Первые русские медали Наполеоновских войн

С тропических островов и дальневосточных побережий перенесёмся в Европу, где в сер. первого десятилетия XIX века Россия и её союзники по антинаполеоновской коалиции попали, мягко говоря, в непростую ситуацию.



Особенно отличился при отступлении арьергард князя Петра Багратиона, геройским сопротивлением несколько раз задерживавший во много раз сильнейшего врага. В дело с обеих сторон шли все средства, включая военные хитрости и даже политические мистификации.

Вот несколько наиболее ярких примеров. Отступая, наши в буквальном смысле слова сжигали за собой мосты. Преследовавший их с авангардом французов Мюрат вошёл в Вену. Здесь ему удалось стремительно и бескровно овладеть мостами через Дунай, заболтав австрийского офицера, в обязанности которого входило взорвать эти стратегические объекты; Мюрат убедил легковерного вояку в заключении перемирия — и беспрепятственно перевёл свой авангард на другой берег реки.

Но вот когда он решил использовать свой приём с «перемирием», чтобы приковать к месту русскую армию, то сам оказался обманут. Дело в том, что русскими командовал Кутузов, хитростью далеко превзошедший не просто Мюрата, но и самого Наполеона. Михаил Илларионович хоть и был одноглаз, однако ж прозревал суть вещей: наши находились далеко от своих баз в стране, которая вот-вот могла капитулировать или, не ровён час, переметнуться на сторону врага. Время Бородина ещё не пришло. Поэтому необходимо было во что бы то ни стало увести армию от западни, подобной ульмской, покуда она не оказалась зажатой между французским молотом и австрийской наковальней.

Кутузов вступил в переговоры с Мюратом, сделал ему ряд заманчивых предложений и так окрутил, что тот, возомнив себя вторым Шарлем Талейраном, отправил курьера с кутузовскими предложениями Наполеону в Вену. Телеграфа ещё не существовало, поэтому прошли сутки, покуда курьер обернулся туда-обратно, привезя отрезвляющий приказ.

При этом упущенного французами времени хватило, чтобы русская армия под прикрытием небольшого арьергарда успела выскользнуть из расставленной ловушки. Мюрат с тридцатью тыс. войска бросился поначалу в погоню, но под Шёнграбеном его ещё раз задержал отряд Багратиона, вшестеро меньший по численности. 7 ноября Кутузов благополучно соединился с Буксгевденом в Ольшанах, где занял крепкую оборонительную позицию.

Казалось, тут-то и следует поджидать французов, чтобы те обломали себе зубы о стену русских штыков. Однако вместо этого по причинам, от Михаила Илларионовича, в общем-то, не зависевшим, произошла катастрофа. Наполеон тоже прибег к хитрости. Он умело распустил слухи о бедственном положении своей армии, о скором отступлении, и русский император Александр, решив, очевидно, попытать счастья на том же поприще, что прославило в древности его великого македонского тёзку, несмотря на сопротивление Кутузова, повелел войскам нестись вперёд очертя голову.

Дело, как известно, кончилось битвой под Аустерлицем, в которой главная вина за поражение союзной армии, безусловно, падает на австрийского генерала Франца фон Вейротера, составителя бездарной диспозиции. Весьма вероятно, что Вейротер давно уже втайне переметнулся на сторону французов, ибо именно этот некогда прикомандированный к русскому штабу офицер австрийского генерального штаба предложил заведомо гибельный для чудо-богатырей план Швейцарского похода. Если бы не полководческий гений Александра Суворова, лежать бы русским косточкам где-нибудь под Сен-Готардом.

Но пора нам вернуться к нашей теме. После аустерлицкого разгрома российская армия лишилась более двадцати тыс. лучших своих солдат и срочно нуждалась в пополнении как живой силой, так и вооружением. Получив горький урок, Александр I, отдадим ему должное, больше не вмешивался в непосредственное командование войсками, а вместо того довольно энергично занялся вопросами, как сейчас бы сказали, военного строительства.

Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Как и за двести лет до того, и за сто тридцать после, Россия начала XIX столетия напрягла все имеющиеся у неё мобилизационные возможности. Ударными темпами наращивались мощности оружейных заводов. В срочном порядке вводились в промышленную практику новейшие технические изобретения. Изобретателям и мастеровым предназначались учреждённые ранее серебряные и золотые медали «За полезное» и их разновидности: «За усердие и пользу», «За труды и усердие» и т.д. Об этом мы уже писали в статье о первых медалях александровского царствования.

Вскоре «войско» выросло до гигантской цифры в 612 тыс. человек. Разумеется, пристойно вооружить такую массу Россия в ту пору не могла: в руках у ополченцев появились экзотические пики и колья. Костяк «войска», разделённого на «батальоны», составляли, однако, профессионалы — отставные военные. А командовали им убелённые сединами старцы, прославленные «орлы» Екатерининской эпохи.

Подавая пример верноподданным, Александр I принял личное участие в благом начинании, приказав из дворцовых крестьян организовать в Стрельне особый батальон, названный для отличия от прочих «Императорским». Его-то солдаты в 1808 году первыми и получили серебряные медали с профилем императора на аверсе и четырёхстрочной надписью на реверсе:

«ЗА ВЕРУ И — ОТЕЧЕСТВО — ЗЕМСКОМУ — ВОЙСКУ».

Для отличия офицерского состава отчеканили идентичные медали, правда, уже из золота, и такие же, золотые, но меньшего диаметра, — для офицеров-казаков. Носить их полагалось на Георгиевской ленте. Исключение составляли чиновники военного ведомства, находившиеся при «войске», однако в сражениях участия не принимавшие. Для них предназначалась лента менее «престижного», хотя тоже боевого Владимирского ордена.

Пёстрое по составу и вооружению, «Земское войско» представляло собой при этом серьёзное подспорье для действующей армии. Несколько ополченческих батальонов сражались, скажем, в победоносной для русских битве при Прейсиш-Эйлау и, как говорится, не ударили в грязь лицом.

О Прейсиш-Эйлаусской баталии в связи с особым типом воинской награды — крестом — мы и поговорим, как давно намеревались, в следующий раз.