Решающая битва Первой мировой. Восточно-Прусская операция 1914 года. Главные причины оперативного поражения русских войск
Операция была русскими войсками проиграна. Им не удалось уничтожить 8-ю армию. Германцы смогли сохранить восточно-прусский плацдарм как базу последующих операций - тактически в боях они потерпели ряд поражений, но операцию выиграли.
Оперативный рисунок Восточно-Прусской операции представлял собой попытку 1-й и 2-й армий добиться окружения 8-й армии. Основные формы оперативного маневра – прорыв и охват фланга. В Первом сражении у Мазурских озер 1-я армия перешла к обороне.
Оперативный результат был противоположен задуманному - окружению подверглась ударная группа 2-й армии. 8-я армия, эффективно перемещаясь и маневрируя, смогла временно нейтрализовать обе армии Северо-Западного фронта, нанеся им поочередно поражения.
Если рассматривать главные, на наш взгляд, причины поражения, то они сводились к следующим обстоятельствам.
1. Отсутствие должного управления со стороны командования фронтом. Я. Г. Жилинский не владел обстановкой, его деятельность выразилась исключительно в издании директив (для 2-й армии - понукающего характера). Н. Н. Головин охарактеризовал его как военно-бюрократического деятеля, ставившего форму выше сущности и пользы дела [Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 г. План войны. С. 77]. Солидарен с ним и В. И. Гурко, отметивший, что события операции подтвердили впечатление о неспособности Жилинского руководить фронтом. Главной его задачей было согласование действий армий Самсонова и Ренненкампфа - и он не смог ее выполнить [Гурко В. И. Указ. соч. С. 25].
Его поведение было надлежащим образом оценено как комиссией Верховного Главнокомандующего, так и историками. В частности, В. А. Меликов отмечал, что командование операцией в Восточной Пруссии «погубило немало русских войск, выдающихся по своим боевым качествам, что открыто признают сами германцы» [Меликов В. А. Указ. соч. С. 311]. Ф. Храмов писал, что командование фронтом и армиями в данной операции проявили «слабую оперативную подготовленность и недостаточное умение управлять крупными войсковыми массами на театре войны. Эти слабые стороны командования еще более усугублялись неподготовленностью театра военных действий и большими трудностями материального обеспечения войск» [Храмов Ф. Указ. соч. С. 69].
Стоит отметить, что многие слабости русского командования в тот период были характерны и для командования союзников по Антанте. Так, тот же В. А. Меликов, характеризуя обстановку, сложившуюся на Французском фронте в Приграничном сражении, отмечал, что после начала всеобщей мобилизации у французского командования воля к победе сильно ослабела. И выдвигающиеся войска не направляла уверенная, твердая рука полководца, четко знающего, чего он хочет, и имеющего стратегическую перспективу [Меликов В. А. Указ. соч. С. 199].
А. В. Самсонов фактически реализовывал собственную модификацию общего плана, а у П. - Г. К. Ренненкампфа подчас было туго с инициативой.
Цепь русской пехоты в Восточной Пруссии
Вместе с тем к смягчающим обстоятельствам относится то, что действовать генералитету пришлось в условиях начала небывалой войны.
2. Не было налажено взаимодействие между 1-й и 2-й армиями. В этом как вина командармов, не наладивших «локтевое взаимодействие» до и в ходе операции, так и командующего фронтом, не сумевшего увязать разрозненные действия своих армий в единую фронтовую операцию.
Уже с момента переброски главных сил противника против А. В. Самсонова помощь последнему со стороны П. - Г. К. Ренненкампфа сводилась к минимуму. Э. Людендорф писал, что 1-я армия в ходе реализации «Танненберга» как грозная туча висела на северо-востоке. Стоило ей двинуться - и немцы были бы разбиты.
Но для того, чтобы разрушить планы германского командования, 1-й армии следовало не просто двинуться, а пройти около 60 км по прямой (и то лишь чтоб просто войти в контакт с правым флангом 2-й армии и при условии, что этот фланг будет оставаться на месте). Главным же силам 1-й армии предстоял переход около 100-110 км (минимум 2 дня форсированного марша при точном целеуказании).
2-дневная задержка движения армии П.- Г. К. Ренненкампфа (7 - 9 августа), о чем немцы узнали из переданной открытым текстом радиограммы, имела большее значение для исхода операции, чем, если бы 1-я армия затем двинулась на помощь 2-й.
Время было упущено.
Да и медлительность наступления 1-й армии с 10 августа, переходами не более 15 км дала возможность противнику перегруппироваться против 2-й армии.
Командование же 2-й армии исходило из предвзятой оценки обстановки, якобы сложившейся после Гумбинненского сражения. Считалось, что главная масса войск 8-й армии спешно отходит к Висле, а против 2-й армии действует лишь заслон, прикрывающий отход. А отсюда делался вывод - спешным наступлением надо сбить заслон противника и перехватить пути его отхода.
Атака
3. Налицо слабость сил и средств, выделенных для решения задачи. Об этом мы писали в первой статье цикла. Причем считалось, что сил фронту хватит с избытком (!) и ряд соединений, назначенных в его состав, отправился в Польшу. Противник был недооценен, а свои силы переоценены.
4. Следует отметить и неудовлетворительные действия русской кавалерии (за исключением 1-й кавалерийской дивизии В. И. Гурко) - она не смогла наладить после ряда успешных боев преследование противника, должное взаимодействие с пехотой, проводить стратегическую разведку.
Германские пулеметчики в ожидании атаки русских войск. Восточная Пруссия
5. Нарушение режима секретности в сфере связи [Остановимся на этом вопросе в ближайшей серии статей].
Но при этом, даже имея в своем распоряжении многочисленные преимущества – прежде всего русские радиотелеграммы - немцы упустили целый ряд представлявшихся возможностей. Причина - оперативные промахи (иногда неряшливость) некоторых немецких военачальников и очень неудачные в тактическом плане действия германских войск, потерпевших в ряде боев тяжелые поражения [Евсеев Н. Указ. соч. С. 281].
Даже в сражении у Мазурских озер при явном численном и огневом превосходстве действия германского командования зачастую оставляли желать лучшего (немцы именно «вытеснили» армию П.- Г. К. Ренненкампфа из Восточной Пруссии). Так, в ходе сражения, встретив серьезный отпор русских войск, командир 20-го АК Ф. фон Шольц добился разрешения армейского командования вести затяжной бой, а командир ГРК М. фон Гальвиц, когда его соединение понесло серьезные потери от огня русской артиллерии, распорядился и вовсе приостановить наступление.
6. Вялые и нерешительные действия фланговых 1-го и 6-го корпусов 2-й армии (отступив, они позволили охватить ядро армии).
Даже после постигшей их неудачи они «совместно с конницей решительным наступлением на фланговые группировки германцев могли сковать их и выиграть время для отхода 13 и 15-го арм. корпусов. Нужно было категорически потребовать от командиров 6 и 1-го арм. корпусов энергичных и решительных действий. Этого не было сделано, ибо командование 2-й армии не знало обстановки на фронте армии» [Храмов Ф. Указ. соч. С. 48].
Правда, командир 1-го армейского корпуса сформировал сводный отряд для помощи окруженным войскам, который вечером 16 августа выступил из Млавы, достигнув ночью Нейденбурга. Утром следующего дня он внезапно атаковал германцев и овладел городом. Причем в рядах немецких частей вновь возникла паника – и первыми бежали офицеры [Сборник документов. С. 401].
Отбросив противника на 10 км, части отряда, из-за утомленности ночным 35-ти километровым маршем, развить успех не смогли. Командир германского 1-го корпуса Г. фон Франсуа для отражения этого удара вынужден был значительно ослабить кольцо окружения остатков русских 13-го и 15-го корпусов, повернув фронт ряда частей с северного направления на юго-запад. И если бы существовало единое управление окруженными русскими войсками со стороны командарма или кого-либо из комкоров, имелся шанс разгромить германскую 2-ю пехотную дивизию, замыкавшую окружение на участке Мушакен-Грюнфлис, и прорваться - на Мушакен-Нейденбург.
7. Ненадлежащее руководство войсками 2-й армии со стороны командарма А. В. Самсонова, снявшего армейский аппарат Юза (добровольно лишив себя связи) в Нейденбурге 15 августа, бросившего командный пункт армии и тем оставившего ее без руководства в кризисный момент сражения.
Выпустив рычаги управления из своих рук, он перестал руководить армией, выехав в передовые части. На поведение командарма накладывали отпечаток объективно возникшие проблемы со связью. Вместе с тем, выехав в войска, А. В. Самсонов нарушил одно из важнейших правил полководца, требовавшее выбирать для своей штаб-квартиры такой пункт, в который без задержек могла стекаться оперативная информация, и откуда он мог поддерживать связь с войсками. Как отмечал В. И. Гурко, проблемы со связью могут привести к тому, что командарм пытается приблизиться к полю боя, стараясь личным присутствием компенсировать недостатки системы связи с войсками. Но склонность обобщать, свойственная почти каждому человеку, неизбежно приводит его к заключению, что происходящее у него на глазах происходит и на боевых участках, которые он лично наблюдать не может - и поэтому успех или поражение той части войск, за действиями которой он наблюдает, могут побудить его к отдаче по всей армии распоряжений, которые, отвечая ситуации, складывающейся непосредственно перед его глазами, окажут катастрофическое влияние на ход всей операции [Гурко В. И. Указ. соч. С. 85].
Ход операции показал, что не только русские, но и многие германские корпусные командиры, не обладая необходимым оперативным кругозором, действовали в ущерб делу. Исключением в период 13-18 августа являлись у немцев – Г. Франсуа (командир 1 АК) и О. Белов (командир 1 РК), а у русских – Н. Мартос (командир 15 АК). Обстановка маневренной войны требовала жесткого управления соединениями и объединениями. В этом плане немецкие командные инстанции проявили себя несколько более твердыми [Евсеев Н. Указ. соч. С. 285].
Но качество германского командования также вызвало серьезные нарекания специалистов. В частности, 1-й план окружения ядра 2-й армии (у Гогенштейна) был сорван. Во-первых, русские войска разгромили обе дивизии 20-го армейского корпуса (у Орлау и Ваплица). 13-й армейский корпус 15 августа фланговым ударом севернее Гогенштейна нанес тяжелое поражение дивизии Гольца. Так, разгромленная у Ваплица частями 15-го корпуса 41-я дивизия ударилась в панику и начала беспорядочный отход – а именно она должна была закрыть русским отход от Гогенштейна на юг. Во-вторых, 1-й резервный и 17-й армейские корпуса не выполнили своих задач на 15 августа. Между комкорами О. Беловым и А. Макензеном на предмет того, кому наступать на Алленштейн, даже вспыхнул конфликт, потребовавший вмешательства командарма – и эти соединения топтались у Вартенбурга, не закрыв проходов на юго-восток от Гогенштейна [Храмов Ф. Указ. соч. С. 59].
Окружение произошло по другой схеме и случайно. Так, 17-й корпус, не получив по техническим причинам на 16 августа новой боевой задачи (развернуться против 1-й армии), продолжал выполнять старую - если бы, получив новый приказ, он находился восточнее Алленштейна, то окружения 13-го и 15-го корпусов, скорее всего, не было. В ночь на 16 августа Э. Людендорф доложил Главному командованию, что преследование 2 русских корпусов будет продолжаться, но окружение скорее всего не удастся. Т. е. отсутствие связи с 17-м корпусом исправило ошибку командования 8-й армии и помогло немцам окружить центр 2-й армии.
Т. о., на данном этапе операции окружение русских войск стало «приятной неожиданностью» для немецкого командования, задним числом уверовавшим в свою гениальность и непогрешимость.
Стрельба по русскому аэроплану
8. Измотанность русских войск на маршах (особенно 2-й армии) еще до начала серьезных боев, не налаженная инфраструктура и материальное обеспечение, оторванность от баз снабжения (что во многом объяснялось спешкой). Н. Евсеев размышлял применительно к «самсоновской катастрофе», что «Канны» стали последним, случайным и не главным этапом операции 8-й армии. Окруженные корпуса были обескровлены ранее. 13-й корпус значительную часть сил потерял в оперативно-тактических заслонах (Даретен, Алленштейн, Гогенштейн, Грислинен). 15-й корпус еще до окружения, в боях 10-13 августа потерял свыше половины состава - его полки и приданные части 23-го корпуса представляли из себя лишь батальоны. Соответственно, к моменту, когда подошел «девятый вал» боевых испытаний, части уже были истощены. Комбриг резюмирует: если бы русские полки окруженные в Коммузинских лесах, представляли собой хотя бы полнокровные батальоны, накормленные и имеющие необходимый объем боеприпасов – они могли бы уйти в любом направлении [Евсеев Н. Указ. соч. С. 284].
Командир 13-го АК Н. А. Клюев так характеризовал день 15 августа: «Это был уже 6-й день тяжелого похода без дневок; непролазные пески истомили людей и лошадей. Сухарей было кое-где на один день, но во многих частях их совсем не было, так же как и овса и соли. За ночь в Алленштейне успели собрать некоторое количество хлеба и раздать наиболее нуждающимся» [Храмов Ф. Указ. соч. С. 56].
При таком материальном обеспечении рассчитывать на успех операции было трудно. Здесь стоит отметить, что некоторые исследователи [Перепеловский К. Роль и значение Русского фронта в войну 1914—1917 гг. по иностранным военным источникам // Военная быль. 1971. № 111. С. 8-9] считают, что только стремительность (пусть и недоотмобилизованных русских войск) могла дать победу и эффективно помочь Франции. Учитывая особенности ТВД, отработку германцами особенностей сражения такого типа еще до войны, доля истины в этом есть – шанс на успех при осуществлении стремительных действий возрастал по сравнению с ситуацией, когда планомерное наступление подготовленных войск столкнется с сильной германской группировкой, прибывшей из Франции. Сторонником данной точки зрения являлся и В. И. Гурко. Генерал отмечал, что немцы предпочли нанести главный удар по Франции - как по врагу, который отмобилизуется раньше России. Германия рассчитывала на медлительность русской мобилизации, тем более что Австрия должна была начать наступление на Волыни, в Подолии и на правобережье Вислы. Но наступление русских началось раньше, чем ожидали германцы - в Восточной Пруссии оно было обеспечено прорывом, который Ренненкампф осуществил, вопреки связывавшим его инструкциям Жилинского [Гурко В. И. Указ. соч. С. 31].
Возможно, только такое «огульное» и стремительное наступление в Восточной Пруссии и могло разрушить германские стратегические расчеты и вынудить противника к незапланированным войсковым переброскам на Восток.
Оперативный рисунок Восточно-Прусской операции представлял собой попытку 1-й и 2-й армий добиться окружения 8-й армии. Основные формы оперативного маневра – прорыв и охват фланга. В Первом сражении у Мазурских озер 1-я армия перешла к обороне.
Оперативный результат был противоположен задуманному - окружению подверглась ударная группа 2-й армии. 8-я армия, эффективно перемещаясь и маневрируя, смогла временно нейтрализовать обе армии Северо-Западного фронта, нанеся им поочередно поражения.
Если рассматривать главные, на наш взгляд, причины поражения, то они сводились к следующим обстоятельствам.
1. Отсутствие должного управления со стороны командования фронтом. Я. Г. Жилинский не владел обстановкой, его деятельность выразилась исключительно в издании директив (для 2-й армии - понукающего характера). Н. Н. Головин охарактеризовал его как военно-бюрократического деятеля, ставившего форму выше сущности и пользы дела [Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 г. План войны. С. 77]. Солидарен с ним и В. И. Гурко, отметивший, что события операции подтвердили впечатление о неспособности Жилинского руководить фронтом. Главной его задачей было согласование действий армий Самсонова и Ренненкампфа - и он не смог ее выполнить [Гурко В. И. Указ. соч. С. 25].
Его поведение было надлежащим образом оценено как комиссией Верховного Главнокомандующего, так и историками. В частности, В. А. Меликов отмечал, что командование операцией в Восточной Пруссии «погубило немало русских войск, выдающихся по своим боевым качествам, что открыто признают сами германцы» [Меликов В. А. Указ. соч. С. 311]. Ф. Храмов писал, что командование фронтом и армиями в данной операции проявили «слабую оперативную подготовленность и недостаточное умение управлять крупными войсковыми массами на театре войны. Эти слабые стороны командования еще более усугублялись неподготовленностью театра военных действий и большими трудностями материального обеспечения войск» [Храмов Ф. Указ. соч. С. 69].
Стоит отметить, что многие слабости русского командования в тот период были характерны и для командования союзников по Антанте. Так, тот же В. А. Меликов, характеризуя обстановку, сложившуюся на Французском фронте в Приграничном сражении, отмечал, что после начала всеобщей мобилизации у французского командования воля к победе сильно ослабела. И выдвигающиеся войска не направляла уверенная, твердая рука полководца, четко знающего, чего он хочет, и имеющего стратегическую перспективу [Меликов В. А. Указ. соч. С. 199].
А. В. Самсонов фактически реализовывал собственную модификацию общего плана, а у П. - Г. К. Ренненкампфа подчас было туго с инициативой.
Цепь русской пехоты в Восточной Пруссии
Вместе с тем к смягчающим обстоятельствам относится то, что действовать генералитету пришлось в условиях начала небывалой войны.
2. Не было налажено взаимодействие между 1-й и 2-й армиями. В этом как вина командармов, не наладивших «локтевое взаимодействие» до и в ходе операции, так и командующего фронтом, не сумевшего увязать разрозненные действия своих армий в единую фронтовую операцию.
Уже с момента переброски главных сил противника против А. В. Самсонова помощь последнему со стороны П. - Г. К. Ренненкампфа сводилась к минимуму. Э. Людендорф писал, что 1-я армия в ходе реализации «Танненберга» как грозная туча висела на северо-востоке. Стоило ей двинуться - и немцы были бы разбиты.
Но для того, чтобы разрушить планы германского командования, 1-й армии следовало не просто двинуться, а пройти около 60 км по прямой (и то лишь чтоб просто войти в контакт с правым флангом 2-й армии и при условии, что этот фланг будет оставаться на месте). Главным же силам 1-й армии предстоял переход около 100-110 км (минимум 2 дня форсированного марша при точном целеуказании).
2-дневная задержка движения армии П.- Г. К. Ренненкампфа (7 - 9 августа), о чем немцы узнали из переданной открытым текстом радиограммы, имела большее значение для исхода операции, чем, если бы 1-я армия затем двинулась на помощь 2-й.
Время было упущено.
Да и медлительность наступления 1-й армии с 10 августа, переходами не более 15 км дала возможность противнику перегруппироваться против 2-й армии.
Командование же 2-й армии исходило из предвзятой оценки обстановки, якобы сложившейся после Гумбинненского сражения. Считалось, что главная масса войск 8-й армии спешно отходит к Висле, а против 2-й армии действует лишь заслон, прикрывающий отход. А отсюда делался вывод - спешным наступлением надо сбить заслон противника и перехватить пути его отхода.
Атака
3. Налицо слабость сил и средств, выделенных для решения задачи. Об этом мы писали в первой статье цикла. Причем считалось, что сил фронту хватит с избытком (!) и ряд соединений, назначенных в его состав, отправился в Польшу. Противник был недооценен, а свои силы переоценены.
4. Следует отметить и неудовлетворительные действия русской кавалерии (за исключением 1-й кавалерийской дивизии В. И. Гурко) - она не смогла наладить после ряда успешных боев преследование противника, должное взаимодействие с пехотой, проводить стратегическую разведку.
Германские пулеметчики в ожидании атаки русских войск. Восточная Пруссия
5. Нарушение режима секретности в сфере связи [Остановимся на этом вопросе в ближайшей серии статей].
Но при этом, даже имея в своем распоряжении многочисленные преимущества – прежде всего русские радиотелеграммы - немцы упустили целый ряд представлявшихся возможностей. Причина - оперативные промахи (иногда неряшливость) некоторых немецких военачальников и очень неудачные в тактическом плане действия германских войск, потерпевших в ряде боев тяжелые поражения [Евсеев Н. Указ. соч. С. 281].
Даже в сражении у Мазурских озер при явном численном и огневом превосходстве действия германского командования зачастую оставляли желать лучшего (немцы именно «вытеснили» армию П.- Г. К. Ренненкампфа из Восточной Пруссии). Так, в ходе сражения, встретив серьезный отпор русских войск, командир 20-го АК Ф. фон Шольц добился разрешения армейского командования вести затяжной бой, а командир ГРК М. фон Гальвиц, когда его соединение понесло серьезные потери от огня русской артиллерии, распорядился и вовсе приостановить наступление.
6. Вялые и нерешительные действия фланговых 1-го и 6-го корпусов 2-й армии (отступив, они позволили охватить ядро армии).
Даже после постигшей их неудачи они «совместно с конницей решительным наступлением на фланговые группировки германцев могли сковать их и выиграть время для отхода 13 и 15-го арм. корпусов. Нужно было категорически потребовать от командиров 6 и 1-го арм. корпусов энергичных и решительных действий. Этого не было сделано, ибо командование 2-й армии не знало обстановки на фронте армии» [Храмов Ф. Указ. соч. С. 48].
Правда, командир 1-го армейского корпуса сформировал сводный отряд для помощи окруженным войскам, который вечером 16 августа выступил из Млавы, достигнув ночью Нейденбурга. Утром следующего дня он внезапно атаковал германцев и овладел городом. Причем в рядах немецких частей вновь возникла паника – и первыми бежали офицеры [Сборник документов. С. 401].
Отбросив противника на 10 км, части отряда, из-за утомленности ночным 35-ти километровым маршем, развить успех не смогли. Командир германского 1-го корпуса Г. фон Франсуа для отражения этого удара вынужден был значительно ослабить кольцо окружения остатков русских 13-го и 15-го корпусов, повернув фронт ряда частей с северного направления на юго-запад. И если бы существовало единое управление окруженными русскими войсками со стороны командарма или кого-либо из комкоров, имелся шанс разгромить германскую 2-ю пехотную дивизию, замыкавшую окружение на участке Мушакен-Грюнфлис, и прорваться - на Мушакен-Нейденбург.
7. Ненадлежащее руководство войсками 2-й армии со стороны командарма А. В. Самсонова, снявшего армейский аппарат Юза (добровольно лишив себя связи) в Нейденбурге 15 августа, бросившего командный пункт армии и тем оставившего ее без руководства в кризисный момент сражения.
Выпустив рычаги управления из своих рук, он перестал руководить армией, выехав в передовые части. На поведение командарма накладывали отпечаток объективно возникшие проблемы со связью. Вместе с тем, выехав в войска, А. В. Самсонов нарушил одно из важнейших правил полководца, требовавшее выбирать для своей штаб-квартиры такой пункт, в который без задержек могла стекаться оперативная информация, и откуда он мог поддерживать связь с войсками. Как отмечал В. И. Гурко, проблемы со связью могут привести к тому, что командарм пытается приблизиться к полю боя, стараясь личным присутствием компенсировать недостатки системы связи с войсками. Но склонность обобщать, свойственная почти каждому человеку, неизбежно приводит его к заключению, что происходящее у него на глазах происходит и на боевых участках, которые он лично наблюдать не может - и поэтому успех или поражение той части войск, за действиями которой он наблюдает, могут побудить его к отдаче по всей армии распоряжений, которые, отвечая ситуации, складывающейся непосредственно перед его глазами, окажут катастрофическое влияние на ход всей операции [Гурко В. И. Указ. соч. С. 85].
Ход операции показал, что не только русские, но и многие германские корпусные командиры, не обладая необходимым оперативным кругозором, действовали в ущерб делу. Исключением в период 13-18 августа являлись у немцев – Г. Франсуа (командир 1 АК) и О. Белов (командир 1 РК), а у русских – Н. Мартос (командир 15 АК). Обстановка маневренной войны требовала жесткого управления соединениями и объединениями. В этом плане немецкие командные инстанции проявили себя несколько более твердыми [Евсеев Н. Указ. соч. С. 285].
Но качество германского командования также вызвало серьезные нарекания специалистов. В частности, 1-й план окружения ядра 2-й армии (у Гогенштейна) был сорван. Во-первых, русские войска разгромили обе дивизии 20-го армейского корпуса (у Орлау и Ваплица). 13-й армейский корпус 15 августа фланговым ударом севернее Гогенштейна нанес тяжелое поражение дивизии Гольца. Так, разгромленная у Ваплица частями 15-го корпуса 41-я дивизия ударилась в панику и начала беспорядочный отход – а именно она должна была закрыть русским отход от Гогенштейна на юг. Во-вторых, 1-й резервный и 17-й армейские корпуса не выполнили своих задач на 15 августа. Между комкорами О. Беловым и А. Макензеном на предмет того, кому наступать на Алленштейн, даже вспыхнул конфликт, потребовавший вмешательства командарма – и эти соединения топтались у Вартенбурга, не закрыв проходов на юго-восток от Гогенштейна [Храмов Ф. Указ. соч. С. 59].
Окружение произошло по другой схеме и случайно. Так, 17-й корпус, не получив по техническим причинам на 16 августа новой боевой задачи (развернуться против 1-й армии), продолжал выполнять старую - если бы, получив новый приказ, он находился восточнее Алленштейна, то окружения 13-го и 15-го корпусов, скорее всего, не было. В ночь на 16 августа Э. Людендорф доложил Главному командованию, что преследование 2 русских корпусов будет продолжаться, но окружение скорее всего не удастся. Т. е. отсутствие связи с 17-м корпусом исправило ошибку командования 8-й армии и помогло немцам окружить центр 2-й армии.
Т. о., на данном этапе операции окружение русских войск стало «приятной неожиданностью» для немецкого командования, задним числом уверовавшим в свою гениальность и непогрешимость.
Стрельба по русскому аэроплану
8. Измотанность русских войск на маршах (особенно 2-й армии) еще до начала серьезных боев, не налаженная инфраструктура и материальное обеспечение, оторванность от баз снабжения (что во многом объяснялось спешкой). Н. Евсеев размышлял применительно к «самсоновской катастрофе», что «Канны» стали последним, случайным и не главным этапом операции 8-й армии. Окруженные корпуса были обескровлены ранее. 13-й корпус значительную часть сил потерял в оперативно-тактических заслонах (Даретен, Алленштейн, Гогенштейн, Грислинен). 15-й корпус еще до окружения, в боях 10-13 августа потерял свыше половины состава - его полки и приданные части 23-го корпуса представляли из себя лишь батальоны. Соответственно, к моменту, когда подошел «девятый вал» боевых испытаний, части уже были истощены. Комбриг резюмирует: если бы русские полки окруженные в Коммузинских лесах, представляли собой хотя бы полнокровные батальоны, накормленные и имеющие необходимый объем боеприпасов – они могли бы уйти в любом направлении [Евсеев Н. Указ. соч. С. 284].
Командир 13-го АК Н. А. Клюев так характеризовал день 15 августа: «Это был уже 6-й день тяжелого похода без дневок; непролазные пески истомили людей и лошадей. Сухарей было кое-где на один день, но во многих частях их совсем не было, так же как и овса и соли. За ночь в Алленштейне успели собрать некоторое количество хлеба и раздать наиболее нуждающимся» [Храмов Ф. Указ. соч. С. 56].
При таком материальном обеспечении рассчитывать на успех операции было трудно. Здесь стоит отметить, что некоторые исследователи [Перепеловский К. Роль и значение Русского фронта в войну 1914—1917 гг. по иностранным военным источникам // Военная быль. 1971. № 111. С. 8-9] считают, что только стремительность (пусть и недоотмобилизованных русских войск) могла дать победу и эффективно помочь Франции. Учитывая особенности ТВД, отработку германцами особенностей сражения такого типа еще до войны, доля истины в этом есть – шанс на успех при осуществлении стремительных действий возрастал по сравнению с ситуацией, когда планомерное наступление подготовленных войск столкнется с сильной германской группировкой, прибывшей из Франции. Сторонником данной точки зрения являлся и В. И. Гурко. Генерал отмечал, что немцы предпочли нанести главный удар по Франции - как по врагу, который отмобилизуется раньше России. Германия рассчитывала на медлительность русской мобилизации, тем более что Австрия должна была начать наступление на Волыни, в Подолии и на правобережье Вислы. Но наступление русских началось раньше, чем ожидали германцы - в Восточной Пруссии оно было обеспечено прорывом, который Ренненкампф осуществил, вопреки связывавшим его инструкциям Жилинского [Гурко В. И. Указ. соч. С. 31].
Возможно, только такое «огульное» и стремительное наступление в Восточной Пруссии и могло разрушить германские стратегические расчеты и вынудить противника к незапланированным войсковым переброскам на Восток.
Информация