Европа без прикрас. Человеческая помойка в центре Италии. Часть 2

Зона «самообслуживания» для клиентов склада в Секондильяно

Увидеть Неаполь и умереть!

Подобных фраз про различные города сейчас пруд пруди, но прародительница их была посвящена именно Неаполю. С учетом активности каморристов, эта фраза приобретает дополнительный зловещий смысл.

За последние 30 лет на счету каморры почти 4000 человеческих жизней, среди которых и те, кто попал не в то время не в то место. Русская девушка, живущая здесь уже 8 лет грустно мне сказала: «Я бы рассказала тебе про эту мафию, но я ничего не знаю, кроме того, что на прошлых выходных на рынке они убили парня. Но это их разборки, парень был из их рядов». То есть, к возможности поймать шальную пулю в висок привыкаешь быстро, так же быстро учишься ложиться на землю при звуке выстрелов. Дай Бог здоровья этой девушке.




В обществе есть определение члена каморры. Всех участников синдиката называют людьми «третьего мира», по-итальянски malavita. Так вот, у полицейских есть правило — если убивают представителя «третьего мира», расследование не начинается, а если гражданского — заводят уголовное производство и устраивают спецоперации, то есть, едут на дюжине красиво разукрашенных машин с мигалками и привычными по сериалу «Спрут» сиренами в неблагополучный район, там забегают в дом, бегают по лестницам, проводят в паре-тройке квартир обыски, а потом уезжают, ничего не найдя, но с чувством выполненного долга.

Высокие показатели смертности объясняются конкуренцией и правилами игры. Как такового кодекса у каморристов нет, единственным мерилом эффективной деятельности являются деньги, только деньги. Поэтому внутри мафии идут броуновские перемещения — постоянные переходы из клана в клан, убийства представителей конкурирующего клана за завтраком в кафе, на отдыхе с семьей, в солярии. «Новая каморра» стала больше походить на зверей в отличие от «старой», в которой запрещалось убивать женщин и детей.

Инфернальность как образ жизни. Путь bambino




В словаре психологических терминов написано: «инфернальный — используемая иногда метафора для обозначения роковой страсти, разрушительного способа действий». Лучшего определения стремлениям рядовых членов каморры не найти. Всё, опять же, диктуется родословной. Карл Маркс утверждал, что бытие определяет сознание. Социологи эту максиму перефразировали, но суть сохранили: среда определяет поведение. В применении к каморре можно проследить путь развития личности ее участника.

Рождаясь в депрессивном районе, в котором даже со школой туго, маленький (piccolo) неаполитанский ребенок (bambino) к своим 10-ти годам хочет подражать популярным в своей среде примерам — хорошо одетым 16-летним бандитам, разъезжающим на скутере «Vespa» с пистолетом за поясом. И нашему piccolo bambino совершенно все равно, что эти скутеристы в 18-20 лет будут уже похоронены.

В 10 лет он, при отсутствии в среде обитания альтернативы, определяет свой жизненный путь. Он идет в клан. Сделать это несложно — во первых, их в Неаполе 115 штук по 500 человек активных членов, во-вторых, почти каждый дом его района курируется группировкой с начальником. Мальчика с удовольствием берут. Он становится либо «толкателем» наркотиков, по сути, курьером, либо наблюдателем. Это очень ответственная работа — нужно стоять на посту (угол дома, угол крыши, лестница, двор) и громко кричать каждые 15 минут редкое в этом районе имя, например «Мариииия» — сигнал о том, что всё в штатном порядке.

А если происходит что-то нештатное — во двор въезжает незнакомая машина — наш bambino кричит: «Симооона» (словно русский певец ртом Владимир Кузьмин), это подхватывает стоящий на следующем посту его 11-летний коллега, так по цепочке оперативная информация доходит до смотрящего за домом. За эту работу наш маленький герой получит 200-300 евро в месяц. Такая система наблюдения и сигнализации существует в Неаполе очень давно и прекрасно себя зарекомендовала, спасая от неожиданного вторжения в цитадель клана непрошенных гостей.

Bambino растёт и к 14-ти годам, став уже молодым человеком (tipo), если его не застрелили «ребята с нашего двора», но из другого клана, парня повышают «по службе» и после недолгого обучения он становится киллером. Технология убийства простая и уже много раз показанная в любом фильме про итальянскую мафию — два парня на скутере в темных шлемах с пистолетами за пазухой.




Если наш tipo еще жив, он скорее всего садится в тюрьму. Происходит это вот почему. В расцвете пубертатного периода, когда начинают расти усы, tipo очень гордится тем, что он malavita и, теряя бдительность, попадается на ерунде — кража из магазина поддельной курточки Armani, например. У полицейских праздник — палка в отчете — отдел поймал камориста!

Дело в том, что в борьбе против мафии в Италии существует норма, которая называется «теорема Бушетта»: все члены мафии причастны ко всем ее деяниям. То есть, нет необходимости доказывать вину мафиози в каждом отдельном случае — принадлежность к мафии уже преступление. Эту теорему вывел прототип киношного Коррадо Катани — магистрат с острова Сицилия Джованни Фальконе, настолько напугавший сицилийскую мафию, что ее боссу пришлось взорвать километр федеральной трассы, чтобы убить ненавистного оппонента.




Вернемся к нашему tipo, проходящего школу жизни в тюрьме Секондильяно. После освобождения он, если еще не мертв, уже уважаемый человек и в свои 18-20 может претендовать на руководство точкой сбыта наркотиков.

На этом этапе типичный путь рядового члена каморры прерывается. Из-за внутреннеклановой конкуренции его либо подставят и посадят надолго, либо застрелят свои же, либо неминуемо убьют конкуренты, заявляя свои права на территорию.




Смерть как цель

Среди молодежи, с рождения воспитанной в криминальной среде, создавшей только один социальный лифт, бытует установка в духе «живи ярко, умри молодым». Проще говоря, в программе жизни каждого молодого tipo заложен короткий срок жизни, молодой человек делает все, чтобы побыстрее встретить смерть. Если ты жив в 25, на районе тебя будут считать неудачником. А 30-летних вообще избегают словно прокаженных. Эту феноменальную инфернальность, притупляющую банальный инстинкт самосохранения, дети Неаполя получают с молоком матери. Мать, в свою очередь, проживает в доме, которым владеет каморра, выплачивающая по 300-400 евро в месяц каждому жильцу. Таким образом, мафия для забытых государством депрессивных районов является и соцзащитой, и пенсионным фондом, и полицией, и судом.

Пытаясь понять, что же все-таки есть эта каморра, я все чаще слышал от своих собеседников, что каморра — это все, что есть вокруг, это система, это государство в государстве со своими жуткими законами и мнимой социальной моралью, за нарушение которых товарищеский суд мафии карает одним видом наказания — смертью. Или, может, этот вид кары для родившихся в Неаполе и не наказание вовсе, а благо: чем раньше умрешь здесь, в городе, в котором стоит умереть, тем раньше переродишься в лучшем месте, где государство пока еще не утратило своих функций. Хотя эта гипотеза доступна только тем, кто искренне верит в реинкарнацию, оптимистам по мировоззрению. Выходит, что Неаполь — место, где разворачивается оптимистическая трагедия Европы.

В следующей части я постараюсь разобраться, какую роль неаполитанская каморра играет в мировой экономической системе.