Почему Китай не Россия?

Общаясь и бывая в Китае уже более 25 лет, я хотел бы поделиться некоторыми наблюдениями о людях и жизни там, тем более что бурное развитие Китая, можно сказать, прошло на моих глазах.

Конечно, речь пойдёт не о том, чем отличается русская и китайская кухня, какая в Китае была кухня в начале прошлого века и чем она отличается от современной…

Хотя думаю, что найдется чудак, который и этим сможет объяснить китайский прогресс и рост их экономики.

Я расскажу о некоторых аспектах китайской жизни, которые способствовали их современному развитию.

Важнейшим фактором развития капиталистических отношений в КНР был фактор управления этими процессами со стороны КПК, с постепенным «отпусканием вожжей» и невмешательством там, где «невидимая рука рынка» решала проблемы сама.

Когда мы говорим о «контроле», нужно понимать, что «контроль» по-китайски, и я в этом неоднократно убеждался на деле, это позволять делать всё что угодно, если это всё что угодно не столкнется с пределами государства в китайском его понимании. Все представления о Китае, построенные на западных агитках о тоталитаризме, присущем Востоку и коммунистам, не соответствует реалиям Китая: это как раз та страна, где полицейского еще надо поискать.

Наши представления о современном Китае до сих пор формируются не на данных из КНР, а на информации западных информационных агентств. С одной стороны, прямые новости не интересны нашим СМИ, кроме китайского нового года или как китайцы «уели» недружественные нам страны, с целью использовать достижения Китая как форму дешевой агитки.

А с другой стороны, повтор и синхронизация новостей с западными СМИ показывает Китай всегда однобоко, через призму «страхов и забот» западного обывателя о Поднебесной.

Так, например, подается цифровой контроль за гражданами КНР, что является правдой на уровне мифа о царе обезьян. Почему об этом пишут западные СМИ, очевидно, это очередной повод укорить китайцев в нарушении прав человека, правда, теперь не с официальных трибун, а исподтишка. Почему импонирует это нашей бюрократии и разным «сторожам» тоже понятно, это оправдывает в нашей экономике принципа «абы чего не вышло» и «уж лучше ничего не делать, чем отписываться от прокуратуры». А ссылки теперь на «большого брата» очень актуальны: «а вот в Китае еще хуже!».

На самом деле ничего такого нет, потому что китайское общество устроено по-другому.

Это, как мы все знаем, гигантская страна, где каждая провинция больше по населению практически любой страны мира, в среднем 45 млн. человек на провинцию, разброс от 120 млн. до 2 млн.

В условиях Китая всё управление сосредоточено в провинции, центр только направляет эту деятельность. Поэтому и вся жизнь, и ключевые вопросы жизни китайца связаны именно с местной жизнью, с его регионом. Естественно, южные провинции перенаселены, на север никто особо не стремится, несколько попыток увеличить население в приграничье с Россией ничем не увенчались, даже в Пекине достаточно холодно и для нас, а что говорить про китайца-южанина.

Не только коммунистические политические активисты, а таких в Китае предостаточно, но и в массовом порядке простые граждане проявляют политическую активность, потому что их личная ситуация зависит не от правительства в Пекине, а от местных властей. Повторюсь, среднестатистическому китайцу нет дела до центральных властей. В основе государственного устройства Китая всегда лежала не императорская, периодически узурпаторская, верховная власть, а община, сельская община со свойственными ей особыми признаками народной демократии.

Кстати, чего не могут или не хотят понять те, кто писал и пишут до сих пор, что в СССР не было демократии. Да, в СССР не было и не могло быть формальной буржуазной демократии, как в западных странах и у нас теперь, но была народная демократия, но об этом не здесь.

Об этом еще сказал Ху Цзиньтао:


Например, вопросы экологии в индустриальном Китае стоят крайне остро, в период активной фазы индустриализации и переноса «грязных» технологий в КНР на это закрывали глаза и сами граждане: они создавали жизненно необходимые рабочие места. Но теперь такие ситуации пристально контролируют активисты и граждане. Такая же ситуация складывается и в области коррупции, как расхожую байку Вам расскажут о том, что должность начальника полиции стоит 1 млн. долларов, купивший такую должность отправляет семью в США или Канаду и начинает «отбивать» вложения, если успеет до своего отъезда, то повезло, нет, повезет семье.

За последние пять лет с должности слетело 1,5 миллиона партийцев. Часто антикоррупционные дела во всех органах исполнительной власти – следствие активности граждан в форме, как бы у нас сказали, доносов, или, как говорят в Китае, проявлении гражданской позиции.

Нужно отметить, что активность местных жителей не превращается в хаос, а строгость полицейских — в произвол.
Одновременно очень заметно, что новые экономические отношения, капитализм, охватывают все стороны жизни. Если раньше китайская улица представляла из себя дисциплинированный народ, то теперь — вестернизируемый народ. Очереди в Louis Vuitton, как в советские времена в Эрмитаж.


Тем более что количество полицейских в КНР на 100 000 в девять раз меньше, чем у нас. При этом нельзя сказать о низком уровне уголовной преступности, но как-то справляются.

Этот прямой народный контроль за деятельностью чиновничества важен с точки зрения управления, так как он более надежным способом обеспечивает жизнеспособность системы. Этим я не хотел сказать, что по улицам бегают активисты-«городские сумасшедшие», но взаимоотношение общества и гос. органов демонстрирует уровень уважения коммунистического правительства к гражданам.

А перед местными властями важнейшей задачей всегда стоит вопрос создания рабочих мест и обеспечение лояльной ситуации для работы тех, кто их создаёт, а вот дотации, которыми располагают местные власти из налогов для стимулирования сбыта промышленных предприятий, являются источником коррупции, но об этом позже.

Поэтому и рассказы о цифровом контроле каждого гражданина КНР — это миф, противоречащий основам этой страны, представлениям ее граждан, да и технологически невозможный для миллиарда ее жителей.

300-400 млн человек из среднего класса, это в два раза больше, чем население в России, в массе своей люди, которые ведут международный бизнес, и достаточно вестернизированы: без применения цифровых технологий современное управление немыслимо.

Именно на этом фоне и происходит собственно развитие КНР.

В Китае бросаются в глаза некоторые вещи, которые совсем невозможны у нас. Еще десять лет назад, будучи в Гуанчжоу, видел, как в городском парке множество молодых ребят испытывали новые модели беспилотников, и это не вызывало никакой обеспокоенности. Это в массовом порядке было в это время по всему Китаю. Сложно такое было уже тогда представить у нас, что бы у МГУ студенты испытывали дроны.

В то же время, даже учитывая тот факт, что Китай официально является многонациональной страной, с сепаратизмом идет жесткая и бескомпромиссная борьба всеми силами государственной машины. Сепаратистам невозможно скрыться за религиозностью или традициями, всё, что представляет угрозу китайского государства, жестко пресекается. Стоит сказать, что коммунистическая идеология исключает любые иные формы идеологии, что резко облегчает действия силовиков.

Тот факт, что Google запрещен в КНР, ничего не меняет, китайцы активно пользуются всеми международными соцсетями, никому и в голову не придет их запрещать, так как это резко сужает бизнес-возможности. Google был запрещен не потому, что так захотелось исполнительной власти, боящейся критики, а потому, что информация Google на том этапе развития Китая противоречила коммунистической идеологии и могла привести к большим проблемам неокрепшего общества, осваивающего передовыми западными технологиями и одновременно идеи. Тем не менее, смартфоны с Google работают, но… нет обновления.

В любом случае нужно понимать, что столь бурное развитие именно бизнеса в КНР, а не постройка заводов или даже создание целых отраслей промышленности, как это было в социалистическом СССР, в КНР с конца 90-х гг. ХХ в. невозможно без открытого общества.

Лично я только один раз столкнулся с ситуацией в 2001 г., когда на переговорах присутствовал человек, которого можно было причислить к госбезопасности. Это был высокий, под 190 см, китаец в черном костюме, который промолчал все переговоры. Зато как он замечательно пил, правда, наша водка его срубила.

Китай изначально благосклонно смотрел на участие Гонконга как посредника в ВЭД, что давало и даёт возможность огромному количеству предпринимателей продавать китайскую продукцию без налогов!

Т. е. в Гуанчжоу завод производит продукцию и платит налог, а продавая сам или через посредников товары через Гонконг — нет.

Китайское правительство благосклонно смотрело на участие в бизнесе мощных зарубежных китайских диаспор из капиталистических стран.

Вся эта мягкая экономическая политика способствует бурному росту бизнеса, где, как и везде при капитализме, побеждает сильнейший. Я лично знаю людей, которые начинали с посреднической торговли через Гонконг, а теперь владеют заводом, который сами и построили, с оборотом 1 млрд. долларов в год.

С другой стороны, бурный рост в новой отрасли приводит в КНР всегда к монополизации ее, это же, кстати, ждет и автомобильную промышленность.

Я уже писал о том, почему все это бурное развитие КНР было бы невозможно без внешних факторов, и прежде всего без открытого для них рынка сбыта США, а затем Европы.

Говоря о ментальности людей, стоит еще раз подчеркнуть, что китайца прежде всего волнуют проблемы их населенного пункта, провинции. Международная политика их мало интересует, здесь как в том анекдоте про американцев и географию: «А это где?»

На бытовом уровне к любому белому европейцу, здесь нет разницы, из России он, из Европы или США, китайцы относятся от нейтрального до положительного, а не наоборот. Конечно, про русских они могут сказать, что это друзья, но не более того.

США вообще не является врагом для китайцев, потому что это ключевой рынок сбыта для китайской промышленности, и открытой враждебности в отношениях между странами нет и не было с начала 70-х гг. ХХ в. Ничего плохого о США я никогда не слышал от людей, которые работают на заводах и в бизнесе.

Враги это индусы и японцы, поэтому и столько бурный взрыв негодования и национализма вызвали действия нового японского премьер-министра. Ну и, конечно, неблагодарные вьетнамцы, которые не понимают счастья своего развития под контролем разных китайских династий.

Впрочем, вспышки китайского национализма в соцсетях совершенно не являются валидными в рамках размеров Китая. Что значит несколько миллионов интересующихся политикой на фоне миллиарда или двухсот миллионов стоящих в очередях за западными брендами? Только инфоповод в рамках наших СМИ.

Китайское общество мало интересуется внешней политикой, в отличие от нашей страны, потому что внешние воздействия слабо влияют на развитие Китая, в отличие от России. Да и повседневные заботы не предоставляют времени на отвлечение на что-то абстрактное. С этим, кстати, я сталкивался и в других странах.

Экономическая мощь Китайской Республики и отсутствие таковой в РФ прямым образом отражается на интересе к внешней политике народов этих стран.

Здесь ситуацию можно сравнить с США, к началу ХХ в. ставшими мировой экономической державой номер один, население которого совершенно не интересовалось внешней политикой, что, кстати, в большей части продолжается и сегодня. Для нас это скорее хорошо.

Даже экономические войны между США и КНР интересуют их постольку-поскольку, все же события в родной провинции важнее. Повторюсь, здесь они очень похожи на американцев, которых вести провинции – актуальные и необходимые, а международные вопросы интересны мало. И это в том числе связано с тем, что под контролем КПК в Китае развивается общество, идущее в своем развитии по западному пути, как принято подчеркивать, с китайской спецификой.

Просто в Китае об этом совершенно не принято говорить. Хотя все пороки капиталистической системы можно наблюдать и в коммунистическом Китае.


Со всех сторон символичный стадион «Птичье гнездо». Демонстрирующий связь с колыбелью и современными устремлениями и претензиями Китая в нулевые годы ХХ в.

Огромное количество населения диктует свои правила. И это понимают в Китае со школьной скамьи, конечно, как и везде, не все и не всегда. Количество людей резко усиливает конкуренцию. Поэтому в Китае очень ответственно подходят к учебе. Одновременно надо признать, что и система высшего образования Китая, основанная на лучших западных образцах, четкая и жесткая, с реально высокими требованиями.

Показательно, что китайцы, которые обучаются у нас, из-за благодушной обстановки в наших ВУЗах, начинают лениться, что невозможно в Китае. Один мой юный знакомый рассказывал, стажируясь в Китае, что он не понимает как, но в китайских ВУЗах нет троечников. Конечно, мы ведем речь о тех, кто пытается рвануть вперед не точечно, как в России, а массово, как в Китае. Лучшие стремятся учиться в США. Показательно, что количество «возвращенцев» растет, хотя Запад все равно остаётся «путеводной звездой» для многих, начинающих свой путь в бизнесе. При периодических «шпионских» историях между КНР и США, китайский научный мир открыт миру, но особенно тому, где можно почерпнуть или «заимствовать» новейшие технологии. Во время недавнего визита в Китай, осмеянный со всех сторон в нашей прессе Макрон, несмотря на его антироссийскую пропаганду, был более чем радушно встречен китайскими студентами.

Грустно признать, но в нашей стране, некогда одном из мировых лидеров в обучении технологических специальностей, учиться в этом плане нечему: нет заводов, нет и специалистов. Образование на 80% гуманитарное и никак не связано с современными технологиями производства, вдобавок отягощенное верой в разные «магии» типа ИИ. Моих сотрудников, а это было уже десять лет назад, выпускников Бауманки, дотягивали до «уровня» китайские инженеры.

В этой сфере китайцы — абсолютные прагматики до кончиков пальцев, обученные по лекалам западных школ бизнеса, они лишены европейского расслабона, мягкости в делах. Поэтому, когда мы читаем о жестких действиях китайских компаний в других странах, связано это не с какими-то особыми методами или уж точно за каждым действием китайских компаний не стоит их государство, как любят думать у нас: это просто бизнес, и ничего личного. Поэтому и происходит разрыв шаблонов: как компания из коммунистической страны действует как хищный колонизатор? Повторюсь: это просто бизнес. Китайское государство физически не может это всё контролировать, да и это ему не надо, главное, что прибыль оседает в стране. И для этого созданы все механизмы.

Что касается патриотизма, я не встречал китайца, который бы не любил свою страну. Среди директоров крупных предприятий я встречал преданных коммунистов, но они были в меньшинстве. Обычно это просто бизнесмены, делающие просто бизнес, и ничего более. Что же касается методов управления, то здесь все используют традиционные западные, либеральные модели управления, «научный менеджмент» от Тейлора до наших дней, никакого «Искусства войны». Но не стану отрицать, восточная ментальность вносит в эти технологии управления незначительные, но все же особенности.

А у нас, кстати, никак не доходит, что если ты живешь при капитализме, то нет иных методов управления, кроме вышеперечисленных. Все пытаются изобрести велосипед. Китайцы о таких глупостях даже и не думают. Здесь они полные прагматики: всё, что способствует зарабатыванию денег, хорошо.

Многие предприниматели совершенно не скрывают, что их цель — заработать достаточно денег, чтобы безбедно жить в США или Канаде, и огромное количество идет по этому пути. Кстати, об этом, как можно судить, мечтают и коррупционеры КНР. Что тут сказать, капитализм.

И о коррупции. У нас часто удивляются, как так, вот в Китае применяют расстрелы, а коррупционеры всё не изводятся, что является доводом для наших латентных коррупционеров утверждать, что строгость наказания не обязательна.

Надо понимать, что коррупция — это побочный и обязательный спутник капитализма. Другое дело, не превалирует ли она над производительными силами общества и не съедает ли добавленную стоимость, создаваемую ими? Очевидно, что в КНР она не превалирует, но, возможно, потому, что постоянно происходит пропалывание чиновничьей грядки.

Нужно отметить, что в китайском обществе нет «исторических вериг». Люди, безусловно, интересуются историей, у меня есть несколько книг и даже высококачественная копия оригинала «Искусства войны», которые подарили мне китайские коллеги, но в целом, даже при том, что в соцсетях масса любителей истории, это общество, которое мало ей интересуется.

В отличие от нашего общества, где среди комментариев под статьей об опиумных войнах всегда найдется такой, в котором напишут, что китайцы отомстят англичанишкам и т. д., и т. п. Нет. Это не так. Китайские учебники сильно сглаживают те события. Так, в «Истории китайской цивилизации» под гл. редакцией Юань Синьпэя из поражения в опиумных войнах выведены положительные моменты, способствующие модернизации китайских городов, попавших под контроль Англии и других европейцев, открыто указывается на необходимость обучения у «варваров» «западной культуре», авторы его не отрицают очевидные преимущества технологически развитого Запада как обязательного условия для развития Китая.

Когда же мы говорим об отношении к японцам, то это скорее рефлексия на историю, которая отражена прежде всего в современном кинематографе КНР: от изображения натуралистических зверств японцев в Нанкине до побед мастеров вин-чуна над бахвалистыми японскими каратистами.

Не отрицая очевидного, признавая свои слабости и не корча из себя самых крутых, китайцы в целом устремлены в будущее и связывают себя исключительно с ним.

И ориентация на будущее — это не только картинка в телевизоре. Китайцы из полуотсталой страны с грамотным, но не обладающим нужными современными знаниями населением за 55 лет превратились в общество, которое стало мировым лидером в современных технологиях и космосе, кораблестроении и химии, «фабрикой мира». К будущему прикасается вся страна, опоясанная скоростными магистралями, с огромными современными городами и инфраструктурой.

При всей сложности и противоречивости тенденций, которые мы наблюдаем в Китае, у этой страны есть главное — образ будущего.