Принцип комплектования Вооруженных сил Юга России как причина их побед и поражений
Постер с рекламой «Хроник русской революции», давших повод вновь обратиться к теме Гражданской войны
Где столица – там и власть
«Хроники русской революции» – очередной своеобразный взгляд на российскую историю А.С. Кончаловского, вызвавший аргументированную критику со стороны специалистов, в частности историка Ю.В. Емельянова. А ведь у мэтра были все возможности снять добротный исторический сериал.
Однако, но — повод вновь коснуться темы Гражданской войны, которая, как говорил мне замечательный и, увы, ныне покойный историк А. Н. Боханов: «Актуальна навсегда».
В статье речь пойдет об одной из причин победы большевиков, о некоторых шла в прежних материалах. Напомню главные: красные контролировали обе столицы и, соответственно, воспринимались как легитимная власть основной массой населения вне зависимости от отношения к большевистской идеологии и ее носителям.
Поэтому адмирал А. В. Колчак мог провозгласить себя хоть трижды Верховным правителем России, но его столицей был Омск, о чьем месторасположении значительная часть неграмотных крестьян имела смутное представление. Не в последнюю очередь поэтому Колчак виделся, если рассуждать в рамках мужицкой картины мира, не настоящим царем.
А.В. Колчак – одна из самых трагических фигур Белого движения
Легитимный характер власти адмирала оспаривался даже в его тылу, по большей части эсеровском. С эсерами же взвалившие на слабые плечи Колчака бремя правления военные недальновидно рассорились, выкопав тем самым могилу своему ставленнику.
Его приказы не спешили выполнять даже подчиненные – известный конфликт адмирала с атаманом Г.М. Семеновым, не говоря уже о чехах и прочих «братушках».
Но ладно склоки внутри власти. Они для нее типичны: конфликт Л.Д. Троцкого и И.В. Сталина в 1918-м; или генерал-лейтенантов А.И. Деникина и П.Н. Врангеля.
Однако и союзники не спешили видеть Колчака и его Совет министров правопреемниками Временного правительства, хотя спустя три дня после ноябрьского переворота адмирал признал внешние долги России, по словам историка В. Г. Хандорина, превышавшие к концу 1917 г. 12 миллиардов рублей.
Н.Д. Авксентьев – один из лидеров эсеров и глава Временного Всероссийского правительства, в котором до переворота Колчак занимал пост военного министра
Не помогло и отстаивание интересов белых за рубежом опытным дипломатом С.Д. Сазоновым. Впрочем, официальное признание союзниками Колчака или Деникина – замечу, что адмирал не передал Антону Ивановичу должность Верховного правителя – не изменило бы исход Гражданской войны по более важной причине.
Белые создали военные, с налетом государственности, образования, со слабой властью центра на местах.
Особое совещание при Главкоме ВСЮР, выполнявшее функции правительства, но правительством в полном смысле этого слова данный орган назвать сложно
Большевики же строили полноценное государство с соответствующими институтами и, прежде всего, с аппаратом насилия, способным подавлять любое антиправительственное выступление.
Учиться военному делу настоящим образом
Да, Гражданская война накладывала на его функционирование свою печать, в том числе и на строительство РККА. Но пусть с огрехами организованная, регулярная армия рано или поздно разобьет любые повстанческие формирования, даже если они поначалу добьются успехов.
Однако если повстанцы не начнут строить свои вооруженные силы на регулярных началах, то проиграют. Им может помочь только превышающая все разумные рамки коррумпированность и безволие борющейся с ними официальной власти – афганский 2022-го или прошлогодний сирийский сценарий. В обоих случаях не столько повстанцы победили, сколько власть, насквозь прогнив, самоликвидировалась.
Большевики же не были коррумпированы, а с волей у них царил полный порядок. И уже зимой 1918-го они приступили к созданию регулярной армии. Да, процесс не протекал гладко.
Двадцать лет назад «Независимое военное обозрение» опубликовало мою статью «Моя хата с краю, ничего не знаю…», написанную по введенным мною в научный оборот документам штаба Южного фронта РККА за осень 1918 г., хранящимся в Российском государственном военном архиве (РГВА).
В статье приведены материалы оперативного отдела (переписка о боеспособности частей, случаях неисполнения боевых приказов), разведывательного отделения (захваченные бумаги противника, белогвардейские газеты и др., опросные листы бежавших из плена красноармейцев), политотдела, особого отдела и ревтрибунала упомянутого штаба. Интереснейшие документы. Статья есть в сети.
Тем не менее, преодолевая все трудности, большевики строили регулярную армию, привлекая, а то и мобилизуя в нее военспецов. Ныне не секрет, что уровень подготовки у высшего комсостава красных был лучше, чем у командования Белых армий.
П.П. Лебедев
Например, начальник Полевого штаба Республики генерал-майор П.П. Лебедев встретил Первую мировую начальником отделения управления генерал-квартирмейстера штаба Юго-Западного фронта. К слову, у Лебедева, как и у Свечиных и Махровых, также всё было по классике: брат, Сергей Павлович, генерал-майор, служил у белых.
В этом смысле боевой опыт самого успешного белогвардейского военачальника Деникина выглядел скромнее: он блестяще проявил себя как комдив – быть может, лучший в Императорской армии на полях Первой мировой – и заслуженно получил корпус, но прокомандовал им всего полгода.
Недостаточный срок для приобретения полноценного боевого опыта. Далее его карьерный взлет обуславливался факторами политики: номинально Антон Иванович в условиях развала армии возглавлял Западный и Юго-Западный фронты.
А.И. Деникин
Летом же 1919-го Деникину пришлось командовать, по сути, фронтом, координируя наступление трех армий, не считая операции войск Закаспийской области.
Но была еще одна составляющая поражения белых: принцип добровольчества, положенный в основу формирования Добровольческой армии, между прочим, в апреле 1919 г., после гибели генерала от инфантерии Л.Г. Корнилова, буквально спасенной Деникиным от уничтожения. Тактиком Антон Иванович, повторю, был блестящим.
После объединения Добровольческой и Донской армий и создания ВСЮР в январе 1919 г. формально от добровольчества как положенного в основу формирования вооруженных сил принципа отказались; точнее, Деникин сделал это раньше:
В августе 1918 г., когда на территориях Ставропольской и Черноморской губерний, – пишет историк В.Ж. Цветков, – был объявлен призыв военнообязанных-новобранцев 1916, 1917, 1918 гг. (1895, 1896, 1897 годов рождения). Приказом ГК ВСЮР № 31 от 5 января 1919 г. призыв в Добровольческую армию распространялся уже на категории военнообязанных призывов 1910-13 гг. (1889-1892 г.р.).
То же самое и его политический противник, генерал от кавалерии П.Н. Краснов, став атаманом Всевеликого Войска Донского приказом № 4 от 5 мая, объявил о формировании Молодой армии.
Однако общеизвестная истина такова, что любой изданный указ нуждается в механизме его реализации. С этим у Таганрога и Новочеркасска возникли проблемы. О Новочеркасске поговорим в следующий раз, в этой статье речь пойдет о ВСЮР.
Когда мобилизация дает сбой
В условиях Гражданской войны для любой армии одним из важных слагаемых ее победы является отлаженный мобилизационный механизм, способный оперативно восполнять потери. Большевики эту проблему, как сказано выше, решили, их противники – нет.
Историк Р.Г. Гагкуев называет следующие причины, по которым даже в дни военных успехов у деникинцев возникали перебои с комплектованием армии:
Мобилизационные возможности (командования ВСЮР – И.Х.) ограничивались главным образом офицерскими кадрами и учащейся молодежью. Что касается рабочего населения, то призыв его в войска был нежелателен по двум мотивам: во-первых, по своим политическим симпатиям шахтеры не были явно на белой стороне и потому являлись элементом ненадежным. Во-вторых, мобилизация рабочих немедленно уменьшила бы добычу угля. Крестьянство, видя малочисленность добровольческих войск, уклонялось от службы в строю и, видимо, выжидало.
Замечу, что проблема ненадежности одних, уклонизм других решались жесткими, а при необходимости жестокими мерами по контролю над мобилизованными. Подобные меры требуют соответствующего аппарата, прежде всего комиссаров. Белые такого института не создали.
Офицеры ВСЮР
Соответственно, командирам Добровольческой армии ничего не оставалось, как замещать высокие потери в своих рядах пленными — практика, бытовавшая с обеих сторон. Но для белых, в условиях нехватки добровольцев, она носила более актуальный характер в силу меньшей численности их войск, вынужденных оперировать на широком фронте при крайне ограниченных резервах, еще и оттягиваемых на внутренний фронт против Н.И. Махно.
Постановка же в строй пленных давала разный результат. Например, сформированный из вчерашних рядовых красноармейцев Самурский полк хорошо зарекомендовал себя в боях, как и состоявшая из рядовых пленных рота капитана П. Иванова, ярко описанного генерал-майором А. В. Туркулом в книге «Дроздовцы в огне».
При этом следует принимать во внимание, что пленные были, как правило, уроженцами тех мест, где их мобилизовали и, соответственно, пленили. А поскольку основная масса рядовых состояла из крестьян, то и кругозор у них не распространялся за пределы родной деревни, максимум — губернии.
Красноармейцы
Нередко они сражались храбро, но, как вспоминал Врангель, в августе 1918-го принявший командование над 1-й Конной дивизией Добровольческой армии:
По мере очищения области (речь о Кубани и, надо полагать, иногороднем населении – И.Х.) от красных и продвижения наших войск вперед, часть из этих пополнений, освободив родное село или хутор, пытались всячески уклониться от дальнейшей службы.
По словам В. Ж. Цветкова, одна из категорий военнопленных:
Сдавшиеся добровольно вследствие неудачно проведенной боевой операции, равнодушные как к белым, так и к красным. Такие «профессиональные пленные» служили на той или иной стороне фронта по несколько раз. Они обычно были уроженцами тех мест, где проходили бои, и для них главными являлись стремления вернуться к своему хозяйству, оставленному ими по мобилизации в красную армию, сохранить жизнь, сказывалась и усталость от войны и т. д.
Из господ в товарищи и обратно, или Судьба пленных офицеров
Что касается ранее служивших в Красной Армии офицеров – либо плененных, либо перешедших к белым, – то отношение к ним зависело непосредственно от командиров полков и батальонов Добровольческой армии. Они ведь, по большому счету, были сродни полевым командирам и обладали широкой самостоятельностью, в том числе и в фактическом праве судить и миловать.
Достаточно вспомнить историю с казнью корниловцами плененного ими под Мценском начальника 55-й дивизии 13-й армии генерал-майора А. В. Станкевича – историю, сдобренную и по сей день тиражируемой байкой о его отказе пожать руку Деникину, которого в Орле не было.
А.В. Станкевич
Но вступивший в РККА добровольно Станкевич – высший комсостав. Значительная часть офицеров младшего и среднего звена была мобилизована в Красную Армию и, подчас, испытывала на себе негативное отношение со стороны солдатской массы или излишнюю опеку комиссаров.
Оказавшись в рядах белых, многие из них сражались не за страх, а за совесть. Приведу пример из воспоминаний командира Белозерского полка Добровольческой армии генерал-майора (в 1919 г. полковника) Б.А. Штейфона:
В период боев под Курском (август 1919 г. – И.Х.) я направлялся с подпоручиком Глобой на один из участков полка. По пути встретили партию пленных. На мой вопрос, есть ли среди них офицеры, послышался ответ: «Я офицер, господин полковник». Взяв руку под козырек, передо мною вытянулся небольшого роста коренастый человек 33–35 лет.
– Как ваша фамилия? – Поручик Трохимчук. – Где вы раньше служили? – В мирное время был сверхсрочнослужащим в N-ском полку, а на войне произведен в офицеры. – Как же вам не стыдно было воевать против нас? – Да уж так сложились обстоятельства, господин полковник. При этих словах голос Трохимчука как-то дрогнул. Что-то хорошее и честное слышалось в ответах пленного.
– Желаете у нас служить? – Так точно, желаю. Поручик Трохимчук был зачислен в одну из рот, но не в ту, которая его пленила. В течение двухнедельных боев я несколько раз справлялся, как держится Трохимчук, и ротный командир всегда отзывался о нем как о примерном офицере.
Однажды мне надо было во что бы то ни стало удержать переправу, выводящую во фланг нашего расположения. К тому времени полк понес большие потери. Почти все ротные командиры и много офицеров были выбиты. Это был очередной кризис, когда кровью восполняли недостаток сил и недочеты армейской организации. На переправу можно было выделить только полуроту крайне слабого состава при пулеметах. Туда требовался офицер во всех отношениях надежный. Я вспомнил о поручике Трохимчуке и, узнав, что он цел, вызвал его к себе.
– Поручик Трохимчук, мне необходимо удержать такую-то переправу, и для ее обороны можно выделить только полуроту с двумя пулеметами. Я хочу назначить вас командиром этой полуроты. – Покорно благодарю, господин полковник. – Имейте в виду, что если большевики вас собьют, то положение полка будет тяжелым. – Понимаю. – Смотрите, поручик Трохимчук, удержитесь. Я вам верю. – Конечно, я служил у большевиков… И не могу ничего вам доложить, но вы сами увидите, господин полковник…
Поручик Трохимчук действительно выполнил свое обещание. Несмотря на тяжелое положение, он удержал переправу, потеряв убитыми и ранеными более половины своей полуроты. В конце боя, когда положение уже упрочилось, он был убит. Много лет прошло с тех пор, но я всегда с волнением вспоминаю этого честного офицера.
– Как ваша фамилия? – Поручик Трохимчук. – Где вы раньше служили? – В мирное время был сверхсрочнослужащим в N-ском полку, а на войне произведен в офицеры. – Как же вам не стыдно было воевать против нас? – Да уж так сложились обстоятельства, господин полковник. При этих словах голос Трохимчука как-то дрогнул. Что-то хорошее и честное слышалось в ответах пленного.
– Желаете у нас служить? – Так точно, желаю. Поручик Трохимчук был зачислен в одну из рот, но не в ту, которая его пленила. В течение двухнедельных боев я несколько раз справлялся, как держится Трохимчук, и ротный командир всегда отзывался о нем как о примерном офицере.
Однажды мне надо было во что бы то ни стало удержать переправу, выводящую во фланг нашего расположения. К тому времени полк понес большие потери. Почти все ротные командиры и много офицеров были выбиты. Это был очередной кризис, когда кровью восполняли недостаток сил и недочеты армейской организации. На переправу можно было выделить только полуроту крайне слабого состава при пулеметах. Туда требовался офицер во всех отношениях надежный. Я вспомнил о поручике Трохимчуке и, узнав, что он цел, вызвал его к себе.
– Поручик Трохимчук, мне необходимо удержать такую-то переправу, и для ее обороны можно выделить только полуроту с двумя пулеметами. Я хочу назначить вас командиром этой полуроты. – Покорно благодарю, господин полковник. – Имейте в виду, что если большевики вас собьют, то положение полка будет тяжелым. – Понимаю. – Смотрите, поручик Трохимчук, удержитесь. Я вам верю. – Конечно, я служил у большевиков… И не могу ничего вам доложить, но вы сами увидите, господин полковник…
Поручик Трохимчук действительно выполнил свое обещание. Несмотря на тяжелое положение, он удержал переправу, потеряв убитыми и ранеными более половины своей полуроты. В конце боя, когда положение уже упрочилось, он был убит. Много лет прошло с тех пор, но я всегда с волнением вспоминаю этого честного офицера.
Я обратился к столь обширной цитате в том числе и для иллюстрации существенной для белых проблемы: отсутствие нормальной организации войск стоило им немалой крови, и подчас положение спасали тактическое мастерство и стойкость отдельных офицеров.
Кстати, Штейфон подробно описал в мемуарах П.В. Макарова – того самого адъютанта его превосходительства. Нарисованный им образ контрастирует с созданным Ю.В. Соломиным.
Плюс была еще одна проблема, напрямую связанная с комплектованием войск и качеством их состава, порожденная самими белыми.
Дроздовцы
Вновь позволю себе обратиться к воспоминаниям Штейфона:
Однажды я пообещал командиру Самурского полка выдать имевшееся в моем распоряжении телефонное имущество. Командир обещал прислать приемщика. Вечером мне доложили, что меня желает видеть какой-то солдат. Раскрылась дверь, и с вопросом «можно войти?» на пороге обрисовалась представительная фигура в солдатской шинели с унтер-офицерскими нашивками. В вошедшем унтер-офицере я немедленно признал бывшего генерал-лейтенанта Л. М. Болховитинова. Он был во время Великой войны начальником штаба Кавказского фронта и для меня, тогда капитана генерального штаба, являлся чрезвычайно высоким начальством. Он знал меня прекрасно, так как я служил в штабе армии. Направляясь ко мне, «унтер-офицер Болховитинов», конечно, был осведомлен, кого он встретит, но для меня его появление было жутким. – Узнаете? – Еще бы не узнать! Здравствуйте, Леонид Митрофанович. Мы сели и на некоторое время забыли о телефонном имуществе. Оказалось, генерал Болховитинов одно время служил у большевиков, а затем перешел в Добровольческую армию. Согласно тогдашним правилам, он был судим, разжалован и послан рядовым на фронт. Как «хорошо грамотного» его назначили в команду телефонистов.
Обратите внимание, Болховитинов сам перешел к белым, тем не менее ему не доверяли, хотя Деникин видел в той истории скорее исключение из правил, подчеркивая ровное отношение офицеров-белогвардейцев к перешедшим на их сторону красным командирам. По его словам, пленные у дроздовцев «большею частью также миловались, частично подвергаясь худшей участи – расстрелу. Бывали случаи, что пленные офицеры перебегали обратно на сторону красных».
Туркул также писал о снисхождении к пленным, которого лишались исключительно комиссары.
Выше я отметил: оказавшиеся в рядах добровольцев пленные командиры Красной Армии воевали не за страх, а за совесть. Об этом свидетельствуют и приведенные В. Ж. Цветковым данные:
Большая часть из них (до 70%) сражались хорошо. 10% пользовались первыми же боями, чтобы перейти к большевикам, и 20% составляли элемент, под разными предлогами уклоняющийся от боев.
Однако по мере их выбывания из строя к осени 1919 г. ситуация для белых менялась в худшую сторону. Да и противник становился сильнее.
Капитан-марковец В. Ларионов вспоминал про бои второй половины октября — начала ноября:
Понимаете, — говорил молодой командир одного из Марковских батальонов, — вот вчера выкупались в Сосне... Мы пошли в наступление. Красные — навстречу. Мы: «Ура! В штыки!» Раньше они бы 166 побежали, а теперь не тут-то было. Кричат: «Ура!» и тоже в штыки, а их-то в четыре раза больше.
Поздней осенью 1919-го чаша весов склонялась на сторону красных, и желающих служить белым находилось всё меньше. Росло дезертирство поставленных в строй пленных красноармейцев, да и захватывать их стали не так много, как раньше.
А более-менее отлаженного механизма пополнения войск белые так и не создали.
Первопоходники, или Реквием белых по мечте
В завершение считаю важным обратить внимание на еще одну проблему, с которой сталкивалась часть белого офицерства, причем не только поставленные в строй пленные.
Речь идет о роли, которую играли в Добровольческой армии офицеры-первопоходники, то есть участники 1-го Кубанского – Ледяного – похода.
Они первыми выступили против большевиков на Юге России в, казалось бы, на исходе февраля 1918 г. безнадежной ситуации, сражались без тыла, с численно превосходящим, хотя и плохо организованным противником.
Корниловцы, вероятно 1-й Кубанский Ледяной поход
О них в 1918-м писала М. Цветаева со свойственным ее «Белогвардейскому циклу» пафосом, но точно передав атмосферу Ледяного похода:
Волны и молодость – вне закона!
Тронулся Дон. Погибаем. Тонем.
Ветру веков доверяем снесть
Внукам – лихую весть:
Да! Проломилась донская глыба!
Белая гвардия – да! – погибла.
Но, покидая детей и жён,
Но уходя на Дон,
Белою стаей летя на плаху,
Мы за одно умирали: хаты!
Перекрестясь на последний храм,
Белогвардейская рать – векам.
Тронулся Дон. Погибаем. Тонем.
Ветру веков доверяем снесть
Внукам – лихую весть:
Да! Проломилась донская глыба!
Белая гвардия – да! – погибла.
Но, покидая детей и жён,
Но уходя на Дон,
Белою стаей летя на плаху,
Мы за одно умирали: хаты!
Перекрестясь на последний храм,
Белогвардейская рать – векам.
Молодые и не очень, самоотверженные, храбрые и бескомпромиссные, в том числе и к тем, кто присоединился к армии, когда она стала побеждать.
Именно первопоходников выдвигали, порою вне зависимости от чинов и способностей, на ключевые должности. Даже к Врангелю, прибывшему к Деникину уже в период 2-го Кубанского похода, царило на первых порах недоверие:
Известие о моем назначении (командиром бригады 1-й Конной дивизии в августе 1918-го – И.Х.) вызвало, – вспоминал барон, – большое удивление среди знакомых мне офицеров штаба. В ставке строго придерживались выдвижения на командные должности исключительно «первопоходников», наиболее продолжительное время служивших в Добровольческой армии. Исключение для меня было сделано, надо думать, ввиду отсутствия кавалерийских начальников.
Деникин понимал ненормальность такого положения, но поделать с ним ничего не мог. Подобный принцип выдвижения, где-то с мая 1919-го — начало контрнаступления ВСЮР на Царицынском и Харьковском направлениях, — не лучшим образом сказывался на уровне комсостава.
Как пример: первопоходник генерал-лейтенант А.П. Кутепов, командуя наступавшим на главном – Орловском – направлении 1-м армейским корпусом Добровольческой армии, не справился с поставленными перед ним задачами в октябре – ноябре 1919-го.
Своеобразные представления первопоходников о субординации – да и не только их: во взаимоотношениях с Деникиным и Врангель выходил за ее пределы – также негативно сказывались на дисциплине в армии.
Тот же Кутепов в феврале 1920 г. – уже оставлены Царицын и Ростов-на-Дону, белые откатываются к Екатеринодару – позволил себе фактически выдвинуть Главнокомандующему ультиматум, что было невозможно в регулярной армии.
Содержание пересказывать не буду, важна реакция Деникина на него:
Те настроения, которые сделали психологически возможным такое обращение добровольцев к своему главнокомандующему, предопределили ход событий: в этот день я решил бесповоротно оставить свой пост.
Но психологическая возможность такого обращения бытовала в Добровольческой армии с первого дня ее существования, она нашла выражение в упомянутом выдвижении на командные должности первопоходников и в отношении к пленным, определяемом не беспрекословным следованием распоряжению на сей счет Главнокомандующего, а воле командиров на местах.
Уже в эмигрантской тиши Деникин, анализируя причины поражения Белого дела, писал:
В силу создавшихся условий комплектования, армия в самом зародыше своем таила глубокий органический недостаток, приобретая характер классовый. Нет нужды, что руководители ее вышли из народа, что офицерство в массе своей было демократично.
Собственно, демократичность была отчасти и положена в основу формирования армии и в отношении к пленным. Это имело свои плюсы на начальном этапе Белого движения и минусы, когда оно, как писал Антон Иванович, вышло «на широкую московскую дорогу».
А.И. Деникин в числе последних покидает Новороссийск, март 1920-го
Использованная литература
Венков А.В. Атаман Краснов и Донская армия. 1918 – М., Вече, 2008
Волков С.В. Трагедия русского офицерства. – М., 1993
Врангель П.Н. Записки. (ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г.) Книга 1 – Мн., Харвест, 2002
Гагкуев Р. Г. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг. – М.: Содружество «Посев», 2012
Деникин А.И. Поход на Москву («Очерки русской смуты») – М.: Воензидат, 1989
Историк Юрий Емельянов в «Правде» о сериале «Хроники русской революции»: ещё одна диверсия против отечественной истории
«Историческая подделка!» Какое отношение к сериалу Кончаловского «Хроники русской революции» имеет Спицын?
Ларионов В. Последние юнкера Франкфурт на Майне. Посев. 1984
Хандорин В. Г. Адмирал Колчак. Правда и мифы. — Томск: Издательство Томского Университета, 2007
Ходаков И.М. Гражданская война. Забытые победители
Цветаева М. Дон (Белая гвардия, путь твой высок…)
Цветков В.Ж. Белые армии Юга Росси. (Комплектование, социальный состав Добровольческой Вооруженных Сил Юга России, Русской армии). М.: Посев, 2000
Цветков В.Ж. Сельское хозяйство белого юга России. Реализация законодательных актов белогвардейских правительств. Кооперация, земское самоуправление на белом юге России в 1919 – 20 гг.
Штейфон Б.А. Кризис добровольчества. – Белград, 1928
Автор: Игорь Ходаков