Русский путь иранского атома. Часть 1
Даже свернув свою «большую» атомную программу, Иран вышел из экономической изоляции вполне конкурентоспособной ядерной державой.
Иран так долго добивался и так долго ждал снятия западных санкций, что сам факт их отмены осенью 2015 года уже не воспринимался в стране как праздник. И главным было вовсе не то, что Иран мог вернуться на нефтяной рынок и свободно приобретать за рубежом потребительские товары, а также оборудование и технологии. Да, Иран возвращался без ядерного оружия, что, впрочем, для национальной экономики во многих отношениях даже выгодно. Зато с действующей энергетикой, вполне дееспособным промышленным комплексом и неплохими возможностями развития современных атомных технологий. А основную роль в том, что экономическая блокада Ирана закончилась именно так, фактически сыграла Россия.
Многие склонны считать, что «оседлать» иранский атомный проект России помог просто случай, точнее, исламская революция. Хотя реально у Советского Союза именно при режиме последнего иранского шаха Мохаммеда Резы Пехлеви было на это куда больше шансов. И всё же нельзя не признать, что без определенного стечения обстоятельств иранский проект вряд ли бы достался России.
Действующие советские реакторы не удовлетворяли ещё одному требованию иранской стороны: с их помощью невозможно было опреснять морскую воду. Для юго-восточных районов Ирана это было очень актуальной задачей. Но и это не было главным. Против советского варианта играл ещё один фактор: русские и слышать ничего не хотели о том, чтобы у Ирана появилась хоть малейшая возможность ведения исследований и разработок в оборонной сфере. В СССР чётко придерживались положений Договора о нераспространении ядерного оружия, который был подписан в 1968 году.
В Тегеране параллельно с советским предложением рассматривались, разумеется, и другие: французское, немецкое, даже японское. Но только у немцев хватило цинизма каким-то образом дать понять иранским переговорщикам, что в будущем «возможно всё». Или почти всё. Они представили проект KWU на базе действующей АЭС «Библис» с водо-водяным реактором, работающим под давлением.
Главным преимуществом энергоблока мощностью в 1000 МВт была возможность использовать его как гигантский опреснитель, способный вырабатывать до 100 тысяч кубометров воды в сутки. Действие будущей опреснительной установки мастера из Kraftwerk сумели даже продемонстрировать на макете.
Конечно, для провинции Бушер, где пресная вода в большом дефиците, такой вариант представлялся очень заманчивым. Впрочем, покойный академик Николай Доллежаль, главный конструктор ядерных реакторов, в одной из наших бесед с ним признал: в пользу немецкого проекта шаха, похоже, настроили сами же советские переговорщики.
Легендарный Николай Доллежаль, один из создателей советского атомного проекта
Они категорически отказывались верить в то, что «русский» реактор необходимых параметров, такой, как ВВЭР-1000, будет полностью готов уже к началу работы над проектом строительства станции. Никто из учёных так и не смог убедить дипломатов и внешторговцев в том, что к началу конкретных строительства вся сложнейшая конструкция, разумеется, не загруженная тепловыделяющими элементами, уже будет стоять на месте. Практически единственным, кто в это верил, был как раз Алексей Николаевич Косыгин, но почему-то его слово тогда не стало решающим.
Итак, немецкий партнёр Тегерана приступил к работам в 1975 году, когда площадкой для строительства АЭС специальным указом шаха «назначили» приморский Бушер. Тихий до этого провинциальный городок на берегу Персидского залива тут же превратится в место паломничества атомщиков со всего мира. Но не тут-то было: площадку огородили как концлагерь, профессионалов-строителей даже из Германии в Бушере было совсем немного, а мощные конструкции реакторного отсека возводили в основном гастарбайтеры из Турции и Югославии.
Главным для заказчика было то, что немцы обещали сделать дешево, хотя это не обязательно плохо. Как оказалось впоследствии, немецкие контролеры из Kraftwerk работали поистине скрупулезно: отнюдь не случайно советским строителям потом практически ничего не пришлось сносить или в корне перестраивать.
Однако в Иране произошла исламская революция. В итоге немецкому концерну удалось полностью завершить лишь нулевой цикл на масштабной стройке. Утверждения о том, что были освоены 5 из 7 миллиардов немецких марок, выделенных на проект, специалисты до сих пор подвергают сомнению, а из оборудования, которое якобы уже было поставлено на площадку в Бушере, советским инженерам не пригодилось почти ничего. Все было разворовано, а что осталось, ко времени возобновления работ на АЭС пришло в полную негодность.
Следствием революции стал разрыв отношений с США и американские санкции, к которым, хоть и со скрипом, но присоединилась немецкая Siemens со всеми ее подразделениями, в том числе и Kraftwerk. А после того как новое руководство Ирана практически вынуждено было ввязаться в войну с соседним Ираком, казалось, что на проекте Бушерской атомной станции и вовсе можно ставить крест.
Тем более что ВВС Ирака нанесли по строящейся АЭС серию ракетно-бомбовых ударов. Защитные оболочки, железобетонная и стальная, получили несколько пробоин, был разрушен ряд зданий и сооружений, пострадали строительные конструкции, во многих местах были разорваны кабели и повреждены инженерные сети. На площадке почти не оставалось охраны, природа затем тоже не щадила «объект».
Между тем новый лидер Ирана аятолла Хомейни и его соратники оказались ничуть не менее амбициозными руководителями, чем шах Мохаммед Реза Пехлеви. Более того, с экономической точки зрения линия руководства на обеспечение почти полной независимости от Запада (как само собой разумеющееся) предполагала, что к атомному проекту Иран рано или поздно должен вернуться.
Так и случилось. Уже когда «Священная оборона» (военное противостояние с Ираком) стало превращаться для страны в некое подобие хронической болезни, в Тегеране попытались восстановить контакты с германскими разработчиками проекта АЭС. Однако, получив безапелляционный отказ сначала от Siemens, а затем и из штаб-квартиры немецкого атомного концерна EnBW в Карлсруэ, в Иране практически сразу вспомнили о российских партнёрах. Как бы горько это ни звучало, в каком-то смысле на руку Москве сыграла даже чернобыльская трагедия: в Тегеране решили, что советские атомщики после этого станут сговорчивее и вместе с тем будут более ответственны в своих решениях.
Первый после распада СССР министр среднего машиностроения России, а после смены «секретной вывески» глава Минатома Виктор Никитович Михайлов сетовал по этому поводу: «На атомщиках ещё висела тень «чернобыльского компромата», и строители АЭС переживали критические времена бездействия. Умение строить атомные электростанции тогда не было востребовано, оно вызывало отторжение у общества. Но профессионалы понимали, что надо спасать блестящую когорту атомной элиты, специалистов, оставшихся не у дел в процессе жёсткой отечественной ломки, и это понимали также в Кремле».
Виктор Михайлов, первый российский "атомный" министр
Похоже, те, кто говорит, что иранский заказ спас российскую атомную отрасль, во многом правы. Усилия министра Виктора Михайлова и его команды оказались едва ли не решающим фактором для того, чтобы Москва сказала Тегерану «да». И это несмотря на всю неоднозначность тогдашних отношений России и Ирана. Невзирая на то, что Россия продолжала демонстрировать всемерную лояльность по отношению к Ираку и лично к Саддаму Хусейну. Как видно, не зря оппоненты называли министра Михайлова «атомным ястребом»…
Разработка в СССР реактора ВВЭР-1000 была успешно завершена очень вовремя – к моменту, когда переговоры с Ираном едва не зашли в тупик. Интересно, что в это же время в Китае не стали скрывать, что полным ходом ведут переговоры с русскими по поводу строительства Тяньванской АЭС.
Один из коллег автора не раз вспоминал, как на Кубе ему рассказывали о том, как из Ирана обращались с просьбами о консультациях по атомной теме к самому Фиделю Кастро. Дело в том, что команданте лично курировал строительство атомного центра на Острове Свободы на базе так и не завершенной АЭС «Хурагуа». Однако документальных подтверждений этому факту у меня, увы, нет…
Российские специалисты во второй половине восьмидесятых годов буквально косяком повалили на площадку АЭС «Бушер». При этом большинство подобных командировок тщательно маскировались под выезды в Среднюю Азию или в Закавказье. В условиях нефтяного эмбарго власти Ирана прилагали все усилия к тому, чтобы пойти по пути «атомной независимости».
Продолжение следует…
Иран так долго добивался и так долго ждал снятия западных санкций, что сам факт их отмены осенью 2015 года уже не воспринимался в стране как праздник. И главным было вовсе не то, что Иран мог вернуться на нефтяной рынок и свободно приобретать за рубежом потребительские товары, а также оборудование и технологии. Да, Иран возвращался без ядерного оружия, что, впрочем, для национальной экономики во многих отношениях даже выгодно. Зато с действующей энергетикой, вполне дееспособным промышленным комплексом и неплохими возможностями развития современных атомных технологий. А основную роль в том, что экономическая блокада Ирана закончилась именно так, фактически сыграла Россия.
Многие склонны считать, что «оседлать» иранский атомный проект России помог просто случай, точнее, исламская революция. Хотя реально у Советского Союза именно при режиме последнего иранского шаха Мохаммеда Резы Пехлеви было на это куда больше шансов. И всё же нельзя не признать, что без определенного стечения обстоятельств иранский проект вряд ли бы достался России.
Действующие советские реакторы не удовлетворяли ещё одному требованию иранской стороны: с их помощью невозможно было опреснять морскую воду. Для юго-восточных районов Ирана это было очень актуальной задачей. Но и это не было главным. Против советского варианта играл ещё один фактор: русские и слышать ничего не хотели о том, чтобы у Ирана появилась хоть малейшая возможность ведения исследований и разработок в оборонной сфере. В СССР чётко придерживались положений Договора о нераспространении ядерного оружия, который был подписан в 1968 году.
В Тегеране параллельно с советским предложением рассматривались, разумеется, и другие: французское, немецкое, даже японское. Но только у немцев хватило цинизма каким-то образом дать понять иранским переговорщикам, что в будущем «возможно всё». Или почти всё. Они представили проект KWU на базе действующей АЭС «Библис» с водо-водяным реактором, работающим под давлением.
Главным преимуществом энергоблока мощностью в 1000 МВт была возможность использовать его как гигантский опреснитель, способный вырабатывать до 100 тысяч кубометров воды в сутки. Действие будущей опреснительной установки мастера из Kraftwerk сумели даже продемонстрировать на макете.
Конечно, для провинции Бушер, где пресная вода в большом дефиците, такой вариант представлялся очень заманчивым. Впрочем, покойный академик Николай Доллежаль, главный конструктор ядерных реакторов, в одной из наших бесед с ним признал: в пользу немецкого проекта шаха, похоже, настроили сами же советские переговорщики.
Легендарный Николай Доллежаль, один из создателей советского атомного проекта
Они категорически отказывались верить в то, что «русский» реактор необходимых параметров, такой, как ВВЭР-1000, будет полностью готов уже к началу работы над проектом строительства станции. Никто из учёных так и не смог убедить дипломатов и внешторговцев в том, что к началу конкретных строительства вся сложнейшая конструкция, разумеется, не загруженная тепловыделяющими элементами, уже будет стоять на месте. Практически единственным, кто в это верил, был как раз Алексей Николаевич Косыгин, но почему-то его слово тогда не стало решающим.
Итак, немецкий партнёр Тегерана приступил к работам в 1975 году, когда площадкой для строительства АЭС специальным указом шаха «назначили» приморский Бушер. Тихий до этого провинциальный городок на берегу Персидского залива тут же превратится в место паломничества атомщиков со всего мира. Но не тут-то было: площадку огородили как концлагерь, профессионалов-строителей даже из Германии в Бушере было совсем немного, а мощные конструкции реакторного отсека возводили в основном гастарбайтеры из Турции и Югославии.
Главным для заказчика было то, что немцы обещали сделать дешево, хотя это не обязательно плохо. Как оказалось впоследствии, немецкие контролеры из Kraftwerk работали поистине скрупулезно: отнюдь не случайно советским строителям потом практически ничего не пришлось сносить или в корне перестраивать.
Однако в Иране произошла исламская революция. В итоге немецкому концерну удалось полностью завершить лишь нулевой цикл на масштабной стройке. Утверждения о том, что были освоены 5 из 7 миллиардов немецких марок, выделенных на проект, специалисты до сих пор подвергают сомнению, а из оборудования, которое якобы уже было поставлено на площадку в Бушере, советским инженерам не пригодилось почти ничего. Все было разворовано, а что осталось, ко времени возобновления работ на АЭС пришло в полную негодность.
Следствием революции стал разрыв отношений с США и американские санкции, к которым, хоть и со скрипом, но присоединилась немецкая Siemens со всеми ее подразделениями, в том числе и Kraftwerk. А после того как новое руководство Ирана практически вынуждено было ввязаться в войну с соседним Ираком, казалось, что на проекте Бушерской атомной станции и вовсе можно ставить крест.
Тем более что ВВС Ирака нанесли по строящейся АЭС серию ракетно-бомбовых ударов. Защитные оболочки, железобетонная и стальная, получили несколько пробоин, был разрушен ряд зданий и сооружений, пострадали строительные конструкции, во многих местах были разорваны кабели и повреждены инженерные сети. На площадке почти не оставалось охраны, природа затем тоже не щадила «объект».
Между тем новый лидер Ирана аятолла Хомейни и его соратники оказались ничуть не менее амбициозными руководителями, чем шах Мохаммед Реза Пехлеви. Более того, с экономической точки зрения линия руководства на обеспечение почти полной независимости от Запада (как само собой разумеющееся) предполагала, что к атомному проекту Иран рано или поздно должен вернуться.
Так и случилось. Уже когда «Священная оборона» (военное противостояние с Ираком) стало превращаться для страны в некое подобие хронической болезни, в Тегеране попытались восстановить контакты с германскими разработчиками проекта АЭС. Однако, получив безапелляционный отказ сначала от Siemens, а затем и из штаб-квартиры немецкого атомного концерна EnBW в Карлсруэ, в Иране практически сразу вспомнили о российских партнёрах. Как бы горько это ни звучало, в каком-то смысле на руку Москве сыграла даже чернобыльская трагедия: в Тегеране решили, что советские атомщики после этого станут сговорчивее и вместе с тем будут более ответственны в своих решениях.
Первый после распада СССР министр среднего машиностроения России, а после смены «секретной вывески» глава Минатома Виктор Никитович Михайлов сетовал по этому поводу: «На атомщиках ещё висела тень «чернобыльского компромата», и строители АЭС переживали критические времена бездействия. Умение строить атомные электростанции тогда не было востребовано, оно вызывало отторжение у общества. Но профессионалы понимали, что надо спасать блестящую когорту атомной элиты, специалистов, оставшихся не у дел в процессе жёсткой отечественной ломки, и это понимали также в Кремле».
Виктор Михайлов, первый российский "атомный" министр
Похоже, те, кто говорит, что иранский заказ спас российскую атомную отрасль, во многом правы. Усилия министра Виктора Михайлова и его команды оказались едва ли не решающим фактором для того, чтобы Москва сказала Тегерану «да». И это несмотря на всю неоднозначность тогдашних отношений России и Ирана. Невзирая на то, что Россия продолжала демонстрировать всемерную лояльность по отношению к Ираку и лично к Саддаму Хусейну. Как видно, не зря оппоненты называли министра Михайлова «атомным ястребом»…
Разработка в СССР реактора ВВЭР-1000 была успешно завершена очень вовремя – к моменту, когда переговоры с Ираном едва не зашли в тупик. Интересно, что в это же время в Китае не стали скрывать, что полным ходом ведут переговоры с русскими по поводу строительства Тяньванской АЭС.
Один из коллег автора не раз вспоминал, как на Кубе ему рассказывали о том, как из Ирана обращались с просьбами о консультациях по атомной теме к самому Фиделю Кастро. Дело в том, что команданте лично курировал строительство атомного центра на Острове Свободы на базе так и не завершенной АЭС «Хурагуа». Однако документальных подтверждений этому факту у меня, увы, нет…
Российские специалисты во второй половине восьмидесятых годов буквально косяком повалили на площадку АЭС «Бушер». При этом большинство подобных командировок тщательно маскировались под выезды в Среднюю Азию или в Закавказье. В условиях нефтяного эмбарго власти Ирана прилагали все усилия к тому, чтобы пойти по пути «атомной независимости».
Продолжение следует…
Автор: podymych