Набат по Дону
Когда добывали строительные материалы, то в земле находили неразорвавшиеся снаряды. Память о прошедшей войне — жива. И вспомнилось, что Дон в годы войны был разделительной чертой между воюющими сторонами и в том районе, где сейчас находится Цимлянское водохранилище, активно действовали местные подпольщики. Диверсионные акции, проводимые подпольщиками, хоть и не имели серьёзных последствий для захватчиков, тем не менее, вносили посильный вклад в общую борьбу с оккупантами.
Памяти романовских подпольщиков
В преддверии новогодних праздников не забываются события, произошедшие много лет назад. В начале января пройдет традиционный митинг, посвященный очередной годовщине освобождения Волгодонского района от немецко-фашистских захватчиков.
Из книги А. Калинина "Иван Смоляков":
"... Далеко за полночь Александру Никифоровну Смолякову разбудил осторожный стук в ставню.
— Кто? — тревожно спросила Александра Никифоровна.
— Это я, мама, отвори.
— Ваня? — Отодвинув засов, она отступила от порога. — Ты? Как ты сюда пришел? Уходи сейчас же! В станице немцы. — Александра Никифоровна быстро закрыла дверь, пропуская его в хату.
— Знаю, мама. Тише. Потому и пришел, что немцы. Поесть бы мне, оголодал за эти дни.
Она собрала ему на стол и, остановившись возле печки, сложив руки под фартуком, смотрела, как он ест картошку, как откусывает хлеб, трудно двигая тугими желваками. Она порывалась у него спросить, но ждала, когда он заговорит первый. Что он сказал? Или, может быть, это ей только послышалось? Он знает, что в станице немцы, и потому пришел сюда? К ним, к немцам? Ее сын?!
А он молча съел ужин, до дна осушил крынку молока и только потом поднял глаза от стола.
— Да, мама, потому и пришел, что немцы. — И, увидев, что она не понимает, встал, положил ей руку на плечо — высокий, большой. — Разве мог я оставить тебя и всё? — Он повел рукой вокруг себя, раздвигая этим жестом стены хатенки. — Разве мог я уйти, мама?
Она поняла и, охваченная внезапным страхом за него, самого любимого из всех ее восьми детей, горячо зашептала:
— Что ты, сыночек, уходи, куда тебе в партизаны? Ты ведь больной, тебя здесь каждый прохожий узнает, каждый мальчонка может пальцем указать. Иди, Ванюша, сейчас ночь, может, еще скроешься, может, еще не догонят они тебя.
— Мама, мама, никуда я не пойду, не будем больше об этом говорить.
Чтобы спасти его, она сказала:
— Не ты один погибнешь — и меня за собою потянешь. Ты об этом подумал, Ваня?
— Не наговаривай на себя, мама, ты ведь совсем не такая.
Тогда, побежденная, она заплакала, припав к нему. Он тихо вытирал ладонями слезы, катившиеся по ее щекам. Так они долго и молча сидели на лавке. Потом, выплакавшись, она вполголоса стала ему рассказывать станичные новости:
— В кино скотобойню открыли, баранов для офицеров режут. Комендант приехал, шея как у бугая. Атаманом поставили Арькова, ты его должен знать.
— Это что семечками торговал?
— Он самый.
— Они всегда среди таких подбирают, — задумчиво сказал Иван.
Он вспомнил, что дочь Арькова — комсомолка. "Интересно, как она сейчас чувствует себя с таким папашей?"
— За голову каждого партизана десять тысяч обещали, — подавив вздох, продолжала Александра Никифоровна.
— Дешево они наши головы оценили, — улыбнулся Иван.
Они сидели до самых петухов, пока в щели ставней не стали сочиться ручейки света. Александра Никифоровна забеспокоилась.
— Развиднелось, Ваня, куда же мне тебя схоронить?
Бедная ты головушка...
— Постели мне, мама, на печке, я спать хочу. Соседок в эту комнату не пускай, донести не донесут, а разболтать могут. И вовсе не бедная головушка, видишь, сколько за нее немцы дают.
Он проспал до самого вечера. Александра Никифоровна замкнула дверь на замок и ушла к соседке. А вечером Иван пришел к своему старому другу Василию Кожанову. Вдвоем они всю ночь проговорили в горнице. Жена Кожанова из соседней комнаты слышала обрывки их разговора.
— Действовать, Вася, надо, действовать, чтобы с первого дня они нашу руку почуяли, — говорил Смоляков.
— Одним? — спрашивал Кожанов.
— Зачем одним? Разве мало людей? Только гукни — весь район подымется. Или мы все эти годы зря семена бросали?
И Смоляков вполголоса стал перечислять имена.
— Тюхов Валентин — это тебе раз. Петька Ясин, закрыв глаза, пойдет. Еще Виктор Кузнецов, Можарова Клава... Ты Можарову знаешь?
В ту же ночь Смоляков и Кожанов побывали на квартирах у романовских комсомольцев. Смоляков говорил с Ясиным и Кузнецовым, Кожанов — с Тюховым. Иван не ошибся: никто не сказал "нет". И только каждый задавал один и тот же вопрос:
— А оружие?
— Будет, — хитровато щурился Смоляков. Он знал место, где зарыты автоматы. — На первое время хватит, а потом надо вооружаться самим.
Утром в станице из рук в руки передавали белые листки. Это была первая листовка, которую составили партизаны: "Товарищи, не забывайте, что вы хозяева на своей земле, и не позволяйте сиводушному немцу становиться на вашу душу. Помните, что хлеб — это ваш хлеб, скот — это ваш скот и сами вы — свободные люди. Бейте оккупантов!"
Кто-то разбросал листовки на базаре, на церковной паперти, заклеил ими стены полиции. Полицейские соскабливали их тесаками. Вечером в станице начались облавы. Приходили и к Смоляковым, но Ивана не оказалось дома. От Кожановых солдат тоже ушел ни с чем. "Он у брата, на хуторе", — говорила жена Кожанова солдату. Солдат перевернул дом вверх дном, рассыпал по полу муку, долго вертел в руках детский игрушечный револьвер и потом-таки сунул его в карман, взял со спинки кровати платок и ушел. Когда он выходил из двора, с ним заговорил человек. Он пошел рядом с солдатом, дав ему прикурить, доверчиво о чем-то расспрашивая. Солдат самоуверенно отвечал случайному попутчику. А когда они переходили улицу, страшный удар сшиб солдата с ног. Что-то навалилось на него, придавило к земле, и солдат остался лежать посреди улицы. На другом краю станицы в полночь коротко треснул выстрел, и с обрыва головой вниз свалился полицейский, предатель, продавшийся немцам за деньги и водку…"
Имена романовских подпольщиков увековечены не только на мемориальных плитах. Их имена носят улицы, школы, а еще в недавнем прошлом имена подпольщиков присваивались пионерским отрядам и дружинам. В 1974 году в городе Волгодонске состоялся первый турнир по греко-римской борьбе имени Ивана Смолякова, а в 1977 году он уже стал всесоюзным. Проводится и по сей день.