разборку-сборку затвора можно производить без каких-либо инструментов. Эта невероятная простота обеспечила очень долгий выпуск винтовки без какой-либо существенной модернизации — в «мосинке» попросту нечего модернизировать. Очень важным достоинством винтовки является наличие отделяемой боевой личины затвора, заменить которую при поломке можно было на любую другую — все части «мосинки», вне зависимости от завода-изготовителя, взаимозаменяемы.
В 1891 году одновременно с пехотной модификацией винтовки были приняты на вооружение драгунская и казачья трехлинейные винтовки.
Пехотная винтовка весила без штыка при пустом магазине 3,99 кг, а после принятии ствольной накладки, предохраняющей пальцы стрелка от ожога, и длинного шомпола ее вес возрос до 4,2 кг без штыка. Из пехотных ружей европейских держав винтовка Мосина была самой длинной — 1306 мм.
Драгунский тип винтовки был на семь сантиметров короче (ствол вместо 80 см стал 73 см). На весе винтовки это почти не сказалось — он уменьшился всего на 300 г. Казачья винтовка отличалась от драгунской только отсутствием штыка, причем для верхового всадника она была неудобной — тяжелой и плохо сбалансированной.
Трехлинейная винтовка образца 1891 года. Фото: Imperial War Museums
С началом Первой мировой войны казаки стали явочным порядком перевооружаться на трофейный кавалерийский «Маузер», который, хотя тоже был довольно тяжел, но, по крайней мере, существенно лучше сбалансирован.
В магазине «мосинки» размещалось пять патронов. Начальная скорость пули стандартного заводского патрона составляла 620 м/с. В специальной литературе попадается указание, что пуля винтовки Мосина с 50 шагов пробивала 16-35 однодюймовых досок. Если в первую цифру (16 досок) еще можно как-то поверить, то вторая явно навеяна «ура-патриотическим» вдохновением. К этому же «вдохновению» относится и такой часто встречающийся в литературе показатель боя винтовки как наибольшая прицельная дальность, которая определяется в 1900 метров.
Проблема в том, что на «прицельную дальность» в 1900 метров можно прицелиться разве что в железнодорожный вагон и то, наверное, если он будет стоять бортом к стрелку. Фигура человека в рост полностью закрывается мушкой винтовки при прицеливании уже на 300 метров. На 600 метров целиться в человека с помощью открытого прицела все равно, что целиться в него вообще без прицела — на «авось», по стволу. Даже при применении четырехкратного оптического прицела практическая дальность стрельбы из «мосинки» (т.е. расстояние, на котором можно реально прицелиться и реально попасть) вряд ли превышает 800, максимум 900 метров. Впрочем, все пехотные винтовки Европы, вышедшие производством в одном поколении с «мосинкой», дают приблизительно такой же практический результат.
За рубежом винтовка С.И.Мосина известна как ружейная система «Mosin», либо как «Mosin-Nagant» — в память о заимствовании некоторых элементов системы Нагана в конструкцию русской «трехлинейки». Артиллерийский комитет России постановлением от 25 ноября 1891 г. присудил полковнику С.И.Мосину престижную Большую Михайловскую премию, вручаемую один раз в пять лет.
Принятие на вооружение пехотной винтовки Мосина потребовало значительных затрат на организацию полного цикла производства, включающего пороховую, патронную и оружейную составляющие. Военное министерство затребовало на эти цели 156,5 млн рублей. На докладе военного министра царь Александр III наложил нехарактерную для него резолюцию: «Сумма ужасающая, но делать нечего, приступать нужно». Русская армия никогда впоследствии не жалела об этом решении Царя-Миротворца.
Информация