Русские кочи
Эти деревянные суда по форме напоминали ореховую скорлупу. Когда огромные льдины стремились поймать их в свои капканы и погубить в ледовых объятиях, они «выпрыгивали» на поверхность. Поморы научились их строить еще в XIII веке – специально для плавания в северных морях. Родина этих судов – побережье Белого моря. А называли их кочами.
Живущие по морю
Живущие по морю
Опыт мореходного мастерства передавался в Поморье из рода в род. Поморы ходили «по своей вере» – по своим рукописным лоциям. Они знали, как много значит передаваемый опыт плавания в полярных морях, и подробно описывали опасные места, подходы к возможным убежищам от волн и ветров, места якорных стоянок. Приводились данные о времени и силе приливов и отливов, характере и скорости морских течений. Первые лоции писались еще на бересте, их берегли и передавали по наследству. Сыновья и внуки пополняли и уточняли записи своих отцов и дедов: «И опосля нас помор на промысел пойдет, как же о себе след для него не оставить». Так складывалась знаменитая «Книга мореходная».
В лоциях отмечали места, где ставились опознавательные знаки – большие деревянные «оветные» кресты и гурии – пирамиды из камней. В Беломорье и на Мурманской стороне, на Маточке (Новая Земля) и на Груманте (Шпицберген) мореходы встречали эти знаки, неизвестно кем и когда поставленные, и ставили свои. «Оветные» кресты ставили не только как опознавательные знаки, а также в память о погибших товарищах, удачах и трагедиях. К северо-западу от Кеми было место, именуемое «Кресты часты», – одиннадцать крестов вдоль берега. Они различались барельефами, врезанными медными иконами, декоративными элементами – особые приметы позволяли опознать местность. Кресты помогали точно определить курс: поперечина креста всегда была направлена «от ночи на летник» – с севера на юг.
Лоцию кормщик на судне хранил в подголовнике, а дома – за «божницей». На первой странице некоторых лоций была молитва: мореходы знали, в какой тяжелый путь уходят. В особой поморской вере сочеталось свободолюбие и смирение, мистицизм и практицизм, рассудок и вера; во время плавания моряки чувствовали живую связь с Богом. «Пока видны приметы на берегу, помор читает специальную часть книги, когда же берег растворяется вдали и шторм вот-вот разобьет судно, помор открывает первую страницу и обращается за помощью к Николаю Угоднику».
Святителя Николая Чудотворца поморские мореходы считали своим покровителем. Его так и называли - Никола Морской Бог. Поморы почитали его как «усмирителя и утешителя бурь и напастей», «водителя по водам житейского моря». В религиозном представлении поморов корабль уподоблялся храму, а в роли Вседержителя выступал именно святой Никола.
Поморы с глубоким смирением относились и к «Батюшке-морю», которое почитали как божество. В северорусской морской культуре Море стало Высшим Судией - «морской суд» поморы воспринимали как Суд Божий. Они никогда не говорили «утонул», «погиб в море» - только «море взяло»: «Море берет без возврату. Море возьмет - не спросит. Море берет - бездолит. Море наше осуждения не любит. Отзовешься неладно - рассвирепеет». «Праведный суд моря» вершился на корабле, который не случайно называли «судном» - местом, где в судный день происходит поединок добра и зла. Поморы объединяли в единое пространство море и монастырь: «Кто в море не бывал, тот Богу не молился».
Святителя Николая Чудотворца поморские мореходы считали своим покровителем. Его так и называли - Никола Морской Бог. Поморы почитали его как «усмирителя и утешителя бурь и напастей», «водителя по водам житейского моря». В религиозном представлении поморов корабль уподоблялся храму, а в роли Вседержителя выступал именно святой Никола.
«Кочевые» пути
Поморы ходили на промысел не только в Белое и Баренцево моря. Северные мореходы владели секретами прохождения многих морских путей в Карском, Норвежском и Гренландском морях. В конце XV века поморы ходили к северным берегам Скандинавии. В поморской навигационной практике этот путь назывался «Ход в немецкий конец». Он проходил вдоль восточного побережья Белого моря и северного берега Кольского полуострова с волоком через полуостров Рыбачий. В ХVI-ХVII веках зона промысловой и торговой деятельности стала еще более обширной. Промысловики и мореходы доходили по заполярной территории Западной Сибири до устья Енисея, ходили на Новую Землю, на Шпицберген и прибрежные острова Баренцева и Карского морей. Вот как назывались основные морские пути XVI века: «Мангазейский морской ход», «Новоземельский ход», «Енисейский ход», «Ход Груманланский».
«Мангазейский морской ход» – путь на север Западной Сибири, в Мангазею – город на реке Таз, опорный пункт в освоении заполярных сибирских земель XVII века. Он проходил вдоль побережья Баренцева моря, через пролив Югорский Шар в Карское море к западному берегу полуострова Ямал, где суда перетаскивали через волок. «Енисейский ход» вел из Поморья в устье реки Енисей, а «Новоземельский ход» – в северные районы Новой Земли.
«Груманланский ход» – это путь из Белого моря вдоль северного берега Кольского полуострова на остров Медвежий и дальше – на архипелаг Шпицберген, где русские поморы вели интенсивную промысловую деятельность. Путь на Шпицберген считался относительно легким: в условиях свободного плавания – восемь-девять дней, в то время как до Мангазеи – более шести недель с преодолением двух волоков.
«Утеря казне»
Европейцы активно участвовали в торговом мореплавании: Мангазея в ту пору была торговым центром Сибири. В Москве стали опасаться, что западные мореходы будут плавать до Оби, минуя «корабельное пристанище» в Архангельске, приносившее немалый доход государству. Также боялись, что русские купцы «учнут торговать с немцы, утаясь в Югорском Шару, на Колгуеве, на Канином Носу, и государеве казне в пошлинах истеря будет».
В лоциях отмечали места, где ставились опознавательные знаки – большие деревянные «оветные» кресты и гурии – пирамиды из камней. В Беломорье и на Мурманской стороне, на Маточке (Новая Земля) и на Груманте (Шпицберген) мореходы встречали эти знаки, неизвестно кем и когда поставленные, и ставили свои. «Оветные» кресты ставили не только как опознавательные знаки, а также в память о погибших товарищах, удачах и трагедиях. К северо-западу от Кеми было место, именуемое «Кресты часты», – одиннадцать крестов вдоль берега. Они различались барельефами, врезанными медными иконами, декоративными элементами – особые приметы позволяли опознать местность. Кресты помогали точно определить курс: поперечина креста всегда была направлена «от ночи на летник» – с севера на юг.
Лоцию кормщик на судне хранил в подголовнике, а дома – за «божницей». На первой странице некоторых лоций была молитва: мореходы знали, в какой тяжелый путь уходят. В особой поморской вере сочеталось свободолюбие и смирение, мистицизм и практицизм, рассудок и вера; во время плавания моряки чувствовали живую связь с Богом. «Пока видны приметы на берегу, помор читает специальную часть книги, когда же берег растворяется вдали и шторм вот-вот разобьет судно, помор открывает первую страницу и обращается за помощью к Николаю Угоднику».
Святителя Николая Чудотворца поморские мореходы считали своим покровителем. Его так и называли - Никола Морской Бог. Поморы почитали его как «усмирителя и утешителя бурь и напастей», «водителя по водам житейского моря». В религиозном представлении поморов корабль уподоблялся храму, а в роли Вседержителя выступал именно святой Никола.
Поморы с глубоким смирением относились и к «Батюшке-морю», которое почитали как божество. В северорусской морской культуре Море стало Высшим Судией - «морской суд» поморы воспринимали как Суд Божий. Они никогда не говорили «утонул», «погиб в море» - только «море взяло»: «Море берет без возврату. Море возьмет - не спросит. Море берет - бездолит. Море наше осуждения не любит. Отзовешься неладно - рассвирепеет». «Праведный суд моря» вершился на корабле, который не случайно называли «судном» - местом, где в судный день происходит поединок добра и зла. Поморы объединяли в единое пространство море и монастырь: «Кто в море не бывал, тот Богу не молился».
Святителя Николая Чудотворца поморские мореходы считали своим покровителем. Его так и называли - Никола Морской Бог. Поморы почитали его как «усмирителя и утешителя бурь и напастей», «водителя по водам житейского моря». В религиозном представлении поморов корабль уподоблялся храму, а в роли Вседержителя выступал именно святой Никола.
«Кочевые» пути
Поморы ходили на промысел не только в Белое и Баренцево моря. Северные мореходы владели секретами прохождения многих морских путей в Карском, Норвежском и Гренландском морях. В конце XV века поморы ходили к северным берегам Скандинавии. В поморской навигационной практике этот путь назывался «Ход в немецкий конец». Он проходил вдоль восточного побережья Белого моря и северного берега Кольского полуострова с волоком через полуостров Рыбачий. В ХVI-ХVII веках зона промысловой и торговой деятельности стала еще более обширной. Промысловики и мореходы доходили по заполярной территории Западной Сибири до устья Енисея, ходили на Новую Землю, на Шпицберген и прибрежные острова Баренцева и Карского морей. Вот как назывались основные морские пути XVI века: «Мангазейский морской ход», «Новоземельский ход», «Енисейский ход», «Ход Груманланский».
«Мангазейский морской ход» – путь на север Западной Сибири, в Мангазею – город на реке Таз, опорный пункт в освоении заполярных сибирских земель XVII века. Он проходил вдоль побережья Баренцева моря, через пролив Югорский Шар в Карское море к западному берегу полуострова Ямал, где суда перетаскивали через волок. «Енисейский ход» вел из Поморья в устье реки Енисей, а «Новоземельский ход» – в северные районы Новой Земли.
«Груманланский ход» – это путь из Белого моря вдоль северного берега Кольского полуострова на остров Медвежий и дальше – на архипелаг Шпицберген, где русские поморы вели интенсивную промысловую деятельность. Путь на Шпицберген считался относительно легким: в условиях свободного плавания – восемь-девять дней, в то время как до Мангазеи – более шести недель с преодолением двух волоков.
«Утеря казне»
Европейцы активно участвовали в торговом мореплавании: Мангазея в ту пору была торговым центром Сибири. В Москве стали опасаться, что западные мореходы будут плавать до Оби, минуя «корабельное пристанище» в Архангельске, приносившее немалый доход государству. Также боялись, что русские купцы «учнут торговать с немцы, утаясь в Югорском Шару, на Колгуеве, на Канином Носу, и государеве казне в пошлинах истеря будет».
Автор: Смирнов Вадим