Штурм Грозного-2. Мы вас будем сметать огнем
С полковником Кукариным Евгением Викторовичем судьба свела меня весной 1999 года под Кизляром. В ту пору он, офицер Главкомата внутренних войск МВД России, был командирован в Дагестан, где по всей линии административной границы с Чечней нарастало напряжение: боевые столкновения следовали одно за другим. Я, обозреватель газеты "Щит и меч", освещая эти события, бывал на заставах и в подразделениях, отбивавших дерзкие вылазки боевиков.
Особенно часто чеченцы устраивали провокации на окраине Кизляра, в районе Копайского гидроузла. За сутки до того, как я появился на заставе, прикрывавшей гидроузел, она была подвергнута массированному минометному удару. Ответ был адекватным. По чеченцам, помимо артиллерии, отработала российская вертушка. И выпускники диверсионных школ Хаттаба, сдававшие экзамены на границе Чечни и Дагестана, откатились в глубь своей территории зализывать раны.
На заставе, где держали оборону офицеры и бойцы внутренних войск, не было паники. Отразившая нападение военная молодежь была полна спокойствия и достоинства, которые появляются в человеке, добывшем победу в бою.
На заставе "Копайский гидроузел" я сразу обратил внимание на полковника с дерзкой смешинкой в умных, голубых глазах, легкого в движениях, плечистого, среднего роста. Он неторопливо, по-командирски дотошно беседовал с офицерами, солдатами, ничего не записывая, все запоминая. Говорил просто, вопросы задавал со знанием дела. Вел себя доступно, как старший товарищ, командир-батя, к которому всегда можно обратиться за советом, помощью и получить её без задержки и нареканий.
Тогда я ещё не знал, что там, где появлялся этот старший офицер-москвич, всегда разворачивались серьезные боевые действия.
Вот так, далеко от Москвы, на заставе, понесшей потери ранеными, я познакомился с человеком, который во второй чеченской кампании будет штурмовать Грозный, командуя группировкой "Восток", и поднимет российский флаг над многострадальной площадью "Минутка". За умелое, высокопрофессиональное руководство подразделениями и проявленное при этом мужество и героизм полковник Кукарин Евгений Викторович будет удостоен звания Героя Российской Федерации. Звезду Героя ему вручит в Кремле Верховный Главнокомандующий, Президент Российской Федерации Путин Владимир Владимирович.
В другой раз мы встретились, когда полковник Кукарин Е. В. уже был на должности заместителя командира Отряда милиции специального назначения "Рысь" ГУБОП СКМ МВД РФ. Его наработанный в годы армейской службы и во внутренних войсках опыт понадобился на новом направлении - в точечных ударах по организованной преступности и терроризму.
Этот старший офицер умеет хранить государственные тайны. Только через семь лет после нашей первой встречи на окраине Кизляра я узнал, что появление Евгения Кукарина на заставе у Копайского гидроузла было подготовкой к операции, которая нанесла чеченским боевикам серьезный урон.
Это Евгений Викторович спланировал операцию по уничтожению чеченского таможенного поста в районе дагестанского села Первомайское. Пост этот был логовом террористов, совершавших диверсионные выходы в сопредельный Дагестан,
Полковник Кукарин Е. В. начал воевать в 1999 году на севере Дагестана, участвовал в отражении отрядов Басаева в Рахате, Ансалте и Ботлихе. Вершиной его командирского успеха был победный штурм Грозного.
Когда по Центральному телевидению я увидел, как этот плотный, суворовского духа и роста полковник поднимает российский флаг над освобожденным Грозным, я разволновался, гордый за этого человека, любящего жизнь, победителя врагов Отечества, а по чувству юмора - Василия Теркина.
При нашей крайней встрече мне показалось, что Звезда Героя России сделала Кукарина ещё проще, доступнее, расковала его, как личность, обострив впечатления от войны и жизни.
В праздничные дни, когда Россия веселится, отдыхает, силовые структуры страны находятся на усилении, особенно спецподразделения ФСБ, МВД и армии.
В один из таких дней, после утреннего развода, мы с полковником Кукариным Евгением Викторовичем встретились в его рабочем помещении заместителя командира ОМСН "Рысь". На стенах висели фотографии, в неполной мере отражавшие боевой путь хозяина кабинета. Вот фото двух российских танков, подбитых на горной чеченской дороге. Собровцы Норильска - сурового вида офицеры в спецснаряжении, с автоматами и снайперскими винтовками были сфотографированы на фоне развалин Грозного, а по низу фотографии легко читалось их уважительное обращение к командиру группировки "Восток".
На письменном столе полковника милицейского спецподразделения стояла модель танка Т-80 - воспоминание о том, что выпускник Благовещенского высшего командного танкового училища Кукарин долгие годы жизни отдал бронетанковым войскам. Всё, что было в военной жизни полковника Кукарина Е. В., когда он стал заместителем командира ОМСН "Рысь", теперь принадлежало не только ему, но и новому в его биографии боевому подразделению, с которым Евгений Викторович сроднился заслуженно быстро. История - дело тонкое, великодержавное. Детали истории быстро утрачиваются, растворяются в повседневности. Чтобы сохранить эти подробности в памяти, людям надо почаще встречаться, раз за разом вспоминать пройденное на дорогах войны.
Время, выбранное нами, располагало к разговору в подробностях. Дежурные отделения ОМСН отдыхали, а мы с полковником Кукариным говорили об его участии в штурме Грозного...
Сначала подразделения под командой полковника Кукарина шли через Старую Сунжу, потом их перебросили на восточное направление, перенацелив кукаринскую группировку в направлении площади "Минутка".
Магическое, кровавое слово "Минутка"... Что такое "Минутка" - хорошо знают, воевавшие в Чечне. Так до первой войны называлось кафе на площади, трагически известной по количеству потерь в живой силе, которые понесли здесь российские войска. Площадь "Минутка"- народное название, рожденное обстоятельствами войны. В конце марта 1996 года я вылетел из Грозного в Центр погибших "Черным тюльпаном", сопровождая двух убитых собровцев - земляков. Печальный груз "200" я привез в 124-ю лабораторию, где меня встретил полковник медицинской службы, командированный в Ростов-на-Дону из Военно-Медицинской Академии г. Санкт-Петербурга. Приняв от меня документы, он, сверхутомленный, спросил, где люди погибли? Я ответил: "На Минутке". И полковник с невыносимой болью сказал: "Ну, сколько вы будете с этой Минутки убитых возить?!"
"Минутка" всегда была важна в стратегическом смысле. Поэтому в первую и во вторую войну за неё сражались с особым ожесточением.
В первую чеченскую кампанию СОБР ГУОП участвовал в штурме Грозного. Начальник СОБРа Крестьянинов Андрей Владимирович, в ту пору командир отделения, в январе 1995 года вместе с офицерами 45-го полка ВДВ, спецназа ГРУ и собровцами сводного отряда отбивал у врага "Кукурузу"- злосчастный семнадцатиэтажный дом, нависавший над рекой Сунжа, дворцом Дудаева, Совмином, Нефтяным институтом. С "Кукурузы" просматривался весь проспект Ленина, ведущий к "Минутке".
Во вторую войну с востока на Грозный наступал Кукарин Е.В., фронтовой опыт которого теперь был составной частью боевого опыта ОМСН "Рысь".
В нашем неторопливом разговоре я сразу обратил внимание, что он редко говорит "я", больше "мы", имея в виду своих боевых друзей, с которыми освобождал город. Он был честен в перечне проблем, отдавал должное не только мужеству своих солдат, но и реально оценивал силу противника. Его обыкновенно фонтанирующее чувство юмора и самоирония затихали при воспоминаниях о сложностях боевых будней. В рассказах о погибших преобладала скрытая горечь. Сидевший передо мной боевой офицер в своей любви к артиллерии, минометам, в искусстве их применения, в суворовском уважении к российскому солдату был для меня легендарным капитаном Тушиным из романа "Война и мир"- только уже полковником, с академическим образованием, познавшим чудовищную криминально-террористическую войну.
Кукарин Евгений Викторович курил сигарету за сигаретой, и я его глазами видел Грозный, профессионально подготовленный чеченцем Масхадовым к обороне.
Во время нашего разговора в расположении Отряда милиции специального назначения телефон в рабочем кабинете Евгения Викторовича на мою удачу молчал.
Диктофон позволил сохранить подлинность интонации Кукарина. В своем рассказе о штурме Грозного он был по-солдатски щедр в подробностях. На такое способны только бывалые люди, которые даже не догадываются что их участие в войне, то есть в защите жизни, останется в истории.
Продвигаясь к площади "Минутка", мы применяли тактику, опробованную на Старой Сунже. Наши основные силы были: штурмовой отряд 504-го армейского полка, отряд 245-го армейского полка, отряд 674-го Моздокского полка ВВ и 33-я Питерская бригада ВВ. СОБРы, Питерский ОМОН были со мной до последней секунды. Зайцев Николай Андреевич был моим замом по милиции. Теперь он тотальный пенсионер. Хороший мужчина.
Мы зашли на Минутку крыльями. Первый полк был у нас в оперативном подчинении. Он на левом фланге отрезал противника от крестообразной больницы - это наше левое крыло. Силами 33-й бригады, 674-м, 504-м и 245-м полками мы взяли Минутку как бы в подкову. Вошли, охватили с флангов и замкнули свои крылья на Минутке. Жестко встали, заняли оборону. Особенностью наших действий было: начинали огневой бой утром, заканчивали в обед.
Каждая группировка: с севера, с запада в свое определенное время начинала давить. Чтобы боевики не могли понять, где главное направление удара. Булгаков, например, говорил мне:
- В семь часов ты вперед.
Я отвечаю:
- Товарищ генерал, в семь часов я ничего не вижу. Во-первых, у
нас плановый утренний огневой налет по всем точкам, - а сколько ни попросишь, Булгаков давал огня. - Пока осядет среди домов кирпичная пыль, сойдет туман. Давайте, - говорю командующему, - будем начинать, когда развиднеется. Я вижу, кто по мне стреляет - я его давлю. А в тумане носом к носу столкнулся... Хлоп. Хлоп. Всё. Опять разбежались. Никто никого не видел.
Поэтому у нас, как у немцев было. Утренний кофе! Немцы, кстати, в тактическом смысле были очень молодцы.
Утренний чай. Смотрим... Туман сел, пыль осела. Мы даем команду:
- Вперед!
Мы видим свои подразделения. Я с ними все время находился: в зоне прямой видимости. Главное, когда солдат знает, что ты, командир, идешь непосредственно за ним. Он спокоен, когда командный пункт, а это несколько офицеров, которые тащат все на себе, идет за наступающими бойцами. Солдаты всегда знали, что мы рядом. Мы их не бросали. Воевали не так, как написано в уставе: "НП - километр от переднего края, КМП - 2, 3 километра". Мы были с солдатами. В условиях города это надежнее, никто тогда не отрежет командный пункт, где только офицеры с картами и связисты. Так мы двигались на Минутку.
Утром наносился удар всей группировкой по выявленным целям. Это был сигнал к началу действия. Но мы, как правило, не начинали, пока результаты артиллерийского удара не создадут нам условия для дальнейшего продвижения. Как только все оседало, появлялась видимость, мы начинали идти. Где встречали сопротивление, то сразу давили его минометами, артиллерией, бомберами - авиацией, Булгаков не скупился на боевые средства. Была создана группа офицеров по применению артиллерии, которая работала изумительно. К артиллеристам мы испытывали максимальное уважение. Только благодаря им, у нас были минимальные потери и максимальное продвижение.
Настолько точно вели огонь! И никто не гавкался: "Ты что? А ты что?!" Меня удивляло - насколько слаженно работали! Артиллерийскими наводчиками были офицеры от старшего лейтенанта до старших офицеров - командиров батарей. Офицеры - умницы были!
Если мы заходили в какой-то многоэтажный дом, я выделял себе комнату для командного пункта... Лежала моя единая карта, рядом командиры полков, у всех листочки с кодами. Мы даже улицы на нашем направлении переименовали, чем ввели в большое заблуждение боевиков. Мы все разговаривали на одном языке - в едином реальном масштабе времени. Обстановка собиралась сюда же: вся и немедленно. В соседней комнате работала группа артиллеристов - вот они рядом. Происходило буквально следующее:
- Леша, срочно - цель!
- Вопросов нет: сюда, так сюда. Удар!
Единственное, чем был недоволен генерал Булгаков... Говорил мне:
- Так. Я свой командный путь к тебе подтягиваю. Отвечаю:
- Я тогда в соседний дом перейду. Он:
- Ты что - со мной работать не хочешь?
- Нет, мне просто неудобно будет вам мешать.
Командный пункт генерала Булгакова тоже все время перемещался. Мы у него очень много почерпнули. Огромадного опыта человек.
Самое первое достоинство в нем - целесообразное принятие решений. Булгаков никогда не махал шашкой. Он выслушивал всех и принималось наиболее целесообразное решение, при воплощении которого он применял все силы и средства. Не метался: "Ах, я щас сюда! Ах, щас я туда! А вот туда нет". Булгаков действовал продуманно, планово, жестко. Требовал тоже жестко. Мог и нехорошее слово сказать, но если видел результат, то прощал. Во-вторых, всегда реагировал на неоправданные потери, на невыполнение какой-либо задачи: "В чем причина?! Докладывайте!" Он не выносил обмана - это когда некоторые командиры в угоду обстоятельств начинали выдавать желаемое за действительность. Или, наоборот, никаких мер не принимали, чтобы задачу выполнить, какой-то бред несли в эфире, типа: "Перегруппируюсь, накапливаюсь". А Булгаков: "Ты мне уже двое суток перегруппируешься и накапливаешься".
О СОБРах в ходе штурма у меня остались самые лучшие впечатления: никаких вопросов к ним, никаких трений. Командиры были хорошие. ОМОНы проявили себя с самой лучшей стороны: красноярцы, питерцы.
Остались в памяти норильские собровцы. Снайперская пара выдвигается на работу. Я говорю:
- Так, поаккуратнее.
- Есть.
Ушли. Залегли. Ночью: бух, бух. Два выстрела. Приходят - две насечки на прикладах сделаны. Говорят:
- Винтовочка СВД старовата, но хорошо работает.
Хорошие, серьезные воины. Без всякой дури, гиков ветеранских. Пальцы веером никто не гнул. А их никто и не ставит, если в боевом коллективе складываются нормальные, рабочие отношения. Когда они понимают, что ты на войне ими правильно руководишь - тогда тебе верят. Не придумываешь там что-то невообразимое, типа: "Встаем - я первый. Вы за мной. И кричим "Ура". И в беспощадной атаке сносим всех, занимая высотку. А потом? Высота-то нам нужна? А х... его знает! Нужно только доложить об исполнении.
Надо всегда трезво оценивать ситуацию. А потом у нас практически был сухой закон... Требование мое такое. Не было случаев, чтобы кто-то в моем поле зрения оказался в нетрезвом виде. Война должна идти на трезвую голову. Тогда никаких глюков не появится. Порывов на ежесекундный подвиг, на авантюры разные тоже не будет. Не было у нас стремления доложить, что что-то взято любой ценой. Нормальная, спокойная работа. Но были, конечно, случаи интересные...
Когда на Минутку шли, заняли мы школьный комплекс. Разместили на крыше батарею. Как обычно, стреляем. Офицеры работают. Мебель какую-то нашли, чтобы карту в моей комнате разложить. Стульчики поставили, дверь сняли - вот и стол появился. Создали минимальные удобства для работы. Начали, шлепаем. Заходит паренек - офицер, капитан, и особо не оглядевшись, говорит:
Так. Ну-ка, закончили тут все - на хрен. Я тут со своей разведротой, блин, порядок наведу. Кто будет дергаться, всех к ногтю...
- Ты кто, дорогой? - спрашиваю.
- Я командир разведроты.
- Очень приятно. Ты что так себя ведешь?
А капитан это в дымину пьяненький.
Я опять:
- Ну ты будь поскромней. Ты, извини, мы уж тут начали без
тебя.
А в 674-ом полку был командир роты с погонялом "Кирпич". Я ему говорю:
- Кирпич, ну-ка поговори с джентльменом из разведки. Серега этого разведчика отвел в сторону, прояснил ему ситуацию. Надо сказать, парень сразу въехал, принес свои извинения и больше мы его не видели.
Но вот почему-то остался в памяти этот пьяный парень "Ну так, закончили. Я тут сам войнушку организую". В общем, мы на командном пункте попали под раздачу: войска идут, а нам нужно сворачиваться.
Ещё один раз сидим. Все нормально, стреляем, войска идут. Настроение бодрое. Вдруг стрельба, бешенная в тылу - что такое? Стая боевиков, что ли прорвалась? Или вылезли из колодца? Притаскивают экипаж БМП. Контрактники. Снова не наши, и в хлам пьяные. Я дал команду их разоружить. А те у меня на командном пункте стали права качать: "Ну что - с кем тут разобраться?"
Я говорю:
- О, ребята. Ну-ка, разведчики, объясните им ситуацию - куда
они попали и каковы здесь правила хорошего тона.
Разведчики физическое воздействие к ним не применили, а уложили их на пол, руки за спину. Я вышел по рации на командира этих контрактников, говорю:
- Тут БМП твоя заблудилась.
Этот экипаж спьяну стрелял по домам - куда попало. Может, куры какие по дворам ходили. В общем, устроили войну. Так обычно бывает с теми, кто стоит в тылу. У них, как правило, боевые действия возникают спонтанно, скоротечно и ведутся с высокой плотностью огня.
Приехали офицеры, забрали своих контрактников. Ну, может, за счет и этого тоже с армейскими офицерами нормальные отношения выстраивались. Ведь не было никаких докладов наверх:
- Товарищ генерал, пьяный экипаж номер такой-то, контрактники Вася, Петя - и дальше по существу вопроса.
Нашу тамошнюю жизнь, если воспринимать без юмора, умрешь от заворота мозгов. На третью, вторую неделю скончаешься.
К жизни надо относиться философически. Когда меня спрашивают - давно ли я вывел такую формулу личной жизни, я переспрашиваю:
- Выгляжу нормально?
- Нормально, - отвечают.
- Значит, давно.
Война - это война. А жизнь - это жизнь. На чеченской войне я злой бывал. Даже очень. На бестолковость. На отношение к людям, как мясу. Конечно, в начале второй компании случались попытки командовать: "Вперед и все!" Бывало, давили на меня: " Вперед туда - выполнить задачу!" Вопросов нет. Выполним. И задавал мучительные кое для кого вопросы: "А кто меня поддерживает? Кто прикрывает? Кто у меня сосед справа, кто слева? При следующем развороте событий, куда я должен отходить? И самое последнее говоришь: "Я вас попрошу - дайте мне, пожалуйста, достоверные сведения о противнике". Молчание... Сведений никаких нет.
- Давай дуй! Наступай на север, - говорят мне, - у тебя все нормально будет. Надо переправиться.
Ну, переправлюсь. А дальше что? Кто меня там ждет? Сведений никаких нет. Что там будет? Как оно повернется?
А это все исполнять солдатику. Живому человеку. Солдатик пошел... Хорошо, если в таком бою вместе с солдатом погибнешь, а если нет? Как дальше жить, если знать, что кто-то погиб по твоей вине? Тяжелая ноша. Командирская. Ответственность офицера в мою молодость воспитывала сама система его подготовки. Начиная с училища, она была глубокой, продуманной. Во-первых, воспитывали чувство ответственности за свои деяния. Во-вторых, мы учились побеждать врага.
Солдат хорош, когда обучен. А СОБРы, ОМОНы, с которыми мы шли на Минутку, прошли первый штурм Грозного, и теперь участвовали во втором. С биографией офицеры! Проверяли меня, спрашивали перед штурмом:
- А если вот так будет?
- Будет вот так.
- А если такой разворот событий.
- Будет вот так.
Когда шли на Минутку, на пути встретился какой-то хитрый школьный комплекс. ОМОНы решили залезть на него. И попали... Я минометчикам отдал приказ: "Прикройте!" Те отработали по боевикам окончательно. Мы никогда не бросали своих. До сих пор дружим. Перезваниваемся.
СОБРы, ОМОНы пришли на войну без бронетехники. И мы находили выходы. Грызли и грызли чеченскую оборону. И ничего. Дошли. Как говорят французы: "Каждый должен внести свой лепет в общее дело". Ну, мы внесли.
По ходатайству генерала Булгакова я был представлен к званию Героя России. Вручали в Кремле. Когда вручали, подошел ко мне однокурсник моего сына по Рязанскому училищу ВДВ - тоже Героя получал. Подходит:
- Дядя Женя, здравствуйте!
А я им не раз в училище сумки продуктовые таскал - надо было подкармливать подрастающую российскую десантуру.
- Как служится?- спрашиваю.
- Нормально.
- Возмужал...
Вот такие в России ребята. А на фуршет после вручения Звезды я не попал. Надо было идти со всеми наградами. Ну что я поеду через всю Москву наряженный, как елка? Греметь там в метро!
Начинал я в танковых войсках Министерства обороны. В 1996 году уволился из армии за профнепригодностью и перешел во внутренние войска. Не думал, что смогу в штабе функционировать. Но мне всегда нравилось работать с людьми.
Ну а в истории с российским флагом, поднятым на Минутке, было так. У офицера пресс-службы УВД Алтайского края. Веры Кулаковой на Минутке в первую войну - в августе 1996 года - погиб муж. Когда Вера узнала, что нас перебрасывают на Минутку, она, в ту пору командированная в Чечню, приехала, рассказала, как было дело. Офицеры, воевавшие с её мужем, сохранили российский флаг, снятый ими со здания Временного Управления МВД РФ в Чечне (ГУОШ), когда покидали его в августе, и передали Кулаковой Вере. Она попросила меня:
- Когда на Минутку выйдите, сообщите мне по рации, я приеду. Она - человек активный. Как представитель пресс-службы МВД, все время металась по войскам. У неё государственные награды, в войне соображает. Я ей сообщил:
- Мы вышли на Минутку. Можешь подъехать. Увидеть, где муж воевал
и погиб.
Она приехала и говорит:
- Вот у меня флаг. Я дала слово - поднять его на Минутке. Будет правильно, если флаг поднимете вы, Евгений Викторович.
Вот я его и поднял. Не ожидал, что видеоматериал пройдет по Центральному телевидению, и его увидит моя жена, которой я в начале штурма Грозного позвонил и сказал, а потом ещё пару раз подтверждал, что сижу в Моздоке и карты рисую.
III.
С большим трудом, чтобы сохранить в своей памяти навсегда, я нашел видеопленку, на которой полковник Кукарин поднимает над Минуткой российский флаг... Заснеженный, разбитый вдребезги укрепрайон чеченских боевиков. Множество их в камуфлированной экипировке лежат в развалинах, настигнутые метким артиллерийским огнем. Двое российских военных пробираются через грозненские каменоломни на крышу высотного дома, у Кукарина в левой руке автомат, в правой российский флаг. Боец силится пролезть в узкий, с острыми краями, лаз и пулей взлетает наверх, подсаженный могучими руками полковника. На Минутке он поднял два флага. Поднятие первого, сохраненного Верой Кулаковой в память о погибшем здесь, на Минутке, муже, в эфире не показали. Вся Россия увидела, как полковник Кукарин Е.В., закрепив на заснеженной крыше высотки, государственный флаг, оборачивается и говорит:
- А этот флаг поднят в честь победного штурма Грозного, - и, обращаясь к чеченским боевикам, продолжает: - И никакой Хаттаб вам не поможет его снять. Надо будет, мы повесим его в третий раз на другом флагштоке.
Потом боевой полковник с мудрыми, невеселыми глазами сказал:
- За погибших в этой и той войне, - и, салютуя, выпустил из
своего автомата в чистое, свободное небо Грозного длинную очередь.
Особенно часто чеченцы устраивали провокации на окраине Кизляра, в районе Копайского гидроузла. За сутки до того, как я появился на заставе, прикрывавшей гидроузел, она была подвергнута массированному минометному удару. Ответ был адекватным. По чеченцам, помимо артиллерии, отработала российская вертушка. И выпускники диверсионных школ Хаттаба, сдававшие экзамены на границе Чечни и Дагестана, откатились в глубь своей территории зализывать раны.
На заставе, где держали оборону офицеры и бойцы внутренних войск, не было паники. Отразившая нападение военная молодежь была полна спокойствия и достоинства, которые появляются в человеке, добывшем победу в бою.
На заставе "Копайский гидроузел" я сразу обратил внимание на полковника с дерзкой смешинкой в умных, голубых глазах, легкого в движениях, плечистого, среднего роста. Он неторопливо, по-командирски дотошно беседовал с офицерами, солдатами, ничего не записывая, все запоминая. Говорил просто, вопросы задавал со знанием дела. Вел себя доступно, как старший товарищ, командир-батя, к которому всегда можно обратиться за советом, помощью и получить её без задержки и нареканий.
Тогда я ещё не знал, что там, где появлялся этот старший офицер-москвич, всегда разворачивались серьезные боевые действия.
Вот так, далеко от Москвы, на заставе, понесшей потери ранеными, я познакомился с человеком, который во второй чеченской кампании будет штурмовать Грозный, командуя группировкой "Восток", и поднимет российский флаг над многострадальной площадью "Минутка". За умелое, высокопрофессиональное руководство подразделениями и проявленное при этом мужество и героизм полковник Кукарин Евгений Викторович будет удостоен звания Героя Российской Федерации. Звезду Героя ему вручит в Кремле Верховный Главнокомандующий, Президент Российской Федерации Путин Владимир Владимирович.
В другой раз мы встретились, когда полковник Кукарин Е. В. уже был на должности заместителя командира Отряда милиции специального назначения "Рысь" ГУБОП СКМ МВД РФ. Его наработанный в годы армейской службы и во внутренних войсках опыт понадобился на новом направлении - в точечных ударах по организованной преступности и терроризму.
Этот старший офицер умеет хранить государственные тайны. Только через семь лет после нашей первой встречи на окраине Кизляра я узнал, что появление Евгения Кукарина на заставе у Копайского гидроузла было подготовкой к операции, которая нанесла чеченским боевикам серьезный урон.
Это Евгений Викторович спланировал операцию по уничтожению чеченского таможенного поста в районе дагестанского села Первомайское. Пост этот был логовом террористов, совершавших диверсионные выходы в сопредельный Дагестан,
Полковник Кукарин Е. В. начал воевать в 1999 году на севере Дагестана, участвовал в отражении отрядов Басаева в Рахате, Ансалте и Ботлихе. Вершиной его командирского успеха был победный штурм Грозного.
Когда по Центральному телевидению я увидел, как этот плотный, суворовского духа и роста полковник поднимает российский флаг над освобожденным Грозным, я разволновался, гордый за этого человека, любящего жизнь, победителя врагов Отечества, а по чувству юмора - Василия Теркина.
При нашей крайней встрече мне показалось, что Звезда Героя России сделала Кукарина ещё проще, доступнее, расковала его, как личность, обострив впечатления от войны и жизни.
В праздничные дни, когда Россия веселится, отдыхает, силовые структуры страны находятся на усилении, особенно спецподразделения ФСБ, МВД и армии.
В один из таких дней, после утреннего развода, мы с полковником Кукариным Евгением Викторовичем встретились в его рабочем помещении заместителя командира ОМСН "Рысь". На стенах висели фотографии, в неполной мере отражавшие боевой путь хозяина кабинета. Вот фото двух российских танков, подбитых на горной чеченской дороге. Собровцы Норильска - сурового вида офицеры в спецснаряжении, с автоматами и снайперскими винтовками были сфотографированы на фоне развалин Грозного, а по низу фотографии легко читалось их уважительное обращение к командиру группировки "Восток".
На письменном столе полковника милицейского спецподразделения стояла модель танка Т-80 - воспоминание о том, что выпускник Благовещенского высшего командного танкового училища Кукарин долгие годы жизни отдал бронетанковым войскам. Всё, что было в военной жизни полковника Кукарина Е. В., когда он стал заместителем командира ОМСН "Рысь", теперь принадлежало не только ему, но и новому в его биографии боевому подразделению, с которым Евгений Викторович сроднился заслуженно быстро. История - дело тонкое, великодержавное. Детали истории быстро утрачиваются, растворяются в повседневности. Чтобы сохранить эти подробности в памяти, людям надо почаще встречаться, раз за разом вспоминать пройденное на дорогах войны.
Время, выбранное нами, располагало к разговору в подробностях. Дежурные отделения ОМСН отдыхали, а мы с полковником Кукариным говорили об его участии в штурме Грозного...
Сначала подразделения под командой полковника Кукарина шли через Старую Сунжу, потом их перебросили на восточное направление, перенацелив кукаринскую группировку в направлении площади "Минутка".
Магическое, кровавое слово "Минутка"... Что такое "Минутка" - хорошо знают, воевавшие в Чечне. Так до первой войны называлось кафе на площади, трагически известной по количеству потерь в живой силе, которые понесли здесь российские войска. Площадь "Минутка"- народное название, рожденное обстоятельствами войны. В конце марта 1996 года я вылетел из Грозного в Центр погибших "Черным тюльпаном", сопровождая двух убитых собровцев - земляков. Печальный груз "200" я привез в 124-ю лабораторию, где меня встретил полковник медицинской службы, командированный в Ростов-на-Дону из Военно-Медицинской Академии г. Санкт-Петербурга. Приняв от меня документы, он, сверхутомленный, спросил, где люди погибли? Я ответил: "На Минутке". И полковник с невыносимой болью сказал: "Ну, сколько вы будете с этой Минутки убитых возить?!"
"Минутка" всегда была важна в стратегическом смысле. Поэтому в первую и во вторую войну за неё сражались с особым ожесточением.
В первую чеченскую кампанию СОБР ГУОП участвовал в штурме Грозного. Начальник СОБРа Крестьянинов Андрей Владимирович, в ту пору командир отделения, в январе 1995 года вместе с офицерами 45-го полка ВДВ, спецназа ГРУ и собровцами сводного отряда отбивал у врага "Кукурузу"- злосчастный семнадцатиэтажный дом, нависавший над рекой Сунжа, дворцом Дудаева, Совмином, Нефтяным институтом. С "Кукурузы" просматривался весь проспект Ленина, ведущий к "Минутке".
Во вторую войну с востока на Грозный наступал Кукарин Е.В., фронтовой опыт которого теперь был составной частью боевого опыта ОМСН "Рысь".
В нашем неторопливом разговоре я сразу обратил внимание, что он редко говорит "я", больше "мы", имея в виду своих боевых друзей, с которыми освобождал город. Он был честен в перечне проблем, отдавал должное не только мужеству своих солдат, но и реально оценивал силу противника. Его обыкновенно фонтанирующее чувство юмора и самоирония затихали при воспоминаниях о сложностях боевых будней. В рассказах о погибших преобладала скрытая горечь. Сидевший передо мной боевой офицер в своей любви к артиллерии, минометам, в искусстве их применения, в суворовском уважении к российскому солдату был для меня легендарным капитаном Тушиным из романа "Война и мир"- только уже полковником, с академическим образованием, познавшим чудовищную криминально-террористическую войну.
Кукарин Евгений Викторович курил сигарету за сигаретой, и я его глазами видел Грозный, профессионально подготовленный чеченцем Масхадовым к обороне.
Во время нашего разговора в расположении Отряда милиции специального назначения телефон в рабочем кабинете Евгения Викторовича на мою удачу молчал.
Диктофон позволил сохранить подлинность интонации Кукарина. В своем рассказе о штурме Грозного он был по-солдатски щедр в подробностях. На такое способны только бывалые люди, которые даже не догадываются что их участие в войне, то есть в защите жизни, останется в истории.
Продвигаясь к площади "Минутка", мы применяли тактику, опробованную на Старой Сунже. Наши основные силы были: штурмовой отряд 504-го армейского полка, отряд 245-го армейского полка, отряд 674-го Моздокского полка ВВ и 33-я Питерская бригада ВВ. СОБРы, Питерский ОМОН были со мной до последней секунды. Зайцев Николай Андреевич был моим замом по милиции. Теперь он тотальный пенсионер. Хороший мужчина.
Мы зашли на Минутку крыльями. Первый полк был у нас в оперативном подчинении. Он на левом фланге отрезал противника от крестообразной больницы - это наше левое крыло. Силами 33-й бригады, 674-м, 504-м и 245-м полками мы взяли Минутку как бы в подкову. Вошли, охватили с флангов и замкнули свои крылья на Минутке. Жестко встали, заняли оборону. Особенностью наших действий было: начинали огневой бой утром, заканчивали в обед.
Каждая группировка: с севера, с запада в свое определенное время начинала давить. Чтобы боевики не могли понять, где главное направление удара. Булгаков, например, говорил мне:
- В семь часов ты вперед.
Я отвечаю:
- Товарищ генерал, в семь часов я ничего не вижу. Во-первых, у
нас плановый утренний огневой налет по всем точкам, - а сколько ни попросишь, Булгаков давал огня. - Пока осядет среди домов кирпичная пыль, сойдет туман. Давайте, - говорю командующему, - будем начинать, когда развиднеется. Я вижу, кто по мне стреляет - я его давлю. А в тумане носом к носу столкнулся... Хлоп. Хлоп. Всё. Опять разбежались. Никто никого не видел.
Поэтому у нас, как у немцев было. Утренний кофе! Немцы, кстати, в тактическом смысле были очень молодцы.
Утренний чай. Смотрим... Туман сел, пыль осела. Мы даем команду:
- Вперед!
Мы видим свои подразделения. Я с ними все время находился: в зоне прямой видимости. Главное, когда солдат знает, что ты, командир, идешь непосредственно за ним. Он спокоен, когда командный пункт, а это несколько офицеров, которые тащат все на себе, идет за наступающими бойцами. Солдаты всегда знали, что мы рядом. Мы их не бросали. Воевали не так, как написано в уставе: "НП - километр от переднего края, КМП - 2, 3 километра". Мы были с солдатами. В условиях города это надежнее, никто тогда не отрежет командный пункт, где только офицеры с картами и связисты. Так мы двигались на Минутку.
Утром наносился удар всей группировкой по выявленным целям. Это был сигнал к началу действия. Но мы, как правило, не начинали, пока результаты артиллерийского удара не создадут нам условия для дальнейшего продвижения. Как только все оседало, появлялась видимость, мы начинали идти. Где встречали сопротивление, то сразу давили его минометами, артиллерией, бомберами - авиацией, Булгаков не скупился на боевые средства. Была создана группа офицеров по применению артиллерии, которая работала изумительно. К артиллеристам мы испытывали максимальное уважение. Только благодаря им, у нас были минимальные потери и максимальное продвижение.
Настолько точно вели огонь! И никто не гавкался: "Ты что? А ты что?!" Меня удивляло - насколько слаженно работали! Артиллерийскими наводчиками были офицеры от старшего лейтенанта до старших офицеров - командиров батарей. Офицеры - умницы были!
Если мы заходили в какой-то многоэтажный дом, я выделял себе комнату для командного пункта... Лежала моя единая карта, рядом командиры полков, у всех листочки с кодами. Мы даже улицы на нашем направлении переименовали, чем ввели в большое заблуждение боевиков. Мы все разговаривали на одном языке - в едином реальном масштабе времени. Обстановка собиралась сюда же: вся и немедленно. В соседней комнате работала группа артиллеристов - вот они рядом. Происходило буквально следующее:
- Леша, срочно - цель!
- Вопросов нет: сюда, так сюда. Удар!
Единственное, чем был недоволен генерал Булгаков... Говорил мне:
- Так. Я свой командный путь к тебе подтягиваю. Отвечаю:
- Я тогда в соседний дом перейду. Он:
- Ты что - со мной работать не хочешь?
- Нет, мне просто неудобно будет вам мешать.
Командный пункт генерала Булгакова тоже все время перемещался. Мы у него очень много почерпнули. Огромадного опыта человек.
Самое первое достоинство в нем - целесообразное принятие решений. Булгаков никогда не махал шашкой. Он выслушивал всех и принималось наиболее целесообразное решение, при воплощении которого он применял все силы и средства. Не метался: "Ах, я щас сюда! Ах, щас я туда! А вот туда нет". Булгаков действовал продуманно, планово, жестко. Требовал тоже жестко. Мог и нехорошее слово сказать, но если видел результат, то прощал. Во-вторых, всегда реагировал на неоправданные потери, на невыполнение какой-либо задачи: "В чем причина?! Докладывайте!" Он не выносил обмана - это когда некоторые командиры в угоду обстоятельств начинали выдавать желаемое за действительность. Или, наоборот, никаких мер не принимали, чтобы задачу выполнить, какой-то бред несли в эфире, типа: "Перегруппируюсь, накапливаюсь". А Булгаков: "Ты мне уже двое суток перегруппируешься и накапливаешься".
О СОБРах в ходе штурма у меня остались самые лучшие впечатления: никаких вопросов к ним, никаких трений. Командиры были хорошие. ОМОНы проявили себя с самой лучшей стороны: красноярцы, питерцы.
Остались в памяти норильские собровцы. Снайперская пара выдвигается на работу. Я говорю:
- Так, поаккуратнее.
- Есть.
Ушли. Залегли. Ночью: бух, бух. Два выстрела. Приходят - две насечки на прикладах сделаны. Говорят:
- Винтовочка СВД старовата, но хорошо работает.
Хорошие, серьезные воины. Без всякой дури, гиков ветеранских. Пальцы веером никто не гнул. А их никто и не ставит, если в боевом коллективе складываются нормальные, рабочие отношения. Когда они понимают, что ты на войне ими правильно руководишь - тогда тебе верят. Не придумываешь там что-то невообразимое, типа: "Встаем - я первый. Вы за мной. И кричим "Ура". И в беспощадной атаке сносим всех, занимая высотку. А потом? Высота-то нам нужна? А х... его знает! Нужно только доложить об исполнении.
Надо всегда трезво оценивать ситуацию. А потом у нас практически был сухой закон... Требование мое такое. Не было случаев, чтобы кто-то в моем поле зрения оказался в нетрезвом виде. Война должна идти на трезвую голову. Тогда никаких глюков не появится. Порывов на ежесекундный подвиг, на авантюры разные тоже не будет. Не было у нас стремления доложить, что что-то взято любой ценой. Нормальная, спокойная работа. Но были, конечно, случаи интересные...
Когда на Минутку шли, заняли мы школьный комплекс. Разместили на крыше батарею. Как обычно, стреляем. Офицеры работают. Мебель какую-то нашли, чтобы карту в моей комнате разложить. Стульчики поставили, дверь сняли - вот и стол появился. Создали минимальные удобства для работы. Начали, шлепаем. Заходит паренек - офицер, капитан, и особо не оглядевшись, говорит:
Так. Ну-ка, закончили тут все - на хрен. Я тут со своей разведротой, блин, порядок наведу. Кто будет дергаться, всех к ногтю...
- Ты кто, дорогой? - спрашиваю.
- Я командир разведроты.
- Очень приятно. Ты что так себя ведешь?
А капитан это в дымину пьяненький.
Я опять:
- Ну ты будь поскромней. Ты, извини, мы уж тут начали без
тебя.
А в 674-ом полку был командир роты с погонялом "Кирпич". Я ему говорю:
- Кирпич, ну-ка поговори с джентльменом из разведки. Серега этого разведчика отвел в сторону, прояснил ему ситуацию. Надо сказать, парень сразу въехал, принес свои извинения и больше мы его не видели.
Но вот почему-то остался в памяти этот пьяный парень "Ну так, закончили. Я тут сам войнушку организую". В общем, мы на командном пункте попали под раздачу: войска идут, а нам нужно сворачиваться.
Ещё один раз сидим. Все нормально, стреляем, войска идут. Настроение бодрое. Вдруг стрельба, бешенная в тылу - что такое? Стая боевиков, что ли прорвалась? Или вылезли из колодца? Притаскивают экипаж БМП. Контрактники. Снова не наши, и в хлам пьяные. Я дал команду их разоружить. А те у меня на командном пункте стали права качать: "Ну что - с кем тут разобраться?"
Я говорю:
- О, ребята. Ну-ка, разведчики, объясните им ситуацию - куда
они попали и каковы здесь правила хорошего тона.
Разведчики физическое воздействие к ним не применили, а уложили их на пол, руки за спину. Я вышел по рации на командира этих контрактников, говорю:
- Тут БМП твоя заблудилась.
Этот экипаж спьяну стрелял по домам - куда попало. Может, куры какие по дворам ходили. В общем, устроили войну. Так обычно бывает с теми, кто стоит в тылу. У них, как правило, боевые действия возникают спонтанно, скоротечно и ведутся с высокой плотностью огня.
Приехали офицеры, забрали своих контрактников. Ну, может, за счет и этого тоже с армейскими офицерами нормальные отношения выстраивались. Ведь не было никаких докладов наверх:
- Товарищ генерал, пьяный экипаж номер такой-то, контрактники Вася, Петя - и дальше по существу вопроса.
Нашу тамошнюю жизнь, если воспринимать без юмора, умрешь от заворота мозгов. На третью, вторую неделю скончаешься.
К жизни надо относиться философически. Когда меня спрашивают - давно ли я вывел такую формулу личной жизни, я переспрашиваю:
- Выгляжу нормально?
- Нормально, - отвечают.
- Значит, давно.
Война - это война. А жизнь - это жизнь. На чеченской войне я злой бывал. Даже очень. На бестолковость. На отношение к людям, как мясу. Конечно, в начале второй компании случались попытки командовать: "Вперед и все!" Бывало, давили на меня: " Вперед туда - выполнить задачу!" Вопросов нет. Выполним. И задавал мучительные кое для кого вопросы: "А кто меня поддерживает? Кто прикрывает? Кто у меня сосед справа, кто слева? При следующем развороте событий, куда я должен отходить? И самое последнее говоришь: "Я вас попрошу - дайте мне, пожалуйста, достоверные сведения о противнике". Молчание... Сведений никаких нет.
- Давай дуй! Наступай на север, - говорят мне, - у тебя все нормально будет. Надо переправиться.
Ну, переправлюсь. А дальше что? Кто меня там ждет? Сведений никаких нет. Что там будет? Как оно повернется?
А это все исполнять солдатику. Живому человеку. Солдатик пошел... Хорошо, если в таком бою вместе с солдатом погибнешь, а если нет? Как дальше жить, если знать, что кто-то погиб по твоей вине? Тяжелая ноша. Командирская. Ответственность офицера в мою молодость воспитывала сама система его подготовки. Начиная с училища, она была глубокой, продуманной. Во-первых, воспитывали чувство ответственности за свои деяния. Во-вторых, мы учились побеждать врага.
Солдат хорош, когда обучен. А СОБРы, ОМОНы, с которыми мы шли на Минутку, прошли первый штурм Грозного, и теперь участвовали во втором. С биографией офицеры! Проверяли меня, спрашивали перед штурмом:
- А если вот так будет?
- Будет вот так.
- А если такой разворот событий.
- Будет вот так.
Когда шли на Минутку, на пути встретился какой-то хитрый школьный комплекс. ОМОНы решили залезть на него. И попали... Я минометчикам отдал приказ: "Прикройте!" Те отработали по боевикам окончательно. Мы никогда не бросали своих. До сих пор дружим. Перезваниваемся.
СОБРы, ОМОНы пришли на войну без бронетехники. И мы находили выходы. Грызли и грызли чеченскую оборону. И ничего. Дошли. Как говорят французы: "Каждый должен внести свой лепет в общее дело". Ну, мы внесли.
По ходатайству генерала Булгакова я был представлен к званию Героя России. Вручали в Кремле. Когда вручали, подошел ко мне однокурсник моего сына по Рязанскому училищу ВДВ - тоже Героя получал. Подходит:
- Дядя Женя, здравствуйте!
А я им не раз в училище сумки продуктовые таскал - надо было подкармливать подрастающую российскую десантуру.
- Как служится?- спрашиваю.
- Нормально.
- Возмужал...
Вот такие в России ребята. А на фуршет после вручения Звезды я не попал. Надо было идти со всеми наградами. Ну что я поеду через всю Москву наряженный, как елка? Греметь там в метро!
Начинал я в танковых войсках Министерства обороны. В 1996 году уволился из армии за профнепригодностью и перешел во внутренние войска. Не думал, что смогу в штабе функционировать. Но мне всегда нравилось работать с людьми.
Ну а в истории с российским флагом, поднятым на Минутке, было так. У офицера пресс-службы УВД Алтайского края. Веры Кулаковой на Минутке в первую войну - в августе 1996 года - погиб муж. Когда Вера узнала, что нас перебрасывают на Минутку, она, в ту пору командированная в Чечню, приехала, рассказала, как было дело. Офицеры, воевавшие с её мужем, сохранили российский флаг, снятый ими со здания Временного Управления МВД РФ в Чечне (ГУОШ), когда покидали его в августе, и передали Кулаковой Вере. Она попросила меня:
- Когда на Минутку выйдите, сообщите мне по рации, я приеду. Она - человек активный. Как представитель пресс-службы МВД, все время металась по войскам. У неё государственные награды, в войне соображает. Я ей сообщил:
- Мы вышли на Минутку. Можешь подъехать. Увидеть, где муж воевал
и погиб.
Она приехала и говорит:
- Вот у меня флаг. Я дала слово - поднять его на Минутке. Будет правильно, если флаг поднимете вы, Евгений Викторович.
Вот я его и поднял. Не ожидал, что видеоматериал пройдет по Центральному телевидению, и его увидит моя жена, которой я в начале штурма Грозного позвонил и сказал, а потом ещё пару раз подтверждал, что сижу в Моздоке и карты рисую.
III.
С большим трудом, чтобы сохранить в своей памяти навсегда, я нашел видеопленку, на которой полковник Кукарин поднимает над Минуткой российский флаг... Заснеженный, разбитый вдребезги укрепрайон чеченских боевиков. Множество их в камуфлированной экипировке лежат в развалинах, настигнутые метким артиллерийским огнем. Двое российских военных пробираются через грозненские каменоломни на крышу высотного дома, у Кукарина в левой руке автомат, в правой российский флаг. Боец силится пролезть в узкий, с острыми краями, лаз и пулей взлетает наверх, подсаженный могучими руками полковника. На Минутке он поднял два флага. Поднятие первого, сохраненного Верой Кулаковой в память о погибшем здесь, на Минутке, муже, в эфире не показали. Вся Россия увидела, как полковник Кукарин Е.В., закрепив на заснеженной крыше высотки, государственный флаг, оборачивается и говорит:
- А этот флаг поднят в честь победного штурма Грозного, - и, обращаясь к чеченским боевикам, продолжает: - И никакой Хаттаб вам не поможет его снять. Надо будет, мы повесим его в третий раз на другом флагштоке.
Потом боевой полковник с мудрыми, невеселыми глазами сказал:
- За погибших в этой и той войне, - и, салютуя, выпустил из
своего автомата в чистое, свободное небо Грозного длинную очередь.
Автор: Смирнов Вадим