Армию следует готовить к будущей войне, а не к прошлой
Войсковая часть для военнослужащих-срочников должна стать родным домом, а не пыточной камерой. Фото с официального сайта Министерства обороны РФ
Вопросы организации и совершенствования работы органов управления подразделений и частей не исследовались на достаточном уровне даже теоретически. Так, осенью 1980 года член Военного совета ГСВГ генерал-полковник Иван Медников задал мне вопрос: «Как вы оцениваете подготовку штабов – дивизии, танковых и мотострелкового полков?» Я ответил, что штаб дивизии сколочен и способен выполнять задачи в различных условиях обстановки, а штабы полков подготовлены удовлетворительно. Тут же последовал вопрос: «Почему?» После моего ответа, что в штабах полков только один офицер, начштаба, с высшим военным образованием, вопросов более не последовало.
Поэтому неслучайно автором в начале статьи упомянуто военное искусство – подготовка и ведение боевых действий сродни творческой деятельности композитора, который из семи нот пишет мелодию. Так и командир (начальник штаба) планирует и организует боевые действия, организует взаимодействие сил и средств, имеющихся в подчинении. Это и есть его ноты, и как от степени таланта композитора получается то или иное музыкальное произведение, так и от степени военного таланта (военных способностей) командира и начальника штаба, уровня их личной подготовки, морально-боевых качеств получается тот или иной результат – либо победа, либо поражение.
Причем в отличие от всех других руководителей военачальники должны обладать еще и особыми качествами, такими как равновесие ума и характера, поскольку действовать им приходится в условиях опасности как лично для них, так и для их подчиненных, в том числе – угрозы суда военного трибунала за невыполнение поставленной перед ними боевой задачи. Такие качества воспитываются только в ходе службы и только при благоприятном климате в обществе и при высоком уровне морально-этических отношений в военной среде.
ЯСНО ПРЕДСТАВЛЯТЬ БУДУЩУЮ ВОЙНУ
В свое время премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль говорил, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Во многом это действительно так, хотя даже к минувшим войнам отдельные генералы готовятся без учета того боевого опыта, который армия в них получила. В качестве подтверждения приведу такой пример, опять же – из личного опыта.
В конце мая 1980 года в дивизию, в которой я тогда проходил службу, для оказания помощи командованию дивизии в начале нового, летнего периода обучения прибыл первый заместитель командующего 3-й армией генерал-майор Платов. Первым делом генерал потребовал у меня план боевой готовности дивизии и, пролистав его, потребовал убрать два листа. Мои объяснения он слушать не стал. Я убрал в сейф эти листы и доложил начальнику штаба армии генерал-майору Смирнову о требовании генерала Платова. То, что я услышал от начштаба армии, повергло меня в смятение.
– Где листы?
– В моем сейфе.
– Поставь на место и не слушай больше этого дурака!
Впрочем, это были цветочки, ягодки были впереди.
В январе 1981 года на дивизионном тактическом учении с 12-й гвардейской танковой дивизией ледоход на Эльбе разорвал дивизионный понтонный мост, и дивизия не смогла продолжать выполнять поставленную перед ней задачу по переправе через реку. Тогда генерал Платов потребовал форсировать Эльбу под водой.
Мы с генералом А.И. Рябовым, командиром дивизии в то время, отказались выполнять этот приказ, а на вопрос «почему?» автором данного материала был дан лаконичный ответ: «Воздухопитающие трубы танков льдами будут смяты, что чревато гибелью экипажей, и в этих условиях мы их не спасем!»
– Пойдете под суд военного трибунала! – услышал я в ответ.
– Пойду, – ответил я, – но приказ на форсирование реки в условиях ледохода подписывать отказываюсь!
После этого генерал-майор А.И. Рябов сказал мне: «Ю.В., пошли отсюда, пусть он сам этой дивизией командует». И мы ушли из палатки КП. Хорошо, что в дело вмешался командующий 3-й армией генерал-лейтенант Виктор Скоков. По его приказу армейский понтонный полк навел для дивизии новый мост и дивизия продолжила выполнение стоящей перед ней задачи.
Генерал-майор Платов окончил танковое училище, академию Бронетанковых войск и академию Генерального штаба ВС СССР, но так ничему и не научился! Скажите, сколько еще академий надо окончить, чтобы понять, что в ледоход форсировать танками водные преграды невозможно?! Вот так самодурство проявляется уже в наше время! А что было бы с автором этих строк во время боевых действий за отказ идти под воду в ледоход? Правильно, расстреляли бы перед строем офицеров! Может быть, именно поэтому до настоящего времени не сняты грифы секретности с переговоров Ставки ВГК и Генерального штаба с командованиями фронтов и армий в период Великой Отечественной войны?
Думаю, что этих примеров достаточно, хотя есть и другие или, как сейчас говорят, более крутые! Пишу эти строки с болью, но и с надеждой, что больше не будет таких военачальников, если будет здоровая кадровая политика. Такая политика должна заключаться в обсуждении на общем собрании офицеров кандидатур для выдвижения на вышестоящую должность и определении наиболее достойных. Причем решения собрания должны стать обязательными для командования.
Только такая кадровая политика позволит обеспечить продвижение по службе наиболее достойных офицеров и генералов – по их отношению к служебным обязанностям и по отношению к подчиненным – на основе конкурса личных дел, личной тактической и оперативной грамотности. При этом кандидатуры должны обсуждаться на общем собрании офицеров по категориям и рекомендации командира, который может не согласиться с решением собрания офицеров, но тогда он будет уже нести личную ответственность в случае ошибки и должен будет в таком случае подать в отставку.
Лишь тогда будет исключена коррупция в кадровой работе и исчезнут взятки, кумовство, семейственность и женское влияние по этому вопросу, свидетелем чему автору доводилось быть на протяжении своей многолетней службы.
АРМИЯ – СЛЕПОК С ГОСУДАРСТВА
Хотелось бы также обратить внимание наших «демократов, борцов за права человека и за здоровье призывников» на то, что прежде, чем требовать снижения срока срочной службы до одного года, надо бы для начала уяснить для себя: в первые полгода воинской службы у молодого человека в военной форме идет полная перестройка организма. Физиологическая – из-за изменения качества питания и воды, тогда как возросшая физическая нагрузка требует большего и лучшего питания. Психологическая перестройка, поскольку юноша оказывается в совершенно других условиях бытия, где личное подчинено коллективному, в результате чего кое-кого у даже начинают появляться мнимые страхи насчет того, что его сознательно морят голодом, зря гоняют на спортгородке и на кросс, да еще к тому же везде надо ходить строем, делать все быстро и много чего еще.
Кроме того, надо понимать и то, что призывники 1960-х, 70-х и 80-х годов отличались по личным качествам от предшественников в сторону их снижения. Так, призывники 60-х годов были более здоровые морально и физически, легче переносили трудности службы, могли делать любые работы. Вместе с такими призывниками мне пришлось два месяца, август–октябрь 1965 года, нести караульную службу в буквальном смысле через день, и за то время ни разу ни один из моих солдат не пожаловался на трудности, хотя половина ночей за этот период была сломана.
Способны ли сегодняшние призывники на такой ритм воинской службы?
В середине 70-х годов группа призывников обратилась ко мне через две недели после начала службы с вопросом: «Что с нами будет?» Я не понял его и задал встречный вопрос: «А в чем, собственно, дело?» Ответ меня поразил: «А мы тут не погибнем?»
Год назад были бои на острове Даманский, и призывники, прибывшие в часть из разных районов от Владивостока до Кишинева, в связи с этим опасались войны. Пришлось объяснить им, что через год они себя уже не узнают. Достаточно посмотреть на своих сержантов, которые год назад были такими же зелеными, как стоящие передо мной призывники. Проблема в итоге отпала сама собой.
В связи с этим, вероятно, более целесообразным решением по вопросу определения срока службы по призыву был бы срок службы продолжительностью 1,5 года, из которых первые полгода – это подготовка молодого солдата к предстоящей полномасштабной военной службе по отдельной программе.
И надо кормить призывников по двойной норме, пока не исчезнет дефицит веса, которым, к примеру, страдали 50% молодых солдат 48-го гвардейского танкового полка в ГСВГ в 1978–79 годы. Причем это было связано не только с недостаточным питанием до армии, но и с особенностями военной службы. Так, в августе 1968 года за время форсированного марша на 600 км при вводе войск в ЧССР механики-водители боевых машин теряли в весе 10–12 кг, а их рост уменьшался на 2–3 см, поэтому для того, чтобы поддержать их силы, им выдавались для дополнительного питания пайки боевых рационов торпедных катеров.
Изучение физических возможностей организма танкистов проводилось даже во время Великой Отечественной войны. Так, во время боев на Правобережной Украине осенью 1943 года медики 53-й гвардейской танковой бригады под командованием Героя Советского Союза полковника Василия Архипова проводили обследование экипажей, о результатах которого он указывал в своей книге «Время танковых атак» следующее: «…взвесили поочередно человек 40 танкистов до и после 12-часового боя. Оказалось, что командиры танков за это время потеряли в среднем по 2,4 кг веса, наводчики – по 2,2 кг, стрелки-радисты – по 1,8 кг… механики-водители – по 2,8 кг, заряжающие – по 3,1 кг. Поэтому на остановках люди засыпали мгновенно».
Поэтому приходится еще раз повторить: прежде чем требовать от руководства страны изменения сроков службы призывников, надо бы хорошо продумать, как это решение скажется на их здоровье и смогут ли они вообще физически эффективно действовать в боях за свободу и независимость нашей Родины.
К тому же, как представляется, для разумного решения проблемы сроков службы по призыву необходимо в обязательном порядке устранить противоречие в психофизическом состоянии личности призывника с требованиями воинской службы, противоречие между личным и коллективным, поскольку в армии все оружие, снаряжение и т.п. – коллективные, поэтому необходимо научить новобранца подчинять личное коллективному в решении учебно-боевых, а если потребуется – и боевых задач. При этом не ломать молодого человека в только что надетой военной форме, а учить его, тренировать, воспитывать и – самое главное – беречь.
Никто ведь не сажает ученика начальной школы за руль автомобиля, почему же это можно делать с призывниками? Может быть, такое становится возможным оттого, что армию у нас постоянно реформирует кто угодно, только не профессионалы?
В заключение стоит упомянуть еще об одной проблеме нашей армии, связанной с морально-психологическими качествами личного состава. В частности, начиная с 1968 года стало заметно существенное ухудшение качества призывников, связанное с приходом в армию уголовного элемента (таких «защитников» начали призывать на военную службу с 1 января 1968 года). Вот так в армию пришла уголовщина, пробудившая в том числе и явление, известное сегодня как дедовщина!
Думается, читатель сам сможет определить, кто стал автором усиления уголовных нравов в армии. За десять лет службы в учебном танковом полку Дальневосточного военного округа, в период с 1965-го по 1975 год весь негатив действий «героя Малой земли» по отношению к армии прошел перед моими глазами, но обвинять в этом надо не боевых офицеров и генералов, а бездарных и циничных партийных функционеров в пиджаках и в погонах! Именно они, не желая заниматься воспитанием граждан своей страны, в итоге и превратили армию в служебно-исправительную организацию. Причем в каждую роту пришел заместитель командира роты по политчасти – якобы для усиления воспитания подчиненных, но… методом обсуждения действий командира с подчиненными! Говоря словами Маршала Советского Союза Бориса Шапошникова, выдающегося отечественного военного теоретика и практика, армия является слепком с государства, а потому не армия – воспитательница общества, а наоборот – общество воспитывает свою армию.
Автор: Hastle