Сирия: демократия или мир?
I. Объективные парни из лондонской закусочной, к которым глух Запад
25 мая в посёлке Эль-Хула в провинции Хомс было убито более ста мирных жителей. Сирийский центр мониторинга за соблюдением прав человека, расположенный в Лондоне, не откладывая дела в долгий ящик, срочно отрапортовал о трагическом инциденте передовым демократиям. Во времена высокоскоростного Интернета доложить куда следует можно прямо из закусочной — примерно такой, в которой и расположен этот самый центр мониторинга, состоящий из двух человек: хозяина закусочной Рами Абдурахмана и его помощника, по совместительству исполняющего обязанности переводчика.
Два этих товарища, что бы мы о них ни думали, периодически сообщают мировому сообществу не только о потерях среди гражданского населения в Сирии или оппозиционеров-революционеров, но и среди военнослужащих правительственной армии. Но, как товарищ Абдурахман ни старайся, Запад умеет услышать из рапортов о соблюдении прав лишь то, что ему, Западу, надо.
4 июня сирийские мятежники объявили, что больше не станут следовать плану Аннана. Отныне противники президента Асада начнут защищать свой народ. То есть — воевать, можно сказать, официально. Представитель Свободной сирийской армии Сами аль-Курди заявил: «Мы решили прекратить наше соглашение (по этому плану) и, начиная с сегодняшнего дня, мы начинаем защищать наш народ».
И это ещё не всё. Воинственно настроенный представитель «повстанцев» призвал реформировать миссию ООН по наблюдению в Сирии в «миротворческую». Что это значит, объяснять, наверное, никому не нужно. Ну, а если не ООН, то тогда пусть уж международное сообщество примет «смелое решение» и образует бесполётную и буферную зоны в Сирии. Представитель ССА не оригинален: всякие там «зоны» — не его ума детище, а идеи, выношенные и опробованные разнообразными миротворцами. Так что этот «революционер» просто повторяет слова чужих дяденек. Кстати, именно с создания бесполётной зоны начался конец Ливии.
Господин Сами аль-Курди, бывший майор, также добавил, что повстанцы перестанут действовать в соответствии с планом мирного урегулирования 8 июня. Это число — крайний срок, установленный в ультиматуме оппозиции. С этого-то дня «повстанцы» и начнут «защищать своих людей», как сказал аль-Курди.
Особых подробностей в российской прессе о том, что представляет собой нынче ССА, нет. Зато кое-что господа «повстанцы» поведали западным корреспондентам. Кристофер Торчиа («Ассошиэйтед пресс», репортаж из Стамбула) в «Вашингтон Таймс» от 4 июня приводит некоторые данные о «революционерах».
Во-первых, в понедельник сирийские активисты объявили о новой коалиции повстанческих движений — с целью преодолеть глубокие разногласия внутри оппозиции в борьбе против сил президента Башара Асада. (Из этого можно сделать вывод, что оппозиция до сих пор разнородна).
Во-вторых, на пресс-конференции в Турции повстанцы объявили о формировании сирийского фронта. Выглядела эта пресс-конференция вполне презентабельно: тут вам и рекламные щиты, и синхронный перевод, и видеопрезентации. (Правда, все эти фитюльки не гарантируют мятежникам победы).
В-третьих, по словам Халеда аль-Оклы, одного из организаторов конференции, всё будет координироваться вокруг ССА на турецкой границе. Впрочем, пока участники ССА признают, что их командиры имеют ограниченный оперативный контроль над повстанческими отрядами в Сирии, но ведь вооружённые группировки находятся под сильным давлением со стороны правительственных сил — с их танками и артиллерией. (Отсюда легко понять, что армия Асада по-прежнему сильна).
Поэтому господин аль-Окла считает, что настало время заключить какие-то договоры или подписать соглашения — касательно координации «работы в Сирии». Кроме того, он заявил, что его группировка имеет в составе 12.000 бойцов.
Повстанцы считают, что Башар Асад повинен в смерти более чем 13.000 человек в Сирии. Убийства в Хуле — тоже дело рук сирийской армии.
Ещё оппозиционеры сообщили, что новый фронт повстанческой борьбы уже имеет 100 батальонов.
Вот с этими-то силами — принимать на веру эти числа я бы не стал, — оппозиционеры и собираются «защищать народ», презрев план Аннана.
Генсек ООН Пан Ги Мун, однако, с боевитыми повстанцами не согласился. По его убеждению, план Аннана — неотъемлемая часть разрешения сирийского конфликта. А ещё он подчеркнул, что в ООН не ведётся обсуждение военного вмешательства в сирийский конфликт.
Впрочем, мы уже поняли, что представители ССА больше рассчитывают не на ООН, а на «международное сообщество». (Видимо, ООН всё-таки ещё не скатилась — по меркам террористов — в пропасть радикализации). Не будь поддержки от этого самого сообщества — информационной, коммуникационной, финансовой и оружейной, — никакой ССА или там никакого СНС (Сирийского национального совета) и в природе бы не существовало. Масло в огонь льют западные демократии. Вся эта «арабская весна» имеет куда больше западных корней, нежели восточных.
После резни в Эль-Хуле Америка — устами высокопоставленных чиновников — каждодневно твердит о том, что в Сирии вот-вот начнётся полномасштабная гражданская война и что спасти народ Сирии может лишь отставка Башара Асада. А чтобы его «отставить», Белый дом в компании со своими союзниками сейчас занимается «подготовкой передачи политической власти в стране». 4 июня об этом прямо сказал официальный представитель американской администрации Джей Карни. Вот его слова: «Мы вместе с международными партнерами сконцентрированы на подготовке передачи политической власти в Сирии… Чем скорее власть будет передана, тем лучше будет сирийскому народу, тем больше шансов останется для предотвращения эскалации кровавой войны между религиозными группировками».
Журналисты спросили у мистера Карни, лгал ли Башар Асад, когда в минувшие выходные заявлял о непричастности правительственных войск к бойне в Хуле, и Карни ответил коротко: «Да».
Карни, так же как и другие американские чиновники, например, Хиллари Клинтон, полагает, что Россия должна сыграть важную роль в организации мирной передачи власти от президента Сирии оппозиционерам. Карни, как и Клинтон, похоже, верит в то, что Россия вот-вот изменит позицию по Сирии. Впрочем, эти господа и дамы давно твердят о том, что почти договорились с Россией, но ведь «почти» не считается. Что бы там ни говорили Карни и Клинтон, русский министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что Россия считает необходимым принудить всех участников сирийского конфликта к мирным переговорам. Наш товарищ Лавров дюже упрямый…
III. Русские не сдаются
И Путин тоже упрямый. Вот и Ангела Меркель не стала спорить с ним по сирийскому вопросу, а только соглашалась. Всё в Сирии должно быть решено дипломатическим путём. Правда, после Германии российский президент посетил Францию, а там мсье Олланд решил взять быка за рога: «Режим Башара Асада вёл себя совершенно неприемлемым и недопустимым образом и совершил поступки, которые его дискредитировали. Отказ Башара Асада от власти — это единственный выход из сложившейся ситуации».
Владимир Путин в ответ на это сказал Олланду: «А сколько мирного населения погибло от противной стороны, от рук так называемых боевиков. вы посчитали? Там же тоже идёт счёт на сотни. Наша цель заключается в том, чтобы примирить все стороны конфликта. Мы не выбираем наших и не наших, мы хотим позаботиться о всех».
Олланд вообще с самого начала своего президентства как-то плохо вписался в сирийский вопрос. Он не учёл как минимум материальную сторону вопроса для России: ведь у Москвы есть свои интересы в Дамаске. Это не говоря о том, что в Сирии живёт 50.000 российских граждан, а ещё там работает 1.200 военных специалистов. Вместо того, чтобы шаг за шагом создавать себе авторитет на международной арене, Олланд, президент-новичок, делает всё, чтобы показать себя с худшей стороны. Даже американцы, сторонники свержения Асада, не так поспешны, как мсье Олланд.
«Интересно отметить, — пишет Любовь Люлько («Правда.ру»), — что Олланд раздражает не только Москву, но и Берлин, сообщает немецкий «Spiegel». Так, представитель комитета бундестага по международным делам Рупрехт Поленц заявил, что даже воздушная операция, как в случае с Каддафи, невозможна из-за мощи сирийской армии, непонятной ситуации, напоминающей гражданскую войну, и неоднородности оппозиции. Это говорит о том, что Олланд пока действует на эмоциях, демонстрируя профнепригодность».
Вот-вот. Профнепригодность — вместо политического авторитета.
3 и 4 июня в Санкт-Петербурге прошёл саммит Россия — ЕС. Евросоюз представляли председатель Европейского совета Xерман Ван Ромпей и глава Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу, а Россию — президент Владимир Путин. Многие ожидали, что на этом саммите ЕС станет оказывать давление на Россию — с тем, чтобы Владимир Путин наконец занял «жёсткую» позицию по отношению к Башару Асаду. (Одно частное мнение для примера: «Путин — преступник, виновный в геноциде в Сирии. Нужно ввести санкции против его режима». Подпись: coastwalker).
Однако выяснилось, что стороны на саммите пришли к общему мнению: плану Кофи Аннана в Сирии альтернативы нет. Соврать мне не даст самый демократический в мире источник — «Голос Америки»:
«На совместной пресс-конференции с Путиным ван Ромпей отметил, что обеим сторонам необходимо сотрудничать, чтобы добиться немедленного прекращения насилия в Сирии и начала процесса мирной передачи власти:
«Ситуация в Сирии ужасает. Сирийский режим должен немедленно прекратить все формы насилия и всецело поддержать наблюдательную миссию ООН. У Евросоюза и России могут быть разногласия, однако мы полностью солидарны в том, что план Кофи Аннана является лучшим средством положить конец насилию, предотвратить гражданскую войну и найти мирное долгосрочное решение. Мы должны объединить усилия, чтобы это произошло, и попытаться выработать общие призывы».
Кэтрин Эштон, глава дипломатии ЕС, тоже участвовавшая в саммите, вторит Ромпею: «Мы хотим тесно работать с Россией над поиском пути к прекращению насилия и по поддержке плана Кофи Аннана из шести пунктов».
Расхождения сторон на саммите были в том, что Москва отказалась поддерживать западные инициативы насчёт «ухода» Асада.
IV. Есть мнение
Мнение первое. Сирийский конфликт превратился в бизнес. Юрий Райхель считает, что сейчас в Сирии столкновения распались на множество точечных конфликтов, и здесь идёт не гражданская война, а грабежи, вымогательства, шантаж, заказные убийства, осуществляемые всевластными мелкими полевыми командирами, возглавляющими банды. Такой бандитизм стал обычным делом в районах Хомса и Идлиба и продвигается дальше на север. Деятельность банд замешена на этноконфессиональной вражде, что, по мнению Райхеля, равносильно катастрофе для гетерогенного сирийского общества, где столетиями мирно уживались представители разных религий и этносов. В итоге в Сирии началась гоббсова война всех против всех.
Впрочем, на фоне войны заметно и выживание наиболее приспособленного — а это уже не Гоббс, но Спенсер, заметим от себя. Цитата из статьи Ю. Райхеля:
«Как известно, кому война, а кому и мать родна. Кто-то стреляет, а кто-то делает на этом бизнес. Так, распространёнными в указанной части Сирии (Хомс, Идлиб. — О. Ч.) стали захват чужой недвижимости, навязывание крыши предпринимателям и торговцам, похищение людей за выкуп и даже получение денег за посредничество в поиске похищенных. В Хомсе уже несколько месяцев между враждующими суннитскими и алавитскими районами действует что-то вроде виртуального рынка людей, где осуществляется обмен похищенными алавитами и суннитами. Никогда в исламе жизнь женщины не ценилась больше жизни мужчин.
В Хомсе картина при обменах все наоборот: так как многие боятся за уязвимость женщин и честь семьи, пленную особу женского пола можно обменять на нескольких мужчин. Только бизнес, никакой религии».
Межэтнический и конфессиональный конфликт в Сирии перекинулся и в Ливан, продолжает Райхель. Вполне можно предположить, что в Ливане затеяно ослабление сторонников премьер-министра Наджиба Азми Микати, известного лояльностью Асаду. Через Ливан идёт контрабандой оружие сирийским боевикам, да и сами боевики движутся теми же тропами. Может быть, силы, стоящие за конфликтом в Ливане, планируют заменить Микати оппозиционным Саадом Харири, за которым стоят Саудовская Аравия и Запад.
Сирийский конфликт, пишет Райхель, превращается в бизнес-проект, в котором противоборствующие стороны забывают об идеологии и помнят только о выгоде. В Ливане недавно были арестованы активисты шиитской «Хезболлы», продававшие оружие сирийским повстанцам-суннитам.
Мнение второе. Интервенция в Сирию — дорога к политическому вакууму и хаосу. Ведь, реагируя на одну трагедию, нельзя способствовать другой. Так считает Генри Киссинджер.
Он пишет:
«…Доктрина гуманитарной интервенции резко отличается от традиционной концепции внешней политики, она игнорирует такие категории, как национальный интерес и баланс сил, которые отвергаются в связи с отсутствием в них морального аспекта. В её основе лежит не стремление противостоять стратегической угрозе, а желание ликвидировать условия, которые, нарушают принципы государственного управления, считающиеся всеобщими и подходящими для всех.
Если подобная форма интервенции будет принята на вооружение в качестве принципа внешней политики, возникнут серьёзные вопросы, касающиеся дальнейшей стратегии Соединённых Штатов. Должны ли США считать себя обязанными поддерживать любое народное восстание против любого режима, не являющегося демократическим, включая и те, чье существование до настоящего момента считалось очень важным для сохранения нынешнего мироустройства? Следует ли считать, скажем, Саудовскую Аравию постоянным союзником, или она остается таковым только до момента возникновения на её территории демонстраций протеста? Должна ли Америка признать и за другими странами право вмешиваться в дела соседних государств от имени своих «братьев по вере» или этнически родственных народов?»
«Что касается интервенции в Сирии, — продолжает Киссинджер, — то здесь гуманитарные цели и стратегические задачи совпадают. Расположенная в самом центре мусульманского мира, Сирия, находясь под властью Башара Асада, помогает Ирану реализовывать его стратегию в Средиземноморье. Она поддерживает движение ХАМАС, которое не признает права израильского государства на существование, и группировку «Хезболла», разрушающую целостность Ливана. У Соединённых Штатов есть причины — как стратегического, так и гуманитарного характера, — желать свержения режима Асада и ставить перед международной дипломатией такую цель. С другой стороны, стратегические интересы не всегда превращаются в повод для войны, ведь, если бы это было так, надобность в дипломатии отпала бы сама собой».
Киссинджер предупреждает американцев по поводу интервенции: «…Вспомните, мы уже один раз ошиблись в прошлом, вооружив для борьбы с советскими захватчиками талибов, которые потом стали угрозой для нашей безопасности. Не повторим ли мы снова эту ошибку?»
Для военной интервенции, стратегической или гуманитарной, по Киссинджеру, необходимы две предпосылки. Во-первых, это консенсус по поводу будущей системы правления, которую следует установить после свержения режима. Если будет только смещён правитель, интервенция создаст в стране политический вакуум, — и в итоге может разразиться гражданская война, ведь вооружённые группировки начнут бороться за власть, а соседние страны окажут поддержку разным противоборствующим сторонам. Во-вторых, политические задачи вторжения должны быть не только ясно выраженными, но и достижимыми. Генри Киссинджер сомневается, что вопрос, касающийся Сирии, пройдёт проверку на соответствие таким требованиям. Разве может Америка втягиваться в конфликт, всё больше приобретающий сектантский характер? Нет, не может. Реагируя на одну трагедию, заключает Киссинджер, нельзя способствовать возникновению другой.
Мнение третье. Не надо лезть в Сирию! Не советует туда лезть Стив Чэпмен:
«Негативная сторона победы в войне состоит в том, что она делает следующую войну более заманчивой. Разгром сербов в Косово проложил путь ко вторжению в Афганистан. На фоне первоначальных успехов там мы решили, что разобраться с Ираком будет парой пустяков. Победа 2011 года в Ливии как бы приглашает нас ввязаться в конфликт в Сирии».
Заметим, что Стив Чэпмен — член редакционного совета «Чикаго Трибюн», человек, который отнюдь не является поклонником Башара Асада. Это, кстати легко понять из следующей цитаты:
«В данном случае соблазн легко понять. Сирийский диктатор Башар Асад фактически подталкивает международное сообщество к вмешательству: недавно верные ему войска расправились более чем с сотней человек, устраивая казни целых семей».
То есть «великий соблазн», очевидно, касается отстаивания прав человека, попранных убийцей Асадом в Сирии.
Чэпмен отговаривает лезть в Сирию не потому, что ему жаль Асада, но потому, что операция в Сирии — гораздо более рискованное предприятие, нежели кампания по устранению Каддафи.
Мнение о риске принадлежит, собственно, не Чэпмену, а Роберту Пейпу, директору Чикагского проекта в области безопасности и терроризма при Университете Чикаго.
В Сирии ситуация не так благоприятна, как в Ливии. Повстанцам не хватает поддержки, а их сторонники рассеяны по всей стране. Авиаудары бесполезны там, где правительственные войска и повстанцы сражаются вплотную, и с неба нельзя отличить одних от других. Да, можно послать туда сухопутные войска, но это означает вероятность многих жертв среди американских военнослужащих.
Поэтому цена победы — важнейший вопрос для Барака Обамы.
Кроме того, такое вторжение «подозрительно походило бы на завоевание, а не на акт альтруизма. В конце концов, Сирия давно конфликтует со своим соседом Израилем, являющимся нашим близким союзником».
Сирийцы, развивает эту тему автор, будут подозревать, что силы НАТО «делают грязную работу для ненавистного сионистского образования». Уж тегеранские муллы постараются просветить их на этот счёт. Ведь в Тегеране воспримут операцию в Сирии как прелюдию к нападению на Иран — и потому будут помогать Асаду.
Поэтому Чэпмен не советует Обаме демонстрировать «лидерство» Америки путём интервенции в Сирию. Он пишет: «Критики требуют, чтобы Обама проявил «лидерство», сделав что-нибудь для помощи сирийским мирным жителям. Но иногда лидерство заключается в том, чтобы знать, чего делать не надо — и не делать этого».
Нельзя не признать эту точку зрения здравой.
Мнение четвёртое, принадлежащее российскому писателю и публицисту Леониду Млечину: «…прагматический интерес России состоит в том, чтобы отделаться от этой обузы». Млечин пишет:
«…Сирийский режим — один из самых жёстких и жестоких. Там одних только спецслужб море разливанное. Знаю по личному опыту. Наша съёмочная группа прилетела в Дамаск вместе с министром иностранных дел России, который прибыл туда с визитом. Было довольно много свободного времени, и мы решили поснимать город, чтобы не пользоваться чужой хроникой. Спросили разрешения: «Нет проблем. Дадим представителя спецслужбы, он всё организует». Как только находили точку, получали благословение от нашего сопровождающего, разворачивали аппаратуру, тут же появлялся представитель районной госбезопасности и съёмку запрещал. Ни одного кадра не увезли. А ведь это не секретные объекты были».
Подобный порядок вещей, по Млечину, надоел и сирийцам.
России же поддерживать Сирию — «по меньшей мере, неразумно». «Мы, — пишет Млечин, — поддерживали Саддама Хусейна, а теперь новые власти смотрят на нас враждебно. То же самое произошло и с Ливией. Нужно быть реалистами, видя, что там происходит. Победители нам припомнят потом эту дружбу».
Да, после Асада к власти придёт кто-то другой. Кто-то злобный. Какой-нибудь радикал-исламист. Скорее всего, пишет Млечин, так и будет. Больше-то приходить там к власти некому: «Разве при диктатуре может вызреть демократическая оппозиция? Да её же там калёным железом выжигали. Естественно, в таких условиях во главе оппозиции становятся наиболее радикальные силы. Но из этого не следует, что надо сохранять жесткие автократические режимы. Единственный путь, который приведёт Сирию в цивилизованное сообщество, лежит через демократию. И государства этого региона уже продемонстрировали, как это происходит».
Млечин говорит, что военное вмешательство — последнее дело, и констатирует: «К сожалению, нет единой позиции великих держав. Асад держал бы себя иначе, если бы не чувствовал поддержки Москвы и Пекина».
По мнению автора, «прагматический интерес России состоит в том, чтобы отделаться от этой обузы». И без того Сирия стоила России «многих миллиардов долларов. С какой стати мы забрали эти деньги у собственного народа? Подарки надо делать женщинам, а не государствам».
Мнение пятое, принадлежащее городскому среднему классу Сирии: «Речь идёт не о свободе, не о демократии. Мы находимся в центре религиозной войны». О том, что думает средний класс в нынешней Сирии, рассказал Райнер Херманн («Frankfurter Allgemeine Zeitung», Германия).
Городской средний класс в Дамаске, по его словам, «стремится жить» и не понимает кровопролития. Он хочет мира и стабильности.
Четыре года тому назад Яра купила в Айн Терма кондоминиум. Юная химичка (алавитка) в то время не могла, конечно, и предположить, что через три года начнётся восстание против режима президента Башара Асада. В Айн Терма сегодня преобладают преимущественно суннитские повстанцы. Яра вернулась в Меззе, в относительно безопасный район Дамаска, в котором расположены государственные учреждения и посольства.
И теперь она ездит каждый день из Меззе на юг — на свою работу в пищевой лаборатории. Дорога занимает полчаса. Яра рассказала немецкому журналисту об одном учителе, который преподавал в суннитском Артусе, но пришёл сюда из соседней алавитской деревни Катана. В школе учителю угрожали смертью, после чего у ворот школы его застрелили.
«Скоро вся Сирия будет как Хомс», — опасается молодая женщина.
Таких людей, как Яра, городских выходцев из образованного среднего класса, в Сирии считают сторонниками демократических реформ. Считается, что они хотят стабильной экономики и безопасного будущего. Но, похоже, со стабильностью всё кончено.
«Речь идёт не о свободе, не о демократии. Мы находимся в центре религиозной войны». Так говорит молодая женщина.
В пищевой лаборатории, в которой трудится Яра, — самая настоящая «религиозная мозаика». Тут ничего не изменилось, несмотря на проблемы во всей стране. Бок о бок работают сунниты, алавиты и христиане. «Вопрос о том, какой религии мы придерживаемся, рассматривается нами как бестактность», — говорит Марван, заведующий лабораторией. Он — христианин. Вчера вечером, по его словам, люди шли через христианский квартал Дамаска, в котором он живёт, и кричали: «Да здравствует джихад!» Его предшественник этой зимой собрал пять мешков вещей — и переехал со своей семьёй в одну из стран Евросоюза.
Суннитка Мона тоже живёт в постоянном страхе. Ей кажется, что на неё могут напасть в любой момент, когда она идёт на работу — стоить лишь ей выйти за пределы суннитского Артуса. Сейчас она, подобно Яре, собирается переехать в безопасное место в центре Дамаска.
Алавитка Сара вместе с мужем тоже вернулись в Дамаск — опасаясь за жизнь двоих детей. Больше года, следуя новой моде, они обучали своих детей в одной из самых дорогих частных школ в зелёной сельской местности. Но потом начались похищения детей богатых родителей…
Но и в Дамаске страшно.
У Сары два брата живут теперь во Франции. Она говорит, что устала от ежедневного страха — и от мысли о том, что человек может быть убит только за свою веру. Уже два месяца она хочет купить новую одежду, но уже не верит, что оживление вернётся когда-нибудь на торговые улицы Дамаска. Её семья уже не выходит на улицу прогуляться «с лёгким сердцем». Только работа придаёт хоть немного смысла жизни.
Яра, Мона, Сара и Марван могут ходить на свою работу. Другие же компании, пишет Херманн, были вынуждены закрыться — из-за боевых столкновений в стране. Но и для работников пищевой лаборатории, о которых шла речь выше, риск потерять работу всё увеличивается. Насилие всё ближе к ним. Понимание кровопролития, заканчивает статью Райнер Херманн, вряд ли можно найти в таких местах, как это.
25 мая в посёлке Эль-Хула в провинции Хомс было убито более ста мирных жителей. Сирийский центр мониторинга за соблюдением прав человека, расположенный в Лондоне, не откладывая дела в долгий ящик, срочно отрапортовал о трагическом инциденте передовым демократиям. Во времена высокоскоростного Интернета доложить куда следует можно прямо из закусочной — примерно такой, в которой и расположен этот самый центр мониторинга, состоящий из двух человек: хозяина закусочной Рами Абдурахмана и его помощника, по совместительству исполняющего обязанности переводчика.
Два этих товарища, что бы мы о них ни думали, периодически сообщают мировому сообществу не только о потерях среди гражданского населения в Сирии или оппозиционеров-революционеров, но и среди военнослужащих правительственной армии. Но, как товарищ Абдурахман ни старайся, Запад умеет услышать из рапортов о соблюдении прав лишь то, что ему, Западу, надо.
4 июня сирийские мятежники объявили, что больше не станут следовать плану Аннана. Отныне противники президента Асада начнут защищать свой народ. То есть — воевать, можно сказать, официально. Представитель Свободной сирийской армии Сами аль-Курди заявил: «Мы решили прекратить наше соглашение (по этому плану) и, начиная с сегодняшнего дня, мы начинаем защищать наш народ».
И это ещё не всё. Воинственно настроенный представитель «повстанцев» призвал реформировать миссию ООН по наблюдению в Сирии в «миротворческую». Что это значит, объяснять, наверное, никому не нужно. Ну, а если не ООН, то тогда пусть уж международное сообщество примет «смелое решение» и образует бесполётную и буферную зоны в Сирии. Представитель ССА не оригинален: всякие там «зоны» — не его ума детище, а идеи, выношенные и опробованные разнообразными миротворцами. Так что этот «революционер» просто повторяет слова чужих дяденек. Кстати, именно с создания бесполётной зоны начался конец Ливии.
Господин Сами аль-Курди, бывший майор, также добавил, что повстанцы перестанут действовать в соответствии с планом мирного урегулирования 8 июня. Это число — крайний срок, установленный в ультиматуме оппозиции. С этого-то дня «повстанцы» и начнут «защищать своих людей», как сказал аль-Курди.
Особых подробностей в российской прессе о том, что представляет собой нынче ССА, нет. Зато кое-что господа «повстанцы» поведали западным корреспондентам. Кристофер Торчиа («Ассошиэйтед пресс», репортаж из Стамбула) в «Вашингтон Таймс» от 4 июня приводит некоторые данные о «революционерах».
Во-первых, в понедельник сирийские активисты объявили о новой коалиции повстанческих движений — с целью преодолеть глубокие разногласия внутри оппозиции в борьбе против сил президента Башара Асада. (Из этого можно сделать вывод, что оппозиция до сих пор разнородна).
Во-вторых, на пресс-конференции в Турции повстанцы объявили о формировании сирийского фронта. Выглядела эта пресс-конференция вполне презентабельно: тут вам и рекламные щиты, и синхронный перевод, и видеопрезентации. (Правда, все эти фитюльки не гарантируют мятежникам победы).
В-третьих, по словам Халеда аль-Оклы, одного из организаторов конференции, всё будет координироваться вокруг ССА на турецкой границе. Впрочем, пока участники ССА признают, что их командиры имеют ограниченный оперативный контроль над повстанческими отрядами в Сирии, но ведь вооружённые группировки находятся под сильным давлением со стороны правительственных сил — с их танками и артиллерией. (Отсюда легко понять, что армия Асада по-прежнему сильна).
Поэтому господин аль-Окла считает, что настало время заключить какие-то договоры или подписать соглашения — касательно координации «работы в Сирии». Кроме того, он заявил, что его группировка имеет в составе 12.000 бойцов.
Повстанцы считают, что Башар Асад повинен в смерти более чем 13.000 человек в Сирии. Убийства в Хуле — тоже дело рук сирийской армии.
Ещё оппозиционеры сообщили, что новый фронт повстанческой борьбы уже имеет 100 батальонов.
Вот с этими-то силами — принимать на веру эти числа я бы не стал, — оппозиционеры и собираются «защищать народ», презрев план Аннана.
Генсек ООН Пан Ги Мун, однако, с боевитыми повстанцами не согласился. По его убеждению, план Аннана — неотъемлемая часть разрешения сирийского конфликта. А ещё он подчеркнул, что в ООН не ведётся обсуждение военного вмешательства в сирийский конфликт.
Впрочем, мы уже поняли, что представители ССА больше рассчитывают не на ООН, а на «международное сообщество». (Видимо, ООН всё-таки ещё не скатилась — по меркам террористов — в пропасть радикализации). Не будь поддержки от этого самого сообщества — информационной, коммуникационной, финансовой и оружейной, — никакой ССА или там никакого СНС (Сирийского национального совета) и в природе бы не существовало. Масло в огонь льют западные демократии. Вся эта «арабская весна» имеет куда больше западных корней, нежели восточных.
После резни в Эль-Хуле Америка — устами высокопоставленных чиновников — каждодневно твердит о том, что в Сирии вот-вот начнётся полномасштабная гражданская война и что спасти народ Сирии может лишь отставка Башара Асада. А чтобы его «отставить», Белый дом в компании со своими союзниками сейчас занимается «подготовкой передачи политической власти в стране». 4 июня об этом прямо сказал официальный представитель американской администрации Джей Карни. Вот его слова: «Мы вместе с международными партнерами сконцентрированы на подготовке передачи политической власти в Сирии… Чем скорее власть будет передана, тем лучше будет сирийскому народу, тем больше шансов останется для предотвращения эскалации кровавой войны между религиозными группировками».
Журналисты спросили у мистера Карни, лгал ли Башар Асад, когда в минувшие выходные заявлял о непричастности правительственных войск к бойне в Хуле, и Карни ответил коротко: «Да».
Карни, так же как и другие американские чиновники, например, Хиллари Клинтон, полагает, что Россия должна сыграть важную роль в организации мирной передачи власти от президента Сирии оппозиционерам. Карни, как и Клинтон, похоже, верит в то, что Россия вот-вот изменит позицию по Сирии. Впрочем, эти господа и дамы давно твердят о том, что почти договорились с Россией, но ведь «почти» не считается. Что бы там ни говорили Карни и Клинтон, русский министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что Россия считает необходимым принудить всех участников сирийского конфликта к мирным переговорам. Наш товарищ Лавров дюже упрямый…
III. Русские не сдаются
И Путин тоже упрямый. Вот и Ангела Меркель не стала спорить с ним по сирийскому вопросу, а только соглашалась. Всё в Сирии должно быть решено дипломатическим путём. Правда, после Германии российский президент посетил Францию, а там мсье Олланд решил взять быка за рога: «Режим Башара Асада вёл себя совершенно неприемлемым и недопустимым образом и совершил поступки, которые его дискредитировали. Отказ Башара Асада от власти — это единственный выход из сложившейся ситуации».
Владимир Путин в ответ на это сказал Олланду: «А сколько мирного населения погибло от противной стороны, от рук так называемых боевиков. вы посчитали? Там же тоже идёт счёт на сотни. Наша цель заключается в том, чтобы примирить все стороны конфликта. Мы не выбираем наших и не наших, мы хотим позаботиться о всех».
Олланд вообще с самого начала своего президентства как-то плохо вписался в сирийский вопрос. Он не учёл как минимум материальную сторону вопроса для России: ведь у Москвы есть свои интересы в Дамаске. Это не говоря о том, что в Сирии живёт 50.000 российских граждан, а ещё там работает 1.200 военных специалистов. Вместо того, чтобы шаг за шагом создавать себе авторитет на международной арене, Олланд, президент-новичок, делает всё, чтобы показать себя с худшей стороны. Даже американцы, сторонники свержения Асада, не так поспешны, как мсье Олланд.
«Интересно отметить, — пишет Любовь Люлько («Правда.ру»), — что Олланд раздражает не только Москву, но и Берлин, сообщает немецкий «Spiegel». Так, представитель комитета бундестага по международным делам Рупрехт Поленц заявил, что даже воздушная операция, как в случае с Каддафи, невозможна из-за мощи сирийской армии, непонятной ситуации, напоминающей гражданскую войну, и неоднородности оппозиции. Это говорит о том, что Олланд пока действует на эмоциях, демонстрируя профнепригодность».
Вот-вот. Профнепригодность — вместо политического авторитета.
3 и 4 июня в Санкт-Петербурге прошёл саммит Россия — ЕС. Евросоюз представляли председатель Европейского совета Xерман Ван Ромпей и глава Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу, а Россию — президент Владимир Путин. Многие ожидали, что на этом саммите ЕС станет оказывать давление на Россию — с тем, чтобы Владимир Путин наконец занял «жёсткую» позицию по отношению к Башару Асаду. (Одно частное мнение для примера: «Путин — преступник, виновный в геноциде в Сирии. Нужно ввести санкции против его режима». Подпись: coastwalker).
Однако выяснилось, что стороны на саммите пришли к общему мнению: плану Кофи Аннана в Сирии альтернативы нет. Соврать мне не даст самый демократический в мире источник — «Голос Америки»:
«На совместной пресс-конференции с Путиным ван Ромпей отметил, что обеим сторонам необходимо сотрудничать, чтобы добиться немедленного прекращения насилия в Сирии и начала процесса мирной передачи власти:
«Ситуация в Сирии ужасает. Сирийский режим должен немедленно прекратить все формы насилия и всецело поддержать наблюдательную миссию ООН. У Евросоюза и России могут быть разногласия, однако мы полностью солидарны в том, что план Кофи Аннана является лучшим средством положить конец насилию, предотвратить гражданскую войну и найти мирное долгосрочное решение. Мы должны объединить усилия, чтобы это произошло, и попытаться выработать общие призывы».
Кэтрин Эштон, глава дипломатии ЕС, тоже участвовавшая в саммите, вторит Ромпею: «Мы хотим тесно работать с Россией над поиском пути к прекращению насилия и по поддержке плана Кофи Аннана из шести пунктов».
Расхождения сторон на саммите были в том, что Москва отказалась поддерживать западные инициативы насчёт «ухода» Асада.
IV. Есть мнение
Мнение первое. Сирийский конфликт превратился в бизнес. Юрий Райхель считает, что сейчас в Сирии столкновения распались на множество точечных конфликтов, и здесь идёт не гражданская война, а грабежи, вымогательства, шантаж, заказные убийства, осуществляемые всевластными мелкими полевыми командирами, возглавляющими банды. Такой бандитизм стал обычным делом в районах Хомса и Идлиба и продвигается дальше на север. Деятельность банд замешена на этноконфессиональной вражде, что, по мнению Райхеля, равносильно катастрофе для гетерогенного сирийского общества, где столетиями мирно уживались представители разных религий и этносов. В итоге в Сирии началась гоббсова война всех против всех.
Впрочем, на фоне войны заметно и выживание наиболее приспособленного — а это уже не Гоббс, но Спенсер, заметим от себя. Цитата из статьи Ю. Райхеля:
«Как известно, кому война, а кому и мать родна. Кто-то стреляет, а кто-то делает на этом бизнес. Так, распространёнными в указанной части Сирии (Хомс, Идлиб. — О. Ч.) стали захват чужой недвижимости, навязывание крыши предпринимателям и торговцам, похищение людей за выкуп и даже получение денег за посредничество в поиске похищенных. В Хомсе уже несколько месяцев между враждующими суннитскими и алавитскими районами действует что-то вроде виртуального рынка людей, где осуществляется обмен похищенными алавитами и суннитами. Никогда в исламе жизнь женщины не ценилась больше жизни мужчин.
В Хомсе картина при обменах все наоборот: так как многие боятся за уязвимость женщин и честь семьи, пленную особу женского пола можно обменять на нескольких мужчин. Только бизнес, никакой религии».
Межэтнический и конфессиональный конфликт в Сирии перекинулся и в Ливан, продолжает Райхель. Вполне можно предположить, что в Ливане затеяно ослабление сторонников премьер-министра Наджиба Азми Микати, известного лояльностью Асаду. Через Ливан идёт контрабандой оружие сирийским боевикам, да и сами боевики движутся теми же тропами. Может быть, силы, стоящие за конфликтом в Ливане, планируют заменить Микати оппозиционным Саадом Харири, за которым стоят Саудовская Аравия и Запад.
Сирийский конфликт, пишет Райхель, превращается в бизнес-проект, в котором противоборствующие стороны забывают об идеологии и помнят только о выгоде. В Ливане недавно были арестованы активисты шиитской «Хезболлы», продававшие оружие сирийским повстанцам-суннитам.
Мнение второе. Интервенция в Сирию — дорога к политическому вакууму и хаосу. Ведь, реагируя на одну трагедию, нельзя способствовать другой. Так считает Генри Киссинджер.
Он пишет:
«…Доктрина гуманитарной интервенции резко отличается от традиционной концепции внешней политики, она игнорирует такие категории, как национальный интерес и баланс сил, которые отвергаются в связи с отсутствием в них морального аспекта. В её основе лежит не стремление противостоять стратегической угрозе, а желание ликвидировать условия, которые, нарушают принципы государственного управления, считающиеся всеобщими и подходящими для всех.
Если подобная форма интервенции будет принята на вооружение в качестве принципа внешней политики, возникнут серьёзные вопросы, касающиеся дальнейшей стратегии Соединённых Штатов. Должны ли США считать себя обязанными поддерживать любое народное восстание против любого режима, не являющегося демократическим, включая и те, чье существование до настоящего момента считалось очень важным для сохранения нынешнего мироустройства? Следует ли считать, скажем, Саудовскую Аравию постоянным союзником, или она остается таковым только до момента возникновения на её территории демонстраций протеста? Должна ли Америка признать и за другими странами право вмешиваться в дела соседних государств от имени своих «братьев по вере» или этнически родственных народов?»
«Что касается интервенции в Сирии, — продолжает Киссинджер, — то здесь гуманитарные цели и стратегические задачи совпадают. Расположенная в самом центре мусульманского мира, Сирия, находясь под властью Башара Асада, помогает Ирану реализовывать его стратегию в Средиземноморье. Она поддерживает движение ХАМАС, которое не признает права израильского государства на существование, и группировку «Хезболла», разрушающую целостность Ливана. У Соединённых Штатов есть причины — как стратегического, так и гуманитарного характера, — желать свержения режима Асада и ставить перед международной дипломатией такую цель. С другой стороны, стратегические интересы не всегда превращаются в повод для войны, ведь, если бы это было так, надобность в дипломатии отпала бы сама собой».
Киссинджер предупреждает американцев по поводу интервенции: «…Вспомните, мы уже один раз ошиблись в прошлом, вооружив для борьбы с советскими захватчиками талибов, которые потом стали угрозой для нашей безопасности. Не повторим ли мы снова эту ошибку?»
Для военной интервенции, стратегической или гуманитарной, по Киссинджеру, необходимы две предпосылки. Во-первых, это консенсус по поводу будущей системы правления, которую следует установить после свержения режима. Если будет только смещён правитель, интервенция создаст в стране политический вакуум, — и в итоге может разразиться гражданская война, ведь вооружённые группировки начнут бороться за власть, а соседние страны окажут поддержку разным противоборствующим сторонам. Во-вторых, политические задачи вторжения должны быть не только ясно выраженными, но и достижимыми. Генри Киссинджер сомневается, что вопрос, касающийся Сирии, пройдёт проверку на соответствие таким требованиям. Разве может Америка втягиваться в конфликт, всё больше приобретающий сектантский характер? Нет, не может. Реагируя на одну трагедию, заключает Киссинджер, нельзя способствовать возникновению другой.
Мнение третье. Не надо лезть в Сирию! Не советует туда лезть Стив Чэпмен:
«Негативная сторона победы в войне состоит в том, что она делает следующую войну более заманчивой. Разгром сербов в Косово проложил путь ко вторжению в Афганистан. На фоне первоначальных успехов там мы решили, что разобраться с Ираком будет парой пустяков. Победа 2011 года в Ливии как бы приглашает нас ввязаться в конфликт в Сирии».
Заметим, что Стив Чэпмен — член редакционного совета «Чикаго Трибюн», человек, который отнюдь не является поклонником Башара Асада. Это, кстати легко понять из следующей цитаты:
«В данном случае соблазн легко понять. Сирийский диктатор Башар Асад фактически подталкивает международное сообщество к вмешательству: недавно верные ему войска расправились более чем с сотней человек, устраивая казни целых семей».
То есть «великий соблазн», очевидно, касается отстаивания прав человека, попранных убийцей Асадом в Сирии.
Чэпмен отговаривает лезть в Сирию не потому, что ему жаль Асада, но потому, что операция в Сирии — гораздо более рискованное предприятие, нежели кампания по устранению Каддафи.
Мнение о риске принадлежит, собственно, не Чэпмену, а Роберту Пейпу, директору Чикагского проекта в области безопасности и терроризма при Университете Чикаго.
В Сирии ситуация не так благоприятна, как в Ливии. Повстанцам не хватает поддержки, а их сторонники рассеяны по всей стране. Авиаудары бесполезны там, где правительственные войска и повстанцы сражаются вплотную, и с неба нельзя отличить одних от других. Да, можно послать туда сухопутные войска, но это означает вероятность многих жертв среди американских военнослужащих.
Поэтому цена победы — важнейший вопрос для Барака Обамы.
Кроме того, такое вторжение «подозрительно походило бы на завоевание, а не на акт альтруизма. В конце концов, Сирия давно конфликтует со своим соседом Израилем, являющимся нашим близким союзником».
Сирийцы, развивает эту тему автор, будут подозревать, что силы НАТО «делают грязную работу для ненавистного сионистского образования». Уж тегеранские муллы постараются просветить их на этот счёт. Ведь в Тегеране воспримут операцию в Сирии как прелюдию к нападению на Иран — и потому будут помогать Асаду.
Поэтому Чэпмен не советует Обаме демонстрировать «лидерство» Америки путём интервенции в Сирию. Он пишет: «Критики требуют, чтобы Обама проявил «лидерство», сделав что-нибудь для помощи сирийским мирным жителям. Но иногда лидерство заключается в том, чтобы знать, чего делать не надо — и не делать этого».
Нельзя не признать эту точку зрения здравой.
Мнение четвёртое, принадлежащее российскому писателю и публицисту Леониду Млечину: «…прагматический интерес России состоит в том, чтобы отделаться от этой обузы». Млечин пишет:
«…Сирийский режим — один из самых жёстких и жестоких. Там одних только спецслужб море разливанное. Знаю по личному опыту. Наша съёмочная группа прилетела в Дамаск вместе с министром иностранных дел России, который прибыл туда с визитом. Было довольно много свободного времени, и мы решили поснимать город, чтобы не пользоваться чужой хроникой. Спросили разрешения: «Нет проблем. Дадим представителя спецслужбы, он всё организует». Как только находили точку, получали благословение от нашего сопровождающего, разворачивали аппаратуру, тут же появлялся представитель районной госбезопасности и съёмку запрещал. Ни одного кадра не увезли. А ведь это не секретные объекты были».
Подобный порядок вещей, по Млечину, надоел и сирийцам.
России же поддерживать Сирию — «по меньшей мере, неразумно». «Мы, — пишет Млечин, — поддерживали Саддама Хусейна, а теперь новые власти смотрят на нас враждебно. То же самое произошло и с Ливией. Нужно быть реалистами, видя, что там происходит. Победители нам припомнят потом эту дружбу».
Да, после Асада к власти придёт кто-то другой. Кто-то злобный. Какой-нибудь радикал-исламист. Скорее всего, пишет Млечин, так и будет. Больше-то приходить там к власти некому: «Разве при диктатуре может вызреть демократическая оппозиция? Да её же там калёным железом выжигали. Естественно, в таких условиях во главе оппозиции становятся наиболее радикальные силы. Но из этого не следует, что надо сохранять жесткие автократические режимы. Единственный путь, который приведёт Сирию в цивилизованное сообщество, лежит через демократию. И государства этого региона уже продемонстрировали, как это происходит».
Млечин говорит, что военное вмешательство — последнее дело, и констатирует: «К сожалению, нет единой позиции великих держав. Асад держал бы себя иначе, если бы не чувствовал поддержки Москвы и Пекина».
По мнению автора, «прагматический интерес России состоит в том, чтобы отделаться от этой обузы». И без того Сирия стоила России «многих миллиардов долларов. С какой стати мы забрали эти деньги у собственного народа? Подарки надо делать женщинам, а не государствам».
Мнение пятое, принадлежащее городскому среднему классу Сирии: «Речь идёт не о свободе, не о демократии. Мы находимся в центре религиозной войны». О том, что думает средний класс в нынешней Сирии, рассказал Райнер Херманн («Frankfurter Allgemeine Zeitung», Германия).
Городской средний класс в Дамаске, по его словам, «стремится жить» и не понимает кровопролития. Он хочет мира и стабильности.
Четыре года тому назад Яра купила в Айн Терма кондоминиум. Юная химичка (алавитка) в то время не могла, конечно, и предположить, что через три года начнётся восстание против режима президента Башара Асада. В Айн Терма сегодня преобладают преимущественно суннитские повстанцы. Яра вернулась в Меззе, в относительно безопасный район Дамаска, в котором расположены государственные учреждения и посольства.
И теперь она ездит каждый день из Меззе на юг — на свою работу в пищевой лаборатории. Дорога занимает полчаса. Яра рассказала немецкому журналисту об одном учителе, который преподавал в суннитском Артусе, но пришёл сюда из соседней алавитской деревни Катана. В школе учителю угрожали смертью, после чего у ворот школы его застрелили.
«Скоро вся Сирия будет как Хомс», — опасается молодая женщина.
Таких людей, как Яра, городских выходцев из образованного среднего класса, в Сирии считают сторонниками демократических реформ. Считается, что они хотят стабильной экономики и безопасного будущего. Но, похоже, со стабильностью всё кончено.
«Речь идёт не о свободе, не о демократии. Мы находимся в центре религиозной войны». Так говорит молодая женщина.
В пищевой лаборатории, в которой трудится Яра, — самая настоящая «религиозная мозаика». Тут ничего не изменилось, несмотря на проблемы во всей стране. Бок о бок работают сунниты, алавиты и христиане. «Вопрос о том, какой религии мы придерживаемся, рассматривается нами как бестактность», — говорит Марван, заведующий лабораторией. Он — христианин. Вчера вечером, по его словам, люди шли через христианский квартал Дамаска, в котором он живёт, и кричали: «Да здравствует джихад!» Его предшественник этой зимой собрал пять мешков вещей — и переехал со своей семьёй в одну из стран Евросоюза.
Суннитка Мона тоже живёт в постоянном страхе. Ей кажется, что на неё могут напасть в любой момент, когда она идёт на работу — стоить лишь ей выйти за пределы суннитского Артуса. Сейчас она, подобно Яре, собирается переехать в безопасное место в центре Дамаска.
Алавитка Сара вместе с мужем тоже вернулись в Дамаск — опасаясь за жизнь двоих детей. Больше года, следуя новой моде, они обучали своих детей в одной из самых дорогих частных школ в зелёной сельской местности. Но потом начались похищения детей богатых родителей…
Но и в Дамаске страшно.
У Сары два брата живут теперь во Франции. Она говорит, что устала от ежедневного страха — и от мысли о том, что человек может быть убит только за свою веру. Уже два месяца она хочет купить новую одежду, но уже не верит, что оживление вернётся когда-нибудь на торговые улицы Дамаска. Её семья уже не выходит на улицу прогуляться «с лёгким сердцем». Только работа придаёт хоть немного смысла жизни.
Яра, Мона, Сара и Марван могут ходить на свою работу. Другие же компании, пишет Херманн, были вынуждены закрыться — из-за боевых столкновений в стране. Но и для работников пищевой лаборатории, о которых шла речь выше, риск потерять работу всё увеличивается. Насилие всё ближе к ним. Понимание кровопролития, заканчивает статью Райнер Херманн, вряд ли можно найти в таких местах, как это.
Обозревал и переводил Олег Чувакин
— специально для topwar.ru
— специально для topwar.ru
Автор: Mart