Яков Тряпицын: Памяти оклеветанного красного партизана (часть 2)
Заговорщик Андреев и «суд 103-х»
А возглавил выступление против своего командира (читай «предательство») бывший начальник Сахалинской милиции Андреев.
О нём тоже стоит сказать подробнее. Благо, Фуфыгин сумел собрать кое-какие сведения. Итак, знакомьтесь:
И сразу кое-что уточним. Даже после окончания офицерского училища Андреев получил звание зауряд-прапорщика. Был такой чин в дореволюционной русской армии с 1907 по 1917 годы. Обозначение – широкая полоса посередине погона со звёздочкой в верхней трети. Чин этот, в отличие от собственно прапорщика, офицерским не был (можно его весьма условно сравнить со званием прапорщика в современной русской армии)! Т.е. прослужив в армии 10-12 лет и будучи принятым в военное училище, не смог окончить его с офицерским чином. Что, согласитесь, не лучшим образом характеризует его умственные способности.
Другое дело – его боевая подруга Нина Лебедева. Та и в самом деле была эссеркой «со стажем». Смоляк даёт следующую краткую справку по ней:
- Родилась (предположительно) в 1895 году в Пензенской губернии, где провела детство и училась в гимназии. С юных лет связала свою судьбу с партией социал-революционеров. За участие в покушении на пензенского губернатора в 1914 году была осуждена на каторгу с лишением всех прав и отправлена в Сибирь. В Акатуе, знаменитой Нерчинской каторге, ссылку отбывала вместе с Марией Спиридоновой, лидером партии левых эсеров, и Фани Каплан, покушавшейся в августе 1918 года на жизнь В. Ленина.
После Февральской революции Лебедева — один из организаторов Читинского союза максималистов, секретарь горсовета рабочих депутатов.
От семёновских банд бежала в Благовещенск, затем в Хабаровск, где была секретарём подпольной организации, поддерживала связь с партизанами.
Ну, так что ж с того?! Разве её партийная принадлежность мешала ей честно сражаться за дело Советской власти? И в очередной раз вспомним о том, что на Дальнем Востоке после 1920 года Гражданская война уже переросла в войну с иноземными захватчиками-японцами, когда партийная принадлежность уже совершенно не важна.
В общем, ещё раз хочу подчеркнуть, что обвинения Тряпицына и его подруги в «контрреволюционности» являются в чистом виде надуманными.
Если в чём и можно было в этом смысле упрекнуть Тряпицына, так в том, что он не поддерживал идею создания буферного государства Дальневосточной республики.
Судьба заговорщика
Изачально мною не планировалось описание дальнейшей судьбы Андреева, предательски убравшего с дороги своего командира, ведь статья-то не о нём, а о Тряпицыне. Но, читая книгу Смоляка, в глаза бросилось письмо одного участника тех далёких событий другому, вот оно:
Сами понимаете, что такие слова не могли оставить меня равнодушным. Стал, что называется «копать» дальше. И раскопал...
Забегая вперёд, судьба его весьма поучительна. В том смысле, что за всё в этом мире рано или поздно, приходится платить.
Распоряжением № 40 от 22.08.1920 года командующий войсками Андреев И.Т. объявил себя в подчинении командованию всеми вооружёнными силами ДВР20. Вскоре партизанская армия была расформирована и влилась в состав 19-го Сибирского стрелкового полка, который был передислоцирован в город Свободный (долго покомандовать Андрееву не дали).
Освобождённый от своей должности Иван Тихонович Андреев направился в город Благовещенск, где находилось правительство (ДВР), для доклада о кербинских событиях.
Ирина Васильевна – жена Андреева И. Т. в своей автобиографии, написанной в феврале 1946 года в Шанхае, при подаче заявления о восстановлении её в гражданстве РСФСР написала, что «распоряжением из Благовещенска муж был назначен зав артиллерийскими складами в Ново-Алексеевске (г. Свободный). Вскоре его перевели в село Мариинск, т.к. в Ново-Алексеевске на него было два раза покушение как месть за арест Тряпицына».
После расстрела Тряпицына и его сподвижников на Андреева было совершено несколько покушений, и его жизнь была постоянно в опасности.
Как вспоминает старший сын Андреева – Алексей Иванович:
Известно, что Андреев настаивал на отъезде в Хабаровск, где он надеялся найти свою семью, его просьбу поддержали в Амурском обкоме, и летом 1922 года он получил назначение в село Мариинское-на-Амуре председателем волисполкома и воинским начальником так называемой демаркационной линии с японцами, проходившей в селе Мариинском.
Ирина Смышляева затем рассказала своим детям, что дед проявил инициативу и перевёз её с детьми на Сахалин, чтобы спасти семью от покушений соратников Тряпицына, и на то были веские основания.
Таким образом, найдя семью, Иван Тихонович оказался на территории острова Сахалин оккупированной японскими войсками, и надолго.
После приезда на Сахалин, семья короткое время жила у родственников деда в городе Александровске, а затем переехала в село Рыковское, там жили на квартире у какого-то крестьянина, а затем переехали в Народный дом.
На Сахалине Андреев прожил почти три года до эвакуации японцев в январе 1925 года. 9 января 1924 года в семье Андреевых родился четвёртый сын – Валентин. Возвращаться в Россию Андреев посчитал невозможным (видать, слишком многие на Дальнем Востоке уважали Тряпицына), и поэтому стал эмигрантом – семья переехала в Китай, где долгое время проживала в русской колонии в Шанхае. Жизнь в Китае было трудной и безрадостной, не выдержав жизни на чужбине, Андреев закончил свой жизненный путь в 1933 году.
Оставаясь на чужбине, Ирина Васильевна мечтала вернуться на Родину вместе с детьми, которую вынуждена была покинуть в трагические годы Гражданской войны и такая возможность была представлена после окончания Второй мировой войны.
Ирину Васильевну и её детей Алексея, Валентина и Михаила, которые после подачи ими заявлений о восстановлении их в гражданстве РСФСР в Генконсульство СССР в Японии, вернулись в 1947 году по зову сердца в Советский Союз, ожидала трагическая судьба.
Радость возвращения на Родину была омрачена тем, что им не разрешили жить на Амуре, рядом с родственниками, а направили на работу в город Свердловск на паровозоремонтный завод.
Спустя несколько лет, Алексей и Валентин были осуждены на 25 лет, как «американские шпионы» (сейчас уже сложно сказать, заслуженно или нет). По иронии судьбы в заключении они находились рядом с теми местами, где хотели бы проживать, возвратившись на Родину после длительной разлуки. Смерть Сталина и последовавшая амнистия дала им возможность возвратиться из сибирских лагерей, в город Ростов-на-Дону к ожидавшей их матери.
Как это часто бывает, за поступки отца сполна ответили дети...
А возглавил выступление против своего командира (читай «предательство») бывший начальник Сахалинской милиции Андреев.
О нём тоже стоит сказать подробнее. Благо, Фуфыгин сумел собрать кое-какие сведения. Итак, знакомьтесь:
- Родился 7 октября 1884 года в селе Дубки Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии в семье крестьянина Тихона Андреева. В семье было шестеро детей. В юности плавал на Балтике, служил в торговом флоте матросом, кочегаром, рулевым. Образование получил начальное в церковно-приходской школе. Хорошо знал финский и шведский языки: его бабушка была финка. На военной службе прослужил 15 лет. До Октябрьской революции проходил службу в крепости Чныррах (т.е. в оборонительном сооружении Николаевска), поднявшись по служебной лестнице от рядового до фельдфебеля сверхсрочной службы. В 1912 году после сдачи экзамена ему был присвоен чин подпрапорщика. В 1914 года окончил Владивостокское офицерское училище, где ему было присвоено звание зауряд-прапорщика артиллерии. После Февральской революции в 1917 году вернулся в Николаевск-на-Амуре и стал рыбачить в организованной им артели «Сивуч» в Амурском лимане и Татарском проливе. Как стоящий на платформе большевиков во время краткого периода Советской власти в Николаевске в 1918 году он был помощником у заместителя военного комиссара Бебенина, активно включился в борьбу за Советскую власть, был назначен начальником артиллерии в крепости Чныррах. Перед захватом Николаевска в начале сентября 1918 года много сделал для разгрузки крепости от излишнего оружия и снарядов (чтобы они не достались японцам), часть которых поступили на вооружение канонерок, прибывших в августе 1918 года из Хабаровска.
Накануне оккупации крепости и города японцами привёл в негодное состояние орудия крепости, спрятав в надёжном месте орудийные замки. Когда в октябре 1918 года город захватили японцы, продолжал заниматься рыбалкой, поддерживал нелегальную связь с большевистским подпольем.
После захвата (а может правильнее – «освобождения»?) крепости Чныррах партизанами в феврале 1920 года под его руководством орудия были приведены в боевую готовность и приняли участие в обстреле города, что вынудило японцев приступить к переговорам с партизанами и, в конечном итоге, впустить их в город.
Накануне оккупации крепости и города японцами привёл в негодное состояние орудия крепости, спрятав в надёжном месте орудийные замки. Когда в октябре 1918 года город захватили японцы, продолжал заниматься рыбалкой, поддерживал нелегальную связь с большевистским подпольем.
После захвата (а может правильнее – «освобождения»?) крепости Чныррах партизанами в феврале 1920 года под его руководством орудия были приведены в боевую готовность и приняли участие в обстреле города, что вынудило японцев приступить к переговорам с партизанами и, в конечном итоге, впустить их в город.
И сразу кое-что уточним. Даже после окончания офицерского училища Андреев получил звание зауряд-прапорщика. Был такой чин в дореволюционной русской армии с 1907 по 1917 годы. Обозначение – широкая полоса посередине погона со звёздочкой в верхней трети. Чин этот, в отличие от собственно прапорщика, офицерским не был (можно его весьма условно сравнить со званием прапорщика в современной русской армии)! Т.е. прослужив в армии 10-12 лет и будучи принятым в военное училище, не смог окончить его с офицерским чином. Что, согласитесь, не лучшим образом характеризует его умственные способности.
Другое дело – его боевая подруга Нина Лебедева. Та и в самом деле была эссеркой «со стажем». Смоляк даёт следующую краткую справку по ней:
- Родилась (предположительно) в 1895 году в Пензенской губернии, где провела детство и училась в гимназии. С юных лет связала свою судьбу с партией социал-революционеров. За участие в покушении на пензенского губернатора в 1914 году была осуждена на каторгу с лишением всех прав и отправлена в Сибирь. В Акатуе, знаменитой Нерчинской каторге, ссылку отбывала вместе с Марией Спиридоновой, лидером партии левых эсеров, и Фани Каплан, покушавшейся в августе 1918 года на жизнь В. Ленина.
После Февральской революции Лебедева — один из организаторов Читинского союза максималистов, секретарь горсовета рабочих депутатов.
От семёновских банд бежала в Благовещенск, затем в Хабаровск, где была секретарём подпольной организации, поддерживала связь с партизанами.
Ну, так что ж с того?! Разве её партийная принадлежность мешала ей честно сражаться за дело Советской власти? И в очередной раз вспомним о том, что на Дальнем Востоке после 1920 года Гражданская война уже переросла в войну с иноземными захватчиками-японцами, когда партийная принадлежность уже совершенно не важна.
В общем, ещё раз хочу подчеркнуть, что обвинения Тряпицына и его подруги в «контрреволюционности» являются в чистом виде надуманными.
Если в чём и можно было в этом смысле упрекнуть Тряпицына, так в том, что он не поддерживал идею создания буферного государства Дальневосточной республики.
Судьба заговорщика
Изачально мною не планировалось описание дальнейшей судьбы Андреева, предательски убравшего с дороги своего командира, ведь статья-то не о нём, а о Тряпицыне. Но, читая книгу Смоляка, в глаза бросилось письмо одного участника тех далёких событий другому, вот оно:
- Партизан И.И. Самойлов — партизану Н.С. Демидову, 29 июля 1960г.:
«Письмо ваше получил и удивлён: неужели вы не знаете о том, что Андреев был посланцем японцев?
Да я лично сам и многие сахалинцы знаем и видели Андреева. Да, это он расстрелял Тряпицына и после этого с почётом был привезён японцами в Александровск (Александровск-Сахалинский) и жил во флигеле у миллионера Петровского под охраной японских штыков. Андреев почитался японцами так же, как их национальные герои. Был в 1925 году увезён японцами. Дальнейшая его судьба мне неизвестна».
«Письмо ваше получил и удивлён: неужели вы не знаете о том, что Андреев был посланцем японцев?
Да я лично сам и многие сахалинцы знаем и видели Андреева. Да, это он расстрелял Тряпицына и после этого с почётом был привезён японцами в Александровск (Александровск-Сахалинский) и жил во флигеле у миллионера Петровского под охраной японских штыков. Андреев почитался японцами так же, как их национальные герои. Был в 1925 году увезён японцами. Дальнейшая его судьба мне неизвестна».
Сами понимаете, что такие слова не могли оставить меня равнодушным. Стал, что называется «копать» дальше. И раскопал...
Забегая вперёд, судьба его весьма поучительна. В том смысле, что за всё в этом мире рано или поздно, приходится платить.
Распоряжением № 40 от 22.08.1920 года командующий войсками Андреев И.Т. объявил себя в подчинении командованию всеми вооружёнными силами ДВР20. Вскоре партизанская армия была расформирована и влилась в состав 19-го Сибирского стрелкового полка, который был передислоцирован в город Свободный (долго покомандовать Андрееву не дали).
Освобождённый от своей должности Иван Тихонович Андреев направился в город Благовещенск, где находилось правительство (ДВР), для доклада о кербинских событиях.
Ирина Васильевна – жена Андреева И. Т. в своей автобиографии, написанной в феврале 1946 года в Шанхае, при подаче заявления о восстановлении её в гражданстве РСФСР написала, что «распоряжением из Благовещенска муж был назначен зав артиллерийскими складами в Ново-Алексеевске (г. Свободный). Вскоре его перевели в село Мариинск, т.к. в Ново-Алексеевске на него было два раза покушение как месть за арест Тряпицына».
После расстрела Тряпицына и его сподвижников на Андреева было совершено несколько покушений, и его жизнь была постоянно в опасности.
Как вспоминает старший сын Андреева – Алексей Иванович:
«зимой 1922 года в Николаевске наш дед – Смышляев Василий Фёдорович пришёл к нам домой и сказал, чтобы мы срочно покинули дом. Он посадил нас на сани (мою маму Ирину и двоих моих братьев – Михаила и Виктора) и перевёз нас через пролив на Сахалин, где нас встретил отец».
Известно, что Андреев настаивал на отъезде в Хабаровск, где он надеялся найти свою семью, его просьбу поддержали в Амурском обкоме, и летом 1922 года он получил назначение в село Мариинское-на-Амуре председателем волисполкома и воинским начальником так называемой демаркационной линии с японцами, проходившей в селе Мариинском.
Ирина Смышляева затем рассказала своим детям, что дед проявил инициативу и перевёз её с детьми на Сахалин, чтобы спасти семью от покушений соратников Тряпицына, и на то были веские основания.
Таким образом, найдя семью, Иван Тихонович оказался на территории острова Сахалин оккупированной японскими войсками, и надолго.
После приезда на Сахалин, семья короткое время жила у родственников деда в городе Александровске, а затем переехала в село Рыковское, там жили на квартире у какого-то крестьянина, а затем переехали в Народный дом.
На Сахалине Андреев прожил почти три года до эвакуации японцев в январе 1925 года. 9 января 1924 года в семье Андреевых родился четвёртый сын – Валентин. Возвращаться в Россию Андреев посчитал невозможным (видать, слишком многие на Дальнем Востоке уважали Тряпицына), и поэтому стал эмигрантом – семья переехала в Китай, где долгое время проживала в русской колонии в Шанхае. Жизнь в Китае было трудной и безрадостной, не выдержав жизни на чужбине, Андреев закончил свой жизненный путь в 1933 году.
Оставаясь на чужбине, Ирина Васильевна мечтала вернуться на Родину вместе с детьми, которую вынуждена была покинуть в трагические годы Гражданской войны и такая возможность была представлена после окончания Второй мировой войны.
Ирину Васильевну и её детей Алексея, Валентина и Михаила, которые после подачи ими заявлений о восстановлении их в гражданстве РСФСР в Генконсульство СССР в Японии, вернулись в 1947 году по зову сердца в Советский Союз, ожидала трагическая судьба.
Радость возвращения на Родину была омрачена тем, что им не разрешили жить на Амуре, рядом с родственниками, а направили на работу в город Свердловск на паровозоремонтный завод.
Спустя несколько лет, Алексей и Валентин были осуждены на 25 лет, как «американские шпионы» (сейчас уже сложно сказать, заслуженно или нет). По иронии судьбы в заключении они находились рядом с теми местами, где хотели бы проживать, возвратившись на Родину после длительной разлуки. Смерть Сталина и последовавшая амнистия дала им возможность возвратиться из сибирских лагерей, в город Ростов-на-Дону к ожидавшей их матери.
Как это часто бывает, за поступки отца сполна ответили дети...
Автор: Nicolay the 3rd