Ошибка рахбара, или Кадры решают все

Изгибы революции

В статье «Корни Исламской революции, или Упущенный шанс последнего шаха» шла речь о кризисе управленческого аппарата Ирана, что привело к победе исламистов, причем кризис не всегда тождественен непрофессионализму управленческих кадров и порою сопряжен с их нежеланием защищать существующий строй или правителя. Примеры Ирана 1979-го или Афганистана 1992 и 2022 гг. в данном случае весьма показательны.

В этом смысле представляет интерес почти полувековой опыт Исламской Республики. В жесточайших условиях санкций, внутренних потрясений и тяжелой войны она выстояла, но слишком дорогой ценой людских потерь и, вероятно, надлома части общества, о чем шла речь в прошлом материале. Плюс кадровая политика обоих рахбаров не стала ли миной замедленного действия под уже давшим трещины фундаментом теократии?

Просчеты здесь мне видятся очевидными: массовые казни, эмиграция, избыточные военные потери, исключение части образованных женщин из общественной и интеллектуальной жизни, преследование инакомыслящих — все это слагаемые нынешнего иранского кризиса.

Итак, казни. Они – спутник любой революции и нередко инициированы толпой. Как пример: в рамках российской революции к таковым можно отнести расправу над командующим Балтийским флотом вице-адмиралом А.И. Непениным и Верховным главнокомандующим Русской армией генерал-лейтенантом Н.Н. Духониным.

В реалиях же Ирана начало организованному террору положили казни высокопоставленных военных Р. Наджи, Н. Нассири, М. Рахими, М. Хосроудада. На суд эти расправы мало походили, скорее – на фарс. Чего стоят строки из приговора: «Распространение порчи на Земле».


Неистовым борцом с «порчей» стал судья-вешатель, председатель Исламского революционного суда Садек Хальхали. Непримечательный с виду человек, карьера которого свидетельствует: есть те, кого революция выносит на гребне волны – например, глава судебной системы Ирана аятолла Мохаммад Бехешти, чья гибель стала, вероятно, самой большой, наряду со смертью упомянутого в статье «Иран, власть, общество: на пути реформ или конфронтации?» аятоллы Махмуда Талегани, утратой для Исламской Республики; а есть те, кто выходит на поверхность в ее кровавой пене.

Хальхали — из вторых. Нередко его жертвами становились интеллектуалы, скажем, экс-премьер-министр Амир Аббас Ховейда. Таков маркер революции, когда подчас невежды и фанатики отправляют на смерть интеллектуалов, что становится прологом к военным поражениям, экономическим неурядицам, оттоку немалой части образованных граждан за рубеж.


Фигура Хальхали во власти — одна из фундаментальных, на мой взгляд, кадровых ошибок Хомейни, на что обращали внимание его соратники — тот же Бехешти, убравший вешателя из судебной системы. Но в 1981 г. Бехешти погиб, и Хальхали отчасти вернул свои позиции. Не сказать, что Хомейни открыто одобрял действия вешателя, однако в 1980-м у него случился инфаркт, и это не позволяло аятолле в полной мере влиять на кадровую политику.

Неудивительно, что либеральная часть шиитской политической элиты во главе с пришедшим к власти в 1997-м реформатором Мохаммадом Хатами дистанцировалась от судьи-вешателя, несмотря на склонность того продолжить политическую деятельность. Время Хальхали ушло, хотя, как чудовищный ребенок революции, он и не был ею пожран.

Да, о расстрелянных. Речь не об их нравственном облике, в особенности руководства САВАК, а об их компетенции. Разжаловав генералов и, если были на то правовые основания, вынеся справедливый приговор, их профессионализм следовало использовать для подготовки офицеров, в том числе КСИР, что снизило бы масштаб потерь в ходе войны с Ираком. Тот же Хосроудад обладал бесценным опытом, возглавляя при шахе спецназ ВВС.

Но произошло обратное. Процитирую военного историка В. Яременко, иллюстрирующего масштаб репрессий против офицерского корпуса:


Надо сказать, что армия сама подставила свою шею под революционный топор.


Однако было бы неверным связывать репрессии только с радикальными исламистами. На начальном этапе революции оплотом антишахских выступлений стал Тегеранский государственный университет.

Левые: нереализованный потенциал

Немалая часть преподавателей и студентов придерживалась не столько исламистских, сколько леворадикальных, хотя и в религиозном обрамлении, идей, являясь членами или сторонниками Организации моджахедов иранского народа (ОМИН), активно боровшейся сначала с шахом и его правительством, потом, после победы революции, с режимом Хомейни.

Парадокс состоит в том, что на первых порах моджахеды не то что поддержали революцию – они ее во многом осуществили, представляя собой ее вооруженный и сплоченный авангард.

И разрыв лидеров ОМИН с Хомейни произошел далеко не сразу. Но когда, после импичмента первому президенту Абольхасану Банисадру, лояльно относившемуся к ОМИН и, видимо, стремившемуся к диалогу с организацией, он все-таки свершился, то готовая на жертвы идейная часть молодежи выступила против Исламской Республики.


В качестве примера приведу трагическую судьбу Акбара Гударзи, возглавлявшего даже более радикально настроенную, нежели ОМИН, группировку «Форкан». Вероятно, именно ее бойцы, а не, вопреки расхожему мнению, оминовцы, причем уже после ареста Гударзи, совершили покушение на Али Хаменеи.

И если бы Гударзи направил свои организаторский талант и жертвенность не на разрушение, а на созидание, да еще под руководством Бехешти, то, возможно, о нынешнем кризисе говорить бы не пришлось.

Да, в контексте послезнания представить на одной стороне Бехешти и Гударзи почти нереально, но повторю сказанное в предыдущей статье: политика представляет собой искусство возможного, что большевики продемонстрировали со всей очевидностью.

Еще столпа католической церкви кардинала Армана Ришелье как здесь не вспомнить, субсидировавшего шведского короля-протестанта Густава II Адольфа. И это на фоне продемонстрированного всего за полстолетия до союза двух выдающихся деятелей Варфоломеевской ночью градуса ненависти между католиками и протестантами.

В феврале 1979-го, после возвращения Хомейни, возможны были позже казавшиеся немыслимыми политические комбинации, которые могли бы избавить Иран от сползания в трясину революционного террора, во всяком случае, снизить его масштабы, положить предел религиозному фанатизму и не дать повод Саддаму Хусейну начать войну.

Но, переиграв соперников и добившись тактических успехов, не сделал ли Хомейни, сам того не ведая, первый шаг к поражению в Двенадцатидневной войне и расколу общества, продемонстрированному в ходе массовых протестов 2022 г.?

ОМИН же почти полвека назад попытался развернуть иранскую историю в иную сторону, начав, по сути, гражданскую войну, многих из правящей элиты Исламской Республики отправив в мир иной, причем не самых худших, с точки зрения профессионализма, ее представителей: помимо Бехешти, также президента Мохаммеда Раджаи и премьер-министра Мохаммеда Бахонара.


Напомню, что американское посольство захватывалось иранцами два раза. Первый раз в октябре именно леворадикальными моджахедами, а второй, 4 ноября, сторонниками Хомейни.

Преемником Раджаи стал – кстати, с подачи Хальхали – консерватор Хаменеи, хотя изначально Хомейни считал необходимым – в этом, на мой взгляд, он был прав, – чтобы кресло президента занимало светское лицо. Но импичмент Банисадру и гибель Раджаи заставили его изменить точку зрения, сделав шаг в сторону укрепления теократии. Был ли шаг опрометчивым? Покажет история. Но пока, думаю, скорее да, чем нет. При Хаменеи в 1980-е деятельность революционных судов активизировалась.

Гендерный фактор

Еще один аспект, на мой взгляд, кризиса управленческих кадров и ключ к пониманию нынешних проблем страны – гендерный. Он выразился во внутренней эмиграции части женщин в Исламской Республике, особенно после расстрела первой и единственной женщины-министра в шахском правительстве Фаррухру Парсы.


Репрессии по гендерному признаку – безусловно, мрачная страница истории Исламской Республики. Перегнули тут палку оба рахбара. Обязательность ношения хиджаба вызвала отторжение у части иранок. Те же, кто считал хиджаб непременным атрибутом своего дресс-кода, его носили без принуждения. А теперь, условно говоря, внучки вышедших на демонстрацию 8 марта 1979 г. с непокрытой головой и модно одетых женщин, позже униженных властью, публично бросают платок в костер.

Немалая часть женщин, включая ученых, покинула страну «по причине, – пишет в своей, посвященной эмиграции, диссертации Мехди Афзали, – гендерной дискриминации, например, ношение абайи (традиционное для мусульманок длинное платье – И.Х.), ограничение образования и т.д.».

Вынужденная эмиграция

Следующая причина кризиса мне видится в эмиграции.


При этом, как отмечает М. Афзали, значительный процент эмигрантов составляет интеллектуальная элита:


Да, эмиграция научной элиты из испытавших революционные потрясения государств – в контексте российской истории можно вспомнить создателя «Ильи Муромца» И.И. Сикорского, перебравшегося в США, – стран третьего мира всегда была. Однако для державы, претендующей на статус ведущей в регионе, цифра слишком высока.

В статье «Иран: феникс из пепла» речь шла о восстановлении в Исламской Республике производственной базы и научного потенциала, но проблема могла стоять менее остро, если бы не конфронтация с ОМИН, значительную часть бойцов которой составляли вчерашние студенты, причем лучшего столичного университета, которые в будущем пополнили бы ряды интеллектуальной элиты страны.

Другая часть студентов, не участвовавших в революции, но стремившихся к учебе, также оказалась вне интеллектуальной жизни в Исламской Республике:

КСИР, война и своя игра

Разумеется, рассуждая о постигшем Исламскую Республику кризисе, нельзя обойти вниманием Ирано-иракскую войну, обернувшуюся существенными демографическими потерями. Наиболее яркой в данном случае стала гибель физика Мусатфы Чамрана, ушедшего добровольцем на фронт. Полагаю, Хомейни не следовало его отпускать, поскольку ученые в Исламской Республике в тот период – да и сегодня тоже – были на вес золота.


С именем Чамрана, на мой взгляд, связан еще один источник кризиса управленческих структур Ирана: непрофессионализм высшего комсостава КСИР на первых порах и специфика инкорпорирования кадров в него.

Некоторое время, не будучи профессиональным военным, Чамран возглавлял КСИР. Сменил его Мохсен Резайи – экономист по образованию. Да и теолог Хаменеи также командовал корпусом стражей.


То есть далеко не всегда в основе комплектования лежал принцип профессионализма. И ополчение «Басидж»: именно ему предназначалась роль «человеческих волн», представлявших собой тактику ведения «священной исламской войны».

Эта тактика, по словам В.И. Сажина, «отвергала общепринятые нормы, а главным источником победы считались фанатично преданные исламу «истинные мусульмане», готовые к «шахадату» – гибели за веру».

Не лучшим образом сказалось на боевой подготовке КСИР и изгнание из его рядов, как отмечает В. Яременко, моджахедов:


Словом, порожденные некомпетентностью командиров КСИР и «Басидж» избыточные потери в их рядах также сказались на качестве управленческого аппарата Исламской Республики, поскольку именно из упомянутых структур инкорпорировались кадры, в том числе в госорганы и политическую элиту.

Плюс довлеющий над профессионализмом принцип благонадежности, по крайней мере при Хомейни, также отрицательным образом влиял на кадровый состав КСИР.

Еще важная деталь: Хомейни инициировал создание КСИР, поскольку не доверял военным. Однако он, видимо, не предусмотрел, что со временем корпус станет своего рода государством в государстве. Это, по оценке ряда экспертов, представляет опасность для лидеров теократии:


В КСИР начинали свою карьеру спикер парламента Мохаммед Багер Галибаф и бывший министр нефтяной промышленности Ирана Ростам Гасеми. И, уходя в мир большой политики, они сохраняли прежние связи среди сослуживцев.

Да, они их не использовали, а как поведут себя другие выходцы из рядов КСИР, ныне строящие свою политическую карьеру, особенно если, с их точки зрения, власть слишком увлечется либерализацией общественно-политической жизни?

Примечательно, что главным соперником Масуда Пезешкиана на президентских выборах 2024 г. был также ветеран КСИР Саид Джалили, а не главным – упомянутый экс-страж Галибаф.

Садек Готбзаде, или Реквием по мечте

И, наконец, стоит вспомнить о трагической судьбе недолго возглавлявшего в Исламской Республике Министерство иностранных дел Садека Гобазаде, которого Хомейни называл сыном, но санкционировал его расстрел.


И он, и Банисадр, не обладая столь важной в период революции харизмой, вряд ли составили бы конкуренцию рахбару во власти. Но они могли сыграть роль моста между ним и светской частью общества, равно как и между ним и Западом, но стали жертвами интриг консервативной части духовенства, что имело для страны печальные последствия, как и смерть упомянутых выше аятолл Бехешти и Талегани.

И как итог: в 1980-е Хомейни расправился с оппозицией, укрепив теократию. Консерваторы победили.

На исходе 1990-х либералы во главе с Хатами взяли частично реванш. Именно частично, ибо не подвергали сомнению незыблемость теократии как формы правления. Да и верховная власть в Иране принадлежит не президенту, а рахбару, который, впрочем, должен считаться с настроениями общества и интересами политических группировок.

Нынешней же либеральной элите во главе с Пезешкианом, на мой взгляд, не хватает критической массы способных управленцев и необходимой общественной поддержки для вывода страны из кризиса, не только военно-экономического, но и социального. Впрочем, надеюсь, Иран преодолеет все трудности и избежит потрясений.

Когда статья была готова к публикации, я прочитал размещенные в телеграм-канале известного журналиста Аббаса Джумы слова Пезешкиана:


Использованная литература
Абалян А. И. Ирано-иракский вооруженный конфликт 1980-1988 гг. И его влияние на систему международных отношений на Ближнем Востоке
Амиров Эльдар Гурбан оглы Аятолла Рухолла Хомейни и формирование внешнеполитического курса исламской республики Иран
Декхан А. Иранская миграция в Канаду
Кирчанов М. В. Иранская монархическая эмиграция как критик политического режима Исламской Республики Иран
Котов Иранская интеллигенция и исламская революция 1978 – 1979 гг.
Марьясов А.Г. Иран 1979 года: командировка в революцию // Гуманитарий: актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. 2023. Т. 23, № 4. С. 381–416
Мехди Афзали Вклад эмиграции в социально-экономическое развитие Ирана
Сажин В.И. Корпус стражей исламской революции Ирана – государство в государстве
Сажин В.И. Маятник иранской демократии
Шувалова Н.Б. Басидж в Иране
Яременко В. Аятолла Хомейни и последствия войны с Ираком
Кириченко П.В. Синтез шиизма и социализма в политеистической жизни Ирана
Баранов А.В. Аятолла Хомейни и радикализация шиитских улемов в антишахском движении в Иране
Лукоянов А. Шиизм и великодержавность: баланс двух культурных традиций определит будущее Ирана
Эсмаили С. Повышение роли женщин в парламенте Ирана после Исламской революции 1979 г.
Иноземцева Е. К вопросу о правах женщин в Иране на современном этапе