Самостоятельная подготовка офицера

Игра

– Бросай!

– Не толкайся!

– Два плюс три!

– Играю «шестерки»!

– Ты чё! Ты чё!

– Короче, рупь гони…

Это мы, штурман и командир отряда, занимаемся самостоятельной подготовкой в классе эскадрильи, совершенствуя свои навыки в игре в кости. Играем «на интерес», партия – рубль. Сегодня – день командирской подготовки, поэтому играем с утра, я уже выиграл у Вовки 20 рублей, мне сегодня прёт, а Вовка насупился…

Вокруг народ толпится, все переживают за игроков, а так как игра идет «с оскорблениями», то народ весело ржет над нашими выражениями.

Вовку это веселье раздражает, сегодня – не его день, поэтому он срывается на нашем молодом командире корабля:

– Что ты тут ржешь? Иди инструкцию учи! Понаберут с улицы в летчики, командирами поназначают, а они даже инструкцию выучить не могут! Иди – учи уроки, дикорастущий! Вот сейчас закончу делом заниматься, будешь мне рассказывать, как садиться с боковым ветром.
Капитан насупился, но пошел за свой стол, ничего не поделаешь, командир отряда проигрывает, лучше его не раздражать. Наиболее молодые, и поэтому осторожные, офицеры, тоже потянулись к своим столам.

Я толкаю Вовку:

– Хватит народ пугать, бросай кубики!

– Не, перерыв, пошли покурим, твою «пруху» собьем.

– Ну пошли, хотя тебе уже ничего не поможет, хрен ты у меня сегодня отыграешься, ты бы дома потренировался, что ли, на тряпочных кубиках.

Идем к выходу из класса, за нами тянутся зрители, они знают, что сейчас мы будем переругиваться в курилке и будет весело.

Мы летаем в одном экипаже уже пару лет, а знаем друг друга намного больше, лет семь, Вовка перевелся с Крыма, вернее, его сослали к нам за то, что он, холостяк, «поматросил и бросил», то есть не стал жениться на дочке какого-то видного политрабочего.

Перевелся Вова праваком, у нас быстренько пророс до командира отряда, и я, сосланный в вечные вторые штурмана, внезапно вырос до штурмана отряда, вот мы теперь и летаем вместе.

Мы два сапога – пара, независимые, в меру наглые, не боимся начальства, ругаемся с ними и между собой по любому поводу, но в полете понимаем друг друга с полуслова. Мне достаточно покашлять в самолетное переговорное устройство (СПУ), чтобы Вова прекратил свои выкрутасы со штурвалом.

Еще Вова знаменит своей черной «Волгой», ему теща подарила на свадьбу. Как-то прибежал в учебный корпус командир полка и начал нас пинать, мол, чего мы тут курим, марш по классам, где-то на территории ходит командир дивизии, генерал, вон его «Волга» стоит. Мы командира успокоили, сказали, что это просто Вова приехал на службу.

Командир полка уговаривал Вову продать ему машину, но Вова уперся: все-таки подарок тещи, с тех пор служба у Вовы не пошла.

Праваком с нами летает Казбич, матерый старлей. Не, у него есть и имя, и фамилия, но так сложилось – Казбич, и все. Вторым штурманом у меня молодой лейтенант, Игорек. По-другому мы его не называем, он румяный и лопоухий, не пьет, не курит, говорит очень тихо, застенчивый, но с головой дружит, летает уверенно. Оба – холостяки, живут в общаге. Основная задача Казбича – напоить Игорька, но пока ничего не получается, Игорек не пьет… Но это дело времени, с Казбичем и святой запьет.

Проверка готовности

Стоим, курим, лениво переругиваемся, Вовке жалко денег и ему неприятно, что вся эскадрилья видела, как его штурман обыгрывает. Из штаба полка выходит наш комэска Сергеич и, как всегда, вприпрыжку быстро перемещается в нашу сторону, разговаривая на ходу:

– Опять курите? Перерыв?

– Ну да, сколько можно уроки учить…

– Бросайте курить, сейчас старший штурман дивизии придет, будет проверять вашу готовность к перелету в Хабаровск.

– Да что там проверять, всего полета – меньше часа, да и проверили уже нас, у меня бортжурнал подписан старшим штурманом полка.

– Я что сказал, быстро в класс, да не умничайте с ним, знаю я вас…

Завтра мы улетаем в командировку, перегоняем самолет на завод, там его бросим, отдохнем от военной службы и поездом вернемся обратно.

Идем в класс, достаем полетные карты, разбрасываем по столу карандаши и линейки, создаем рабочую обстановку. Второй штурман Игорек даже зачем-то взял в руки инструкцию экипажу. Молодой еще, волнуется. Ничего, скоро привыкнет к вниманию начальства, экипаж у нас сильный, часто посылают на нестандартные задания, и тогда контролирует нас полковое звено.

В класс заходит старший штурман дивизии, полковник, его сопровождает старший штурман полка, подполковник. Неофициально эти должности называются «самый старший» и «старшой».

Кто-то, увидев полковника, кричит про «Товарищи офицеры!», все встают, но я уверенно сижу. «Самый старший» штурман проходит к нашему столу, на ходу бросая: «Садитесь, садитесь…»

Вова не пропускает случая подковырнуть меня на глазах у начальства: «А ты что сидишь? Что, тебе, капитану, полковник не начальник?», на что получает громкий ответ: «Нет, не начальник, а старший, и команда ему не подается, а вот ты, хотя и майор, и Устав не знаешь, мне не только начальник, но и командир, прости Господи».

Полковник все это молча выслушивает и начинает изображать контроль готовности к перелету.

Такой повышенный интерес к нашему перелету объясняется тем, что заводской аэродром Хабаровска находится очень близко от китайской границы, и если «задеть крылом ленточку», то мало никому не покажется. Все это действо носит ритуальный характер, кроме меня, никто из штурманов дивизии в Хабаровск не летает и особенностей не знает.

Полковник начинает контроль готовности:

– Карту покажи.

– Вот.

– А где этот аэродром, тут же все красной тушью замазано?

– Как положено, отмечена приграничная полоса.

– И как ты будешь лететь по такой карте?

– Это карта 20-километровка, вам всем показывать, а полечу я по 10-километровке, там только маршрут.

– Типа дуришь мне мозги?

– Не, выполняю все требования.

– Ну и как полетишь?

– Да сяду в самолет и полечу. После взлета курс на Песчаный, набор 4200, далее курс на Троицкое, после Троицкого курс на аэродром, снижение на Амур 2400, баржи в затоне пройдем на 900, курс на РСБН гражданский, на дальности 5 км отворот влево, на посадочный Терека.

– А дальше?

– А дальше посадка, сдаем самолет, устраиваемся в гостиницу и в кабак отдыхать.

– В какой это кабак?

– Да уж найдем, в какой сходить…


Я умышленно слегка хамлю полковнику, у нас с ним особенные отношения.

Полковник пришел из Николаева, заманили погонами и должностью при переучивании на «бэкфайер», делает вид, что он – интеллигент, а мы тут – одичали в тайге, ничего, кроме инструкции, и не читали. Мой брат, холостяк, некогда увел у него любовницу, все об этом знают, и полковник слегка перебарщивает со своим вниманием к моей службе, так сказать, в отместку.

Ручки

Контроль готовности к перелету продолжается:

– Ладно, давай бортжурнал, подпишу.

– Мне «старшой» уже подписал.

– Ничего страшного, давай и я подпишу, над его подписью.

– Может, главного штурмана из Владика пригласим, пусть и он распишется?

– Прекращай умничать, дай ручку.

Я протягиваю полковнику одну из своих ручек. Ручки у меня импортные, все разной формы и расцветки, ну, все штурмана любят эти игрушки: карандаши, ручки, резинки. Подружки жены в Ялте целый год скупают у иностранцев различные канцелярские принадлежности, и в отпуске я получаю в подарок целую охапку этих прекрасных безделушек.

Полковник внимательно рассматривает ручку, расписывается в бортжурнале, задумчиво кладет мою ручку в свой карман и направляется к выходу из класса.

Дождавшись, когда полковник дойдет до середины класса, я громко говорю, вроде как Вовке: «Ой, а где моя ручка? Ну та, которой полковник мне бортжурнал подписал? Небось, ты спер? Ты же, как сорока, все блестящее к себе в гнездо тащишь».

Полковник останавливается…

Старший штурман полка молча делает страшное лицо, но я не боюсь. Пошарив по карманам, полковник протягивает мне ручку.

«Старшой» не выдерживает: «Мог бы и подарить», но я легко парирую: «Заслужить надо».

Все старшие и самые старшие штурмана покидают класс, и комэска начинает свою песню: «Я же просил…»

Вова тоже решает провести воспитательную работу в экипаже и говорит Игорьку: «Ты с нашего штурмана пример не бери, начальство надо уважать, тогда и оно к тебе с пониманием».

Про ручки.

У меня их много скопилось, все такие красивенькие…

По долгу службы я подписываю бортжурналы своим штурманам перед полетом и расписываю оценки за полеты. Эти оценки никого не волнуют, они на окладе не отражаются. Поэтому, если мне понравился чей-то полет, я не только выставлял ему «пятерки», но и награждал диковинной ручкой, которые мне уже некуда было складывать.

Многим нравился такой вид поощрения, летчики – они же, как дети, тянутся ко всяким погремушкам.

Ну вот, еще один контроль пройден, и служебное время подходит к концу. Сейчас мы весело побежим по домам, а завтра утром в 9:00 придем на предполетные указания, привычно выслушаем возмущение командира полка нашей гражданской формой одежды и указания на полет, быстренько перелетим в Хабаровск и уже в 12:30 будем сидеть в пивбаре.