34 метра. Гибель ПЛ С-178 в 1981 г., рассказ старпома Сергея Кубынина
Капитан 1 ранга Сергей Кубынин, старпом подлодки, потопленной в 1981 году, рассказал "Родине" о невероятном спасении 26 моряков
"Таран в заливе Петра Великого" Фото: репродукция картины А. Лубянова. 2009 год.
Россия давно, с момента окончания Великой Отечественной, не вела войн на море. Однако и в мирное время с нашими подлодками случилось два десятка катастроф, закончившихся гибелью всего экипажа либо его части. Информация о большинстве этих трагедий долго хранилась под грифом "Секретно". Вот и о произошедшем 21 октября 1981 года на Дальнем Востоке ЧП с лодкой С-178 стало известно лишь через четверть века.
Но подвиг капитан-лейтенанта Сергея Кубынина и сегодня остается не оцененным Родиной...
21 октября 1981 года. 19.45. Таран
- Вы ведь из семьи военного моряка, Сергей Михайлович?
- Можно сказать, у нас династия. Отец участвовал во Второй мировой, воевал и с Японией, служил главным старшиной на ТОФ - Тихоокеанском флоте. Я родился во Владивостоке, поэтому с первого дня был заточен и обречен. Иная дорога, кроме моря, исключалась.
- Появились на свет в тельняшке?
- Во фланельке. Но с гюйсом. Даже фото в качестве вещественного доказательства предъявить могу...
В 1975 году окончил минно-торпедный факультет Высшего военно-морского училища имени Макарова и сразу был назначен командиром боевой части (БЧ-3) дизельной подлодки. В 1978 году на С-179 участвовал в стрельбах на приз главкома ВМФ. Мы зарядили шесть торпед под океанский лайнер "Башкирия", на котором находился адмирал флота Горшков. Все прошли точнехонько под целью, как и требовалось. Возвращаемся на берег, и начальник политотдела ТОФ вручает мне ключи от квартиры. Представляете, квартира! Комната одиннадцать квадратов, зато своя.
Вскоре вышел приказ, и я стал старшим помощником командира на С-178.
- На ней-то вы и попали в переделку.
- Весь наш экипаж...
Был хороший, ясный день. Волнение моря - два балла, видимость отличная. Мы возвращались во Владивосток, откуда вышли тремя сутками ранее для обеспечения глубоководного погружения С-179, на которой я прежде служил. На борту у соседей находился комбриг, у нас - начальник штаба бригады. Таков порядок. С-179 нырнула на сто восемьдесят метров, отработала задачу, и все пошлепали обратно. Когда подходили к дому, нам поступила радиограмма: зайти в 24-й район рядом с Русским островом и замерить уровень шумности лодки. Выполнили, что требовалось, и пошли дальше. Как и положено, двигались в надводном положении, со скоростью девять с половиной узлов. До базы оставалось полтора часа, когда в одиннадцати кабельтовых от острова Скрыплева нас протаранил океанский "Рефрижератор-13", проделав пробоину в шестом отсеке...
Я находился во втором отсеке и собирался подниматься на мостик, чтобы объявить боевую тревогу. Так предписывает устав: на определенных рубежах повышается боеготовность. Лодка ведь шла через входной Шкотовский створ, дальше - пролив Босфор Восточный. Однако туда мы не попали...
На "Реф-13" с утра праздновали день рождения старпома Курдюмова и к вечеру так "наотмечались", что вышли в море, не включив сигнальных огней, хотя уже стемнело. Стоявший на вахте четвертый помощник капитана рефрижератора заметил наш пеленг, но Курдюмов не сменил курс, лишь отмахнулся: мол, не беда, какая-то мелкая посудина болтается, сама дорогу уступит. Проскочим!
Но рыбаки-то нас видели, а мы их - нет! Это и в материалах уголовного дела записано.
- Вы могли обнаружить угрозу только визуально?
- Акустик слышал шум винтов, однако вокруг находилось много других плавсредств, они создавали единый гидрошумовой фон. Что там вычленишь? К тому же рефрижератор двигался вдоль берега, со стороны Русского острова. Не ухватишь!
У нас на мостике стояли командир лодки, капитан третьего ранга Валерий Маранго, штурман, боцман, рулевой, сигнальщик, вахтенный офицер, матросы... Двенадцать человек. И никто ничего не заметил! Увидели силуэт корабля, когда тот подошел совсем близко. Сразу даже не поняли, стоит судно или идет. Командир крикнул стоявшему наверху сигнальщику: "Освети его Ратьером". Это такой специальный фонарь, особого устройства. Матрос включил прожектор: мама дорогая! Огромный форштевень перед носом! Дистанция - два кабельтовых, 40 секунд хода! Куда тут увернешься? Рефрижератор шел нам практически лоб в лоб и мог угодить в первый отсек, где находились восемь боевых торпед, а это две с половиной тонны гремучей взрывчатки. Они не выдержали бы прямого удара и наверняка сдетонировали. Рвануло бы так, что и от подлодки, и от рыбаков осталось бы мокрое место. В буквальном смысле! Был бы вариант "Курска". Огромный атомный подводный крейсер, и тот погиб. А наша лодка в шесть раз меньше...
Командир приказал: "Право на борт!" Если цель слева, и расходиться по всем морским законам надо левыми бортами. Будь "Реф-13" освещен, у Маранго оставался бы выбор, пространство для маневра, а в темноте он действовал наугад. Нам чуть-чуть не удалось проскочить, нескольких секунд не хватило. По сути, мы спасли рефрижератор. Удар получился не лобовой, а под углом. "Реф-13" врезался в шестой отсек, проделав дыру в двенадцать квадратных метров и завалив лодку на правый борт. В три отсека моментально хлынула вода, и через полминуты, зачерпнув около ста тридцати тонн воды, мы уже валялись на глубине 34 метра.
Капитан 3 ранга Борчевский, капитан 3 ранга Валерий Маранго, Смоляков В, С.Кубынин (справа)
Фото: Из личного архива С. Кубынина
- Что случилось с находившимися на мостике?
- Сильнейшим ударом их выбросило за борт. Одиннадцать человек оказались в воде, только механик капитан-лейтенант Валерий Зыбин успел спрыгнуть в центральный пост. На "Реф-13", видимо, не сразу сообразили, что натворили, с опозданием застопорили двигатели и начали бросать спасательные круги. Подняли Маранго, говорят ему: "Кто такой? Откуда?" Он отвечает: "С подводной лодки. Которую вы, сукины дети, потопили!" Спасли семерых. Выжили командир, штурман, замполит, боцман, врач... К сожалению, погибли три матроса и старший лейтенант Алексей Соколов. Замечательный был парень, с отличием окончил училище, стал лучшим вахтенным офицером бригады. Утонул. Поздняя осень, форма на меху, намокла, потянула ко дну... Тело так и не нашли.
Лишь после того, как на рефрижератор подняли первых подводников, на берег сообщили о ЧП. Широта, долгота... Еще через четверть часа дежурный объявил тревогу поисковым силам и спасательному отряду.
- Даже подумать страшно.
- И правильно. Зрелище не для слабонервных. Но ребята-связисты - молодцы, справились. Командир отсека капитан-лейтенант Сергей Иванов дисциплину держал. У него опыта было даже поболее, чем у меня. Да и по возрасту он старше, за тридцать лет против моих двадцати семи...
Впотьмах, на ощупь мы кое-как присоединили маленькую лампочку к аварийным источникам питания от радиостанции. Хоть какой-то свет! Во втором отсеке находились восемь человек, итого - уже пятнадцать. А дышать-то нечем. Угарного газа наглотались, стоим, покачиваемся, с трудом соображаем.
Сергей Кубынин: Этот спасательный комплект спас нам жизнь. Фото: Из личного архива С. Кубынина
- Водолазное снаряжение использовали?
- У каждого была "идашка", индивидуальный дыхательный аппарат ИДА-59, в нем запас воздушной смеси - на полчаса при интенсивной нагрузке. И что мы потом делали бы? Ничего! Некому было бы...
- А что та уцелевшая четверка из седьмого отсека?
- Часа два парни боролись за жизнь. Все делали правильно, пытались выбраться наружу, но не смогли. Лодку ведь так перекособочило, что выходной люк не открылся. Из первого отсека поддерживали с седьмым внутрисудовую телефонную связь, пока там все не стихло...
Знаете, экипаж считается отличным не только, когда точно стреляет торпедами или ракетами, решает другие боевые задачи, но и при умении правильно выйти из сложной ситуации. Горжусь своими парнями, ни в чей адрес не скажу дурного слова. Все действовали достойно. И спасались вместе, без паники, и погибали мужественно...
22 октября. 04.00. Конец связи
- Сколько человек было в первом отсеке?
- Одиннадцать. Когда у соседей начался пожар, они загерметизировались. Так положено.
- Но потом впустили?
- Врать не буду, возникли проблемы. Точнее, непродолжительная заминка. Сначала боялись открывать нам. Но этому есть объяснение: там не было офицера. Командир отсека старший лейтенант Соколов погиб, оставшись наверху. В соседнем отсеке - пожар, а в первом - сухо и есть спасательные комплекты...
- Там же находился начштаба бригады?
- Он не в счет. Говорил вам, что у Владимира Каравекова прихватило сердце, он физически не мог командовать. Когда я оказался в отсеке, Владимир Яковлевич лежал на коечке, бледный, белый, как простыня, и только кивал в ответ на вопросы. Я спросил: "Совсем хреново?" Он прикрыл глаза...
- Никто в экипаже не задергался, поняв масштаб бедствия?
- Все держались молодцом, четко выполняли команды. Правда, через какое-то время ребята начали потихоньку сникать. В отсеке стоял жуткий, смертельный холод. А наша семерка, пришедшая с центрального поста, вдобавок ко всему еще и вымокла до нитки. Мы же в воде барахтались... У меня потом врачи найдут двухстороннее воспаление легких. Помимо шести других диагнозов... Но это было после, а тогда я стал размышлять, как поднять боевой дух. Первым делом вспомнил про верный, испытанный веками способ. Зашел в свою каюту и достал припрятанную канистру с "шилом".
- С чем?
- Так на флоте спирт называют. Это все знают - и начальники, и подчиненные.
- Чистый, не разбавленный?
Очень на это рассчитывал. Оказалось, перед выходом в море кто-то из бойцов побывал в моей каюте. Опечатанная канистра хранилась в запертом сейфе, все пломбы оставались на месте, тем не менее народные умельцы каким-то образом вскрыли замки и разбодяжили спирт в пропорции один к трем. Сделали все так аккуратно, что я ничего не заметил. Красавцы!
Командую механику: "Наливай каждому по двадцать граммов для согрева". Зыбин себе и мне плеснул чуть больше. Выпили и с подозрением смотрим друг на друга. Что это было? Явно не спирт, а какая-то бормотуха для барышень! Градусов тридцать от силы. И смех, и грех...
- А с землей связь была?
- Поначалу. В первые несколько часов я переговаривался со спасателями. Когда лодка легла на дно, из первого и седьмого отсеков мы выпустили два сигнальных буя, они всплыли вместе с кабелем и гарнитурой. Внутри лодки тоже была трубка. Так и общались по радио. Сначала подошло спасательное судно "Машук", потом подтянулись другие. Ближе к полуночи поднялся шторм, и к утру буи сорвало. А потеря связи означает потерю управления. Первый закон...
- Но вы успели доложить обстановку?
- Пару раз переговорил с начальником штаба ТОФ вице-адмиралом Рудольфом Голосовым, которого главком ВМФ Сергей Горшков назначил руководителем спасательной операции. Сам адмирал флота прилетел на следующий день, расположился на борту БПК "Чапаев". К тому времени все на ушах стояли...
Я сообщил, что для самостоятельного выхода на поверхность нам не хватает десяти спасательных комплектов ИСП-60. Предложил: выпускаю шестнадцать человек, а с оставшимися жду помощи. Но в итоге решили, что рядом с нами на грунт ляжет специальная спасательная лодка "Ленок", выйдем все вместе, а водолазы переведут нас на "Ленок".
Третий и четвертый торпедные аппараты на лодках нашего типа обычно использовались для ядерных боеприпасов, но в тот раз они оказались свободны, и это, строго говоря, спасло нас. Иначе не выбрались бы наружу, остались бы там, внутри...
Договорились, что через третий аппарат нам подадут недостающие ИСП-60, мы затопим отсек и будем выбираться по трое. Я - последним, передо мной - Валера Зыбин, механик.
17.00. Награждение
- Словом, надо было набраться терпения и ждать?
- Ну да, алгоритм, в общем-то, понятный. Ладно, сидим, трясемся от холода и прислушиваемся. Сутки проходят - никакого движения. Ни водолазов, ни спасательных комплектов. И связи нет. Еще полдня в неведении. Снаружи по-прежнему тишина. Смотрю, ребята носы повесили... Опять на выручку пришел сейф из моей каюты. Там лежали знаки отличия - "Специалист 1-го класса", "Отличник ВМФ", "Мастер ВМФ"... И печать тоже у меня хранилась. Говорю механику: "Личному составу приготовить военные билеты. Будем награждать". Очередные звания присвоил: одному - мичмана, другому - старшины первой статьи. Все по уставу, в зависимости от должности. Так это потом и осталось, никто не посмел пересмотреть или отменить.
А тогда парни повеселели, настроение у них поднялось.
- Свет в отсеке так ведь и не появился?
- Постепенно глаза привыкают к темноте. К тому же приборы на лодке со светонакопителем. Конечно, не ночник у кровати, но минимальный источник освещения, позволявший ориентироваться в пространстве.
- А с едой как?
- Продукты хранились в провизионке в центральном посту, но его быстро затопило. Во втором, жилом, отсеке стоял чайник с компотом да лежали два вилка капусты. Плюс дембеля достали из заначек шоколадки, которые приберегали к увольнению со службы. Разделили их поровну. Вот и вся трапеза.
Это не самое страшное. Хуже, что дышать с каждым часом становилось труднее и труднее. Ну, и неизвестность давила на психику. Когда вторые сутки перевалили через середину, я отправил наверх двоих связных. Командира БЧ-4 Сергея Иванова и трюмного Александра Мальцева. Чтобы доложили обстановку на лодке. Время идет, мы лежим на дне морском, а силы заканчиваются. Не те карты на руках, в прикупе - только шестерки.
Чтобы Иванов с Мальцевым могли подняться, выпустили пробковый буй-вьюшку. Он когда всплывает, тянет за собой специальный трос - буйреп со светящимися мусингами. За него держишься и потихоньку подбираешься к поверхности. Если бы на борту хватало комплектов ИСП-60, мы и спасателей не ждали бы, сами выбрались на волю.
- Встретили наверху ваших гонцов?
- Да, приняли на "Машуке" с распростертыми объятьями. Правда, начальство, слетевшееся к тому времени из Москвы и Питера, ни о чем расспрашивать их не стало. Вот совсем! Видимо, адмиралы, которых прибыло не меньше десятка, сами знали ответы. Как говорится, без наших подсказок...
- Странная история.
- Более чем! Александр Суворов любил повторять фразу, что в военном деле генерал должен обладать мужеством, офицер - храбростью, а солдат - бодростью духа. И тогда, мол, победа за нами. На С-178 у солдат (в данном случае - матросов) и офицеров с перечисленными Александром Васильевичем качествами был полный порядок, а вот выше... Видимо, присутствие главкома сковывало волю адмиралов. Позже, узнав, что нашим связным не задали никаких вопросов, я окончательно все понял. Хотя, признаюсь, особо и не удивился.
А тогда, под водой, некогда было разбираться, почему не выполняется оговоренный с начальником штаба ТОФ Голосовым план. Кто же мог предположить, что в него закралась большая ошибка, связанная с решением привлечь к операции спасательную подлодку? Сама по себе идея выглядела здравой. И корабль был хороший. Но не нашлось смельчака, который рискнул бы погонами и сообщил главкому Горшкову пренеприятнейшее известие: "Ленок" не готов к выполнению поставленной задачи.
И заработал конвейер. Мои люди пошли. Снаружи их встречали водолазы с "Ленка". Вшестером. Плюс трое на подстраховке. Итого - девять. А у меня народу-то много! Ведь главная задача состояла в том, чтобы не давать людям сразу всплывать на поверхность, иначе почти верная смерть. При резком подъеме после двух с лишним суток на глубине был большой риск летального исхода, а кессонная болезнь гарантирована. Мой экипаж должны были перехватывать и отводить в трехкаскадный барокомплекс "Ленка", рассчитанный на 64 человека. Чтобы по таблицам декомпрессии постепенно снижать содержание азота в крови до приемлемых показателей.
Водолазы встретили только первых шестерых, остальных уже никто не ждал у торпедного аппарата. Вот и начали мои ребята вылетать наверх, как пробки от шампанского. Чудо, что остались живы, погиб лишь один. Матрос Леньшин вышел из лодки вместе со всеми, я самолично помог ему залезть в аппарат, а потом он пропал. В буквальном смысле, как в воду канул. Его не оказалось ни на борту "Ленка", ни среди тех, кого подобрали спасатели на поверхности моря. Бесследно исчез человек!
Лишние потери, бессмысленные...
22.50. Выход
- Последним покидали лодку вы?
- Разумеется. Отсек представлял собой мрачную картину, прямо скажем. Поначалу я вспоминал все спокойно, но с каждым годом становится страшнее и страшнее. Сейчас понимаю, там был настоящий ад. И в нем несколько раз все висело на волоске. Начиная с центрального поста, когда ребята из четвертого отсека успели загерметизироваться и спасли жизни другим. Еще один звонок прозвучал в момент пожара во втором отсеке. Ну, и потом: водолазы то выход забаррикадируют, то встретить забудут...
Меня тоже никто не ждал. Предвидел такой поворот событий и заранее решил, что попробую подняться на надстройку лодки, держась за леер, пройду до рубки, оттуда заберусь к перископу. Все-таки на десять метров ближе к поверхности, давление воды не такое сильное.
- А почему к "Ленку" не пошли?
- Откуда я знал, где он лежит? В темноте по дну шарить? Мы договаривались, что спасатели привяжут трос к третьему торпедному аппарату, через который мы выходили. Чтобы, значит, сориентироваться. Но водолазы прицепили трос с другого борта. Наверное, им так было удобнее...
Больше скажу: когда я выбрался из лодки, "Ленок" уже всплыл. Потом разбирался, спрашивал: что же вы, ребята, так не по-товарищески? Бросили меня и ушли. А командир лодки отвечал: "Серега, мы сами чуть не утопли! У нас же аккумуляторы сдохли!" Они сутки сидели в темноте, чтобы хоть как-то сэкономить заряд батарей и подняться потом на поверхность. Можете себе такое вообразить?!
Командир "Ленка" мне рассказывал: "Думали, у тебя кислород кончился, и ты того... навеки остался в лодке". Словом, я правильно сделал, решив выбираться самостоятельно. Одного не учел: что сознание потеряю, когда буду к перископу карабкаться...
Говорил вам, что к дыхательному аппарату ИДА-59 прилагались два баллона: в одном - смесь азота, гелия и кислорода, во втором - литр чистого кислорода. Использовал последний в лодке, когда начинал "вырубаться". Чтобы запихнуть парней в торпедный аппарат и придать им ускорение, приходилось изрядно поднатужиться. Дыхание учащалось, отравление углекислым газом, окисью углерода и хлором усиливалось. Когда в глазах начинали скакать чертики, промывал легкие чистым кислородом, что, в действительности, тоже не очень полезно для организма. Но на минуту хватало. Поработаешь, пока опять все не поплывет, еще разок глотнешь. Так и выпускал экипаж короткими перебежками, точнее, передышками. А на собственное всплытие запаса воздуха в баллонах не хватило. Добрался до рубки и... все, дальше ничего не помню. Меня автоматически выбросило на поверхность.
- Хорошо, что выловили!
- Мои пацаны предупредили спасателей, что старпом идет последним...
Очнулся через несколько часов в барокамере спасательного судна "Жигули". Сначала даже не понял, где я, что со мной. По режиму декомпрессии приходил в себя пять суток, затем перевезли в госпиталь и начали ставить диагнозы. Кроме пневмонии, о которой говорил, отравление углекислым газом, баротравма легких, пневмоторакс, кессонная болезнь... Даже гематома языка! Когда терял сознание на лодке, прикусил его. Есть такая физиологическая особенность у человека. Занес инфекцию, началось заражение. Язык распух, пришлось резать. Если бы врачи знали, что начну потом болтать им без меры, может, откромсали бы под корешок. Лишили бы последнего слова!
3 августа 1982 года. Приговор
- Задавали неудобные вопросы?
- Вот именно! После госпиталя меня на двадцать четыре дня направили в санаторий в подмосковный Солнечногорск. Возвращаюсь во Владивосток и узнаю: следствие развернулось на 180 градусов. Старпома Курдюмова с "Реф-13" сразу заковали в наручники, дали потом пятнадцать лет колонии. Но и нашему Валерию Маранго "десяточку" вкатили. С отбыванием в зоне общего режима в райцентре Чугуевка. Есть такой в Приморском крае.
- За что ваш командир-то сел?
- И я интересовался. По официальной версии, за нарушение правил кораблевождения, приведшее к гибели людей.
- Вас допрашивали, Сергей Михайлович?
- Вы - да, а тогда - нет. Был у следователя один раз. Перед отъездом в санаторий. Состоялся формальный разговор. Мол, о чем тебя спрашивать, если в момент аварии ты находился в каюте, а потом трое суток лежал на дне и ничего не видел? Но я знал, почему погиб начштаба бригады Каравеков, матросы Леньшин, Киреев... Это, похоже, никого не волновало. Мне даже не сообщили, что судебный процесс начался. Сам пришел в военный трибунал ТОФ, сказал, что хочу дать показания. Ответили: не надо!
Ведь и вахтенный журнал исчез, который я до последнего момента вел на лодке.
- В том аду?
- Да. Аккуратно записывал все наши действия, шаг за шагом, час за часом. Когда связь пропала, когда замуровали, когда выходить стали... Ребята рассказывали: я всплыл без сознания, спасатели багром зацепили за гидрокостюм, к ялику подтянули, закинули в него. Первыми ко мне бросились особисты, раньше врачей. Распахнули одежду, вытащили из одного кармана кителя корабельную печать, из другого - вахтенный журнал и лишь после этого подпустили ко мне лекарей.
Я спрашивал потом на процессе у судьи подполковника юстиции Сидоренко: "Где основные вещдоки?" Не было ничего, говорит... Хотя печать потом вернули. И часы, полученные от главкома Горшкова за успешные торпедные стрельбы. Правда, они стояли, раздавило под водой...
Из-за того что много лишних вопросов задавал, отношение ко мне резко переменилось. В госпитале навещал начальник политотдела бригады, похлопывал по плечу, говорил: "Крути дырку на кителе, капитан-лейтенант. Представление о награждении тебя орденом Ленина ушло в Москву". Я отвечал: "Вот будет указ, тогда и прокручу".
Еще обещали, что после выздоровления назначат командиром на новый корабль. Если, конечно, буду хорошо себя вести. Как они себе это представляли. И все - ни лодки, ни пряников...
Я написал кассационную жалобу, требуя пересмотра приговора Маранго. Ведь ни один пункт обвинения не был доказан документально. Вот тут меня во второй раз и вызвали в компетентные органы. Прокурор флота полковник юстиции Перепелица собственной персоной. Начал без прелюдий: "Слышал, новую лодку скоро получишь, на учебу в академию поедешь... Но сперва кассацию забери". Я спросил: "А если не сделаю?" Перепелица тут же на два регистра повысил тон: "Значит, сядешь рядом со своим командиром на нары!" Ну, я и ответил в том духе, что не продаюсь, торг со мной неуместен. Сказал даже резче, повторять не буду, все равно не напечатаете... Молодой был, горячий.
На этом моя карьера на флоте закончилась.
- Жалеете, что не сдержались?
- Ни капли. Если бы промолчал, перестал бы себя уважать. Примерно, как вышел бы с лодки не последним, а за спиной своего "бойца".
Обидно иное: кассации не помогли. Все инстанции отказали, включая Верховный суд.
Вот, собственно, и вся история. Рассказ закончен.
Сентябрь 1985 года. Командир
- Не торопитесь, Сергей Михайлович, у меня осталась пара вопросов. Как сложилась судьба экипажа?
- Нас всех зачистили, чтобы глаза не кололи. Одних сразу убрали, остальных - чуть погодя. Я единственный, кто дослужился до звания капитана первого ранга. Лишь по той причине, что ушел в другую систему. Долго занимался гражданской обороной, с отличием окончил Военно-инженерную академию имени Куйбышева. В 1995 году меня перевели в центральный аппарат МЧС, где и прослужил до 2003-го, пока не уволился в запас. Командовал поисково-спасательным отрядом, был старшим механиком спасательного судна "Полковник Чернышов" на Москве-реке. Не так давно окончательно сошел на берег, сейчас работаю в инспекции департамента ГО ЧС правительства Москвы.
- А с командиром С-178 потом виделись?
- Встречал его из зоны. Года через четыре Маранго перевели на поселение, то, что в народе называют "химией". Вот туда я и приезжал. Тяжелая история, конечно. Валерий Александрович не успел доехать до колонии, а его уже бросила жена. Наталья вышла за однокурсника Маранго Михаила Ежеля, который тогда командовал сторожевым кораблем, а после распада Советского Союза быстро перекрасился, вспомнил, что родом из Винницкой области, присягнул на верность Украине и даже стал министром обороны незалежной. До недавнего времени был послом в Белоруссии. И Наталья с ним. А сына от Маранго оставила на Дальнем Востоке своей родной сестре. Андрей - инвалид с рождения, прикован к креслу, хотя голова умная, светлая. В прошлом году я был во Владивостоке, навещал его.
Раньше часто в родные края летал, сейчас здоровье не позволяет. Вот опять операцию надо делать. Восьмую по счету...
А Валерия Александровича уже нет. Умер в 2001 году. Давно... Трагедия с лодкой подорвала здоровье. Он принимал все близко к сердцу, переживал. Да и колония сил не добавила. Прекрасный был человек, порядочнейший, интеллигент до мозга костей, настоящий русский офицер. И то, что наш экипаж в трудную минуту оказался сплоченным и готовым к испытаниям, заслуга Маранго. На море ведь по-всякому бывает. Через два года после ЧП с С-178 на Камчатке затонул атомоход К-429 с личным составом. Большинство спаслось, но пока лодка лежала на дне, на борту был саботаж, часть офицеров отказалась выполнять приказы командира Николая Суворова. У нас подобную анархию даже представить невозможно. Исключено!
Октябрь 2015 года. Мемориал
К сожалению, по техническим причинам последняя часть рассказа не вошла в статью. Ознакомиться с ней можно в первоисточнике.
"Таран в заливе Петра Великого" Фото: репродукция картины А. Лубянова. 2009 год.
Россия давно, с момента окончания Великой Отечественной, не вела войн на море. Однако и в мирное время с нашими подлодками случилось два десятка катастроф, закончившихся гибелью всего экипажа либо его части. Информация о большинстве этих трагедий долго хранилась под грифом "Секретно". Вот и о произошедшем 21 октября 1981 года на Дальнем Востоке ЧП с лодкой С-178 стало известно лишь через четверть века.
Но подвиг капитан-лейтенанта Сергея Кубынина и сегодня остается не оцененным Родиной...
21 октября 1981 года. 19.45. Таран
- Вы ведь из семьи военного моряка, Сергей Михайлович?
- Можно сказать, у нас династия. Отец участвовал во Второй мировой, воевал и с Японией, служил главным старшиной на ТОФ - Тихоокеанском флоте. Я родился во Владивостоке, поэтому с первого дня был заточен и обречен. Иная дорога, кроме моря, исключалась.
- Появились на свет в тельняшке?
- Во фланельке. Но с гюйсом. Даже фото в качестве вещественного доказательства предъявить могу...
В 1975 году окончил минно-торпедный факультет Высшего военно-морского училища имени Макарова и сразу был назначен командиром боевой части (БЧ-3) дизельной подлодки. В 1978 году на С-179 участвовал в стрельбах на приз главкома ВМФ. Мы зарядили шесть торпед под океанский лайнер "Башкирия", на котором находился адмирал флота Горшков. Все прошли точнехонько под целью, как и требовалось. Возвращаемся на берег, и начальник политотдела ТОФ вручает мне ключи от квартиры. Представляете, квартира! Комната одиннадцать квадратов, зато своя.
Вскоре вышел приказ, и я стал старшим помощником командира на С-178.
- На ней-то вы и попали в переделку.
- Весь наш экипаж...
Был хороший, ясный день. Волнение моря - два балла, видимость отличная. Мы возвращались во Владивосток, откуда вышли тремя сутками ранее для обеспечения глубоководного погружения С-179, на которой я прежде служил. На борту у соседей находился комбриг, у нас - начальник штаба бригады. Таков порядок. С-179 нырнула на сто восемьдесят метров, отработала задачу, и все пошлепали обратно. Когда подходили к дому, нам поступила радиограмма: зайти в 24-й район рядом с Русским островом и замерить уровень шумности лодки. Выполнили, что требовалось, и пошли дальше. Как и положено, двигались в надводном положении, со скоростью девять с половиной узлов. До базы оставалось полтора часа, когда в одиннадцати кабельтовых от острова Скрыплева нас протаранил океанский "Рефрижератор-13", проделав пробоину в шестом отсеке...
Я находился во втором отсеке и собирался подниматься на мостик, чтобы объявить боевую тревогу. Так предписывает устав: на определенных рубежах повышается боеготовность. Лодка ведь шла через входной Шкотовский створ, дальше - пролив Босфор Восточный. Однако туда мы не попали...
На "Реф-13" с утра праздновали день рождения старпома Курдюмова и к вечеру так "наотмечались", что вышли в море, не включив сигнальных огней, хотя уже стемнело. Стоявший на вахте четвертый помощник капитана рефрижератора заметил наш пеленг, но Курдюмов не сменил курс, лишь отмахнулся: мол, не беда, какая-то мелкая посудина болтается, сама дорогу уступит. Проскочим!
Но рыбаки-то нас видели, а мы их - нет! Это и в материалах уголовного дела записано.
- Вы могли обнаружить угрозу только визуально?
- Акустик слышал шум винтов, однако вокруг находилось много других плавсредств, они создавали единый гидрошумовой фон. Что там вычленишь? К тому же рефрижератор двигался вдоль берега, со стороны Русского острова. Не ухватишь!
У нас на мостике стояли командир лодки, капитан третьего ранга Валерий Маранго, штурман, боцман, рулевой, сигнальщик, вахтенный офицер, матросы... Двенадцать человек. И никто ничего не заметил! Увидели силуэт корабля, когда тот подошел совсем близко. Сразу даже не поняли, стоит судно или идет. Командир крикнул стоявшему наверху сигнальщику: "Освети его Ратьером". Это такой специальный фонарь, особого устройства. Матрос включил прожектор: мама дорогая! Огромный форштевень перед носом! Дистанция - два кабельтовых, 40 секунд хода! Куда тут увернешься? Рефрижератор шел нам практически лоб в лоб и мог угодить в первый отсек, где находились восемь боевых торпед, а это две с половиной тонны гремучей взрывчатки. Они не выдержали бы прямого удара и наверняка сдетонировали. Рвануло бы так, что и от подлодки, и от рыбаков осталось бы мокрое место. В буквальном смысле! Был бы вариант "Курска". Огромный атомный подводный крейсер, и тот погиб. А наша лодка в шесть раз меньше...
Командир приказал: "Право на борт!" Если цель слева, и расходиться по всем морским законам надо левыми бортами. Будь "Реф-13" освещен, у Маранго оставался бы выбор, пространство для маневра, а в темноте он действовал наугад. Нам чуть-чуть не удалось проскочить, нескольких секунд не хватило. По сути, мы спасли рефрижератор. Удар получился не лобовой, а под углом. "Реф-13" врезался в шестой отсек, проделав дыру в двенадцать квадратных метров и завалив лодку на правый борт. В три отсека моментально хлынула вода, и через полминуты, зачерпнув около ста тридцати тонн воды, мы уже валялись на глубине 34 метра.
Капитан 3 ранга Борчевский, капитан 3 ранга Валерий Маранго, Смоляков В, С.Кубынин (справа)
Фото: Из личного архива С. Кубынина
- Что случилось с находившимися на мостике?
- Сильнейшим ударом их выбросило за борт. Одиннадцать человек оказались в воде, только механик капитан-лейтенант Валерий Зыбин успел спрыгнуть в центральный пост. На "Реф-13", видимо, не сразу сообразили, что натворили, с опозданием застопорили двигатели и начали бросать спасательные круги. Подняли Маранго, говорят ему: "Кто такой? Откуда?" Он отвечает: "С подводной лодки. Которую вы, сукины дети, потопили!" Спасли семерых. Выжили командир, штурман, замполит, боцман, врач... К сожалению, погибли три матроса и старший лейтенант Алексей Соколов. Замечательный был парень, с отличием окончил училище, стал лучшим вахтенным офицером бригады. Утонул. Поздняя осень, форма на меху, намокла, потянула ко дну... Тело так и не нашли.
Лишь после того, как на рефрижератор подняли первых подводников, на берег сообщили о ЧП. Широта, долгота... Еще через четверть часа дежурный объявил тревогу поисковым силам и спасательному отряду.
- Даже подумать страшно.
- И правильно. Зрелище не для слабонервных. Но ребята-связисты - молодцы, справились. Командир отсека капитан-лейтенант Сергей Иванов дисциплину держал. У него опыта было даже поболее, чем у меня. Да и по возрасту он старше, за тридцать лет против моих двадцати семи...
Впотьмах, на ощупь мы кое-как присоединили маленькую лампочку к аварийным источникам питания от радиостанции. Хоть какой-то свет! Во втором отсеке находились восемь человек, итого - уже пятнадцать. А дышать-то нечем. Угарного газа наглотались, стоим, покачиваемся, с трудом соображаем.
Сергей Кубынин: Этот спасательный комплект спас нам жизнь. Фото: Из личного архива С. Кубынина
- Водолазное снаряжение использовали?
- У каждого была "идашка", индивидуальный дыхательный аппарат ИДА-59, в нем запас воздушной смеси - на полчаса при интенсивной нагрузке. И что мы потом делали бы? Ничего! Некому было бы...
- А что та уцелевшая четверка из седьмого отсека?
- Часа два парни боролись за жизнь. Все делали правильно, пытались выбраться наружу, но не смогли. Лодку ведь так перекособочило, что выходной люк не открылся. Из первого отсека поддерживали с седьмым внутрисудовую телефонную связь, пока там все не стихло...
Знаете, экипаж считается отличным не только, когда точно стреляет торпедами или ракетами, решает другие боевые задачи, но и при умении правильно выйти из сложной ситуации. Горжусь своими парнями, ни в чей адрес не скажу дурного слова. Все действовали достойно. И спасались вместе, без паники, и погибали мужественно...
22 октября. 04.00. Конец связи
- Сколько человек было в первом отсеке?
- Одиннадцать. Когда у соседей начался пожар, они загерметизировались. Так положено.
- Но потом впустили?
- Врать не буду, возникли проблемы. Точнее, непродолжительная заминка. Сначала боялись открывать нам. Но этому есть объяснение: там не было офицера. Командир отсека старший лейтенант Соколов погиб, оставшись наверху. В соседнем отсеке - пожар, а в первом - сухо и есть спасательные комплекты...
- Там же находился начштаба бригады?
- Он не в счет. Говорил вам, что у Владимира Каравекова прихватило сердце, он физически не мог командовать. Когда я оказался в отсеке, Владимир Яковлевич лежал на коечке, бледный, белый, как простыня, и только кивал в ответ на вопросы. Я спросил: "Совсем хреново?" Он прикрыл глаза...
- Никто в экипаже не задергался, поняв масштаб бедствия?
- Все держались молодцом, четко выполняли команды. Правда, через какое-то время ребята начали потихоньку сникать. В отсеке стоял жуткий, смертельный холод. А наша семерка, пришедшая с центрального поста, вдобавок ко всему еще и вымокла до нитки. Мы же в воде барахтались... У меня потом врачи найдут двухстороннее воспаление легких. Помимо шести других диагнозов... Но это было после, а тогда я стал размышлять, как поднять боевой дух. Первым делом вспомнил про верный, испытанный веками способ. Зашел в свою каюту и достал припрятанную канистру с "шилом".
- С чем?
- Так на флоте спирт называют. Это все знают - и начальники, и подчиненные.
- Чистый, не разбавленный?
Очень на это рассчитывал. Оказалось, перед выходом в море кто-то из бойцов побывал в моей каюте. Опечатанная канистра хранилась в запертом сейфе, все пломбы оставались на месте, тем не менее народные умельцы каким-то образом вскрыли замки и разбодяжили спирт в пропорции один к трем. Сделали все так аккуратно, что я ничего не заметил. Красавцы!
Командую механику: "Наливай каждому по двадцать граммов для согрева". Зыбин себе и мне плеснул чуть больше. Выпили и с подозрением смотрим друг на друга. Что это было? Явно не спирт, а какая-то бормотуха для барышень! Градусов тридцать от силы. И смех, и грех...
- А с землей связь была?
- Поначалу. В первые несколько часов я переговаривался со спасателями. Когда лодка легла на дно, из первого и седьмого отсеков мы выпустили два сигнальных буя, они всплыли вместе с кабелем и гарнитурой. Внутри лодки тоже была трубка. Так и общались по радио. Сначала подошло спасательное судно "Машук", потом подтянулись другие. Ближе к полуночи поднялся шторм, и к утру буи сорвало. А потеря связи означает потерю управления. Первый закон...
- Но вы успели доложить обстановку?
- Пару раз переговорил с начальником штаба ТОФ вице-адмиралом Рудольфом Голосовым, которого главком ВМФ Сергей Горшков назначил руководителем спасательной операции. Сам адмирал флота прилетел на следующий день, расположился на борту БПК "Чапаев". К тому времени все на ушах стояли...
Я сообщил, что для самостоятельного выхода на поверхность нам не хватает десяти спасательных комплектов ИСП-60. Предложил: выпускаю шестнадцать человек, а с оставшимися жду помощи. Но в итоге решили, что рядом с нами на грунт ляжет специальная спасательная лодка "Ленок", выйдем все вместе, а водолазы переведут нас на "Ленок".
Третий и четвертый торпедные аппараты на лодках нашего типа обычно использовались для ядерных боеприпасов, но в тот раз они оказались свободны, и это, строго говоря, спасло нас. Иначе не выбрались бы наружу, остались бы там, внутри...
Договорились, что через третий аппарат нам подадут недостающие ИСП-60, мы затопим отсек и будем выбираться по трое. Я - последним, передо мной - Валера Зыбин, механик.
17.00. Награждение
- Словом, надо было набраться терпения и ждать?
- Ну да, алгоритм, в общем-то, понятный. Ладно, сидим, трясемся от холода и прислушиваемся. Сутки проходят - никакого движения. Ни водолазов, ни спасательных комплектов. И связи нет. Еще полдня в неведении. Снаружи по-прежнему тишина. Смотрю, ребята носы повесили... Опять на выручку пришел сейф из моей каюты. Там лежали знаки отличия - "Специалист 1-го класса", "Отличник ВМФ", "Мастер ВМФ"... И печать тоже у меня хранилась. Говорю механику: "Личному составу приготовить военные билеты. Будем награждать". Очередные звания присвоил: одному - мичмана, другому - старшины первой статьи. Все по уставу, в зависимости от должности. Так это потом и осталось, никто не посмел пересмотреть или отменить.
А тогда парни повеселели, настроение у них поднялось.
- Свет в отсеке так ведь и не появился?
- Постепенно глаза привыкают к темноте. К тому же приборы на лодке со светонакопителем. Конечно, не ночник у кровати, но минимальный источник освещения, позволявший ориентироваться в пространстве.
- А с едой как?
- Продукты хранились в провизионке в центральном посту, но его быстро затопило. Во втором, жилом, отсеке стоял чайник с компотом да лежали два вилка капусты. Плюс дембеля достали из заначек шоколадки, которые приберегали к увольнению со службы. Разделили их поровну. Вот и вся трапеза.
Это не самое страшное. Хуже, что дышать с каждым часом становилось труднее и труднее. Ну, и неизвестность давила на психику. Когда вторые сутки перевалили через середину, я отправил наверх двоих связных. Командира БЧ-4 Сергея Иванова и трюмного Александра Мальцева. Чтобы доложили обстановку на лодке. Время идет, мы лежим на дне морском, а силы заканчиваются. Не те карты на руках, в прикупе - только шестерки.
Чтобы Иванов с Мальцевым могли подняться, выпустили пробковый буй-вьюшку. Он когда всплывает, тянет за собой специальный трос - буйреп со светящимися мусингами. За него держишься и потихоньку подбираешься к поверхности. Если бы на борту хватало комплектов ИСП-60, мы и спасателей не ждали бы, сами выбрались на волю.
- Встретили наверху ваших гонцов?
- Да, приняли на "Машуке" с распростертыми объятьями. Правда, начальство, слетевшееся к тому времени из Москвы и Питера, ни о чем расспрашивать их не стало. Вот совсем! Видимо, адмиралы, которых прибыло не меньше десятка, сами знали ответы. Как говорится, без наших подсказок...
- Странная история.
- Более чем! Александр Суворов любил повторять фразу, что в военном деле генерал должен обладать мужеством, офицер - храбростью, а солдат - бодростью духа. И тогда, мол, победа за нами. На С-178 у солдат (в данном случае - матросов) и офицеров с перечисленными Александром Васильевичем качествами был полный порядок, а вот выше... Видимо, присутствие главкома сковывало волю адмиралов. Позже, узнав, что нашим связным не задали никаких вопросов, я окончательно все понял. Хотя, признаюсь, особо и не удивился.
А тогда, под водой, некогда было разбираться, почему не выполняется оговоренный с начальником штаба ТОФ Голосовым план. Кто же мог предположить, что в него закралась большая ошибка, связанная с решением привлечь к операции спасательную подлодку? Сама по себе идея выглядела здравой. И корабль был хороший. Но не нашлось смельчака, который рискнул бы погонами и сообщил главкому Горшкову пренеприятнейшее известие: "Ленок" не готов к выполнению поставленной задачи.
И заработал конвейер. Мои люди пошли. Снаружи их встречали водолазы с "Ленка". Вшестером. Плюс трое на подстраховке. Итого - девять. А у меня народу-то много! Ведь главная задача состояла в том, чтобы не давать людям сразу всплывать на поверхность, иначе почти верная смерть. При резком подъеме после двух с лишним суток на глубине был большой риск летального исхода, а кессонная болезнь гарантирована. Мой экипаж должны были перехватывать и отводить в трехкаскадный барокомплекс "Ленка", рассчитанный на 64 человека. Чтобы по таблицам декомпрессии постепенно снижать содержание азота в крови до приемлемых показателей.
Водолазы встретили только первых шестерых, остальных уже никто не ждал у торпедного аппарата. Вот и начали мои ребята вылетать наверх, как пробки от шампанского. Чудо, что остались живы, погиб лишь один. Матрос Леньшин вышел из лодки вместе со всеми, я самолично помог ему залезть в аппарат, а потом он пропал. В буквальном смысле, как в воду канул. Его не оказалось ни на борту "Ленка", ни среди тех, кого подобрали спасатели на поверхности моря. Бесследно исчез человек!
Лишние потери, бессмысленные...
22.50. Выход
- Последним покидали лодку вы?
- Разумеется. Отсек представлял собой мрачную картину, прямо скажем. Поначалу я вспоминал все спокойно, но с каждым годом становится страшнее и страшнее. Сейчас понимаю, там был настоящий ад. И в нем несколько раз все висело на волоске. Начиная с центрального поста, когда ребята из четвертого отсека успели загерметизироваться и спасли жизни другим. Еще один звонок прозвучал в момент пожара во втором отсеке. Ну, и потом: водолазы то выход забаррикадируют, то встретить забудут...
Меня тоже никто не ждал. Предвидел такой поворот событий и заранее решил, что попробую подняться на надстройку лодки, держась за леер, пройду до рубки, оттуда заберусь к перископу. Все-таки на десять метров ближе к поверхности, давление воды не такое сильное.
- А почему к "Ленку" не пошли?
- Откуда я знал, где он лежит? В темноте по дну шарить? Мы договаривались, что спасатели привяжут трос к третьему торпедному аппарату, через который мы выходили. Чтобы, значит, сориентироваться. Но водолазы прицепили трос с другого борта. Наверное, им так было удобнее...
Больше скажу: когда я выбрался из лодки, "Ленок" уже всплыл. Потом разбирался, спрашивал: что же вы, ребята, так не по-товарищески? Бросили меня и ушли. А командир лодки отвечал: "Серега, мы сами чуть не утопли! У нас же аккумуляторы сдохли!" Они сутки сидели в темноте, чтобы хоть как-то сэкономить заряд батарей и подняться потом на поверхность. Можете себе такое вообразить?!
Командир "Ленка" мне рассказывал: "Думали, у тебя кислород кончился, и ты того... навеки остался в лодке". Словом, я правильно сделал, решив выбираться самостоятельно. Одного не учел: что сознание потеряю, когда буду к перископу карабкаться...
Говорил вам, что к дыхательному аппарату ИДА-59 прилагались два баллона: в одном - смесь азота, гелия и кислорода, во втором - литр чистого кислорода. Использовал последний в лодке, когда начинал "вырубаться". Чтобы запихнуть парней в торпедный аппарат и придать им ускорение, приходилось изрядно поднатужиться. Дыхание учащалось, отравление углекислым газом, окисью углерода и хлором усиливалось. Когда в глазах начинали скакать чертики, промывал легкие чистым кислородом, что, в действительности, тоже не очень полезно для организма. Но на минуту хватало. Поработаешь, пока опять все не поплывет, еще разок глотнешь. Так и выпускал экипаж короткими перебежками, точнее, передышками. А на собственное всплытие запаса воздуха в баллонах не хватило. Добрался до рубки и... все, дальше ничего не помню. Меня автоматически выбросило на поверхность.
- Хорошо, что выловили!
- Мои пацаны предупредили спасателей, что старпом идет последним...
Очнулся через несколько часов в барокамере спасательного судна "Жигули". Сначала даже не понял, где я, что со мной. По режиму декомпрессии приходил в себя пять суток, затем перевезли в госпиталь и начали ставить диагнозы. Кроме пневмонии, о которой говорил, отравление углекислым газом, баротравма легких, пневмоторакс, кессонная болезнь... Даже гематома языка! Когда терял сознание на лодке, прикусил его. Есть такая физиологическая особенность у человека. Занес инфекцию, началось заражение. Язык распух, пришлось резать. Если бы врачи знали, что начну потом болтать им без меры, может, откромсали бы под корешок. Лишили бы последнего слова!
3 августа 1982 года. Приговор
- Задавали неудобные вопросы?
- Вот именно! После госпиталя меня на двадцать четыре дня направили в санаторий в подмосковный Солнечногорск. Возвращаюсь во Владивосток и узнаю: следствие развернулось на 180 градусов. Старпома Курдюмова с "Реф-13" сразу заковали в наручники, дали потом пятнадцать лет колонии. Но и нашему Валерию Маранго "десяточку" вкатили. С отбыванием в зоне общего режима в райцентре Чугуевка. Есть такой в Приморском крае.
- За что ваш командир-то сел?
- И я интересовался. По официальной версии, за нарушение правил кораблевождения, приведшее к гибели людей.
- Вас допрашивали, Сергей Михайлович?
- Вы - да, а тогда - нет. Был у следователя один раз. Перед отъездом в санаторий. Состоялся формальный разговор. Мол, о чем тебя спрашивать, если в момент аварии ты находился в каюте, а потом трое суток лежал на дне и ничего не видел? Но я знал, почему погиб начштаба бригады Каравеков, матросы Леньшин, Киреев... Это, похоже, никого не волновало. Мне даже не сообщили, что судебный процесс начался. Сам пришел в военный трибунал ТОФ, сказал, что хочу дать показания. Ответили: не надо!
Ведь и вахтенный журнал исчез, который я до последнего момента вел на лодке.
- В том аду?
- Да. Аккуратно записывал все наши действия, шаг за шагом, час за часом. Когда связь пропала, когда замуровали, когда выходить стали... Ребята рассказывали: я всплыл без сознания, спасатели багром зацепили за гидрокостюм, к ялику подтянули, закинули в него. Первыми ко мне бросились особисты, раньше врачей. Распахнули одежду, вытащили из одного кармана кителя корабельную печать, из другого - вахтенный журнал и лишь после этого подпустили ко мне лекарей.
Я спрашивал потом на процессе у судьи подполковника юстиции Сидоренко: "Где основные вещдоки?" Не было ничего, говорит... Хотя печать потом вернули. И часы, полученные от главкома Горшкова за успешные торпедные стрельбы. Правда, они стояли, раздавило под водой...
Из-за того что много лишних вопросов задавал, отношение ко мне резко переменилось. В госпитале навещал начальник политотдела бригады, похлопывал по плечу, говорил: "Крути дырку на кителе, капитан-лейтенант. Представление о награждении тебя орденом Ленина ушло в Москву". Я отвечал: "Вот будет указ, тогда и прокручу".
Еще обещали, что после выздоровления назначат командиром на новый корабль. Если, конечно, буду хорошо себя вести. Как они себе это представляли. И все - ни лодки, ни пряников...
Я написал кассационную жалобу, требуя пересмотра приговора Маранго. Ведь ни один пункт обвинения не был доказан документально. Вот тут меня во второй раз и вызвали в компетентные органы. Прокурор флота полковник юстиции Перепелица собственной персоной. Начал без прелюдий: "Слышал, новую лодку скоро получишь, на учебу в академию поедешь... Но сперва кассацию забери". Я спросил: "А если не сделаю?" Перепелица тут же на два регистра повысил тон: "Значит, сядешь рядом со своим командиром на нары!" Ну, я и ответил в том духе, что не продаюсь, торг со мной неуместен. Сказал даже резче, повторять не буду, все равно не напечатаете... Молодой был, горячий.
На этом моя карьера на флоте закончилась.
- Жалеете, что не сдержались?
- Ни капли. Если бы промолчал, перестал бы себя уважать. Примерно, как вышел бы с лодки не последним, а за спиной своего "бойца".
Обидно иное: кассации не помогли. Все инстанции отказали, включая Верховный суд.
Вот, собственно, и вся история. Рассказ закончен.
Сентябрь 1985 года. Командир
- Не торопитесь, Сергей Михайлович, у меня осталась пара вопросов. Как сложилась судьба экипажа?
- Нас всех зачистили, чтобы глаза не кололи. Одних сразу убрали, остальных - чуть погодя. Я единственный, кто дослужился до звания капитана первого ранга. Лишь по той причине, что ушел в другую систему. Долго занимался гражданской обороной, с отличием окончил Военно-инженерную академию имени Куйбышева. В 1995 году меня перевели в центральный аппарат МЧС, где и прослужил до 2003-го, пока не уволился в запас. Командовал поисково-спасательным отрядом, был старшим механиком спасательного судна "Полковник Чернышов" на Москве-реке. Не так давно окончательно сошел на берег, сейчас работаю в инспекции департамента ГО ЧС правительства Москвы.
- А с командиром С-178 потом виделись?
- Встречал его из зоны. Года через четыре Маранго перевели на поселение, то, что в народе называют "химией". Вот туда я и приезжал. Тяжелая история, конечно. Валерий Александрович не успел доехать до колонии, а его уже бросила жена. Наталья вышла за однокурсника Маранго Михаила Ежеля, который тогда командовал сторожевым кораблем, а после распада Советского Союза быстро перекрасился, вспомнил, что родом из Винницкой области, присягнул на верность Украине и даже стал министром обороны незалежной. До недавнего времени был послом в Белоруссии. И Наталья с ним. А сына от Маранго оставила на Дальнем Востоке своей родной сестре. Андрей - инвалид с рождения, прикован к креслу, хотя голова умная, светлая. В прошлом году я был во Владивостоке, навещал его.
Раньше часто в родные края летал, сейчас здоровье не позволяет. Вот опять операцию надо делать. Восьмую по счету...
А Валерия Александровича уже нет. Умер в 2001 году. Давно... Трагедия с лодкой подорвала здоровье. Он принимал все близко к сердцу, переживал. Да и колония сил не добавила. Прекрасный был человек, порядочнейший, интеллигент до мозга костей, настоящий русский офицер. И то, что наш экипаж в трудную минуту оказался сплоченным и готовым к испытаниям, заслуга Маранго. На море ведь по-всякому бывает. Через два года после ЧП с С-178 на Камчатке затонул атомоход К-429 с личным составом. Большинство спаслось, но пока лодка лежала на дне, на борту был саботаж, часть офицеров отказалась выполнять приказы командира Николая Суворова. У нас подобную анархию даже представить невозможно. Исключено!
Октябрь 2015 года. Мемориал
К сожалению, по техническим причинам последняя часть рассказа не вошла в статью. Ознакомиться с ней можно в первоисточнике.
Автор: Незнайка