Мундиры самой продолжительной войны в истории России. Инициатива «низов»…

Военная история Отечества. Почему мы так много внимания в материалах данного цикла уделяем униформе именно войск, расквартированных на Кавказе и участвовавших в боевых действиях с 1817-го по 1864 год? А всё дело в том, что именно опыт Кавказа в той или иной степени наложил свой отпечаток на все войска российской императорской армии. Вначале это влияние носило чисто стихийный характер и никакими постановлениями узаконено не было. Просто и солдаты, и офицеры, служившие там и принимавшие участие в боях, по собственной инициативе, и даже нарушая строгие требования устава, вносили изменения в свою форму, очень мало приспособленную для ведения военных действий именно на этом театре военных действий. А многие просто заимствовали отдельные элементы одежды у местного населения. Ну и, разумеется, самые большие вольности в этом отношении позволяли себе господа офицеры.




При этом кавказское начальство также не стесняло инициативу своих войск, так как на опыте испытало, что обмундирование и снаряжение, что были придуманы в кабинетах Петербурга, для здешних условий попросту не годятся. А самые дальновидные и заботливые командиры старались всячески облегчить участь солдат. Так, в 1810 году командующий русскими войсками на Кавказе генерал Ф. О. Паулуччи отдал приказ носить «фуражные шапки, а киверов и касок в поход вовсе не брать».


Главнокомандующий кавказскими войсками А.П. Ермолов столь же снисходительно относился к «фигурантам», то есть войскам, действовавшим в походах в «пестрой, разнообразной одежде». Уже в 1818 году в письме к начальнику штаба 1-й армии генерал-адъютанту барону И.И. Дибичу он предлагал сделать изменения в солдатском обмундировании такие изменения, которые бы соответствовали климатическим условиям региона.



Вот что он предлагал:



И вот что значит рациональность данных предложений: многие из предложений этого талантливого военачальника и администратора так или иначе будут позднее воплощены в жизнь.

По воспоминаниям современников, «кавказскому войску в то время на роду было написано ходить в лохмотьях, купить негде, а одежда на работах и в походах по каменистым дебрям и местным густым чащам решительно горела на людях и не выслуживала срока». Убедиться, что униформа российской армии «срока не выдерживает», довелось убедиться и самому императору Николаю I во время его визита на Кавказ в 1837 г. Отступления от принятых форм и правил виделись ему на каждом шагу, но ему хватило ума их извинять. Более того, он даже шутил над наивно-тщетными усилиями кавказских войск пред государевыми очами всё делать как положено и даже одеваться по форме.


1 апреля 1827 г. последовал еще один приказ:


В таких фуражках все строевые войска на Кавказе ходили в течение 4-5 теплых месяцев в году. Вот только пехоте в летних экспедициях (особенно в лесах) приходилось эти чехлы снимать, так как белый цвет выделялся на зеленом фоне и был отличной мишенью для горцев. Особенно часто их жертвой поэтому становились молодые офицеры по причине совершенно излишней бравады.


Одним из «новшеств» для пеших войск Отдельного Кавказского Корпуса стала замена киверов на овчинные шапки из черной овчины с кожаным козырьком, на которые спереди крепились эмблемы родов войск, сделанные из желтой меди, на основании высочайшего повеления от 10 августа 1829 года. Вместо султанов к ним ввели круглые помпоны: у офицеров серебряные, у нижних чинов — шерстяные; у гренадеров и карабинеров красные, в остальных ротах — белые в 1-м батальоне, белые с светло-синим во 2-м, зеленые со светло-синим в 3-м батальоне. Правда, потом эти расцветки помпонов менялись несколько. Однако и они оказались не очень удобны, так что ношение «фуражных шапок» в войсках продолжалось вплоть до 1848 г.




На Кавказе наконец-то получили разрешение носить горские папахи, называвшиеся «черкесский папах». Ну а трофейное оружие, захваченное в боях, и, в первую очередь, богато украшенные серебром и позолотой кинжалы, шашки, пистолеты, офицеры российской армии на Кавказе носили с любой одеждой очень охотно и нередко походили на кавказцев больше, чем сами кавказцы. Именно так был одет и отставной майор Мартынов в тот самый злополучный день, когда он попался на глаза Лермонтову в доме Верзилиных, и тот начал подшучивать над ним в присутствии дам, называя «горцем с большим кинжалом». Понятно, что Мартынова эти слова задели, и он вызвал Лермонтова на дуэль…


Что же касается Нижегородского драгунского полка – единственного драгунского полка, приписанного к войскам Отдельного Кавказского Корпуса, то нижегородцы, как и все остальные, носили фуражки, летом в чехлах. Интересно, что когда для усиления кавказских войск в годы Крымской войны 1853-1856 гг. на Кавказ была отправлена сводная драгунская бригада в составе Новороссийского и Тверского драгунских полков, свою форму они не поменяли. В результате их «драгуны в своих медных касках млели и падали с лошадей, да и трудно было выдержать голове, когда до раскаленной меди было невозможно дотронуться», – писал один из очевидцев.


Что же касается униформы офицеров, то самым распространенным элементом офицерского костюма являлся сюртук. Причем постепенно его начали носить не только в походах, но и в праздничной обстановке. Сюртук в данном случае заменял офицерам и мундир, и шинель.

Покрой сюртука был общеармейским, но с вариантами. Так, главнокомандующий Отдельного Кавказского Корпуса, князь М.С. Воронцов, любил носить «длиннополый сюртук из толстого сукна» и распространил эту моду на подчиненные ему войска. Командир Нижегородского драгунского полка, полковник Ф.А. Круковский, «носил длиннополый сюртук, вершка на три ниже колен, с глубокими карманами напереди», тогда как князь М.З. Аргутинский часто появлялся «в своём мешковатом тёплом, длинном гражданском сюртуке». Причем было отмечено, что в сражении при Кюрюк-Дара летом 1854 г. «многие офицеры были... в меховых сюртуках». Часто сюртук носили расстёгнутым сверху донизу, а тот же Михаил Лермонтов был замечен в сюртуке с откинутым воротником. То есть все эти «кавказские странности» именно так приезжавшими из Петербурга офицерами и воспринимались, и они отмечали их в своих дневниках, воспоминаниях и письмах к родным в столицу.


Под сюртуком, по кавказской моде, было модным носить цветные рубахи или бешметы - застегиваю¬щиеся на крючки рубашки до колен и со стоячим воротником, предмет национальной одежды горцев Кавказа. Так, современники запомнили «красную канаусовую рубашку» под сюртуком у Лермонтова, «голубой бешмет» командира Нижегородских драгун полковника Я.И. Чавчавадзе и артиллерийского капитана Э.В. Бриммера (будущего командира артиллерии на Кавказе), и… цветную ситцевую рубаху генерала И.М. Лабынцева.

По сложившейся традиции офицеры вместе с походной формой в целях маскировки от метких пуль горцев не носили эполет и шарфов. По этой же причине офицерские сюртуки были очень часто выцветшими, лишившимися ворса и даже засаленными в некоторых местах. Попытки же некоторых генералов и штаб-офицеров одеваться по уставу вызывали у кавказских войск искреннее удивление и непонимание.

Так, например, командира Кабардинского полка князя А. И. Барятинского солдаты видели «в сюртуке, застегнутом на все пуговицы, несмотря на июль месяц, в аксельбантах, доказывавших его флигель-адьютанское звание, и с офицерским георгиевским крестом в петлице» и очень этому удивлялись и даже жалели, видя, как он ужасно страдает от жары.

Интересно, что каждый полк российской армии должен был регулярно командировать в кавказскую армию по одному поручику раз в четыре года с тем, чтобы пробыл он там целый год и приобрел настоящий боевой опыт. И, кстати, именно так мало-помалу и распространялись в российской армии идеи о том, что все эти аксельбанты, позументы и прочая мишура в военном мундире — это далеко не главное…


А уж как эти заезжие офицеры удивлялись, глядя на офицеров и юнкеров, прослуживших на Кавказе куда больше года. Так, прапорщик Ширванского полка был как-то встречен в «форменном сюртуке и желтых нанковых панталонах», юнкера Кабардинского полка ходили в «толстом мундире с галунами, в верблюжьих шароварах, чевяках* и с шашкой через плечо». Причем случалось, что несоблюдение форменной одежды спасало им жизнь. Так, летом 1850 года юнкер Гаевский из Нижегородского драгунского полка, будучи одетым в «драгунскую куртку с газырями, желтые лезгинские шаровары с широким очкуром** и длинными кистями, с соломенной шляпой на голове и красных чевяках на ногах; оружия же при нём не было никакого, кроме дубовой ветки, которой он отмахивался от мух», попался в плен к чеченцам. Те, глядя на его наряд, приняли юнкера за сумасшедшего, что его и спасло.

Чрезвычайно популярным у офицеров на Кавказе был «черкесский костюм», о чем в своих произведениях писали и М. Лермонтов, и Л. Толстой. Прежде всего, это была «черкеска», само название которой говорит нам о том, что впервые русские люди увидели ее на черкесах. Представляла она собой кафтан с открытой грудью, без воротника, с полами длиной до колена или середины голени. На груди черкески по обе стороны, вкось, нашивались напатронники – специальные кармашки для газырей – серебряных трубочек, в которых хранились заранее отмеренные заряды пороха.

Вот и Лермонтов объездил всю Кавказскую линию и Грузию в 1837 г., будучи «одетый по-черкесски, с ружьем за плечами». Многие офицеры тоже щеголяли в черкесках, но имели форменные фуражки на голове, чтобы их издали не приняли за горцев. Причем данная мода поощрялась, но только на местах, а вот будучи в отпуске в России, офицерам нужно было следовать приказу: «Офицерам соблюдать форму одежды, так как некоторые из кавказских артиллеристов во время пребывания их в отпуску в России представлялись начальству не в мундирах, а в казакинах и в черкесских шапках».

Так что «черкесский костюм» был у офицеров на Кавказе очень популярным, о чем писали и М. Лермонтов, и Л. Толстой, знавшие это не понаслышке. Прежде всего, это была «черкеска», само название которой говорит нам о том, что впервые русские люди увидели ее на черкесах. Представляла она собой кафтан с открытой грудью, без воротника, с полами длиной до колена или середины голени. На груди черкески по обе стороны, вкось, нашивались напатронники — специальные кармашки для газырей — серебряных трубочек, в которых хранились заранее отмеренные заряды пороха.


Вот и Лермонтов объездил всю Кавказскую линию и Грузию в 1837 г., будучи «одетый по-черкесски, с ружьем за плечами». Многие офицеры щеголяли в черкесках, но имели форменные фуражки на голове, чтобы их издали не приняли за горцев. Причем данная мода поощрялась, но только на местах, а вот будучи в отпуске в России, офицерам нужно было следовать приказу: «Офицерам соблюдать форму одежды, так как некоторые из кавказских артиллеристов, во время пребывания их в отпуску в России, представлялись начальству не в мундирах, а в казакинах и в черкесских шапках».



Это тем более объяснимо, так как есть описание того, как в 1826 году выглядел некий кавказский артиллерийский офицер, который «был в сюртуке, спереди на поясе кинжал, через плечо шашка, а за поясом сзади заряженный пистолет... чтобы не быть простым зрителем, а принять участие в битве».

В 1845 году в крепости Внезапной офицеры Кабардинского егерского полка «все жили на походную ногу. Вся форма заключалась в сюртуке с контрпогончиками (нашивками на плечах не вдоль, а поперек — прим. В.Ш.); широчайшие верблюжьи шаровары, непременно с шелковым очкуром, дополняли костюм, да азиатская шашка под серебром, неразлучная спутница каждого; зимою — шубка из мерлушек азиатского покроя. Вот костюмы, в которых ходили офицеры и дома, и на службе, и представлялись начальству. Считалось большим шиком иметь под сюртуком шелковый бешмет и на поясе кинжал — тогда уже сюртук расстёгнутый... У В.М. Козловского (командира полка) был зелёный бешмет, на поясе большой кинжал под серебром; в этаком костюме для начальства, и то большого, застёгивались верхние три пуговицы на сюртуке».


Поэтому слова Лермонтова о костюмах, являвших «смесь черкесского с нижегородским», это точное отражение реалий тогдашней жизни, без какой бы то ни было насмешки с его стороны. Именно так оно и было! Кстати, шинель на Кавказе солдатам приходилось надевать гораздо чаще, нежели мундир, в котором им было попросту неловко воевать. А вот шинель, она и согревала, и укрывала, и защищала от дождя и снега. В связи с этим сроки службы мундира и шинели изменили: мундиру были назначены три года носки, а вот шинели – всего два. Причем сами же солдаты додумались нашивать на свои шинели газыри из цветного сукна для пяти или шести патронов, и задолго до официального разрешения в 1851 году подворачивать полы шинелей в походе. Летом солдаты носили шинели в скатках через плечо, а во время Крымской войны они еще и часто надевали трофейные светло-серые шинели турецкой пехоты поверх своих шинелей для… большего тепла!


*Чевяками называли на Кавказе обувь из грубой воловьей кожи высотой по щиколотку или немного выше, на небольшом каблучке или без него.

**Очкур – широкий пояс, часто с кистями, которым поддерживались кавказские шаровары.

P.S. Автор и администрация сайта выражают признательность руководящим сотрудникам Государственного музея-заповедника М.Ю.Лермонтова в Пятигорске и Культурного центра им. Л.Н. Толстого в Железноводске за содействие в подготовке данного материала.