Война и Дума. От патриотизма до предательства. Часть 1
Первый патриотический порыв довольно быстро сошёл на нет, а жажда власти, обуявшая слишком многих думцев, в конце концов привела к тому, что Дума оказалась самой опасной для центральной власти трибуной. Именно с неё фактически и прозвучал приговор Российской империи.
И именно думские деятели, Гучков и Шульгин, дали на подпись императору Акт об отречении. Государственная дума Российской империи IV созыва, которую возглавлял М.В. Родзянко, не имея особых реальных полномочий ни на фронте, ни в тылу, отнюдь не случайно прошла путь от «опоры царской власти» до её могильщика.
Но нельзя не напомнить, что с первых шагов создания российской Государственной думы она мыслилась как некая законодательно-совещательная организация, имеющая мало общего с европейскими парламентами. Её учреждению дало толчок широкое общественное движение в России, развернувшееся после окончания Русско-японской войны 1904-1905 гг., которая обнажила провалы бюрократического управления страной.
Император Николай II, пытаясь успокоить народ, в рескрипте от 18 февраля 1905 года пообещал «отныне привлекать достойнейших, доверием народа облечённых, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений». Вскоре, 6 августа, министерство внутренних дел сочинило «Положение о Государственной думе», которое давало ей весьма узкие права, к тому же Думу должен был избирать ограниченный круг лиц, в основном крупных собственников, а также, на особых основаниях, лиц из крестьянского сословия.
В ответ по стране прокатилась волна недовольства против искажения ожидавшейся реформы государственного строя, а вслед за этим, в октябре 1905 года, прошли массовые забастовки железнодорожников европейской России и Сибири, рабочих фабрик и заводов, банков и даже государственных служащих.
Под таким мощным нажимом власть вынуждена была издать манифест от 17 октября, которым определялись основы конституционной реформы России и в его развитие появились дополнительные правила о выборах, которые понизили имущественный ценз и предоставили избирательные права чиновникам и рабочим. Права Думы были расширены, но ненадолго.
Госсовет России в годы Первой мировой не слишком сильно отличался от того, который изобразил Илья Репин
20 февраля 1906 года Государственный совет страны был преобразован в верхнюю законодательную палату, которому была передана часть наиболее актуальных проблем, буквально вырванных из рук Думы. Ограниченная в своих полномочиях, она принимала все меры, чтобы их расширить, стать высшим законодательным органом в России.
Отсюда и часто возникавшие споры и противоречия с Госсоветом, правительством и даже с самим императором, которого обвиняли в диктатуре. Такая критическая позиция была бы понятна для оппозиции, даже умеренной, как кадеты, но она среди прочего толкала и к отречению Николая II от престола. Впрочем, к этому последнего царя толкало и его самое ближайшее окружение, начиная с высшего генералитета и кончая близкими родственниками.
Дума IV созыва, «военная», носила ярко выраженный «фланговый характер», где «правые» жёстко противостояли «левым» при весьма умеренном центре. И это несмотря на то, что в целом IV Дума оказалась более реакционной, чем все предыдущие: «правые» и националисты получили в ней 186 мест, октябристы – 100, кадеты и прогрессисты – 107.
Программа действий, обозначенная правыми партиями в годы Великой войны, фактически дополняла официальные правительственные декларации. Она преследовала цель «осуществить вековую мечту» — освободить от турок Черноморские проливы и Константинополь, превратив его в Третью столицу Российской империи, завершить объединение под скипетром императора славянских земель, некогда входивших в состав Киевской Руси, но впоследствии «занятых» агрессивными соседями.
В яркие плакаты лозунги большевиков преобразовались чуть позже
15 депутатов от социал-демократии (вместе с 8 меньшевиками), которые не нашли поддержки в рядах трудовиков, утверждали, что «война раскроет народам Европы действительный источник насилий и угнетений». Буржуазия призывала отложить внутренние споры политических партий с правительством и объединиться перед лицом пришедшей беды.
Но идиллическая эйфория объединения «всех и вся» оказалась, повторимся, очень короткой. IV созыв Госдумы, официально сформированный 15 ноября 1912 года, с началом войны стал работать нерегулярно. Вспомним лишь наиболее значимые из думских заседаний военного времени.
26 июля 1914 года – чрезвычайная однодневная сессия, посвящённая выделению военных кредитов, на самом пороге начала войны. У Государственной думы – практически полное единение с властью. Самые левые – не в счёт.
Третья сессия – с 27 по 29 января 1915 года, целью которой было принятие бюджета. Вот-вот на повестке дня будет снарядный голод, но бюджет приняли, и тут же император объявил заседание Думы закрытым.
Дрейф парламентариев в сторону противостояния с царизмом ещё даже не намечается. Хотя очень скоро они позволят себе дотоле вовсе немыслимое — именно из Думы будет организована самая настоящая пиар-компания против смены верховного главнокомандующего.
Стоит ли удивляться, что впоследствии четвёртая и пятая сессии IV Думы, проходившие с 19 июля по 3 сентября 1915 и с 1 по 16 декабря 1916 гг., также досрочно распускались Николаем II. Ко времени четвёртой сессии думцы уже дрейфуют в сторону открытой конфронтации с царём, а с правительством уже просто «воюют».
А декабрьский роспуск 1916 года лишь повысил и так назревшую общую политическую напряжённость в России перед Февральской революцией. Но 14 февраля в разгар революционных событий император неожиданно объявил о продолжении работы этой законодательной ветви власти и 25 февраля так же неожиданно её прервал…
После этого Государственная дума IV созыва официальных совещаний больше не проводила. Однако, к чести российских парламентариев, они не сидели в удобных дворцовых креслах, а с начала войны не брезговали поездками на фронт, чтобы воочию убедиться в положении дел на передовой.
Не был исключением и глава Думы М.В. Родзянко, который инициировал созыв Особого совещания по обороне. Особое совещание впоследствии дополнили небезызвестные военно-промышленные комитеты, которые, уже не стесняясь, подтягивали под себя все рычаги власти на местах.
Российская армия воевала не только безоружной, но раздетой и разутой. Думе пришлось заниматься даже таким прозаическим делом, как поставка сапог. М.В. Родзянко предложил привлечь к работе земства и общественные организации и собрать съезд председателей губернских земских управ. Но в правительстве узрели в этом попытку консолидации революционных сил. И ведь верно узрели!
«По моим агентурным сведениям, под видом съезда для нужд армии будут обсуждать политическое положение в стране и требовать конституции», — заявил М.В. Родзянко министр внутренних дел Маклаков. Из парламента реагировали однозначно. «Даже в таком простом деле правительство ставило депутатам палки в колёса. Действия кабинета министров походили на явный саботаж и даже на предательство», — писала впоследствии кадетская "Речь" (выпуск от 15 марта 1917 г.). Итак, свой революционный выбор Дума, похоже, сделала.
Окончание следует…
И именно думские деятели, Гучков и Шульгин, дали на подпись императору Акт об отречении. Государственная дума Российской империи IV созыва, которую возглавлял М.В. Родзянко, не имея особых реальных полномочий ни на фронте, ни в тылу, отнюдь не случайно прошла путь от «опоры царской власти» до её могильщика.
Но нельзя не напомнить, что с первых шагов создания российской Государственной думы она мыслилась как некая законодательно-совещательная организация, имеющая мало общего с европейскими парламентами. Её учреждению дало толчок широкое общественное движение в России, развернувшееся после окончания Русско-японской войны 1904-1905 гг., которая обнажила провалы бюрократического управления страной.
Император Николай II, пытаясь успокоить народ, в рескрипте от 18 февраля 1905 года пообещал «отныне привлекать достойнейших, доверием народа облечённых, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений». Вскоре, 6 августа, министерство внутренних дел сочинило «Положение о Государственной думе», которое давало ей весьма узкие права, к тому же Думу должен был избирать ограниченный круг лиц, в основном крупных собственников, а также, на особых основаниях, лиц из крестьянского сословия.
В ответ по стране прокатилась волна недовольства против искажения ожидавшейся реформы государственного строя, а вслед за этим, в октябре 1905 года, прошли массовые забастовки железнодорожников европейской России и Сибири, рабочих фабрик и заводов, банков и даже государственных служащих.
Под таким мощным нажимом власть вынуждена была издать манифест от 17 октября, которым определялись основы конституционной реформы России и в его развитие появились дополнительные правила о выборах, которые понизили имущественный ценз и предоставили избирательные права чиновникам и рабочим. Права Думы были расширены, но ненадолго.
Госсовет России в годы Первой мировой не слишком сильно отличался от того, который изобразил Илья Репин
20 февраля 1906 года Государственный совет страны был преобразован в верхнюю законодательную палату, которому была передана часть наиболее актуальных проблем, буквально вырванных из рук Думы. Ограниченная в своих полномочиях, она принимала все меры, чтобы их расширить, стать высшим законодательным органом в России.
Отсюда и часто возникавшие споры и противоречия с Госсоветом, правительством и даже с самим императором, которого обвиняли в диктатуре. Такая критическая позиция была бы понятна для оппозиции, даже умеренной, как кадеты, но она среди прочего толкала и к отречению Николая II от престола. Впрочем, к этому последнего царя толкало и его самое ближайшее окружение, начиная с высшего генералитета и кончая близкими родственниками.
Дума IV созыва, «военная», носила ярко выраженный «фланговый характер», где «правые» жёстко противостояли «левым» при весьма умеренном центре. И это несмотря на то, что в целом IV Дума оказалась более реакционной, чем все предыдущие: «правые» и националисты получили в ней 186 мест, октябристы – 100, кадеты и прогрессисты – 107.
Программа действий, обозначенная правыми партиями в годы Великой войны, фактически дополняла официальные правительственные декларации. Она преследовала цель «осуществить вековую мечту» — освободить от турок Черноморские проливы и Константинополь, превратив его в Третью столицу Российской империи, завершить объединение под скипетром императора славянских земель, некогда входивших в состав Киевской Руси, но впоследствии «занятых» агрессивными соседями.
В яркие плакаты лозунги большевиков преобразовались чуть позже
15 депутатов от социал-демократии (вместе с 8 меньшевиками), которые не нашли поддержки в рядах трудовиков, утверждали, что «война раскроет народам Европы действительный источник насилий и угнетений». Буржуазия призывала отложить внутренние споры политических партий с правительством и объединиться перед лицом пришедшей беды.
Но идиллическая эйфория объединения «всех и вся» оказалась, повторимся, очень короткой. IV созыв Госдумы, официально сформированный 15 ноября 1912 года, с началом войны стал работать нерегулярно. Вспомним лишь наиболее значимые из думских заседаний военного времени.
26 июля 1914 года – чрезвычайная однодневная сессия, посвящённая выделению военных кредитов, на самом пороге начала войны. У Государственной думы – практически полное единение с властью. Самые левые – не в счёт.
Третья сессия – с 27 по 29 января 1915 года, целью которой было принятие бюджета. Вот-вот на повестке дня будет снарядный голод, но бюджет приняли, и тут же император объявил заседание Думы закрытым.
Дрейф парламентариев в сторону противостояния с царизмом ещё даже не намечается. Хотя очень скоро они позволят себе дотоле вовсе немыслимое — именно из Думы будет организована самая настоящая пиар-компания против смены верховного главнокомандующего.
Стоит ли удивляться, что впоследствии четвёртая и пятая сессии IV Думы, проходившие с 19 июля по 3 сентября 1915 и с 1 по 16 декабря 1916 гг., также досрочно распускались Николаем II. Ко времени четвёртой сессии думцы уже дрейфуют в сторону открытой конфронтации с царём, а с правительством уже просто «воюют».
А декабрьский роспуск 1916 года лишь повысил и так назревшую общую политическую напряжённость в России перед Февральской революцией. Но 14 февраля в разгар революционных событий император неожиданно объявил о продолжении работы этой законодательной ветви власти и 25 февраля так же неожиданно её прервал…
После этого Государственная дума IV созыва официальных совещаний больше не проводила. Однако, к чести российских парламентариев, они не сидели в удобных дворцовых креслах, а с начала войны не брезговали поездками на фронт, чтобы воочию убедиться в положении дел на передовой.
Не был исключением и глава Думы М.В. Родзянко, который инициировал созыв Особого совещания по обороне. Особое совещание впоследствии дополнили небезызвестные военно-промышленные комитеты, которые, уже не стесняясь, подтягивали под себя все рычаги власти на местах.
Российская армия воевала не только безоружной, но раздетой и разутой. Думе пришлось заниматься даже таким прозаическим делом, как поставка сапог. М.В. Родзянко предложил привлечь к работе земства и общественные организации и собрать съезд председателей губернских земских управ. Но в правительстве узрели в этом попытку консолидации революционных сил. И ведь верно узрели!
«По моим агентурным сведениям, под видом съезда для нужд армии будут обсуждать политическое положение в стране и требовать конституции», — заявил М.В. Родзянко министр внутренних дел Маклаков. Из парламента реагировали однозначно. «Даже в таком простом деле правительство ставило депутатам палки в колёса. Действия кабинета министров походили на явный саботаж и даже на предательство», — писала впоследствии кадетская "Речь" (выпуск от 15 марта 1917 г.). Итак, свой революционный выбор Дума, похоже, сделала.
Окончание следует…
Автор: podymych