О мифах старых и новых
В чем ошибается и что упускает из виду популярный историк
Имя Алексея Исаева сегодня очень хорошо знакомо всем россиянам, интересующимся ратной летописью нашей страны. Его часто приглашают в теле- и радиостудии на дискуссии, передачи, посвященные событиям 40-х годов ХХ века, он нередко выступает в роли комментатора в документальных кинофильмах, опять-таки повествующих о том времени.
Но, пожалуй, не меньшую известность Алексею Валерьевичу принесли почти два десятка написанных им книг. Причем, несомненно, наиболее полно кредо молодого 35-летнего историка изложено в труде «Десять мифов о Второй мировой войне», который регулярно переиздается в его книге вот уже несколько лет подряд и многими читателями воспринимается как настоящее откровение, напрочь разрушающее мифы как о советской, так и о западной историографии. Вот почему эту книгу г-на Исаева можно считать знаковым произведением для российского исторического самосознания.
МНИМЫЕ ПРЕИМУЩЕСТВА КАВАЛЕРИИ
Однако Алексей Исаев, разоблачая старые мифы (в частности, об идиотизме советских вое-начальников, якобы настаивавших на усилении роли кавалерии перед мировой войной, о сорокаградусных морозах в начале финской кампании, выгодности для Красной армии оборонительного образа действий и многие другие), тут же создает новые да и сами его разоблачения оказываются не вполне корректными.
Историк перечисляет минусы Т-34 и «Клима Ворошилова», сводящиеся главным образом к несовершенству ходовой части, что особенно характерно для КВ. Он плохо маневрировал, имел маломощный для своей массы двигатель, плохие трансмиссию и коробку передач. Но свои недостатки есть у каждого танка. А потому задача любого рядового танкиста, танкового командира и военачальника как раз и заключается в том, чтобы максимально использовать сильные стороны своих машин и слабые стороны машин противника, стараться свести к минимуму преимущества неприятельской бронетехники, не дав танкам врага шансов на реализацию всех заложенных в них возможностей. То же самое между прочим следует сказать и об авиационной технике.
И тут, как ни печально, надо констатировать: в отношении умений и навыков, которыми определяется уровень боевого мастерства танкистов и летчиков, панцерваффе и люфтваффе весьма существенно превосходили ВВС РККА и советские БТМВ. Даже к концу войны этот разрыв хотя и сократился, но отнюдь не исчез.
Вдобавок, Алексей Исаев не пишет, что существенным плюсом немецких танков было более комфортное по сравнению с советскими машинами расположение экипажей и это позволяло им эффективнее действовать в бою. В вермахте танк являлся приложением к экипажу, а в Красной армии экипаж - приложением к танку, и пространство для размещения танкистов сокращалось за счет более мощной брони и вооружения.
И все же Т-34 был очень хорошим танком и в начале войны при грамотном применении брал верх над всеми германскими танками. Неудивительно, что немцы нередко задействовали трофейные «тридцатьчетверки» в боях для борьбы с бронированными машинами противника.
ВЗГЛЯД НА АВИАЦИЮ
Нельзя не согласиться с Алексеем Исаевым, когда он совершенно справедливо отмечает, что все стороны значительно завышали данные о потерях неприятельской авиации, поскольку в горячке реальных боевых столкновений эту цифру было трудно определить точно. При этом автор приводит правильные сведения, касающиеся итогов Советско-финляндской войны. Речь идет о 53 сбитых в воздушных боях финских самолетах (советские асы претендовали на 427 побед). Но рядом представлена как достоверная другая цифра - якобы советская зенитная артиллерия уничтожила 314 финских машин.
Между тем в ВВС Финляндии во время Зимней войны насчитывалось лишь порядка 250 самолетов, и ущерб, нанесенный им советской зенитной артиллерией, был ничтожный. В действительности финская авиация безвозвратно потеряла как в ходе боев, так и по техническим причинам только 76 машин, тогда как ВВС РККА и Балтийского флота, по подсчетам Павла Аптекаря, сделанным на основе фондов РГВА, лишились 664 самолетов.
Алексей Исаев, что весьма ценно, признает относительную техническую отсталость советской авиапромышленности, связанную с ускоренной и запоз-далой индустриализацией, когда «достигнуть уровня европейских стран за 10 лет не удалось». Однако из этой объективной констатации автор не делает напрашивающегося вывода о низком уровне подготовки пилотов и плохой тактике советских ВВС. Он лишь показывает, что врали в отчетах и те, и другие, ошибались в боях и те, и другие, но общего заключения о соотношении боевого мастерства и потерь сторон за войну в целом не формулирует, потому что такой итог был бы неутешителен для Красной армии.
Применительно к борьбе за господство в воздухе такой вывод сделан, например, в фундаментальной книге Андрея Смирнова «Боевая работа советской и немецкой авиации в Великой Отечественной войне», к которой и отсылаю читателей (в ней доказывается, в частности, что все виды советской авиации по своей боевой эффективности в два-три раза уступали люфтваффе).
Г-н Исаев с гордостью заявляет: «В СССР был совершенно сознательно сделан выбор в пользу массовых военно-воздушных сил с неизбежным для любого массового мероприятия проседанием среднего уровня». Но в труде Алексея Валерьевича не говорится о том, что потери и в самолетах, и в пилотах в советской авиации были в несколько раз больше, чем у противника. А ведь этого вполне можно было бы избежать, если бы в СССР готовили летчиков и авиационных командиров столь же тщательно, как в Германии и западных странах. В большинстве случаев наши истребители не защищали свои войска от авиации противника, а бесполезно «утюжили воздух» в тех местах, где самолеты люфтваффе и не предполагали появляться.
Характерно, что Алексей Исаев критикует увлечение немцев реактивными истребителями Ме-262, утверждая, что таких же результатов в борьбе с «летающими крепостями» удалось бы достичь и с помощью поршневых истребителей, которым пришлось бы совершить всего на 20-30% больше боевых вылетов. Поэтому следовало бы наращивать производство машин не с новейшими реактивными, а с прежними поршневыми двигателями и подготовку летчиков для них. Но автор упускает из виду, что потери реактивных истребителей на одну сбитую «летающую крепость» были в 2-3 раза меньше, чем поршневых, и соответственно меньше выбывало из строя пилотов.
Кстати сказать, вряд ли основательна гипотеза г-на Исаева насчет того, что если бы Ме-262 еще с весны 1943-го разрабатывали как бомбардировщик, то он мог бы предотвратить высадку союзников в Нормандии. Ведь историк сам же признает, что главным сдерживающим фактором в выпуске реактивных самолетов являлась нехватка двигателей, и данное обстоятельство никак не зависело от того, был самолет истребителем или бомбардировщиком. До начала операции «Оверлорд» немцам удалось собрать всего 23 реактивные машины (причем все - в бомбардировочном варианте). Переломить ход войны они, конечно, не могли.
ВРЕДНЫЙ ПОСЫЛ
Алексей Исаев считает мифом утверждение, будто советских командиров начальство заставляло «наступать, бросаясь сотнями на строчащий пулемет в стиле «людской волны». К сожалению, подобные «людские волны» красноармейцев, скошенных артиллерийско-пулеметным огнем из неподавленных огневых точек, достаточно обильно запечатлелись в солдатских мемуарах и письмах как с советской, так и с немецкой стороны, и не доверять им нет оснований.
Увы, это было действительно так, вермахт воевал лучше, чем Красная армия, что не спасло Германию от тотального поражения. По-другому сталинская Россия победить не могла. По существу она оставалась страной феодальной, где народные массы были только расходным материалом, на который немцам предстояло потратить свои боеприпасы.
Однако г-н Исаев не хочет задуматься о реальной цене победы, а оставляет у читателей общее впечатление, что мы, в общем, сражались не хуже немцев, а к концу войны - так определенно лучше. И все те ошибки, которые совершали советские военачальники, можно обнаружить у командования и вермахта, и армий западных союзников.
Это - отнюдь не безобидный посыл, поскольку он призван не только сохранить в памяти миф Великой Победы, но и оправдать нынешнюю российскую военную доктрину с ориентацией на массовую призывную армию. Но такая доктрина сегодня способна принести только вред.
Для многомиллионного обученного резерва (обученного, впрочем, ничем не лучше, чем во времена Сталина) у России уже нет массы современных танков и самолетов. Ни против Китая, ни против Америки этот резерв применить в обычной войне не представляется возможным, поскольку у потенциальных противников подготовленных резервистов оказывается на порядок больше. А сохраняющаяся призывная по преимуществу структура Российской армии сильно тормозит ее модернизацию и не позволяет должным образом развивать профессиональные части постоянной боевой готовности.
Имя Алексея Исаева сегодня очень хорошо знакомо всем россиянам, интересующимся ратной летописью нашей страны. Его часто приглашают в теле- и радиостудии на дискуссии, передачи, посвященные событиям 40-х годов ХХ века, он нередко выступает в роли комментатора в документальных кинофильмах, опять-таки повествующих о том времени.
Но, пожалуй, не меньшую известность Алексею Валерьевичу принесли почти два десятка написанных им книг. Причем, несомненно, наиболее полно кредо молодого 35-летнего историка изложено в труде «Десять мифов о Второй мировой войне», который регулярно переиздается в его книге вот уже несколько лет подряд и многими читателями воспринимается как настоящее откровение, напрочь разрушающее мифы как о советской, так и о западной историографии. Вот почему эту книгу г-на Исаева можно считать знаковым произведением для российского исторического самосознания.
МНИМЫЕ ПРЕИМУЩЕСТВА КАВАЛЕРИИ
Однако Алексей Исаев, разоблачая старые мифы (в частности, об идиотизме советских вое-начальников, якобы настаивавших на усилении роли кавалерии перед мировой войной, о сорокаградусных морозах в начале финской кампании, выгодности для Красной армии оборонительного образа действий и многие другие), тут же создает новые да и сами его разоблачения оказываются не вполне корректными.
Историк перечисляет минусы Т-34 и «Клима Ворошилова», сводящиеся главным образом к несовершенству ходовой части, что особенно характерно для КВ. Он плохо маневрировал, имел маломощный для своей массы двигатель, плохие трансмиссию и коробку передач. Но свои недостатки есть у каждого танка. А потому задача любого рядового танкиста, танкового командира и военачальника как раз и заключается в том, чтобы максимально использовать сильные стороны своих машин и слабые стороны машин противника, стараться свести к минимуму преимущества неприятельской бронетехники, не дав танкам врага шансов на реализацию всех заложенных в них возможностей. То же самое между прочим следует сказать и об авиационной технике.
И тут, как ни печально, надо констатировать: в отношении умений и навыков, которыми определяется уровень боевого мастерства танкистов и летчиков, панцерваффе и люфтваффе весьма существенно превосходили ВВС РККА и советские БТМВ. Даже к концу войны этот разрыв хотя и сократился, но отнюдь не исчез.
Вдобавок, Алексей Исаев не пишет, что существенным плюсом немецких танков было более комфортное по сравнению с советскими машинами расположение экипажей и это позволяло им эффективнее действовать в бою. В вермахте танк являлся приложением к экипажу, а в Красной армии экипаж - приложением к танку, и пространство для размещения танкистов сокращалось за счет более мощной брони и вооружения.
И все же Т-34 был очень хорошим танком и в начале войны при грамотном применении брал верх над всеми германскими танками. Неудивительно, что немцы нередко задействовали трофейные «тридцатьчетверки» в боях для борьбы с бронированными машинами противника.
ВЗГЛЯД НА АВИАЦИЮ
Нельзя не согласиться с Алексеем Исаевым, когда он совершенно справедливо отмечает, что все стороны значительно завышали данные о потерях неприятельской авиации, поскольку в горячке реальных боевых столкновений эту цифру было трудно определить точно. При этом автор приводит правильные сведения, касающиеся итогов Советско-финляндской войны. Речь идет о 53 сбитых в воздушных боях финских самолетах (советские асы претендовали на 427 побед). Но рядом представлена как достоверная другая цифра - якобы советская зенитная артиллерия уничтожила 314 финских машин.
Между тем в ВВС Финляндии во время Зимней войны насчитывалось лишь порядка 250 самолетов, и ущерб, нанесенный им советской зенитной артиллерией, был ничтожный. В действительности финская авиация безвозвратно потеряла как в ходе боев, так и по техническим причинам только 76 машин, тогда как ВВС РККА и Балтийского флота, по подсчетам Павла Аптекаря, сделанным на основе фондов РГВА, лишились 664 самолетов.
Алексей Исаев, что весьма ценно, признает относительную техническую отсталость советской авиапромышленности, связанную с ускоренной и запоз-далой индустриализацией, когда «достигнуть уровня европейских стран за 10 лет не удалось». Однако из этой объективной констатации автор не делает напрашивающегося вывода о низком уровне подготовки пилотов и плохой тактике советских ВВС. Он лишь показывает, что врали в отчетах и те, и другие, ошибались в боях и те, и другие, но общего заключения о соотношении боевого мастерства и потерь сторон за войну в целом не формулирует, потому что такой итог был бы неутешителен для Красной армии.
Применительно к борьбе за господство в воздухе такой вывод сделан, например, в фундаментальной книге Андрея Смирнова «Боевая работа советской и немецкой авиации в Великой Отечественной войне», к которой и отсылаю читателей (в ней доказывается, в частности, что все виды советской авиации по своей боевой эффективности в два-три раза уступали люфтваффе).
Г-н Исаев с гордостью заявляет: «В СССР был совершенно сознательно сделан выбор в пользу массовых военно-воздушных сил с неизбежным для любого массового мероприятия проседанием среднего уровня». Но в труде Алексея Валерьевича не говорится о том, что потери и в самолетах, и в пилотах в советской авиации были в несколько раз больше, чем у противника. А ведь этого вполне можно было бы избежать, если бы в СССР готовили летчиков и авиационных командиров столь же тщательно, как в Германии и западных странах. В большинстве случаев наши истребители не защищали свои войска от авиации противника, а бесполезно «утюжили воздух» в тех местах, где самолеты люфтваффе и не предполагали появляться.
Характерно, что Алексей Исаев критикует увлечение немцев реактивными истребителями Ме-262, утверждая, что таких же результатов в борьбе с «летающими крепостями» удалось бы достичь и с помощью поршневых истребителей, которым пришлось бы совершить всего на 20-30% больше боевых вылетов. Поэтому следовало бы наращивать производство машин не с новейшими реактивными, а с прежними поршневыми двигателями и подготовку летчиков для них. Но автор упускает из виду, что потери реактивных истребителей на одну сбитую «летающую крепость» были в 2-3 раза меньше, чем поршневых, и соответственно меньше выбывало из строя пилотов.
Кстати сказать, вряд ли основательна гипотеза г-на Исаева насчет того, что если бы Ме-262 еще с весны 1943-го разрабатывали как бомбардировщик, то он мог бы предотвратить высадку союзников в Нормандии. Ведь историк сам же признает, что главным сдерживающим фактором в выпуске реактивных самолетов являлась нехватка двигателей, и данное обстоятельство никак не зависело от того, был самолет истребителем или бомбардировщиком. До начала операции «Оверлорд» немцам удалось собрать всего 23 реактивные машины (причем все - в бомбардировочном варианте). Переломить ход войны они, конечно, не могли.
ВРЕДНЫЙ ПОСЫЛ
Алексей Исаев считает мифом утверждение, будто советских командиров начальство заставляло «наступать, бросаясь сотнями на строчащий пулемет в стиле «людской волны». К сожалению, подобные «людские волны» красноармейцев, скошенных артиллерийско-пулеметным огнем из неподавленных огневых точек, достаточно обильно запечатлелись в солдатских мемуарах и письмах как с советской, так и с немецкой стороны, и не доверять им нет оснований.
Увы, это было действительно так, вермахт воевал лучше, чем Красная армия, что не спасло Германию от тотального поражения. По-другому сталинская Россия победить не могла. По существу она оставалась страной феодальной, где народные массы были только расходным материалом, на который немцам предстояло потратить свои боеприпасы.
Однако г-н Исаев не хочет задуматься о реальной цене победы, а оставляет у читателей общее впечатление, что мы, в общем, сражались не хуже немцев, а к концу войны - так определенно лучше. И все те ошибки, которые совершали советские военачальники, можно обнаружить у командования и вермахта, и армий западных союзников.
Это - отнюдь не безобидный посыл, поскольку он призван не только сохранить в памяти миф Великой Победы, но и оправдать нынешнюю российскую военную доктрину с ориентацией на массовую призывную армию. Но такая доктрина сегодня способна принести только вред.
Для многомиллионного обученного резерва (обученного, впрочем, ничем не лучше, чем во времена Сталина) у России уже нет массы современных танков и самолетов. Ни против Китая, ни против Америки этот резерв применить в обычной войне не представляется возможным, поскольку у потенциальных противников подготовленных резервистов оказывается на порядок больше. А сохраняющаяся призывная по преимуществу структура Российской армии сильно тормозит ее модернизацию и не позволяет должным образом развивать профессиональные части постоянной боевой готовности.
Автор: Смирнов Вадим