Румыния в ПМВ. Несбывшиеся возможности
С самого начала войны Антанта и центральные державы стремились втянуть в неё на своей стороне Румынию. Интерес к ней определялся тем, что румыны могли выставить армию в 600 000 человек, страна также занимала важное стратегическое положение — на фланге восточного фронта. Сами румыны во главе с премьером И. Брэтиану (именно у него была реальная власть в королевской Румынии) заняли прагматичную позицию: в войну надо вступить, но выждать для этого подходящий момент.
Румыния с 1883 г. была связана с Австрией и Германией союзным договором. В немецком генштабе всерьёз рассчитывали на румынские дивизии. Планируя бросить в начале войны свои главные силы на запад, немцы полагали, что австрийцы вместе с румынами смогут сковать на востоке русскую армию. С началом войны Вена и Берлин потребовали выступить вместе с ними. За немедленное выступление на австро-германской стороне был румынский король Карл Гогенцоллерн. В России опасались, что король может организовать провокации на русско-румынской границе, чтобы втянуть Румынию в войну на стороне противника.
Карл (справа) и кайзер Вильгельм.
Но выступление румын в 1914 на стороне центрального блока могло принести не только отрицательные последствия для России и вообще Антанты. Много русских войск румыны сковать не могли. А вот получить сокрушительный ответ — это да. В начале 1915, вместо тяжёлого наступления в Карпатах против упёршихся австро-венгров, русская армия могла нанести удар по румынам — самому слабому члену вражеской коалиции. Кроме того, выступление Румынии против России автоматом ставило в российские союзники Болгарию. У той был к этому кровный интерес — возвращение южной Добруджи, захваченной румынами. Так что, румыны попадали в клещи с севера и юга. А затем, через территорию Болгарии, русской армии было недалеко до Константинополя и черноморских проливов.
На самом деле выступление Румынии на стороне Австро-Германии, да ещё в самом начале войны, было исключено. Прогерманская позиция короля не имела поддержки в обществе и правящей верхушке. Большинство считало, что воевать за Австро-Германию — это не в интересах Румынии. Определяющей была позиция Брэтиану: выждать, когда в войне точно обозначится победитель – и выступить на его стороне уже под конец войны. А пока Бухарест объявил себя нейтральным; австро-германское требование выступить на их стороне было отклонено. Формально по договору требовалось, чтобы нападающей стороной была Россия, но войну ведь начали Австрия с Германией. В сентябре 1914 старый король-германофил умер. Новый король не пытался продавливать какую-то свою линию.
Румыны в большинстве своём желали, чтобы побеждающей стороной оказалась Антанта. Антанта, видя такую предрасположенность, прилагала усилия по привлечению Румынии на свою сторону. В частности, были признаны претензии румын на Трансильванию. Среди соображений русского командования, бросившим свои войска в кровопролитную Карпатскую операцию, не последним было склонить Румынию к выступлению.
В самой Румынии сторонники Антанты начали шумную кампанию за как можно быстрое вступление Румынии в войну. К весне 1915 их кампания достигла апогея. Брэтиану стал намекать, что румыны выступят весной. И это время действительно было подходящим для выступления. Обстановка была вполне благоприятной: в войну против Антанты ещё не вступила Болгария, русский фронт проходил в Карпатах, держался сербский фронт, в войну за Антанту вступала Италия. И Трансильвания была очень слабо прикрыта.
Румынское выступление могло спутать все карты в австро-германских штабах. На 19 апреля (2 мая по н.с.) была назначено наступление на русском фронте под Горлицей. Там уже сосредоточилась ударная группировка под командованием Макензена. Австро-германцев ждал успех — они прорвут фронт и вынудят русские армии к Великому отступлению. Оставление противнику значительной территории и огромные потери станет тяжёлым потрясением для русской армии, правящих кругов и общества.
Наступление румын грозило не только потерей Трансильвании. В нём виделся стратегической обход с южного фланга всего Восточного фронта австро-германцев. Их единственным резервом была группировка Макензена. Других сил для быстрой переброски на угрожаемое направление не было. Наступление под Горлицей пришлось бы отменить. Предназначенные для него войска направились бы в Трансильванию. Русская армия получила бы передышку и подготовила наступление на Карпатском фронте.
В мае 1915 войну Австро-Венгрии объявила Италия. На новообразовавшийся фронт австрийскому командованию пришлось перебросить 5 дивизий с сербского фронта и 2 дивизии из Галиции. Всего итальянцы сковали 20 австро-венгерских дивизий. Ослаблением австро-венгров на своём фронте воспользовались бы сербы. Под ударами со всех сторон Австро-Венгрия могла потерпеть крах.
По румынской территории проходил единственный путь, по которому Германия переправляла оружие туркам. С выступлением Румынии эти поставки были бы перекрыты – и у англо-французских сил появился бы шанс таки переломить ситуацию в Дарданеллах.
В общем, если бы Румыния выступила весной 1915, это могло бы изменить Первую мировую войну, приведя к более быстрому поражению центральных держав. Война оказалась бы более короткой, менее кровопролитной и менее разрушительной для всех.
На самом деле правители Румынии исключали её выступление весной 1915. Сторонники немедленного вступления боялись, что Румыния может опоздать на войну и окажется ненужной. Но Брэтиану видел, что война ещё будет долго. Поэтому надо продолжать политику выжидания – пока не возникнут более выгодные условия. Один из знавших румынского премьера обрисовал его позицию так: «Обманем всех и вступим в войну под конец, чтобы только успеть на мирную конференцию как участник победившей коалиции».
Румыны кажутся хитрее итальянцев. Те ведь достаточно быстро всё согласовали с Антантой и, объявив войну, сразу начали наступление. Но итальянцы, вступая в войну, вовсе не рассчитывали, что им предстоят тяжёлые бои. Расчёт был на то, что австро-венгров намертво сковали русский и сербский фронты — и против итальянцев австро-венграм уже некого выставить. Румыны же видели, что весной 1915 австро-венгры ещё имели достаточно сильные резервы. В частности, их контрудары заставили отступить русские войска из Буковины. Сталкиваться с пока ещё сильным противником не входило в расчёты Бухареста.
Сценарий румынского выступления весной 1915 подразумевает спасение России. Ведь, роковую группировку Макензена отвлекли бы на себя румыны. Но как раз этого румыны никогда бы не сделали. До них дошли сведения о немецких войсках, появившихся в Карпатах — неподалёку от самой Румынии. Эти сведения особенно плохо подействовали на румын и их готовность выступить. Немецкой армии они боялись (да все её боялись). Сосредоточив весной 1915 свои силы под Горлицей, немцы совершенно исключили выступление румын. Те ведь понимали, что с этими германскими силами придётся тогда бороться ещё и им, а не только русским.
Но русская Ставка желала видеть в выступлении Румынии не возможности, а лишь невыгоды, вроде растяжения и без того огромного фронта. Алексеев был против вступления Румынии. А когда румынского союзника ему всё же навязали, генерал занял к нему индифферентно-игнорирующую позицию. Русская Ставка отстранилась от всякого участия в разработке румынской стратегии. Предоставленные сами себе румыны распорядились очень плохо.
Вступление Румынии давало русской Ставке возможные ключи к победе. Наступление из Молдавских Карпат или Добруджи могли быть стратегически успешными. Но фланговое положение Румынии так и не было реализовано. Ставка предпочла продолжать кровавые и уже безрезультатные наступления в Галиции. Алексеев пожалел для румынского фронта 5 русских корпусов в августе 1916. В декабре пришлось направить 15 корпусов, но уже без всякой пользы. России и русской армии дорого обошлось его недомыслие.
Надо было либо сразу решительно подкрепить румын, либо вовсе не допустить их вступления. Русский генштаб и правительство с МИДом противились их вступлению – надо было быть упорнее. Если бы удалось добиться невступления — это было бы лучше для всех.
Ведь на самом деле, вступление Румынии только затянуло войну – вопреки надеждам Парижа и Лондона, подтолкивавших румын к вступлению. Быстрая и сокрушительная победа над Румынией подняла было приунывший дух народов центрального блока. Германия укрепилась в уверенности в конечной победе. В оккупированной Румынии немцы выкачали миллион тонн нефти, реквизировали два миллиона тонн зерна. И поднятый дух и полученные материальные ресурсы были жизненно необходимы для того, чтобы Германия могла продолжать войну вплоть до осени 1918 г.
В современной Румынии тоже есть мнение: лучше было не ввязываться в 1916 в войну, стоившую тяжелейших потерь, а сохранить нейтралитет. Австро-Венгрию всё равно ждал крах и развал – в 1918 румыны взяли бы Трансильванию и без войны, не потеряв ни одного солдата, не потерпев никаких разорений. Возможно, так же было бы с Россией и Бессарабией.
Вот только в 1916 румыны очень хотели вступить в войну, они ведь тогда не предвидели от этого тяжёлых последствий. Удержать их от вступления могло только противодействие этому России. Но вступление Румынии продавливали англо-франки, и их давления русская сторона не могла выдержать. В отношениях между Парижем, Лондоном и Петербургом зависимым был Петербург. Да и русское командование несколько расслабилось после брусиловского успеха. От австро-германцев уже не ожидалось способности быстро отреагировать на румын. Была также ложная надежда, что болгары скованы на юге Салоникским фронтом союзников. Поэтому нехай румыны вступают, и поддержки им не надо… Как и весной 1915, Ставка и Петербург оценивали положение уверенно, не подозревая, что катастрофический поворот уже в нескольких шагах.
В общем, катастрофа была неотвратима.
Румыния с 1883 г. была связана с Австрией и Германией союзным договором. В немецком генштабе всерьёз рассчитывали на румынские дивизии. Планируя бросить в начале войны свои главные силы на запад, немцы полагали, что австрийцы вместе с румынами смогут сковать на востоке русскую армию. С началом войны Вена и Берлин потребовали выступить вместе с ними. За немедленное выступление на австро-германской стороне был румынский король Карл Гогенцоллерн. В России опасались, что король может организовать провокации на русско-румынской границе, чтобы втянуть Румынию в войну на стороне противника.
Карл (справа) и кайзер Вильгельм.
Но выступление румын в 1914 на стороне центрального блока могло принести не только отрицательные последствия для России и вообще Антанты. Много русских войск румыны сковать не могли. А вот получить сокрушительный ответ — это да. В начале 1915, вместо тяжёлого наступления в Карпатах против упёршихся австро-венгров, русская армия могла нанести удар по румынам — самому слабому члену вражеской коалиции. Кроме того, выступление Румынии против России автоматом ставило в российские союзники Болгарию. У той был к этому кровный интерес — возвращение южной Добруджи, захваченной румынами. Так что, румыны попадали в клещи с севера и юга. А затем, через территорию Болгарии, русской армии было недалеко до Константинополя и черноморских проливов.
На самом деле выступление Румынии на стороне Австро-Германии, да ещё в самом начале войны, было исключено. Прогерманская позиция короля не имела поддержки в обществе и правящей верхушке. Большинство считало, что воевать за Австро-Германию — это не в интересах Румынии. Определяющей была позиция Брэтиану: выждать, когда в войне точно обозначится победитель – и выступить на его стороне уже под конец войны. А пока Бухарест объявил себя нейтральным; австро-германское требование выступить на их стороне было отклонено. Формально по договору требовалось, чтобы нападающей стороной была Россия, но войну ведь начали Австрия с Германией. В сентябре 1914 старый король-германофил умер. Новый король не пытался продавливать какую-то свою линию.
Румыны в большинстве своём желали, чтобы побеждающей стороной оказалась Антанта. Антанта, видя такую предрасположенность, прилагала усилия по привлечению Румынии на свою сторону. В частности, были признаны претензии румын на Трансильванию. Среди соображений русского командования, бросившим свои войска в кровопролитную Карпатскую операцию, не последним было склонить Румынию к выступлению.
В самой Румынии сторонники Антанты начали шумную кампанию за как можно быстрое вступление Румынии в войну. К весне 1915 их кампания достигла апогея. Брэтиану стал намекать, что румыны выступят весной. И это время действительно было подходящим для выступления. Обстановка была вполне благоприятной: в войну против Антанты ещё не вступила Болгария, русский фронт проходил в Карпатах, держался сербский фронт, в войну за Антанту вступала Италия. И Трансильвания была очень слабо прикрыта.
Румынское выступление могло спутать все карты в австро-германских штабах. На 19 апреля (2 мая по н.с.) была назначено наступление на русском фронте под Горлицей. Там уже сосредоточилась ударная группировка под командованием Макензена. Австро-германцев ждал успех — они прорвут фронт и вынудят русские армии к Великому отступлению. Оставление противнику значительной территории и огромные потери станет тяжёлым потрясением для русской армии, правящих кругов и общества.
Наступление румын грозило не только потерей Трансильвании. В нём виделся стратегической обход с южного фланга всего Восточного фронта австро-германцев. Их единственным резервом была группировка Макензена. Других сил для быстрой переброски на угрожаемое направление не было. Наступление под Горлицей пришлось бы отменить. Предназначенные для него войска направились бы в Трансильванию. Русская армия получила бы передышку и подготовила наступление на Карпатском фронте.
В мае 1915 войну Австро-Венгрии объявила Италия. На новообразовавшийся фронт австрийскому командованию пришлось перебросить 5 дивизий с сербского фронта и 2 дивизии из Галиции. Всего итальянцы сковали 20 австро-венгерских дивизий. Ослаблением австро-венгров на своём фронте воспользовались бы сербы. Под ударами со всех сторон Австро-Венгрия могла потерпеть крах.
По румынской территории проходил единственный путь, по которому Германия переправляла оружие туркам. С выступлением Румынии эти поставки были бы перекрыты – и у англо-французских сил появился бы шанс таки переломить ситуацию в Дарданеллах.
В общем, если бы Румыния выступила весной 1915, это могло бы изменить Первую мировую войну, приведя к более быстрому поражению центральных держав. Война оказалась бы более короткой, менее кровопролитной и менее разрушительной для всех.
На самом деле правители Румынии исключали её выступление весной 1915. Сторонники немедленного вступления боялись, что Румыния может опоздать на войну и окажется ненужной. Но Брэтиану видел, что война ещё будет долго. Поэтому надо продолжать политику выжидания – пока не возникнут более выгодные условия. Один из знавших румынского премьера обрисовал его позицию так: «Обманем всех и вступим в войну под конец, чтобы только успеть на мирную конференцию как участник победившей коалиции».
Румыны кажутся хитрее итальянцев. Те ведь достаточно быстро всё согласовали с Антантой и, объявив войну, сразу начали наступление. Но итальянцы, вступая в войну, вовсе не рассчитывали, что им предстоят тяжёлые бои. Расчёт был на то, что австро-венгров намертво сковали русский и сербский фронты — и против итальянцев австро-венграм уже некого выставить. Румыны же видели, что весной 1915 австро-венгры ещё имели достаточно сильные резервы. В частности, их контрудары заставили отступить русские войска из Буковины. Сталкиваться с пока ещё сильным противником не входило в расчёты Бухареста.
Сценарий румынского выступления весной 1915 подразумевает спасение России. Ведь, роковую группировку Макензена отвлекли бы на себя румыны. Но как раз этого румыны никогда бы не сделали. До них дошли сведения о немецких войсках, появившихся в Карпатах — неподалёку от самой Румынии. Эти сведения особенно плохо подействовали на румын и их готовность выступить. Немецкой армии они боялись (да все её боялись). Сосредоточив весной 1915 свои силы под Горлицей, немцы совершенно исключили выступление румын. Те ведь понимали, что с этими германскими силами придётся тогда бороться ещё и им, а не только русским.
Но русская Ставка желала видеть в выступлении Румынии не возможности, а лишь невыгоды, вроде растяжения и без того огромного фронта. Алексеев был против вступления Румынии. А когда румынского союзника ему всё же навязали, генерал занял к нему индифферентно-игнорирующую позицию. Русская Ставка отстранилась от всякого участия в разработке румынской стратегии. Предоставленные сами себе румыны распорядились очень плохо.
Вступление Румынии давало русской Ставке возможные ключи к победе. Наступление из Молдавских Карпат или Добруджи могли быть стратегически успешными. Но фланговое положение Румынии так и не было реализовано. Ставка предпочла продолжать кровавые и уже безрезультатные наступления в Галиции. Алексеев пожалел для румынского фронта 5 русских корпусов в августе 1916. В декабре пришлось направить 15 корпусов, но уже без всякой пользы. России и русской армии дорого обошлось его недомыслие.
Надо было либо сразу решительно подкрепить румын, либо вовсе не допустить их вступления. Русский генштаб и правительство с МИДом противились их вступлению – надо было быть упорнее. Если бы удалось добиться невступления — это было бы лучше для всех.
Ведь на самом деле, вступление Румынии только затянуло войну – вопреки надеждам Парижа и Лондона, подтолкивавших румын к вступлению. Быстрая и сокрушительная победа над Румынией подняла было приунывший дух народов центрального блока. Германия укрепилась в уверенности в конечной победе. В оккупированной Румынии немцы выкачали миллион тонн нефти, реквизировали два миллиона тонн зерна. И поднятый дух и полученные материальные ресурсы были жизненно необходимы для того, чтобы Германия могла продолжать войну вплоть до осени 1918 г.
В современной Румынии тоже есть мнение: лучше было не ввязываться в 1916 в войну, стоившую тяжелейших потерь, а сохранить нейтралитет. Австро-Венгрию всё равно ждал крах и развал – в 1918 румыны взяли бы Трансильванию и без войны, не потеряв ни одного солдата, не потерпев никаких разорений. Возможно, так же было бы с Россией и Бессарабией.
Вот только в 1916 румыны очень хотели вступить в войну, они ведь тогда не предвидели от этого тяжёлых последствий. Удержать их от вступления могло только противодействие этому России. Но вступление Румынии продавливали англо-франки, и их давления русская сторона не могла выдержать. В отношениях между Парижем, Лондоном и Петербургом зависимым был Петербург. Да и русское командование несколько расслабилось после брусиловского успеха. От австро-германцев уже не ожидалось способности быстро отреагировать на румын. Была также ложная надежда, что болгары скованы на юге Салоникским фронтом союзников. Поэтому нехай румыны вступают, и поддержки им не надо… Как и весной 1915, Ставка и Петербург оценивали положение уверенно, не подозревая, что катастрофический поворот уже в нескольких шагах.
В общем, катастрофа была неотвратима.
Автор: Ярослав Кидинов