Генерал Губернаторов. Судьба чекиста
Одним из ярких представителей органов госбезопасности андроповского периода был Николай Губернаторов. В 1970-х годах он, возглавляя сначала Приёмную КГБ, а затем будучи заместителем начальника Управления делами КГБ СССР, оказался в самом эпицентре проблем, в фокусе внимания всего чекистского сообщества.
Второй Главк (контрразведку) мы немного разместили за счет «передислокации» Следственного управления в Лефортовскую тюрьму. А внутреннюю тюрьму заняли оперативные подразделения. Высшая Школа КГБ размещается в неприспособленном старом здании. А Высшая Краснознаменная разведывательная школа ПГУ сиротливо ютится в ветхих деревянных бараках за городом в лесу. Медицинское обслуживание сотрудников… и здесь хвалиться нечем. В структуре ХОЗУ имеется медотдел. При нем — одна поликлиника для взрослых и одна для детей сотрудников. Есть еще старый довоенный госпиталь на Волоколамском шоссе. Он всегда перегружен…»
— А вы бы согласились возглавить это управление? Если вы согласитесь, то я сразу же позвоню Леониду Ильичу.
Андропов тут же снял трубку «кремлёвки» и позвонил Брежневу, а минуту спустя передал трубку А.Н. Малыгину. Как вспоминает Николай Владимирович Губернаторов, уже будучи помощником Малыгина, он слышал от него, что Брежнев поздоровался с Малыгиным и потом сказал:
— Надо помогать Юре, а вы как раз способны помочь, вытащить КГБ из застоя. Кроме вас ЦК рекомендует ещё двух замов в помощь Юрию.
Через несколько дней заместителями Ю.В. Андропова были назначены Семён Цвигун, Георгий Цинёв и Ардалион Малыгин. Они заняли смежные кабинеты на 4-м этаже здания на Лубянке.
На следующий день председатель встретился с начальником 1-го Главка (внешняя разведка) генерал-полковником Александром Сахаровским и попросил его ввести в курс дела.
— К сожалению, внешняя разведка до сих пор не оправилась от чисток и потрясений, имевших место после ареста Берии. Из разведки одних уволили, многих арестовали по необоснованным подозрениям — только за то, что они работали под руководством Берии по атомной проблематике.
Были арестованы крупные руководители — Павел Судоплатов, Наум Эйтингон и другие мастера-аналитики в области разведки. У нас нет глубоких аналитиков, способных обобщать, предвидеть и прогнозировать развитие событий. Необходимо сформировать при руководителе главка специальную аналитическую группу…
— Несомненно, это следует сделать, не откладывая, — заметил Андропов. — Однако это не кардинальное решение проблемы. В современных условиях в качестве такого решения я вижу создание научно-исследовательского института разведывательных проблем, который мог бы работать, например, по проблемам разоружения, переговорам с американской стороной…
— Создание такого НИИ было бы идеальным для разведки. Только вот где его разместить?
— Я планирую улучшить условия работы путём строительства новых зданий. Этот вопрос я обговорю с Л.И. Брежневым и добьюсь его рассмотрения на Политбюро. Считаю, — продолжал Андропов, — для вашего главка надо спроектировать комплекс зданий за городом, вместе с отдельным зданием для НИИ разведывательных проблем. В проекте следует предусмотреть все удобства жизнеобеспечения, а также возведение коттеджей для преподавательского состава.
Вскоре Андропов приехал на встречу с выпускниками Высшей школы КГБ на Ленинградском проспекте, аспирантом которой являлся и Губернаторов. Обращаясь к слушателям, Андропов сказал:
«Будьте в гуще народа, соблюдайте закон и справедливость, проявляйте доброту и милосердие, эти чувства рождают патриотизм. Пополняйте свои знания, приобщаясь к родному языку, литературе и духовной силе нашей истории. Ведь и сама наша идеология сложилась в процессе истории. И все мы сейчас живем, соблюдая кодекс строителей коммунизма, который вобрал в себя лучшие исторические духовно-нравственные нормы — от христианских заповедей до народной мудрости, ибо Россия всегда отличалась своей необоримой духовной силой и всегда поднималась с колен, преодолевая все потрясения».
Как вспоминал Николай Владимирович, он всё время пытался понять, в чём сила проникновенного воздействия на людей этого человека. Он, безусловно, обладал невероятной духовной энергией, верой в правое дело и исключительной искренностью, генетически унаследованными от наших могучих предков-россиян, которые своей несокрушимой верой и душой нараспашку объединяли другие народы в великую имперскую Русь. Вместе с тем не исключено, что Андропов обладал экстрасенсорными способностями.
Внутренняя энергетика у таких людей выстраивается и фокусируется в виде энергетического луча, направляемого в область темени головы своего визави. Наиболее же чувствительным каналом восприятия человеком энергетических воздействий является зрительный нерв — самый лучший сенсор из всех, существующих в человеческом организме.
Видимо, поэтому во время восприятия речи Андропова, сопровождаемой специфической мимикой, жестами, а главное завораживающе-лучистым взглядом его глаз, устанавливалась невидимая связь между Андроповым и его слушателями.
«Я, как и все, кто был в зале, чувствовал себя совершенно комфортно, на высоком душевном подъеме. Именно тогда у меня зародилась мечта поработать вместе с таким одаренным и неординарным человеком, каким я впервые увидел Андропова», — пишет Губернаторов.
Вскоре после того, как Николай Владимирович защитил кандидатскую диссертацию на тему «Диверсионно-террористическая деятельность германской разведки против СССР в годы Великой Отечественной войны», его мечта приблизилась — его пригласил работать к себе помощником А.Н. Малыгин, заместитель Ю.В. Андропова.
«По существу, я попал в орбиту деятельности личной команды Андропова, которая уже знала меня и встретила тепло и радушно, — пишет Губернаторов. — Одной из постоянных забот Андропова был контроль над выездом в командировку за рубеж советских граждан, главным образом — деятелей науки, культуры, руководителей предприятий, министерств и ведомств. Последней и главной инстанцией, дававшей разрешение на выезд, была комиссия ЦК КПСС, заместителем председателя которой от КГБ был А.Н. Малыгин.
Андропов неоднократно призывал его, как он выражался, «не свирепствовать». Помню, как-то в очередной четверг к нам поступил протокол комиссии, где в числе отказников значился Владимир Высоцкий.
Ему отказывали в возможности поездки в Париж к его жене Марине Влади. Обоснования причин отказа в протоколе не было. Была лишь краткая заметка: «УКГБ по г. Москве и области считает выезд нецелесообразным». Малыгин позвонил мне и велел принести из архива «выездное дело» Высоцкого.
Взяв из архива дело, я изучил его и понес Малыгину. Я доложил, что отказ ничем не обоснован, сказал, что считаю Высоцкого патриотом и уверен, что он за границей не останется.
— Откуда ты об этом знаешь? — спросил Малыгин.
— Между прочим, я хожу с ним в финскую баню и знаю его настроение. Володя мне прямо сказал, что за границу его не пускают те, кто думает, что он меньше их любит советскую власть и Родину.
Малыгин улыбнулся и, сняв трубку, доложил мое мнение Андропову. В ответ Юрий Владимирович заметил:
— Я тоже считаю Володю настоящим патриотом. И, если комиссия откажет ему в выезде, это будет грубая ошибка, позор на весь Союз. Так что ты, Ардалион Николаевич, завтра на комиссии костьми ложись, но добейся положительного решения.
— Хорошо, я так и сделаю, — пообещал Малыгин и получил-таки «добро» в ЦК. Высоцкий съездил в Париж и вернулся в Москву, выразив свои впечатления о Париже и всей этой истории в своих известных песнях».
В 1975 году начальник секретариата Евгений Карпещенко, только что создавший дежурную службу КГБ, в состав которой вошли следователи, розыскники и взрывотехники, предложил Губернаторову возглавить Приёмную КГБ.
— С Малыгиным, твоим шефом, я уже беседовал. Он согласен тебя отпустить. Ты — юрист, кандидат наук, работу и людей в приёмной и секретариате знаешь, — подытожил разговор Карпещенко. — И ещё поручаю разработать Положение о новой структуре под названием Управление делами КГБ СССР, которое должно заменить нынешний секретариат. Мы уже давно переросли старую структуру, да и звания пора поднимать.
— Юрий Владимирович, — сказал он, — сам желает с тобой познакомиться ближе, хотя я и докладывал ему всю твою биографию.
«Когда я вошел в кабинет и сел, — пишет Николай Владимирович, — Андропов заговорил первым, пристально глядя мне в глаза. Из криминалистики и своей следственной практики я знал, что через глаза собеседника можно воспринимать дополнительную информацию о нем. Именно по глазам мы судим в первую очередь о человеке, когда знакомимся с ним и составляем начальное суждение о его личности.
По глазам мы можем узнать очень многое о их владельце — об эмоциональном складе его характера, открытости, национальности, о ментальных характеристиках — таких, как воля, доброта, ласковость, злобность, трусость и т.д. Не думаю, что в тот момент Андропов изучал своим пристальным пронизывающим взглядом мою ментальность, поскольку сказал, что Карпещенко доложил обо мне все с максимальной подробностью.
— К тому же Вы хорошо поработали помощником у А.Н. Малыгина, и он сам мне Вас хвалил.
Неожиданно Андропов спросил меня:
— А Вы на каких фронтах воевали? На Карельском случайно не довелось?
— Нет, — говорю, — я начал воевать на Сталинградском, затем продолжил на 4-м Украинском и закончил войну в составе 1-го Прибалтийского.
— А где было тяжелее всего?
— Пожалуй, особенно тяжело пришлось при форсировании Сиваша в ноябре 1943 года (я тогда плавать не умел) и при штурме Сапун-горы при освобождении Севастополя. Там меня ранило и контузило.
— Вы когда-нибудь работали с письмами? — продолжил Андропов.
— Да, письмами граждан я занимался, когда работал военным прокурором в Главной военной прокуратуре.
— Значит, дело знакомое. Но у нас, в КГБ, есть своя специфика, ее придется осваивать. Главное — это чуткость, доброта, справедливость и как можно меньше необоснованных отказов в ответах. И напротив побольше внимания, сердечности к нашим посетителям в Приемной.
— Ну, что же, — резюмировал, улыбаясь, Андропов. — Рад был познакомиться с фронтовиком. Желаю успешной работы в составе нашей команды».
Возглавляя КГБ, Андропов был одним из самых информированных людей в мире. Он получал сведения из самых разных источников, включая радиоперехваты и «прослушку» телефонных разговоров тех лиц, которые попали в сферу пристального внимания КГБ, как в самом СССР, так и за рубежом.
Если к этому добавить природный ум, высокую порядочность, исключительную тактичность Юрия Владимировича, то можно себе представить, какими страшными дилеммами был озабочен этот человек. Ведь он, как никто другой, осознавал, откуда и какая опасность грозит самому существованию Советского Союза, социалистического содружества, понимал, что нужны глубокие, но не убийственно-шокирующие изменения в политике и экономике сложившимся в хрущёвско-брежневский период, искренне желая своим соратникам и согражданам добра, прогресса и процветания.
Николай Владимирович Губернаторов, сначала в качестве начальника приёмной, а затем и заместителя начальника Управления делами КГБ СССР, оказался в самом эпицентре этих проблем, в фокусе внимания всего чекистского сообщества. Эту колоссальную нагрузку и ответственность можно проиллюстрировать на примере разведчиков-нелегалов и их семей.
Так, уже упоминавшийся выше Конон Молодый в 1951 году женился на Галине Пешиковой, имевшей дочь Лизу от первого брака, которую он удочерил. А его родной сын Трофим появился на свет в 1958 году, когда разведчик-нелегал уже довольно долго жил за рубежом. Дело в том, что примерно раз в год Конон Трофимович приезжал на Родину: выезжал из Англии во Францию, Швейцарию, Западную Германию или другую капстрану, используя фамилию, под которой его знали в Великобритании, — Лонсдейл. По прибытии, скажем, в Париж он получал от советских разведчиков документы на другое имя и летел в какую-либо страну соцлагеря — Польшу, Чехословакию, откуда его без проблем доставляли на короткое время в Москву.
При этом супруга была уверена, что муж приезжает в краткосрочный отпуск из далёкой китайской провинции. Ведь такую легенду он ей рассказывал. Да и на штемпеле всех писем, которые Галина Петровна получала от мужа из-за границы, стояли китайские иероглифы. Лишь в 1961 году, когда полковника Лонсдейла арестовали и судили в Лондоне, руководство управления «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР рассказало Галине о том, где все эти годы был её муж и какая участь его постигла. Чекисты подарили ей большой золотой перстень с аквамарином.
Отбыв три года из двадцати пяти в британской тюрьме, Конон Молодый был обменян на Гревилла Винна, английского разведчика и связника полковника ГРУ Олега Пеньковского, разоблачённого в СССР. Уже в Москве Конон Трофимович обратился с просьбой подготовить к изданию его воспоминания и некоторые документы из личного архива, ведь, по мнению профессионалов, он был разведчиком экстра-класса, звездой № 1 в сложном и опасном деле, которым занимаются спецслужбы всех стран мира.
Ему, многое повидавшему и пережившему, казалось, что такая книга может быть полезна для понимания политических реалий в мире. «Я не воровал секреты, а методами и средствами, которые оказались в моём распоряжении, пытался бороться против военной угрозы моей стране», — эти слова полковника Молодого по-прежнему актуальны и в наши дни.
15 октября 1970 года в «Красной звезде» было опубликовано печальное сообщение о скоропостижной кончине полковника К.Т. Молодого. За рубежом даже высказывалось предположение, что скоропостижная кончина полковника — это «уловка» КГБ. Мол, Гордон Лонсдейл получил новое задание…
Увы, он умер в один из осенних дней в подмосковном лесу, куда отправился вместе с женой и друзьями за грибами. Наклонился срезать гриб — и упал, чтобы уже не встать. Ему было 48 лет…
Первоначально книгу под коллективным псевдонимом «Трофим Подолин» озаглавили «Спецкомандировка». Она в отрывках печаталась в «Комсомольской правде» и «Неделе». Но внезапно публикацию прервали цензурой. Несложно было догадаться, кто дал такое указание Главлиту, и Николай Владимирович обратился к Андропову:
— Юрий Владимирович, дело не только в том, что жаль трёхлетнего труда. Нам кажется несправедливым, что о трудной судьбе прекрасного человека не узнает страна.
Председатель КГБ СССР обстоятельно объяснил мотивы, по которым было принято решение прекратить публикацию. Все они лежали, скажем так, в области большой политики. О полковнике Молодом, о том, что он сделал для страны, Юрий Владимирович отозвался с большой теплотой. Завершая разговор, он сказал:
— Не сомневаюсь, придёт такое время, когда вы сможете опубликовать повесть о полковнике Лонсдейле.
В итоге книга «Гордон Лонсдейл: моя профессия — разведчик» увидела свет лишь в 1990 году. Можно только догадываться, сколько материальных и душевных хлопот вплоть до нервных срывов пришлось на долю вдовы разведчика, и неизменную поддержку ей оказывал Николай Владимирович. И далеко не ей одной, ведь в мире сотни разведчиков-нелегалов, нацеленных не просто на сбор информации, но и на активную работу в час «Х».
К началу 1982 года Николай Владимирович уже знал, что Андропова переводят из КГБ в ЦК КПСС. Изучив за долгие годы его душевную чуткость и отзывчивое отношение не только к своим сотрудникам, но и вообще к людям, на одном из докладов он обратился к нему с личной просьбой. Юрий Владимирович снял очки и, отрываясь от бумаг, спросил своим мягким голосом:
— Рассказывайте, какая просьба?
— Юрий Владимирович, разрешите мне перейти на работу в Высшую Краснознамённую школу КГБ, лишь там я могу закончить и защитить докторскую диссертацию.
После непродолжительной паузы Андропов, как бы размышляя вслух, сказал:
— Да, пожалуй, при нашей загрузке здесь завершить диссертацию трудно… Я сейчас припоминаю: вы подобное желание уже высказывали, когда я поздравлял вас с присвоением вам генеральского звания и пожелал дальше расти, тем более что генеральское звание гармонирует с вашей фамилией и на слух звучит исторически приятно — генерал Губернаторов. Помню, вы искренне ответили, что рост в генеральских званиях вас не привлекает и что хотели бы защитить докторскую диссертацию и посвятить себя научно-педагогической деятельности… Тема действительно актуальна и интересна, и опыт следователя вам пригодится. Не только широкая общественность, но и молодые чекисты не знают, как действовали чекисты в военное время, не имеют возможности знакомиться с документами и изучать их. А ведь нам есть что показать и чем заслуженно гордиться. Одних званий Героя Советского Союза присвоено более чем тридцати чекистам, а двое награждены высшими полководческими орденами Суворова. Поэтому решено подготовить и издать в нескольких томах сборник документов о деятельности органов государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Вам будут помогать учётно-архивные подразделения всего комитета.
В 2005 году увидела свет книга Губернаторова «Команда Андропова». Это — рассказ о людях, с которыми Губернаторову довелось служить в бытность его членом «андроповской команды».
«Мне повезло, — пишет Николай Губернаторов, — и я до сих пор ощущаю радость жизни от того, что, несмотря на тяготы войны, тяжелые ранения и контузии, остался жив, и от того, что мне посчастливилось поработать рядом с Юрием Владимировичем Андроповым, под его непосредственным руководством в КГБ при Совете Министров СССР».
Ардалион Малыгин
Второй Главк (контрразведку) мы немного разместили за счет «передислокации» Следственного управления в Лефортовскую тюрьму. А внутреннюю тюрьму заняли оперативные подразделения. Высшая Школа КГБ размещается в неприспособленном старом здании. А Высшая Краснознаменная разведывательная школа ПГУ сиротливо ютится в ветхих деревянных бараках за городом в лесу. Медицинское обслуживание сотрудников… и здесь хвалиться нечем. В структуре ХОЗУ имеется медотдел. При нем — одна поликлиника для взрослых и одна для детей сотрудников. Есть еще старый довоенный госпиталь на Волоколамском шоссе. Он всегда перегружен…»
— А вы бы согласились возглавить это управление? Если вы согласитесь, то я сразу же позвоню Леониду Ильичу.
Андропов тут же снял трубку «кремлёвки» и позвонил Брежневу, а минуту спустя передал трубку А.Н. Малыгину. Как вспоминает Николай Владимирович Губернаторов, уже будучи помощником Малыгина, он слышал от него, что Брежнев поздоровался с Малыгиным и потом сказал:
— Надо помогать Юре, а вы как раз способны помочь, вытащить КГБ из застоя. Кроме вас ЦК рекомендует ещё двух замов в помощь Юрию.
Через несколько дней заместителями Ю.В. Андропова были назначены Семён Цвигун, Георгий Цинёв и Ардалион Малыгин. Они заняли смежные кабинеты на 4-м этаже здания на Лубянке.
На следующий день председатель встретился с начальником 1-го Главка (внешняя разведка) генерал-полковником Александром Сахаровским и попросил его ввести в курс дела.
— К сожалению, внешняя разведка до сих пор не оправилась от чисток и потрясений, имевших место после ареста Берии. Из разведки одних уволили, многих арестовали по необоснованным подозрениям — только за то, что они работали под руководством Берии по атомной проблематике.
Были арестованы крупные руководители — Павел Судоплатов, Наум Эйтингон и другие мастера-аналитики в области разведки. У нас нет глубоких аналитиков, способных обобщать, предвидеть и прогнозировать развитие событий. Необходимо сформировать при руководителе главка специальную аналитическую группу…
— Несомненно, это следует сделать, не откладывая, — заметил Андропов. — Однако это не кардинальное решение проблемы. В современных условиях в качестве такого решения я вижу создание научно-исследовательского института разведывательных проблем, который мог бы работать, например, по проблемам разоружения, переговорам с американской стороной…
— Создание такого НИИ было бы идеальным для разведки. Только вот где его разместить?
— Я планирую улучшить условия работы путём строительства новых зданий. Этот вопрос я обговорю с Л.И. Брежневым и добьюсь его рассмотрения на Политбюро. Считаю, — продолжал Андропов, — для вашего главка надо спроектировать комплекс зданий за городом, вместе с отдельным зданием для НИИ разведывательных проблем. В проекте следует предусмотреть все удобства жизнеобеспечения, а также возведение коттеджей для преподавательского состава.
Вскоре Андропов приехал на встречу с выпускниками Высшей школы КГБ на Ленинградском проспекте, аспирантом которой являлся и Губернаторов. Обращаясь к слушателям, Андропов сказал:
«Будьте в гуще народа, соблюдайте закон и справедливость, проявляйте доброту и милосердие, эти чувства рождают патриотизм. Пополняйте свои знания, приобщаясь к родному языку, литературе и духовной силе нашей истории. Ведь и сама наша идеология сложилась в процессе истории. И все мы сейчас живем, соблюдая кодекс строителей коммунизма, который вобрал в себя лучшие исторические духовно-нравственные нормы — от христианских заповедей до народной мудрости, ибо Россия всегда отличалась своей необоримой духовной силой и всегда поднималась с колен, преодолевая все потрясения».
Как вспоминал Николай Владимирович, он всё время пытался понять, в чём сила проникновенного воздействия на людей этого человека. Он, безусловно, обладал невероятной духовной энергией, верой в правое дело и исключительной искренностью, генетически унаследованными от наших могучих предков-россиян, которые своей несокрушимой верой и душой нараспашку объединяли другие народы в великую имперскую Русь. Вместе с тем не исключено, что Андропов обладал экстрасенсорными способностями.
Виктор Чебриков, Юрий Андропов, Ардалион Малыгин
Внутренняя энергетика у таких людей выстраивается и фокусируется в виде энергетического луча, направляемого в область темени головы своего визави. Наиболее же чувствительным каналом восприятия человеком энергетических воздействий является зрительный нерв — самый лучший сенсор из всех, существующих в человеческом организме.
Видимо, поэтому во время восприятия речи Андропова, сопровождаемой специфической мимикой, жестами, а главное завораживающе-лучистым взглядом его глаз, устанавливалась невидимая связь между Андроповым и его слушателями.
«Я, как и все, кто был в зале, чувствовал себя совершенно комфортно, на высоком душевном подъеме. Именно тогда у меня зародилась мечта поработать вместе с таким одаренным и неординарным человеком, каким я впервые увидел Андропова», — пишет Губернаторов.
Вскоре после того, как Николай Владимирович защитил кандидатскую диссертацию на тему «Диверсионно-террористическая деятельность германской разведки против СССР в годы Великой Отечественной войны», его мечта приблизилась — его пригласил работать к себе помощником А.Н. Малыгин, заместитель Ю.В. Андропова.
«По существу, я попал в орбиту деятельности личной команды Андропова, которая уже знала меня и встретила тепло и радушно, — пишет Губернаторов. — Одной из постоянных забот Андропова был контроль над выездом в командировку за рубеж советских граждан, главным образом — деятелей науки, культуры, руководителей предприятий, министерств и ведомств. Последней и главной инстанцией, дававшей разрешение на выезд, была комиссия ЦК КПСС, заместителем председателя которой от КГБ был А.Н. Малыгин.
Андропов неоднократно призывал его, как он выражался, «не свирепствовать». Помню, как-то в очередной четверг к нам поступил протокол комиссии, где в числе отказников значился Владимир Высоцкий.
Ему отказывали в возможности поездки в Париж к его жене Марине Влади. Обоснования причин отказа в протоколе не было. Была лишь краткая заметка: «УКГБ по г. Москве и области считает выезд нецелесообразным». Малыгин позвонил мне и велел принести из архива «выездное дело» Высоцкого.
Взяв из архива дело, я изучил его и понес Малыгину. Я доложил, что отказ ничем не обоснован, сказал, что считаю Высоцкого патриотом и уверен, что он за границей не останется.
— Откуда ты об этом знаешь? — спросил Малыгин.
— Между прочим, я хожу с ним в финскую баню и знаю его настроение. Володя мне прямо сказал, что за границу его не пускают те, кто думает, что он меньше их любит советскую власть и Родину.
Малыгин улыбнулся и, сняв трубку, доложил мое мнение Андропову. В ответ Юрий Владимирович заметил:
— Я тоже считаю Володю настоящим патриотом. И, если комиссия откажет ему в выезде, это будет грубая ошибка, позор на весь Союз. Так что ты, Ардалион Николаевич, завтра на комиссии костьми ложись, но добейся положительного решения.
— Хорошо, я так и сделаю, — пообещал Малыгин и получил-таки «добро» в ЦК. Высоцкий съездил в Париж и вернулся в Москву, выразив свои впечатления о Париже и всей этой истории в своих известных песнях».
В 1975 году начальник секретариата Евгений Карпещенко, только что создавший дежурную службу КГБ, в состав которой вошли следователи, розыскники и взрывотехники, предложил Губернаторову возглавить Приёмную КГБ.
— С Малыгиным, твоим шефом, я уже беседовал. Он согласен тебя отпустить. Ты — юрист, кандидат наук, работу и людей в приёмной и секретариате знаешь, — подытожил разговор Карпещенко. — И ещё поручаю разработать Положение о новой структуре под названием Управление делами КГБ СССР, которое должно заменить нынешний секретариат. Мы уже давно переросли старую структуру, да и звания пора поднимать.
— Юрий Владимирович, — сказал он, — сам желает с тобой познакомиться ближе, хотя я и докладывал ему всю твою биографию.
«Когда я вошел в кабинет и сел, — пишет Николай Владимирович, — Андропов заговорил первым, пристально глядя мне в глаза. Из криминалистики и своей следственной практики я знал, что через глаза собеседника можно воспринимать дополнительную информацию о нем. Именно по глазам мы судим в первую очередь о человеке, когда знакомимся с ним и составляем начальное суждение о его личности.
Юрий Владимирович Андропов на даче в Завидово
По глазам мы можем узнать очень многое о их владельце — об эмоциональном складе его характера, открытости, национальности, о ментальных характеристиках — таких, как воля, доброта, ласковость, злобность, трусость и т.д. Не думаю, что в тот момент Андропов изучал своим пристальным пронизывающим взглядом мою ментальность, поскольку сказал, что Карпещенко доложил обо мне все с максимальной подробностью.
— К тому же Вы хорошо поработали помощником у А.Н. Малыгина, и он сам мне Вас хвалил.
Неожиданно Андропов спросил меня:
— А Вы на каких фронтах воевали? На Карельском случайно не довелось?
— Нет, — говорю, — я начал воевать на Сталинградском, затем продолжил на 4-м Украинском и закончил войну в составе 1-го Прибалтийского.
— А где было тяжелее всего?
— Пожалуй, особенно тяжело пришлось при форсировании Сиваша в ноябре 1943 года (я тогда плавать не умел) и при штурме Сапун-горы при освобождении Севастополя. Там меня ранило и контузило.
— Вы когда-нибудь работали с письмами? — продолжил Андропов.
— Да, письмами граждан я занимался, когда работал военным прокурором в Главной военной прокуратуре.
— Значит, дело знакомое. Но у нас, в КГБ, есть своя специфика, ее придется осваивать. Главное — это чуткость, доброта, справедливость и как можно меньше необоснованных отказов в ответах. И напротив побольше внимания, сердечности к нашим посетителям в Приемной.
— Ну, что же, — резюмировал, улыбаясь, Андропов. — Рад был познакомиться с фронтовиком. Желаю успешной работы в составе нашей команды».
Возглавляя КГБ, Андропов был одним из самых информированных людей в мире. Он получал сведения из самых разных источников, включая радиоперехваты и «прослушку» телефонных разговоров тех лиц, которые попали в сферу пристального внимания КГБ, как в самом СССР, так и за рубежом.
Если к этому добавить природный ум, высокую порядочность, исключительную тактичность Юрия Владимировича, то можно себе представить, какими страшными дилеммами был озабочен этот человек. Ведь он, как никто другой, осознавал, откуда и какая опасность грозит самому существованию Советского Союза, социалистического содружества, понимал, что нужны глубокие, но не убийственно-шокирующие изменения в политике и экономике сложившимся в хрущёвско-брежневский период, искренне желая своим соратникам и согражданам добра, прогресса и процветания.
Кабинет Юрия Андропова на Лубянке
Николай Владимирович Губернаторов, сначала в качестве начальника приёмной, а затем и заместителя начальника Управления делами КГБ СССР, оказался в самом эпицентре этих проблем, в фокусе внимания всего чекистского сообщества. Эту колоссальную нагрузку и ответственность можно проиллюстрировать на примере разведчиков-нелегалов и их семей.
Так, уже упоминавшийся выше Конон Молодый в 1951 году женился на Галине Пешиковой, имевшей дочь Лизу от первого брака, которую он удочерил. А его родной сын Трофим появился на свет в 1958 году, когда разведчик-нелегал уже довольно долго жил за рубежом. Дело в том, что примерно раз в год Конон Трофимович приезжал на Родину: выезжал из Англии во Францию, Швейцарию, Западную Германию или другую капстрану, используя фамилию, под которой его знали в Великобритании, — Лонсдейл. По прибытии, скажем, в Париж он получал от советских разведчиков документы на другое имя и летел в какую-либо страну соцлагеря — Польшу, Чехословакию, откуда его без проблем доставляли на короткое время в Москву.
При этом супруга была уверена, что муж приезжает в краткосрочный отпуск из далёкой китайской провинции. Ведь такую легенду он ей рассказывал. Да и на штемпеле всех писем, которые Галина Петровна получала от мужа из-за границы, стояли китайские иероглифы. Лишь в 1961 году, когда полковника Лонсдейла арестовали и судили в Лондоне, руководство управления «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР рассказало Галине о том, где все эти годы был её муж и какая участь его постигла. Чекисты подарили ей большой золотой перстень с аквамарином.
Отбыв три года из двадцати пяти в британской тюрьме, Конон Молодый был обменян на Гревилла Винна, английского разведчика и связника полковника ГРУ Олега Пеньковского, разоблачённого в СССР. Уже в Москве Конон Трофимович обратился с просьбой подготовить к изданию его воспоминания и некоторые документы из личного архива, ведь, по мнению профессионалов, он был разведчиком экстра-класса, звездой № 1 в сложном и опасном деле, которым занимаются спецслужбы всех стран мира.
Ему, многое повидавшему и пережившему, казалось, что такая книга может быть полезна для понимания политических реалий в мире. «Я не воровал секреты, а методами и средствами, которые оказались в моём распоряжении, пытался бороться против военной угрозы моей стране», — эти слова полковника Молодого по-прежнему актуальны и в наши дни.
15 октября 1970 года в «Красной звезде» было опубликовано печальное сообщение о скоропостижной кончине полковника К.Т. Молодого. За рубежом даже высказывалось предположение, что скоропостижная кончина полковника — это «уловка» КГБ. Мол, Гордон Лонсдейл получил новое задание…
Увы, он умер в один из осенних дней в подмосковном лесу, куда отправился вместе с женой и друзьями за грибами. Наклонился срезать гриб — и упал, чтобы уже не встать. Ему было 48 лет…
Первоначально книгу под коллективным псевдонимом «Трофим Подолин» озаглавили «Спецкомандировка». Она в отрывках печаталась в «Комсомольской правде» и «Неделе». Но внезапно публикацию прервали цензурой. Несложно было догадаться, кто дал такое указание Главлиту, и Николай Владимирович обратился к Андропову:
— Юрий Владимирович, дело не только в том, что жаль трёхлетнего труда. Нам кажется несправедливым, что о трудной судьбе прекрасного человека не узнает страна.
Председатель КГБ СССР обстоятельно объяснил мотивы, по которым было принято решение прекратить публикацию. Все они лежали, скажем так, в области большой политики. О полковнике Молодом, о том, что он сделал для страны, Юрий Владимирович отозвался с большой теплотой. Завершая разговор, он сказал:
— Не сомневаюсь, придёт такое время, когда вы сможете опубликовать повесть о полковнике Лонсдейле.
В итоге книга «Гордон Лонсдейл: моя профессия — разведчик» увидела свет лишь в 1990 году. Можно только догадываться, сколько материальных и душевных хлопот вплоть до нервных срывов пришлось на долю вдовы разведчика, и неизменную поддержку ей оказывал Николай Владимирович. И далеко не ей одной, ведь в мире сотни разведчиков-нелегалов, нацеленных не просто на сбор информации, но и на активную работу в час «Х».
Книга с дарственной надписью на развороте: «Юрию Ведяеву, участнику команды Андропова. 17.2.2005. Губернаторов»
К началу 1982 года Николай Владимирович уже знал, что Андропова переводят из КГБ в ЦК КПСС. Изучив за долгие годы его душевную чуткость и отзывчивое отношение не только к своим сотрудникам, но и вообще к людям, на одном из докладов он обратился к нему с личной просьбой. Юрий Владимирович снял очки и, отрываясь от бумаг, спросил своим мягким голосом:
— Рассказывайте, какая просьба?
— Юрий Владимирович, разрешите мне перейти на работу в Высшую Краснознамённую школу КГБ, лишь там я могу закончить и защитить докторскую диссертацию.
После непродолжительной паузы Андропов, как бы размышляя вслух, сказал:
— Да, пожалуй, при нашей загрузке здесь завершить диссертацию трудно… Я сейчас припоминаю: вы подобное желание уже высказывали, когда я поздравлял вас с присвоением вам генеральского звания и пожелал дальше расти, тем более что генеральское звание гармонирует с вашей фамилией и на слух звучит исторически приятно — генерал Губернаторов. Помню, вы искренне ответили, что рост в генеральских званиях вас не привлекает и что хотели бы защитить докторскую диссертацию и посвятить себя научно-педагогической деятельности… Тема действительно актуальна и интересна, и опыт следователя вам пригодится. Не только широкая общественность, но и молодые чекисты не знают, как действовали чекисты в военное время, не имеют возможности знакомиться с документами и изучать их. А ведь нам есть что показать и чем заслуженно гордиться. Одних званий Героя Советского Союза присвоено более чем тридцати чекистам, а двое награждены высшими полководческими орденами Суворова. Поэтому решено подготовить и издать в нескольких томах сборник документов о деятельности органов государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Вам будут помогать учётно-архивные подразделения всего комитета.
В 2005 году увидела свет книга Губернаторова «Команда Андропова». Это — рассказ о людях, с которыми Губернаторову довелось служить в бытность его членом «андроповской команды».
Рукопись книги Николая Губернаторова «Команда Андропова»
«Мне повезло, — пишет Николай Губернаторов, — и я до сих пор ощущаю радость жизни от того, что, несмотря на тяготы войны, тяжелые ранения и контузии, остался жив, и от того, что мне посчастливилось поработать рядом с Юрием Владимировичем Андроповым, под его непосредственным руководством в КГБ при Совете Министров СССР».
Автор: Hastle