Из записной книжки штурмана

Есть ли правда в жизни?

Я уже был штурманом-инструктором по всем видам подготовки, слегка заматерел, имел право на собственное мнение и пользовался им по полной схеме, иногда и с перебором.

У командования обо мне сложилось неоднозначное мнение – «соображает, но противный».

Так оно и было.

Летали ночную летную смену с 19:00 до 03:00.

Но это совсем не значит, что я начал свою работу в 19:00, нет, начал я её в 16:00, а уж когда закончу, этого никто не знает, но уж точно не в 03:00.

В общем, будничная летная работа на обычных ночных полетах стандартной зимой.

Мы отлетали все полетные задания, запланированные нашему экипажу на эту летную смену, зарулили на стоянку, самолет закатили, вышли из самолета и типа построились, чтобы выслушать командира.

Командир замечаний по работе никому не высказал и дал команду убывать домой – самая приятная команда на ночных полетах.

Но все пошло совсем не так, как нам хотелось.

К самолету подъехала машина начальника штаба полка, он вышел и обратился к командиру:

– Какой остаток топлива?

– 12 тонн.

– Отлично, я без заправки «зонку» сгоняю с твоим экипажем, командир полка разрешил, в плановой таблице потом дорисуют.

Все планы уехать домой резко пошли «по резьбе, по борозде» и еще по одной рифме.

Можно возбухнуть и не летать, мол, не готовились, и никто не заставит. Но ведь я уже кое-что соображаю в летной работе и понимаю, что начальник штаба полка, подполковник, не потому лезет в самолет в два часа ночи, что ему вдруг захотелось «романтизьму», а потому что у него выходит срок перерыва в ночных полетах, и этот полет будет выполняться для «поддержки штанов», чтобы этот срок «обнулить».

Но понимаю я и другое.

Сядем мы в 03:00, пока зарулим, пока закатят самолет на стоянку, пока вылезем, будет уже половина четвертого, начальник штаба умчится на разбор полетов, эскадрильская машина уже уедет, и придется нам идти домой пешком, а это около восьми километров по морозу.

В общем, перспективы не радовали.

Я скорчил такую «рожу лица», что начальник штаба все понял:

– Ну ты чего? Мне край как надо, сроки выходят…

– У меня сроки не выходят, мы не планировали с вами летать, не готовились, так нельзя…

Начальник штаба обратился к нашему командиру:

– Сергеич! Чего это он? Ну скажи ему!

Сергеич прекрасно все понимает, поэтому индифферентно пожимает плечами.

Весь экипаж смотрит на меня с какой-то надеждой.

Но ничего не поделаешь, это же такая работа, а не личная прихоть подполковника.

Принимаю решение не в нашу пользу:

– Ладно, погнали!

И мы погнали в «воздушное небо».

Слетали в зону и сели в самом конце летной смены, как я и предполагал. Вылезли из самолета, начальник штаба полка нас поблагодарил:

– Спасибо вам, ребята!

А потом сел в свою машину и помчался на разбор полетов.

Я с тоской посмотрел на удаляющиеся огоньки автомобиля, поднял повыше воротник куртки, застегнул его на горле и сказал своему второму штурману:

– Пошли потихоньку…

Вторым штурманом со мной летал не «строевой» офицер, а «лесник» – выпускник «лесотехнической академии», там была военная кафедра, и выпускников этой кафедры призывали к нам на службу на три года.

В силу своего «гражданского» взгляда на нашу военную действительность, этот офицер иногда очень метко высказывался по разным поводам, а иногда и без всякого повода.

Вот и сейчас Серега посмотрел вслед уехавшей машине, бросил на бетон свой шлемофон, и громко сказал:

– Нет правды в жизни!

Спорить с ним я не стал, в чем-то он действительно был прав.

И тут мы увидели, что машина затормозила, развернулась и подъехала к нам.

Начальник штаба крикнул:

– Садитесь быстрее! Что-то я совсем…

Мы быстренько загрузились, и нас повезли к штабу полка.

Как только мы устроились в машине, я спросил у Сереги:

– Ну что, есть ли правда в жизни?

Его ответ мне очень понравился, и я эту формулировку не раз использовал в своей дальнейшей службе и жизни:

– Правда в жизни есть. Но она такая маленькая, что её не сразу и заметишь!

Вот такая она, эта правда…

Инструментальный контроль

Вот зашли в класс два подполковника – Хусейн Мамедович (Мамедыч, начальник службы безопасности дивизии) и Мансур Хабибулович (Халабудыч, начальник штаба полка), и начали приставать к капитану по кличке Сеня. А Сеня (на самом деле Саня) в свободное от Ту-16-х время летал на дивизионном Ан-2.

Вот Мамедыч и спрашивает у Сени, почему это он на Ан-2 в прошлом полете начал 1-й разворот на высоте менее 100 метров?

Сеня вяло отбрехивается, Мамедыч настаивает, что с командно-диспетчерского пункта (КДП) все видел.

И кто меня за язык потянул?

Вот сижу рядом и говорю «в воздух», что с КДП определить истинную высоту невозможно, а вот если к хвосту Ан-2 привязать веревку длиной 100 метров, то по её отрыву от земли сразу станет ясно, что высота более 100 метров, это и можно считать инструментальным контролем.

Народ смеется, Мамедыч шипит и выскакивает из класса.

Халабудыч с укоризной смотрит на меня.

«Ну а что? Грубый солдатский юмор!» – парирую я этот взгляд.

«Если бы не твой язык, давно бы был штурманом эскадрильи» – раскрывает причину моего служебного «неуспеха» Халабудыч.

«Зато сохраняются перспективы карьерного роста» – успокаиваю я себя вслух.

И народу не так скучно штаны в классе протирать.

Кролики

Предварительная подготовка к завтрашним полетам.

Я – штурман эскадрильи, обязан её организовывать и контролировать.

Организовал, теперь контролирую.

Осматриваю класс, вижу штурмана корабля, украинской национальности, по выражению лица которого хорошо заметно, что мыслями он где-то далеко от полетов.

Подхожу для визуального и голосового контакта:

– О чем задумался, детина?

– О кроликах, Михаил Владимирович…

– А что так? Все – о полетах, а ты – о кроликах?

– Вот закончится этот кошмар в стиле «милитари», пойду на дембель, поеду домой, буду кроликов разводить…

– А почему кроликов?

– Потому что «кролики – это не только ценный мех…»

– Хорошие у тебя мечты, но не совсем к месту. Давай, ты подумаешь о том, как завтра в полете на радиус подойдешь на рубеж в заданное время, а то у тебя не все с этим хорошо.

– Понял, но ведь полеты – это так приземлённо…

– Приземлённо – это уже для меня, а для тебя – выход на цель в заданное время пока еще голубая мечта.

Дыра

Прибыли на предполетные указания перед вылетом на «обеспечение флота».

Как обычно, флотоводцы что-то не смогли сделать вовремя, «зеленые» свою «войну» устроили, и нам пришли условия на вылет с некоторыми изменениями и ограничениями.

Старшой (старший штурман полка) подсел ко мне, и говорит:

– Доставай карту, сразу внесем изменения в маршрут, я проверю, потом дадим указания.

Я достал карту, которую подготовил вчера, развернул её на столе и увидел посередине маршрута аккуратную сквозную дыру диаметром около 3-х сантиметров.

Оторопели мы оба – и я, и старшой...

Старшой отреагировал быстрее:

– Это что?

– Да откуда я знаю? Сам эту дырку первый раз вижу. Ты же вчера вечером меня контролировал, никакой дыры на карте не было...

– Ладно, давай новый маршрут рисуй, дыра – в центре, нам не мешает. Но ты бы разобрался, кто это тебе дыры на карте делает...

Я нарисовал измененный маршрут.

Старшой проверил, потом нам выдали предполетные указания, и мы поехали на самолет.

Но я все не мог успокоиться из-за этой дыры, и прекрасно понимал, что с этой дырой надо разбираться немедленно, иначе я весь полет буду думать только об этой дыре.

В домике эскадрильи я внимательно осмотрел свой штурманский портфель и обнаружил, что он продырявлен насквозь, и моя карта просто попала в эту сквозную дыру. Вытряхнул все из портфеля, обнаружил остатки фольги от шоколада и понял, что произошло.



Вчера вечером, подготовившись к полету, я сложил все штурманские принадлежности и карту в портфель и оставил портфель в штабе эскадрильи. И еще оставил в портфеле маленькую шоколадку, которую мне выдали на завтраке.

Одна из мышей, которые жили в учебном корпусе, учуяла запах шоколада и, чтобы достать шоколад, насквозь прогрызла мой портфель, а заодно – и карту.

Поняв, что произошло, я успокоился, сложил все свои шмотки в портфель и пошел на самолет.

Полет прошел успешно, портфель я заменил и больше ничего съедобного в нем не хранил.