Бокс по переписке, или Еще раз о послевоенном флоте
Когда я готовил свои статьи в «НВО» («Мы наш, мы старый флот построим», «Охотники за ракетоносцами и убийцы «плавучих аэродромов», «Военно-морской заповедник»), я, конечно, подозревал, что еще придется вернуться к данной теме, но не ожидал, что именно по такому случаю. Не скрою, я тоже падок на тщеславие, и потому после публикации моих статей заглянул на форумы – почитать, что пишут. И вот почти дословная рецензия с одного из форумов: «Автор – милитарист и сталинист», – через десяток комментариев другой комментатор: «Автор – либерал и за уничтожение армии». Примерно в том же духе, к сожалению, большинство комментариев. Из этого я утвердился во мнении, слышанном мной не раз и от других, что люди в Интернете, за редким исключением, делятся на читателей и комментаторов. Первые читают информацию, анализируют, но не тратят время на комментарии. Вторые – комментируют, не тратя времени на чтение. Иначе и быть не может, поскольку в сутках только 24 часа. И все шло бы своим чередом, если бы не рецензия Максима Климова на мою статью, опубликованная в той же самой газете «НВО» («Еще раз о мифах послевоенного кораблестроения»). От этой рецензии на меня повеяло духом интернетовских форумов. И тут уж я решил ответить печатным словом на печатное слово.
СПОРЫ О РАКЕТАХ И МАНИЯХ
В своей статье Максим Климов прежде всего критикует книгу моего отца Владислава Ивановича Никольского, написанную в соавторстве с Владимиром Петровичем Кузиным. Этот научный труд хорошо известен в узком кругу интересующихся советским ВМФ и в защите не нуждается. Согласные с тем, что в больном советском государстве была больна не только КПСС и экономика, но и армия, давно растащили эту книгу на цитаты. Поэтому перейду сразу к защите собственного достоинства.
Для начала Максим Климов пишет: «В первую очередь хотелось бы развеять миф о «хрущевской ракетомании», которая, как утверждается (А. Никольским), нанесла ущерб поступательному развитию отечественного ВМФ». Рассказывая о «хрущевской ракетомании» в своих статьях, я делаю это не столько для критики Хрущева, сколько для того, чтобы показать, что те, кто потом критиковал Хрущева за ракетоманию, во времена Хрущева восхваляли его военный гений так же, как 10 годами ранее радовали Сталина обоснованием необходимости строительства линкоров.
Читая «научное» подтверждение своих идей, вождь искренне верил в свою правоту. Общество, превращенное в безропотных овец, порождало вождей-баранов, а бараны плодили овец. Так замыкался круг. Кстати, сегодня это ничего не напоминает? Насчет же утверждения Климова о безальтернативности массовой ракетизации хочется напомнить о золотой середине и о том, что под «хрущевской ракетоманией» подразумеваются не полеты в космос и не создание межконтинентальных баллистических ракет (за что мы Хрущеву благодарны), а упование на то, что зенитный ракетный комплекс (ЗРК) заменит истребитель, а крылатая ракета – бомбардировщик, о чем я и писал. А если уж хвалить Хрущева, то прежде всего не за ракетизацию, а за его конверсию и попытки приумножить выпуск продукции народного потребления.
Еще одно место.
Максим Климов пишет, что ЗРК «Волна» мог, особенно в опытных руках и с учетом модернизации, сбивать низколетящие цели, а еще на БПК проекта 61 были две артустановки АК-726, а также на советских кораблях ставили артустановки АК-230 и АК-630. И, следовательно, мое утверждение, что советские корабли в 60-е – начале 70-х годов не имели должной защиты от низколетящих целей (ниже 50 м), несостоятельно. Однако мой оппонент как-то забыл привести год модернизации «Волны», а между тем я об этом писал: модернизированная «Волна-М» появилась лишь в 1976 году, когда у США уже был Harpoon. То же относится и к АК-630. АК-230 не ставилась ни на проект 61, ни на проект 1134.
Что касается АК-726, то у нее была проблема иного рода. Она эффективна, когда применяет снаряды с радиовзрывателем, но как раз по цели ниже 50 м использовать их было тогда нельзя. Не случайно на испытаниях в 1962 году АК-726 сбивала мишени на высоте не ниже 500 м. Значит, приходится использовать контактный взрыватель, но добиться прямого попадания по околозвуковой цели, да еще и маневрирующей, пусть и только в горизонтальной плоскости, реально можно только начиная с дистанции 4 км. Именно поэтому артиллерийские системы, предназначенные для поражения низколетящих целей, имеют эффективную дальность 2–4 км и небольшой калибр – 20–40 мм.
4 км Skyhawk проходит за 14 секунд, за это время две АК-726 успевали выпустить 80 снарядов, что по расчетам позволяло сбить один, максимум два самолета. Поэтому четыре Skyhawk было достаточно, чтобы угробить любой наш корабль. Тут я должен принести свои извинения, так как в предыдущей статье, гонясь за эффектностью, я привел только вариант атаки четырьмя Skyhawk, поскольку это напоминало Фолклендскую войну. На самом деле у американцев был менее эффектный, но более безопасный для летчиков способ атаки. Сначала четыре F-4 – а это 64–48 бомб калибром 227 кг – выходят, летя на высоте 25 м, на дистанцию 5–6 км, включают автоматическую (использующую данные РЛС самолета) систему бомбометания с кабрирования и добиваются гарантированно трех-четырех попаданий в мишень размером с эсминец. Этого числа попаданий достаточно, чтобы эсминец утратил способность сопротивляться. После этого Skyhawk добивают несчастный корабль. Поэтому американцам не нужны были до середины 70-х годов авиационные противокорабельные ракеты (ПКР), поскольку они и без того уничтожали наши корабли, если те удалялись от аэродрома прикрытия дальше 100 км.
ТРЕТЬЕ ИЗМЕРЕНИЕ
Есть люди, которые полностью разделяют доктрину ВМФ СССР. Есть люди, которые критикуют эту доктрину. Я отношусь к последним. Но мой оппонент предлагает третий путь, который я еще не встречал. Он утверждает, что все, прописанное в закрытой литературе о доктрине, это лишь идеологическое прикрытие. А именно – что слежение за ПЛАРБ противника в реальности и не планировалось.
Получается, что штабы, научно-исследовательские институты (НИИ) и прочие умные заведения занимались имитацией, решая проблему слежения за ПЛАРБ? Чтобы такое заявить, нужны веские доказательства, а их у оппонента нет. Есть лишь указание на то, что задача слежения невыполнима, и потому ею никто серьезно и не занимался. О том, что эта задача невыполнима, спора нет, я в своей статье об этом писал, но разве в советской действительности не занимались невыполнимыми задачами? Строительство коммунизма – это как? А социализм где более удался – у нас или в Швеции? А сколько мы миллионов угробили, чтобы теперь быть страной второго, если не третьего мира?
«Первыми начинать войну мы не собирались». Именно такое мнение высказывает Максим Климов, и я его полностью разделяю. Однако он, вырывая из контекста мои фразы, делает из меня своего рода Збигнева Бжезинского, обвиняющего СССР в желании развязать Армагеддон. Кратко постараюсь объяснить, что я имел в виду (подробнее – в упомянутых выше моих статьях в «НВО»).
В начале 70-х годов с подачи Дмитрия Федоровича Устинова, в 1976 году назначенному на должность министра обороны СССР, появилась новая концепция третьей мировой. Устинов считал, что война будет состоять из двух фаз: первая – ограниченное применение только тактического ядерного оружия и неограниченного применения обычного оружия; вторая – если не удавалось достигнуть соглашения в ходе первой фазы конфликта, то – термоядерный конец человечества. Сценариев начала войны было два: первый удар наносим мы или первый удар наносят они. Военно-воздушные силы и армия неплохо себя чувствовали при любом из этих сценариев. У Военно-морского флота же хорошо получалось, только если мы били первые. Если же США вероломно нападали на нас, то все наше слежение одиночными кораблями и одиночными самолетами накрывалось медным тазом. Поэтому для Горшкова было выгодно начинать войну первым. Вот только это я и имел в виду.
В своих статьях я объясняю, что известное пренебрежение к судоремонту и подготовке личного состава ВМФ укладывается в советскую концепцию быстротечной ракетно-ядерной войны. Опровергая это, Максим Климов пишет: «Все дело в том, что реалии экономики СССР, многие планы которой не выполнялись (да и не могли быть выполнены), и привели в конечном итоге к возникновению в 1980-х годах «перекоса» в соотношении судостроения и судоремонта, который планировалось выправить уже в 1990-х годах с вводом в строй резко увеличенного объема судоремонтных комплексов». Вновь, как и в случае с «Волной», искажаются даты, только тогда Климов скрывал даты, а теперь фальсифицирует их. «Перекос» возник не в 1980-х годах, а во второй половине 60-х. Исправлять же ситуацию в конце 80-х годов стали не потому, что «время пришло», а потому, что сменился менеджмент. В 1985 году из-за Чажмы Михаилом Сергеевичем Горбачевым наконец-то был отправлен на пенсию 75-летний непотопляемый Сергей Георгиевич Горшков. На смену ему пришел более вменяемый Владимир Николаевич Чернавин, плюс «разрядка», и, наконец, третья последняя смена концепции начала третьей мировой. Теперь возобладала идея разумной достаточности и отсутствие идеологического противостояния и, как следствие, вспомнили о судоремонте. Неслучайно именно тогда, опираясь на американский опыт, в 1-м ЦНИИ начались исследования продления цикла жизни корабля. Но на дворе уже был 1989 год…
О СГОВОРЕ И ПАТРИОТИЗМЕ
Весьма экстравагантно опровергает меня оппонент и в вопросе причин аварийности. Если вкратце, то я считаю, что аварийность ВМФ была выше, чем в ВМС стран НАТО по причине слабой береговой инфраструктуры, под чем подразумевается не только судоремонт, но и недостаточность имевшихся центров подготовки экипажей ПЛ и полное отсутствие таковых для надводников, а также сговор с промышленностью – «количество вместо качества». А вот что в ответ пишет Максим Климов: «Что касается разговора об аварийности ВМФ, в том числе в сравнении с западными флотами, то его возможно вести только с позиций детального анализа обстоятельств и причин аварий и катастроф, а не идеологических штампов, которые зачастую проскальзывают в обсуждаемых материалах». И все, и больше ничего, то есть я неправ только потому, что приверженец идеологических штампов, но при этом сам Климов своей версии не дает. Ну что же, подождем, пока Климов изучит тему, в помощь ему советую следующих авторов: Б.А. Каржавин, Е.Д. Чернов, Д.А. Романов, В.Д. Рязанцев и др. А пока остаюсь при своем мнении.
Максим Климов – сторонник лозунга советского ВПК «Количество в ущерб качеству». Вот что он пишет: «Отдельно хотелось бы вступиться за котлотурбинные эсминцы. Так, А. Никольский утверждает, что «ВМФ желал отказаться от котлотурбинных установок (КТУ) на боевых кораблях, но это шло вразрез с мнением промышленности». Однако причина выбора КТУ на эсминце проекта 956 хорошо известна специалистам: отечественная кораблестроительная программа не обеспечивалась производством газотурбинных установок (ГТУ), которые к тому же были нужны и для ремонта уже имеющихся кораблей, поэтому выбор КТУ был обусловлен не «мнением», а реальными возможностями ВПК».
Во-первых, я тоже писал, что выбор КТУ был обусловлен возможностью ВПК. Во-вторых, Климов считает строительство эсминцев с КТУ вынужденной, но правильной мерой, я – нет. Холодная война отличается от горячей тем, что страны меряются не количеством эсминцев, а привлекательностью идеологии. Строительство 14 эсминцев проекта 956 никак не спасло СССР, а вот вред российскому судпрому нанесло. Ибо производство морально устаревшего вооружения не развивает, а тормозит в том числе и гражданский сектор экономики. Если бы программа строительства эсминцев была сокращена, появились бы средства для строительства нового завода ГТУ (тогда рассматривали вариант строительства завода в г. Ижевске).
Самолет вертикального взлета и посадки Як-141 на флот так и не попал
Эх, сейчас снова прослыву в Интернете непатриотом. А вот Климов – патриот. Вот как он разносит мой скептицизм по поводу бесконечных одиночных плаваний наших кораблей (подробнее об этом см. мои статьи в «НВО»): «Однако своим присутствием, слежением за противником они обеспечивали эффективное сдерживание «противной стороны» от эскалации кризисных ситуаций, то есть являлись достаточно эффективным инструментом воздействия. В том числе и в локальных конфликтах». Подобное часто приходится читать на просторах Интернета. Однако пишущие, как и Климов, не приводят примеров, когда мы смогли остановить американскую агрессию. Что-то не получилось у нас ни спасти Гренаду, ни отогнать американский флот от Вьетнама, ни защитить нашего доблестного Каддафи (в 80-е годы, разумеется). Наш флот ни разу не поучаствовал впрямую в настоящем локальном конфликте. Да, мы высаживали десант в Египте, но в глубоком тылу, западнее Александрии, так, чтобы израильтяне не попали по ошибке в нас бомбой. Мы участвовали в разминировании Суэцкого канала и в Бангладеш, но уже после заключения мира. На правах полного нейтралитета осуществляли проводку судов в Персидском заливе. И это все, на что мы реально были способны. Сравните это с американскими ВМС. Ну и где эффективность нашего флота в локальных войнах? Где хваленое сдерживание? А что же тогда сдерживало? Известно что. Стратегические ядерные силы. Стоит напомнить, что не жалкие потуги нашего флота, а страх перед термоядерным ударом не допустил захвата наших судов во время Карибского кризиса. Так что если уж кому и давать Нобелевскую премию за мир, так это Оппенгеймеру и Курчатову. Именно их стараниями глобальная война стала бессмысленна. В противном случае никакой холодной войны не было бы и мы, к сожалению, сегодня анализировали бы уроки уже третьей мировой, готовясь к четвертой, если не пятой.
ОРУЖИЕ АГРЕССИИ
Значительную часть своей статьи Максим Климов посвящает авианосцам. Куда без них, проклятущих. Придется и мне о них поговорить, хотя мне больше нравятся дирижабли.
Мой оппонент начинает рассказ об авианосцах с прямого оскорбления моего отца и В.П. Кузина, называя их «творцами лубочной истории строительства авианосного флота». Климов ссылается на мнение безымянных специалистов безымянного ЦНИИ. Называется это в народе ОБС – «одна бабка сказала». Так вот, эта «бабка» заявляет: «Как потом стало очевидно, концепции АНК пр. 1160 и 1153 и не могли быть тогда корректно сформированы из-за того, что в качестве основополагающего постулата был принят казавшийся объективным тезис: при строительстве авианосного флота СССР должен повторить сделанное в США, приблизившись к характеристикам американских авианосцев, насколько позволяют технические возможности… Вследствие этого, во-первых, отечественный флот почему-то должен был решать задачу нанесения ударов по надводным целям как бы дважды – один раз палубными штурмовиками, а второй – ракетами «корабль–корабль».
В отличие от Климова мой отец и его соавтор «держали свечку» в момент зачатия минимум трех последних наших авианосцев – Пятерки, Семерки и несостоявшейся Восьмерки. И писали они об авианосцах еще в 90-е годы, когда контрольные органы были не столь люты и некоторые действующие офицеры пописывали в морских журналах, коих в то время было очень много в морской столице. И никто тогда не называл описываемую моим отцом историю лубочной. Причина несуразицы с двойным ударом (авиацией, а затем – кораблями) описана моим отцом не раз и не два, и связана она с подковерной борьбой вокруг рождения советского авианосца. Об этом же писал и я. Очевидно, мой оппонент невнимательно читает статьи, на которые пишет рецензии.
Вкратце и в моем переложении ситуация выглядела так. Времена были уже не ГУЛАГовские, народ осмелел и научился роптать. Созрела, прежде всего в недрах 1-го ЦНИИ, нелегальная «авианосная партия», которую одно время возглавлял контр-адмирал Б.А. Колызаев. Членам «партии» (как именно – мы, наверное, уже не узнаем) удалось, минуя Горшкова, донести свои идеи до министра обороны Андрея Антоновича Гречко. Результатом этого стало памятное совещание по вопросу утверждения корабля проекта 1160, когда Гречко сказал: «Не надо умничать, сделайте как на «Нимице». И – о ужас! – собственной рукой вычеркнул все ПКР из состава вооружения ТАВКР, превратив его в авианосец. Присутствовавшие вспоминали, что Горшков просто побелел. Будучи опытным царедворцем (шутка ли – четырех генсеков пересидеть), он никогда не уважал мнения подчиненных, но с начальством не спорил и потому прибег к скрытому саботажу. Он стал протаскивать концепцию двойного удара, превращая идею строительства авианосца в маразм, и в то же время превозносил разрабатываемое «чудо-оружие» под названием «Гранит-Антей», который вкупе с «чудом» академика Яковлева, сверхзвуковым СВВП, должны были произвести революцию в морском бое.
Когда чудо не получилось и стало понятно, что инженер, пусть даже и член Коммунистической партии, не фокусник, «авианосная партия» вновь пошла на приступ и вновь, минуя Горшкова, вышла прямо на нового министра обороны Д.Ф. Устинова. Последний, ознакомившись в 1981 году с красочным описанием немощи «Киева», повелел приступить к строительству авианосцев. И вновь Горшков стал вооружать авианосцы противокорабельными ракетами, и пока он был при власти, удавалось лишь минимизировать это зло. Так, на проекте 11435 он требовал установить 20–30 ПКР, сошлись на 12; на проекте 11437 – уже 60–80 ПКР, уломали на 16. И только когда Горшков ушел, удалось согласовать проект настоящего авианосца – проект 11438, без трамплина и ПКР, но по понятным причинам даже заложить его уже не смогли. Так что нормальную концепцию авианосца выработать было нетрудно, если бы не мешал Горшков.
РОКИРОВОЧКА
В последней части своей статьи Климов уже никого не критикует, а объясняет, каким, с его точки зрения, должен был быть ВМФ СССР. Ну вот, теперь я его покритикую.
Мой оппонент считает, что надо было развивать дальнобойные ПКР и вооружать ими триаду: подводные лодки (ПЛ), надводные корабли (НК) и морскую ракетоносную авиацию (МРА). Главенствующую роль должна была играть МРА, а успех достигался сосредоточенным массированным ракетным ударом. Кто в теме, тот поймет сразу, что Климов изобрел велосипед. Так как его идея в точности соответствует взглядам Горшкова. Несмотря на ревность Горшкова к летчикам и безумную любовь к подводникам, и он понимал, что МРА в борьбе с авианосцами – ферзь. Все прочие и на ладью не тянут. Поэтому на МРА тратилось больше средств, чем на атомные подводные ракетные крейсеры (АПРК). И единый удар был тоже отработан. При этом проблемы различного способа наведения ракеты П-700 и Х-22, описанные Климовым, никак не влияли на сосредоточенный удар, так как носители выпускали ракеты не одновременно, а согласно дистанции и подлетному времени, так, чтобы ракеты триады подлетали к авианосцу одновременно. О триаде я подробно писал и указал на главную проблему – эффективную оборону американского авианосца, которую так и не удалось до конца взломать. Я подробно описал, с чем это связано, но Климов, критиковавший меня до этого, теперь как бы просто не замечает моих слов.
Также мой заочный оппонент воспевает авианосец ПВО, что тоже старая песня, давно уже отвергнутая и признанная ошибочной. Дело в том, что Горшков никак не хотел признать, что авианосной авиации не нужны помощники и она в одиночку без всякой триады может справиться с поставленной задачей, и поэтому требовал, чтобы палубная авиация ни в коем случае не занималась ударными задачами, а только обеспечивала господство в воздухе. Получалась глупая картина: палубная авиация должна была захватить господство в воздухе, после чего, вместо того чтобы, подвесив ударное оружие, добить лишенный прикрытия с воздуха американский флот, наши летчики должны были садиться пить чай. Именно поэтому в то время, как ВВС оснащались уже многоцелевыми самолетами (МиГ-29), ВМФ заказал себе только одноцелевой самолет – Су-33, и лишь после отставки Горшкова также решил обзавестись многоцелевым самолетом, но не успел.
В очередной раз убеждаюсь, что Максим Климов плохо читал мою статью, на которую написал рецензию. Ведь я писал не только о проблемах триады, но и о системе морской космической разведки и целеуказания (МКРЦ) со спутниками УС-А и УС-П. Если мой оппонент не согласен с моими выводами, то где его опровержение? Раз не пишет, значит – опять не читал. Если по-простому, то проблема МКРЦ выглядит так. В космический аппарат можно разместить только очень длинноволновую РЛС. Обнаруживать она может только объект не меньше авианосца, и в узком секторе на фоне горизонта. Вторая проблема: классифицировать цель – авианосец это или танкер – РЛС не могла. А если к этому добавить малую надежность, слабую защищенность от помех, высокую стоимость и опасность ядерных УС-А, то становится понятным, почему после отставки Горшкова программу быстро свернули. Поэтому упования Климова на то, что МКРЦ мог быть «ограниченным ДРЛО», не состоятельны. А его указание на то, что был все-таки некий человек, который мог превратить МКРЦ в ДРЛО, но, к сожалению, человек погиб в 1981 году и работы были навечно прекращены, напоминает известный рассказ об утрате рецепта вереского меда, который унес в могилу последний медовар и повторить рецепт не под силу ни одному смертному.
Поскольку Климов заканчивает свою статью рецептом правильного ВМФ, то и мне по закону жанра придется сделать то же самое. Чтобы справиться с авианосцами США (а только рецепт решения этой проблемы дает Климов), надо понять, что поиск дешевого способа уничтожения авианосцев сродни поиску обходного пути на стометровке. Против лома нет приема, поэтому придется конструировать такой же лом.
Итак, первый способ (актуален начиная с 70-х годов): изменяем МРА. До появления Су-27 мы могли брать только числом, поэтому вместо 200 самолетов Ту-22/22М приобретаем 750 МиГ-23. Отрабатываем дозаправку в воздухе от 250 Ту-16. Также привлекаем Ту-126 для управления и еще 100 Ту-16 в качестве носителей ПКР. Дальнобойные ПКР не нужны, так как с воздушным прикрытием справятся МиГи, а значит, ПКР станут легче и один Ту-16 возьмет больше ракет. Средства для развития аэродромов получаем, отказавшись от строительства АПРК и РКР. Получаем за те же деньги, что были потрачены на триаду, воздушный молот, который гарантированно не подпустит авианосцы ближе, чем на 1500 км. Главное отличие этого молота от триады в том, что он может действовать не только над морем, но и над сушей, ну и, конечно, свобода маневра между ТВД.
Второй способ (актуален с появлением МиГ-29 и Су-27): полностью отказываемся от МРА и на освободившиеся средства приобретаем 960 палубных самолетов и 120 заправщиков Ил-78. Вместо строительства АПРК и излишних ПЛАРБ проекта 941 строим 15 авианосцев. Дополнительно строить корабли охранения не надо, так как и без того крупных надводных кораблей было в то время достаточно. Второй способ более затратный, но зато страна обретает инструмент силового воздействия на любую страну третьего мира, плюс флот обеспечивает защиту ПЛАРБ в районах патрулирования от американской авиации ПЛО. Авианосцы делим между Северным и Тихоокеанскими флотами (по шесть на флот, плюс три – в долгосрочном ремонте). Если наступаем на СФ, авиация с ТОФ перебрасывается под Мурманск и используется в качестве усиления палубной авиации СФ. При этом можно на глубину до 2500 км наносить совместный удар самолетами СФ (с авианосцев) и самолетами ТОФ (с береговых аэродромов), дозаправляемых от Ил-78. Если главный удар наносит ТОФ, то действуем так же, только флоты меняются местами. Ну и, конечно, палубная авиация может помогать армии, что затруднительно для АПРК и РКР.
Чем будут отвечать американцы? Им придется тратиться на усиление авиации в Норвегии и в Японии и строить дополнительные авианосцы. То есть тратить гораздо больше средств, чем в случае противоборства триаде. А поскольку холодная война – это особая война и здесь главное – измотать противника, не начиная войну, военно-экономический успех налицо.
Третий способ (мой любимый): по завету Остапа Бендера – набираем побольше слюны и плюем в сторону американских авианосцев. Потом засучиваем рукава и начинаем наводить порядок в стране. Под наведением порядка я имею в виду не сталинский вариант и не андроповский, а либеральный. Но только не по Горбачеву, а по Дэн Сяопину. Тихо сворачиваем идеологическое и военное противостояние и начинаем меряться экономикой, а не количеством танков. Тогда бы и Союз сохранили, и экономика наша была бы минимум второй после США. Ну не можем мы сейчас и одного авианосца утопить, и что напали они после Крыма? Пусть себе плавают, море общее, нам не жалко. Мы – страна континентальная, для нас главное – армия и ВВС, а флот нужен для охраны экономических вод от нарушителей и чтобы банановые государства не обижали наши суда. А для этого нужны пограничные корабли и 3–4 авианосца с 15–20 эсминцами (фрегатами) охранения, больше и не надо.
Информация