Трагедия К-429: кадры решают всё...

В своё время автор имел честь быть знакомым с Героем Советского Союза вице-адмиралом Евгением Черновым. Именно от Евгения Дмитриевича я впервые услышал эту историю... Скажем так — в красках. Дело в том, что одно дело — читать о событии в дээспэшном учебнике, а другое — получить детальную информацию от знающего человека. Причём человека, не считающего нужным щадить репутацию и самолюбие участников и, скажем так... Организаторов тех драматических событий.


Сразу объясню ситуацию для людей, не знакомых с нюансами службы на подводных лодках. Нюанс №1 — нет двух одинаковых подлодок. Даже субмарины одного проекта различаются, порой весьма существенно: здесь механизм установлен не у того шпангоута, здесь клапан расположен на несколько сантиметров правее или левее, здесь балясина трапа ниже, чем на соседнем борту. Первое время, приняв новую лодку, даже опытные подводники бьются головами о её выступающие части — потому что на той АПЛ, что экипаж держал ранее, немного другое расположение всего вышеперечисленного, и привычные траектории движения по отсекам приводят голову в соприкосновение с элементами систем и механизмов.

Нюанс №2 — на подлодке экипаж действительно должен быть если не одной семьёй, то весьма сыгранной командой (как говорят флотские остроумцы, «коллектив должен быть спитым и споенным»), каждый член которой обязан в совершенстве знать именно ту подлодку, на которой в данный момент находится. Не соседнюю, такую же, а именно эту! Правда, у данного нюанса есть свой нюанс — такого не бывает практически никогда. Дело в том, что подводников вечно не хватает, поэтому экипажи постоянно тасуют в той или иной степени.

Понимая этот тонкий момент, в регламентирующем данный вопрос руководящем документе, КАПЛ ВМФ-75 (действовавшем на момент катастрофы), были установлены нормы: если прикомандировано более 15% личного состава, то экипажу нужно провести дополнительные мероприятия по боевой подготовке, а если прикомандировано более 30% экипажа, то подлодка «выводится из линии», то есть экипаж должен заново сдавать первую и вторую курсовые задачи (задачи Л-1 и Л-2). Ну а теперь можно перейти и к описанию катастрофы К-429...


К-429 была атомной подлодкой проекта 670, построенной в Нижнем Новгороде (тогда — Горьком), на заводе «Красное Сормово» в 1972 году. Лодка была многоцелевой, то есть предназначенной для борьбы с надводными кораблями, ради чего на борту имелись торпеды и крылатые ракеты. Надводное водоизмещение лодки составляло 3570 тонн, подводное — 4980 тонн, длина — 95,6 метра, ширина — 9,9 метра, средняя осадка в надводном положении — 7,5 метров. Рабочая глубина погружения — 270 метров, предельная — 350 метров. Максимальная скорость в подводном положении — 26 узлов, в надводном — 12 узлов. Побортно располагались 8 контейнеров противокорабельного ракетного комплекса «Аметист», в 1-м отсеке — 6 торпедных аппаратов с запасом торпед в 16 штук. Экипаж — 87 человек: 23 офицера, 33 мичмана, 6 старшин и 25 матросов. Впрочем, это — по штату, в море на лодке часто выходят «пассажиры» — психологи, особисты и иже с ними.

В мае 1983 года подлодка вернулась из шестимесячной автономки. Это безумно долго! В конце ХХ века, когда довелось служить автору этих строк, больше трёх месяцев подлодки уже в море не ходили. Да и по три месяца ходили редко — 85–87 суток обычно. Лодку передали «техническому» экипажу (на атомных подлодках экипажа всегда два, обычно один ходит в море, а второй держит лодку в базе, но часто они просто меняются, и пока один экипаж отдыхает, второй уходит в море), а вернувшиеся из похода начали убывать в отпуск.


Главный герой этого повествования, капитан 1 ранга Николай Суворов, командир 379-го экипажа, только что вернулся из похода на К-212 и, отправив экипаж в отпуск, остался сдавать дела и обязанности — собирался переводиться в Ленинград. И вот именно он получил приказ командира дивизии, капитана 1 ранга Н. Н. Алкаева: выйти в море со своим экипажем для сдачи задачи Л-2. Вот только как минимум половина его экипажа уже улетела в отпуск! Собственно говоря, на это он и указал командованию: выходить в море с половиной прикомандированных — грубое нарушение КАПЛ ВМФ-75! На что получил ответ: «Ничего, сходишь в последний раз. Это нужно флотилии».

Надо сказать, опыт организации подобных авантюр у командования флотилии был, и некоторое время это прокатывало. Суворов в море сходил, после чего спокойно отправил остатки своего экипажа в отпуск. Но 20 июня командир дивизии отдал ему очередной приказ — выйти в море на К-429... Со своим экипажем!


Можно отметить, что К-429 в этот момент стояла в боевом дежурстве, так что экипаж у неё должен был быть подготовленный. Но Суворову сказали: надо постажировать 228-й экипаж, который держит лодку, и его командира — капитана 2-го ранга Белоцерковского. А попутно начальник штаба дивизии выйдет в море на К-429 и проведёт торпедную стрельбу по АПЛ, на которой выйдет в море начальник штаба флотилии, а та отстреляется по ним. В общем, основной задачей было организовать успешную торпедную стрельбу начальнику штаба флотилии контр-адмиралу О. А. Ерофееву. Просьбы не мучить и без того замученный в автономке экипаж ради подобной ерунды результата не возымели, было приказано: не уехавших в отпуск отозвать, экипаж доукомплектовать прикомандированным личным составом и выйти в море. Приказано — устно...

В общем, на подготовку к выходу было нужно как минимум пятеро суток. Дали 12 часов. Экипаж собирали с бору по сосенке: 46% — штатный личный состав, 54% — прикомандированные. Времени для проверки технического состояния подлодки у Суворова не было, но было обещание начальника политотдела исключить из партии и отдать под суд в случае отказа. Когда отходили от пирса, выяснилось, что на борту 120 человек: капитан 2 ранга Белоцерковский решил взять в море 20 человек стажёров — молодых матросов, ни разу моря не нюхавших.

Грамотный военный, получив идиотский приказ, всегда знает, что нужно делать: Суворов не расписался в журнале выходов о том, что «корабль к выходу в море готов». Он был грамотным военным: отслужил на атомоходах 23 календаря, десять лет командиром, плавал безаварийно, собственно говоря, поэтому ему и доверили выход в море на стрельбу начштаба флотилии. Когда оперативный дежурный флотилии начал звонить на борт с вопросом: «Почему не отходите?», Суворов отдал распоряжение: передать оперативному, что он пошёл по плану, и пусть тот посмотрит журнал выходов. Командир подлодки рассчитывал, что, не обнаружив его подписи, оперативный доложит командующему и лодку вернут в базу. Оперативный поверил на слово и журнал смотреть не стал...


На мостике вместе с Суворовым стоял его одноклассник, Герой Советского Союза А. А. Гусев, начальник штаба дивизии. Он также считал, что лодка к выходу не готова, о чём написал рапорт, и перед выходом в море запер его в своём кабинете на берегу в сейфе. Ни сам Суворов, ни члены его экипажа не знали об особенности К-429. Захлопки системы вентиляции обоих бортов (диаметром 400 мм каждая), которые обычно закрываются по часовой стрелке, на конкретно этой лодке закрывались против часовой стрелки. Будь у него хотя бы пять дней, с этой особенностью разобрались бы в ходе ежедневного обслуживания лодки, но у собранного с бору по сосенке экипажа не было и 12 часов на изучение К-429...


Учения, в которых предстояло участвовать К-429, должны были проходить в районе с глубинами выше 2000 метров. Но Суворов решил продифферентовать лодку в бухте Саранной, с глубиной в 40-50 метров, указания идти в район учений и дифферентоваться там он проигнорировал. Что это было, интуиция? Скорее всего, да. Предпосылки для катастрофы имелись, но запланирована она не была, тем не менее действия командира позволили спасти большую часть экипажа, а К-429 не стала советским «Трешером».


Как уже понял читатель, лодка погрузилась с открытыми захлопками системы вентиляции. Когда из 40-см труб в четвёртый отсек начали бить струи воды толщиной со слоновую ногу, личный состав отсека начал бороться за живучесть, в том числе закрывать захлопки. По часовой стрелке, само собой. Нужно отдать должное подводникам — они боролись до конца, ни один не перешёл из аварийного четвёртого в третий отсек, мичман Владимир Лещук вышел в соседний отсек обесточить батарейный автомат и предупредить вахтенного об аварии, после чего вернулся на боевой пост.

За три минуты, которые у них остались, личный состав успел доложить в Центральный о поступлении воды, обесточить отсек, не допустив тем самым пожара, командир 2 дивизиона БЧ-5 капитан-лейтенант Виктор Курочкин (командир отсека) и командир группы дистанционного управления старший лейтенант Анатолий Петров пытались вручную закрыть захлопки. В экстренной ситуации у людей пробуждаются невиданные силы: по рассказам людей, участвовавших в подъёме подлодки, рукоятки ключей-трещёток, которыми они пытались закрыть захлопки, стальные, сплошные, были согнуты под углом почти в 90 градусов... Офицеров так и нашли после подъёма лодки — на боевом посту, с ключами-трещётками в руках...

Лодка легла на грунт с затопленным дизельным отсеком, в первом отсеке при касании дна без приказа с ГКП продули главную балластную цистерну, клапана вентиляции которой были ещё открыты, выпустив таким образом запас ВВД (воздуха высокого давления) впустую. Решётки аварийной защиты ядерных реакторов упали, лодка лишилась хода, и Суворов с Гусевым поняли, что всплыть она не сможет. Капитан 1-го ранга Гусев вступил в управление подлодкой, сделав об этом запись в вахтенном журнале, чтобы разделить с товарищем ответственность за катастрофу.


Сразу стало ясно: лодку не спасти, но надо спасать личный состав! Задача оказалась не из простых: крышка всплывающего спасательного устройства была намертво закреплена тросом снаружи корпуса АПЛ, оба аварийно-спасательных буя приварены, попытки использовать прочную рубку 3-го отсека для шлюзования оказались безуспешными — был сломан кингстон затопления... В кормовых отсеках оказалась отрезана группа подводников во главе с мичманом Баевым — опытным водолазом. Он организовал выход людей методом свободного всплытия через кормовой люк. В отсеке создали воздушную подушку давлением в 4 атмосферы, при попытке открыть люк сломали ручку кремальерного запора, но сняли новую с переборочной двери между 6 и 7 отсеками, к счастью, она подошла. Баев выпустил весь личный состав, лично инструктируя каждого, а сам покинул отсек последним. Интересно, что из передаваемых в отсек с поверхности дыхательных аппаратов ИДА-59 как минимум половина оказались неисправны или имели пустые баллоны. Что многое говорит об организации службы на флотилии...

Из носовых отсеков личный состав выпускали через средний торпедный аппарат правого борта: сначала, когда, по расчётам, снаружи рассвело, выслали группу из двух добровольцев, мичманов Н. Мерзликина и М. Лесника, с точными координатами нахождения аварийной лодки. Мичманов через три часа пребывания на поверхности подобрали пограничники и доложили о происшедшем оперативному дежурному флотилии. Оставшиеся на борту 104 подводника выходили в течение двух суток, при всплытии погибло двое, 102 человека удалось спасти. Последними К-429 покидали Суворов и Гусев. Было решено, что последним выйдет Гусев, поскольку именно он юридически является командиром подлодки с того момента, как принял командование.


А дальше началось то, за что не может не быть стыдно любому подводнику. Перед выходом Гусев передал Суворову ключ от своего сейфа, где хранился рапорт о неготовности К-429 к выходу в море. Сразу после спасения начальника штаба дивизии поместили в барокамеру на трое суток, дабы избежать кессонной болезни. А когда он вернулся в свой кабинет, то обнаружил взломанный сейф, рапорта там не было...


Следствие длилось 17 месяцев, но следователи интересовались только промежутком времени с начала приёмки подлодки экипажем капитана 1 ранга Суворова и до момента катастрофы. То, каким образом экипаж оказался на лодке, их не интересовало. На суде крайним сделали командира АПЛ К-479, несмотря на возмущение всех, кто был знаком с деталями затопления подлодки, — он командовал лодкой только 8 часов! В приказе Главкома ВМФ СССР Сергея Горшкова было указано: «Этот тяжёлый для ВМФ случай стал возможным в результате безответственного отношения к своему служебному долгу и крайней неисполнительности отдельных должностных лиц 2-й флотилии 10-й дивизии ПЛ ТОФ», но организовавший катастрофу контр-адмирал Ерофеев отделался строгим выговором. А капитан 1 ранга Суворов сел в тюрьму на 10 лет, через два года вышел по амнистии, но вскоре умер.


Впрочем, строгий выговор не повлиял на дальнейшую службу начальника штаба флотилии. Он пошёл на повышение: в 1985 году поступил в Академию Генштаба. А в 1987 году, вернувшись из Академии, стал командующим 1-й флотилии АПЛ Северного флота. Той самой, где проходила службу АПЛ К-218 «Комсомолец». Командовал Северным флотом. Но это тема для отдельного рассказа...


P. S. А К-429 подняли, отвели в завод для восстановления, но, видимо, на дне лодка чувствовала себя лучше. Она утонула снова в 1985 году — прямо у стенки судоремонтного завода. На этот раз её решили не восстанавливать и отправили на разделку.


Все фотографии взяты из открытых источников