Блицкриг: награды и опасности
Если мы попробуем рассмотреть глубоко проникающее наступление на тактическом уровне как картинку или, скорее, как целую череду картинок, по мере его разворачивания, то мы увидим лишь бессмысленные и просто сбивающие с толку фрагменты целого. Глядя на любой из векторов наступления, мы увидели бы длинную колонну танков, БМП и грузовиков, движущихся тонкой нитью вглубь вражеской территории, почти не встречая при этом сопротивления. Мы могли бы подумать, что наблюдаем совсем не войну, а всего лишь триумфальный победный марш, потому что не видим никаких сражений, достойных упоминания, кроме случайных стычек, когда танки во главе колонны прорываются через контрольные посты вражеской военной полиции или сталкиваются с ничего не подозревающими конвоями снабжения противника, перевозящими припасы к линии фронта. Мы были бы уверены, что вторгшиеся скоро достигнут своей цели, даже вражеской столицы и, возможно, выиграют войну, как только там окажутся.
Но, когда мы возвратимся взором назад, к исходной линий фронта, мы поймем, каким образов этой колонне удалось прорваться сквозь прочный барьер солдат и оружия: в линии фронта есть брешь, пробитая совсем недавно атаками пехоты при поддержке как артиллерии, так и ударов с воздуха. Враг распределил свои войска вдоль всего фронта, атака же сосредоточилась на одном его участке. Но брешь — это всего лишь узкий проход. С обеих сторон этого прохода остаются сильные войска противника. Правда, их отвлекают ложные или отвлекающие атаки, производимые войсками, распределенными тонкой линией, чтобы противостоять им вдоль всего фронта, а иногда беспокоят атаки с воздуха, но в целом они остаются почти в неприкосновенности. Даже если сражений мало, а поэтому нет нужды в пополнении боеприпасов, у колонны скоро закончится горючее.
Если колонна вынуждена будет остановиться, откроется ее крайняя уязвимость на тактическом уровне: у длинной тонкой линии машин слабые фланги и нет прочного фронта, так что она открыта для атак с любой стороны на всем своем протяжении. Любое находящееся поблизости боевое соединение врага, каким бы малым оно ни было, может атаковать ближайший участок стоящей колонны. Получается, что те, что так смело наступали, сами привели себя к поражению от рук обороняющихся. Окружить столь значительное боевое соединение в обычных условиях очень непросто; но, зайдя так далеко вглубь вражеской территории, атакующие в действительности окружили сами себя; их стремление продвигаться вперед всего лишь приведет их во вражеские лагеря для военнопленных.
Но если мы отступим от этого узкого взгляда, ограниченным тактическим уровнем, чтобы рассмотреть более масштабным ситуацию на уровне оперативном, то картина перед нашими глаза полностью преобразится. Во-первых, мы обнаружим , что проникнувшая в глубокий тыл колонна, которую мы раньше видели в изоляции, - лишь один клин наступление. Есть по меньшей мере еще один, а может быть, и несколько. Правда, каждый из них вытекает из бреши в линии фронта, которая остаётся совсем узкой и потенциально уязвимой. Но различное колонны сходятся друг с другом, и уже неясно, кто кого окружает, потому что линии продвижения разрезают территорий защиты, как нарезают на ломтик пирог или торт.
Кроме того, если мы посмотрим, как в действительности оборона реагирует на эти танковые прорывы, то увидим, что нетронутые фронтовые силы с обеих сторон от каждого прорыва вовсе не идут на соединении друг с другом , чтобы в корне задушить проникновение врага. Им приказали отступать как можно быстрее, чтобы образовать совершенно новый оборонительный фронт, далеко в глубине от первоначальной линии фронта. Намерение ясно: встретим наступающие колонны многочисленными силами, чтобы защитить весь поддерживающей войска тыл со всеми его военными базами и казармами, складами, конвоями снабжение, всеми видами обслуживающих подразделений и множества штабов. Заглянув в эти штабы корпусов, армии и группы армий, мы увидим, что там царит сильное смятение и некоторая простительная паника: вражеские танки приближаются быстро, а новый фронт, который предполагается восстановить на их пути, до сих пор существует лишь на бумаге штабных карт. Вместо того чтобы опередить атакующих, дабы образовать новую линию фронта, они сами оказываются опережены - они попросту не могут достаточно быстро. Изначально они были развернуты для того, чтобы обеспечить решительное сопротивление лобовой атаке, поэтому силы защиты не готовили для быстрого движения. И пехота была распределена вдоль линии фронта по ротам и батальонам, точно также как и большая часть полевой артиллерии была разделена на множество разбросанных там и сям батареи, чтобы обеспечить каждое фронтовое подразделение огневой поддержкой. Что же касается танков и БМП сил обороны, то они не были собраны в группы численностью в сотни боевых единиц, в дивизионные колонны, готовы выступить вперёд; они тоже распределились вдоль линии фронта - для локальных контратак в поддержку пехоты, удерживающей каждый участок фронта. Эти рассеяные силы должны собраться для того, чтобы образовать маршевые колонны, прежде чем они смогут начать отступление, и это потребует времени, даже если всякие колебания отсутствуют. Но, когда приходит неожиданный приказ к отступлению, командир и штабные работники Фронтовых войск, не подвергающихся атаке(на деле большая их часть, учитывая, что бреши, через который проникает враг, немногочисленны и узкий), ошарашены мыслью, что им предстоит отступать, даже если враг непосредственно перед ними не наступает совсем. Налицо также нежелание покидать хорошо защищенный фронт с мирными полями, выкопанными в землю позициями для орудий и, возможно, тщательно возведенными укреплениями.
И все же приказы есть приказы, и отступление неизбежно начинается. Но и теперь задержки налицо. Грузовики, столь неотложно необходимые сейчас на фронте, по-прежнему разбросаны в транспортных парках по всей стране. В нужных местах их явно недостаточно для того, чтобы все солдаты могли выехать единой волной. Нехватка гусеничных тягачей для танков, бронемашин и самоходной артиллерии ощущается еще острее, и если они проделают весь путь на собственных гусеницах, многие из них сломаются, прежде чем дойдут до новой линии фронта. Кроме того, если не считать подразделений бронетехники и войск, отведенных с самой первой линии обороны, трудно отвести назад подразделения, ведущие огонь по врагу и подвергающиеся обстрелу. Правда, вражеские войска кажутся довольно слабыми, поскольку ясно, что основные усилия приложены в другом месте, в прорыве колонн глубокого проникновения, и все же вывести из боя солдат, в настоящее время ведущих сражение, очень сложно.
Тем не менее мы видим, что фронтовые войска обороны начали отступать. Они направляются на новые позиции, которые им предстоит удерживать глубоко в тылу, причем отдельные участки должны будут соединиться друг с другом, чтобы образовать новую линию фронта. Но по мере продвижения они сталкиваются с новыми трудностями. Конечно, подразделения поддержки и обслуживания тронулись в путь раньше боевых сил, находившихся на передовой, и теперь интенсивное движение их грузовиков и джипов перекрывает дороги. Глубже за линией фронта сумятица становится даже больше: гражданские лица тоже эвакуируются — на машинах, телегах, автобусах и пешком. Кроме того, отступающим войскам нужно не только «с боем» пробиваться через толкотню на дорогах — совершенно неожиданно им приходится сражаться по-настоящему. Теперь мы наблюдаем, как особые боевые группы отделились от колонн глубокого проникновения, чтобы перемещаться вправо и влево от колонн, и организуют засады на главных дорогах, поджидая отступающие на новую линию фронта войска. Эти боевые группы в действительности очень малочисленны, но отступающие войска, внезапно сталкивающиеся с ними, не могут этого знать. Отступающим было' известно лишь одно: они находятся на безопасной территории, в своей родной стране, и должны двигаться с максимальной скоростью, без задержек. Попадая в засаду, они терпят тяжелые потери, потому что поначалу враг может безнаказанно открыть огонь по солдатам, сидящим в грузовиках и БМП, по артиллерии, перевозимой тягачами, и даже по танкам, застигнутым врасплох, с пушками, все еще отведенными назад, как делается при движении в колонне. Таким образом, отступающие войска, физически и психически организованные скорее для того, чтобы быстро двигаться, нежели сражаться, вынуждены атаковать, дабы получить возможность продолжить отступление. Если они настроены решительно и их лидеры на высоте, то они пробьются с боем через засаду, но неизбежно потеряют время, оборудование и людей. Хотя на оперативном уровне засадные боевые группы находились в наступлении, у них будут все тактические преимущества защиты: ведь именно они могут выбрать оптимальные огневые позиции, предварительно изучив местность. И, хотя на оперативном уровне обороняющиеся войска отступают, их солдаты, попав в засаду, должны превозмочь шок и неожиданность, чтобы собрать волю в кулак для атаки. Потери неизбежно будут неравными, а истощение после боя лишь усилит деморализованность отступающих.
Войска, которые все же добираются до указанных им позиций, тоже ждет шок. Они обнаруживают, что для них ничего не приготовлено: нет ни окопов, ни позиций для орудий, ни еды, ни полевых кухонь, ни проводных коммуникаций для связи со штабами, а прежде всего, нет полевых складов боеприпасов, которые могли бы заменить те, что остались на фронте из-за недостатка транспорта. Кроме простой нехватки времени есть и еще одна причина неподготовленности: проникнув глубоко в тыл, наступающий противник расправился со многими транспортными подразделениями, захватив или уничтожив множество грузовиков и разметав остальные. Склады и логистические центры также были захвачены, а многие подразделения поддержки и обслуживания не могут добраться до указанных им позиций на новой линии фронта, потому что между ними и отведенными им местами назначения стоят вражеские боевые силы.
Вновь прибывшие войска обороны тем не менее начинают обосновываться на новом месте. Солдаты трудятся до седьмого пота: роют траншеи и выкапывают позиции для орудий, собирая все имеющиеся у них боеприпасы.
Время от времени работу прерывают налеты вражеской авиации; некоторые солдаты гибнут или получают ранения, что еще сильнее деморализует остальных. Продовольствия не хватает, и командиры подразделений вынуждены прибегнуть к древнему средству: они высылают в близлежащие деревни особые группы фуражиров, чтобы те взяли там все, что смогут. Но ситуация, похоже, налаживается. Новый оборонительный фронт в глубоком тылу, который был всего лишь линией на штабных картах, становится реальностью по мере того, как все больше и больше войск прибывает, >чтобы занять отведенные им позиции. Лишь несколько участков остаются незащищенными, хотя многие участки укомплектованы лишь малочисленными подразделениями, тонким слоем распределенными вдоль линии обороны. Этот новый фронт неизбежно будет слабее первоначального, потому что столько всего было оставлено или потеряно при перевозке; но высшее командование энергично собирает подкрепления и свежие припасы, где только может, и отправляет их как можно быстрее.
Утрата первоначального фронта и всей территории, расположенной между ним и новым фронтом, конечно, весьма прискорбна, но силы обороны в отступлении начинают получать некую выгоду от парадоксальной логики, способной обратить поражение в победу: высшее командование обнаруживает, что требуется меньше времени и горючего, чтобы доставлять подкрепления и припасы для снабжения нового фронта, который находится несравненно ближе, чем первый. Это тоже внушает некоторый сдержанный оптимизм. Все, что нужно силам обороны, — время, чтобы перестроить свои войска.
Но времени нет, слишком поздно. Передовые подразделения колонн глубокого проникновения уже зашли далеко за новую линию фронта и теперь захватывают центральные базы и склады, а также главные штабы, чьи офицеры, связные, служащие, повара и военные полицейские должны вступить в безнадежное сражение с атакующими боевыми колоннами танков и моторизованной пехоты.
В этой сумятице верховное командование обороны стремится восстановить контроль над ситуацией, опять перестроив свои войска на фронте: оно не видит никакой альтернативы очередному отступлению, чтобы образовать новую линию фронта еще глубже в тылу. Когда соответствующие приказы передаются по уцелевшим линиям коммуникации, некоторые фронтовые войска по-прежнему удерживают первоначальную линию фронта. Другие войска все еще находятся в процессе движения, скованные многочисленными пробками. Только те солдаты, что окапывались на новой линии фронта, могут действовать быстро. Теперь им опять приказывают отступить, чтобы образовать новый фронт. Возможно, у них еще есть энергия и решимость немедленно подчиниться; но даже те, чьи машины находятся в боевой готовности, не могут опередить вражеские колонны, которые обошли их некоторое время назад и теперь упорно катятся вперед.
Таким образом, весь мучительный процесс может повториться снова, до тех пор, пока очень малочисленная боевая сила не останется среди массы все более дезорганизованных и деморализованных войск обороны, разметанных по всей карте, оторванных от своих подразделений поддержки, отрезанных от снабжения. Начинаются массовые сдачи в плен, как только на пути действительно встретится некоторое количество вражеских солдат. Либо капитуляция, либо дальнейшее отступление в континентальном масштабе, если у обороняющихся достаточно земли для того, чтобы ее терять, — вот единственные решения, к которым может прийти верховное командование. Все это произошло с поляками в 1939 году, с французами в 1940-м, с русскими в 1941-м, а затем с армией США в Корее в 1950 году, с египтянами в 1967-м и с южновьетнамцами в 1975 году.
Только теперь тактические составные части снова приходят в соответствие с оперативным целым, и это приведет к неожиданным результатам. До тех пор пока войска обороны не приведены в состояние хаоса и смятения, любой взгляд на ход сражений с тактического уровня по-прежнему вводит в заблуждение, поскольку ничто не исправило крайней уязвимости (на тактическом уровне) длинных и тонких глубоко проникших колонн нападения. Решающее материальное и психологическое воздействие их слаженного наступления становится очевидным лишь на оперативном уровне. При таком, более широком и полном взгляде на ход сражений мы видим, что уязвимость колонн глубокого проникновения является лишь теоретической, а усиливающийся паралич обороны — неизбежным.
Глядя назад, мы понимаем, что высшее командование фатально ошиблось, отдав приказ о самом первом отступлении вместо приказа об упорных контратаках против узких проходов в линии фронта. Если бы значительная часть войск удерживалась на некотором расстоянии от линии фронта именно с этой целью, бреши в линии можно было бы быстро залатать, и колонны глубокого проникновения были бы отрезаны от снабжения, что облегчило бы их поголовное уничтожение.
Но у высшего командования сил обороны никогда не было такого ясного взгляда на ход сражений с оперативного уровня. Ни вначале, ни некоторое время спустя оно не могло даже знать о том, что враг намеревается проникнуть так глубоко: его начальные атаки были неотличимы от обычной попытки вести наступление по всей линии фронта. Сообщения о больших и малых атаках приходили с каждого участка фронта, но, по мнению штабных офицеров, складывающаяся при этом ситуация была весьма обнадеживающей. Враг, по всей видимости, затеял общее наступление. Во многих местах его атаки были на удивление слабы и потерпели неудачу. Командиры подразделений бодро рапортовали о победах сил обороны на многих участках, по обыкновению давая слишком высокую оценку численности отраженных ими вражеских сил. Врагу удалось продвинуться вперед лишь в нескольких местах, образовав немногочисленные и узкие бреши в линии фронта. Конечно, следовало ожидать новых атак, потому что враг, несомненно, попытался бы продвинуться на более широком участке — в противном случае ему пришлось бы оттянуть назад эти немногочисленные атакующие силы, чьи фланги были так опасно открыты.
Вот каким образом прямолинейная ментальность определяет восприятие. Эти «на удивление слабые» атаки врага не были опознаны как уловки, единственная цель которых— отвлечь внимание от главных сил, стремящихся прорваться прямо через фронт. Поскольку метод ведения войны, свойственный высшему командованию обороны, заключается в том, чтобы защищать линию фронта войсками, распределенными по всей ее длине, командование предполагает, что враг тоже замышляет сражаться прямолинейно, чтобы отбросить назад весь фронт посредством широкого наступления.
Маневр глубокого проникновения использует эту прямолинейную ментальность, предоставляя факты, подтверждающее ошибочное восприятие. Лучшие атакующие войска, конечно же, скапливаются напротив немногих узких участков фронта, чтобы вести битву на прорыв, а колонны бронетехники располагаются за ними, дожидаясь начала своего наступления. Но, кроме того, есть еще войска, хотя бы и слабые, напротив каждого участка фронта, и всем им, даже если они способны лишь на совсем незначительные шаги, приказано инсценировать атаки, по меньшей мере открывать огонь, как будто они собираются атаковать.
Линейный оперативный метод был вбит в умы обороняющихся годами планирования и полевых учений. Он держится прочно. Поэтому, впервые услышав, что силы врага прорвали их фронт, обороняющиеся предполагают, что враг решил предпринять ограниченное наступление или всего лишь несколько рейдов. Если войска, осуществляющие эти рейды, не перехватят, им придется отступить обратно, на свою безопасную линию фронта, прежде чем у них закончатся припасы. А если это наступление по ограниченному фронту, его открытые фланги скоро предоставят прекрасную возможность для контратак. Именно так британское и французское высшее командование истолковало первоначальное проникновение немцев в Бельгию 10 мая 1940 года, пока не пришло верное понимание методов и целей блицкрига, гитлеровской разновидности войны методом глубокого проникновения. Но точно так же были проанализированы и первые танковые атаки северокорейцев в июне 1950 года, прежде чем стало понятно, что идет полномасштабное вторжение. Подобным же образом египетское высшее командование истолковало переход войск Ариэля Шарона через Суэцкий канал 15–16 октября 1973 года. Египтяне, сами успешно пересекшие канал большими силами и удерживавшие прочный фронт на восточной, или Синайской, стороне канала, отразив серию израильских контратак, полагали, что небольшое израильское подразделение каким-то образом просочилось на ту сторону канала через брешь в их линии фронта, которая скоро будет залатана. Они думали, что это был всего лишь рейд коммандос для поднятия боевого духа, и он скоро либо отступит обратно, либо будет перехвачен и уничтожен. Когда египтяне поняли, что израильтяне вводят значительные бронетанковые силы на запад от канала и намерены пройти за египетским фронтом на Синайской стороне, чтобы отрезать его от поддержки с тыла, было уже слишком поздно: израильтяне уже переправили через канал две бронетанковые дивизии, которые продвигались к югу и к западу; отрезав южную половину египетского фронта, они стали угрожать самому Каиру.
Прямолинейное мышление сохраняет свою власть даже в тех случаях, когда начинают приходить сообщения о значительных силах врага, обнаруженных глубоко за линией фронта. В конце концов, подобные сообщения не могут прийти от старших командиров фронтовых войск, все еще сосредоточенных на врагах, находящихся напротив их участка, большинство из которых до сих пор прочно стоит на месте. Обычно такие сообщения приходят от летчиков, вполне способных ошибочно принять свою транспортную колонну за вражескую бронетанковую дивизию, или же с контрольных постов военной полиции, от пришедших в ужас остатков дорожных конвоев и разбитых вспомогательных подразделений, от гражданской полиции, от деревенских старост и т. п. Идет война, нервы на пределе, и поступает огромное количество истерических сообщений: о вражеских парашютистах, высаживающихся там и сям, о вражеских танках, которые якобы видели не только далеко за линией фронта, но и вообще слишком далеко для того, чтобы они могли там быть.
В это время достоверная и своевременная информация становится самым мощным оружием — а вот ее-то как раз у обороняющихся оказывается очень мало. Спутниками-наблюдателями владеют пока лишь несколько стран; кроме того, они не слишком-то помогают текущей разведке в режиме прямого времени — разве если случится так, что спутник окажется над нужным местом, и данные будут проанализированы верно и достаточно быстро. У США лучшая спутниковая система наблюдения в мире, но она оказалась совершенно бесполезна 2 августа 1990 года, когда иракская армия быстро вторглась в Кувейт (если бы она вторгалась в Йемен, переход занял бы две недели, и вот тут спутник сослужил бы добрую службу). Фотографии воздушной разведки гораздо лучше подходят для своевременного предоставления информации, их гораздо легче верно истолковать, но они требуют разведывательных полетов, что, в свою очередь, предполагает базирование в пределах достижимости. Радиоэлектронная разведка, обычно представляющая собою самый полный и надежный источник информации, гораздо более пригодна для того, чтобы раскрыть общие возможности и намерения врага, нежели для того, чтобы следить за тактическими перемещениями, — особенно потому, что военные действия глубокого проникновения могут, примечательным образом, не являться предметом коммуникации.
Колонны наступают со всей возможной скоростью к подлежащим завоеванию целям, отмеченным на их картах; они кратко сообщают о своем продвижении, пользуясь кодом, чтобы сообщить о достижении таких-то населенных пунктов; но штабу в тылу вовсе не нужно отдавать дальнейшие приказы, если все идет хорошо. Командиры, возглавляющие каждую из колонн, на месте решают, атаковать ли сопротивляющиеся войска, перекрывшие им дорогу, или же обойти их стороной, продолжая быстрое наступление. Сообщения о продвижении сопоставляются по мере поступления, чтобы показать на карте все более глубокое проникновение — ключевой момент для того, чтобы предотвратить бомбардировки своих войск и сосредоточить их на подразделениях обороны, которые могут перекрыть дорогу колоннам или даже атаковать их открытые фланги. Таким образом, главному штабу нападающих не требуется много информации. Коммуникация происходит в основном односторонне, с фронта в тыл, в то время как с другой стороны, из тыла, команды колоннам поступают лишь в том случае, если их нужно перенаправить, избежать их схождения (и пробок на дорогах) либо, напротив, обеспечить схождение (для создания большей массы).
У обороняющихся совершенно иные потребности. Когда их командиры наконец понимают, что эти атаки — не просто рейды, не наступление на ограниченном фронте и не начальная стадия прямолинейного наступления по всему фронту, тогда своевременная и точная информация о передвижениях колонн глубокого проникновения обретает решающее значение. Если бы штабы обороны могли получить ясную картину разворачивающегося сражения на оперативном уровне, было бы совершенно очевидно, что следует предпринять. Во-первых, закрыть бреши в линии фронта решительными атаками с обеих сторон, используя массу фронтовых войск, до сих пор оставшихся нетронутыми. Во-вторых, приказать всем второстепенным и вспомогательным подразделениям, обладающим малой или вовсе незначительной ударной мощью и находящимся далеко от линии фронта, перекрыть дороги, где бы эти подразделения ни находились. Они непременно окажутся полезны: либо для того, чтобы замедлить продвижение наступающих колонн, либо для того, чтобы не давать им получать дополнительные подкрепления и припасы. В-третьих, приказать любому боевому формированию, все еще остающемуся в тылу, атаковать открытый фланг ближайшей вражеской колонны.
Однако к этому времени каналы коммуникации со штабом сил обороны перенасыщены массой поступающих сообщений. Многие из них были вполне точны, когда их отправляли, но устарели вследствие быстрого продвижения врага. Другие преувеличены, преуменьшены или попросту ошибочны. Третьи представляют собою порождения фантазии перепуганных людей (так, и во время гражданской войны в Испании, и в ходе вторжения во Францию в мае 1940 года сообщения о «пятой колонне», то есть о замаскированных врагах, поступали отовсюду). Разбирая всю эту информацию, чтобы попытаться определить, где находится враг, насколько быстро он продвигается и в каком направлении, командующие и их штабы утопают в огромном количестве поступающих сообщений — и, пока они пытаются разобраться в том, каково в действительности положение дел, дела вовсе не стоят на месте, потому что враг продолжает продвигаться вперед. Как отмечалось выше, современные технические средства разведки не слишком в этом помогают, равно как и современные телекоммуникации, если судить по опыту недавних войн. Как только начинается движение, тут же появляется информационный туман. В войне в Персидском заливе в 1991 году территория Ирака была сплошь охвачена всеми видами наблюдения, но обнаружить иракские мобильные ракеты «Скад» не удавалось — разве что случайно. В войне в Косове в 1999 году неподвижные цели можно было локализовать и атаковать с предельной точностью, но мобильные цели, например сербские подразделения бронетехники, оставались трудноуловимыми. В арабо-израильской войне 1973 года египетское высшее командование не сумело обнаружить весьма значительную израильскую боевую группировку, которая была гораздо ближе к Каиру, чем к Тель-Авиву[70].
В действительности происходит не что иное, как информационная гонка, предопределяющая исход гонки перегруппирования, которая обычно решает дело. С одной стороны, наступающие колонны глубокого проникновения уже в силу самого своего движения получают самые разнообразные сообщения. С другой стороны, штабы обороны стараются обрабатывать информацию достаточно быстро, чтобы получить достоверную, хотя и не вполне актуальную («в режиме реального времени») картину событий. Если оборона выигрывает эту гонку, если способность усваивать и анализировать информацию ей не отказывает, тогда у нее есть хороший шанс на полную победу: верно определив векторы движения вражеских колонн, даже самые скромные силы смогут добиться многого, потому что противник, в сущности, сильно уязвим на тактическом уровне. Но, если информационная битва проиграна, если взгляд на ситуацию на оперативном уровне остается слишком неясным и не позволяет правильно и в надлежащее время наметить контратаки, тогда даже сильные войска могут достичь лишь малого или вообще ничего. Вместо того чтобы ударить по вражеским флангам, дабы вынудить растянувшиеся по дороге колонны с трудом собраться для контратаки, войска обороны, даже обладая значительной ударной мощью, будут лишь изматывать себя в бесполезных передвижениях, пытаясь найти трудноуловимого врага и сами становясь жертвами засад. Если оборона проигрывает информационную гонку, вся ее обслуживающая структура в стороне от линии фронта будет сметена глубоко проникающим нападением, вследствие которого войска на фронте останутся без снабжения. Они еще могут пытаться вести бои, используя все свои ресурсы, но положение их безнадежно невыгодно.
Конечно, вплоть до этого этапа все еще остается возможность прямолинейного решения: силы обороны отводятся вглубь, чтобы восстановить прочный фронт. Правда, при этом значительная часть территории останется под контролем противника, но сопротивление может успешно продолжаться, если боевые силы на фронте способны выйти из боя, перегруппироваться в колонны и продвигаться быстрее противника, чтобы быстро передислоцироваться вместе с любыми свежими силами, дабы образовать совершено новый фронт. Естественно, при этом предполагается, что есть достаточно территории, которую можно уступить, не теряя ресурсов, необходимых для продолжения битвы. Ибо, чтобы добиться успеха, отступлению необходимо превзойти глубину единичного рывка противника, за пределом которого колонны его бронетехники должны остановиться, чтобы службы снабжения могли ее догнать, наладить машины и дать людям отдохнуть[71]. Исход зависит уже не столько от динамического взаимодействия враждующих сил на оперативном уровне, сколько от географической глубины театра войны — а для того, чтобы рассмотреть этот аспект войны, нам нужно подняться на следующий, более высокий уровень стратегии.
Израильтяне пересекли Суэцкий канал, чтобы начать маневр окружения. О первом переходе, состоявшемся в ночь на 15 октября, должным образом сообщили, но его ошибочно приняли за простой рейд, за которым вскоре последует отступление; и действительно, поначалу в деле было занято меньше 3000 человек и всего несколько танков, да и те были переправлены на плотах. Только к 17 октября в Каире поняли, что израильтяне продолжают укреплять свой плацдарм; однако к тому времени был уже наведен понтонный мост, и целая дивизия переправилась на тот берег. Израильтяне отправляли группы бронетехники во всех направлениях, чтобы атаковать места расположения ракет ПВО (поэтому сообщали об их присутствии на широкой дуге), но главным образом они стремились наступать на севере, по направлению к Исмаилии, чтобы расширить свой плацдарм и таким образом отрезать силы Второй египетской армии на Синайской стороне канала от их обслуги в тылу, на египетской стороне. Египетское высшее командование получало огромное количество сбивающих с толку сообщений, основанием для которых являлись боевые группы израильтян, передвигавшиеся в незащищенном тылу, чтобы атаковать позиции ракет ПВО. Тем не менее к 18 октября оно вполне верно истолковало намерение израильтян двухдневной давности и надлежащим образом двинуло силы на защиту сектора Исмаилии. Но к 17-му, когда еще одна израильская дивизия бронетехники пересекла канал, израильтяне решили отменить свой рывок на север и стали продвигаться в противоположном направлении, чтобы отрезать Третью армию в южном секторе, возле города Суэц. К 19 октября египетское высшее командование было сбито с толку этой переменой; оно обманулось в своих ожиданиях дважды, и ни в чем не было никакой определенности. Вообразив, что опасность вскоре грозит самому Каиру, командование направило доступных на то время резервистов на защиту города, вместо того чтобы атаковать израильтян, сходившихся при Суэце. См. документированный рассказ об этом в книге: Bartov, Hanoch. Dado («Дадо»), 1981. P. 482ff.
Как отмечалось раньше в другом контексте, у Советского Союза была глубина, необходимая для того, чтобы противостоять немецкому блицкригу, которой не было ни у Польши, ни у Франции, не говоря уже о Бельгии и Нидерландах. Правда, сталинское верховное командование (Ставка) не пыталось использовать преимущество Советского Союза, заключавшееся просто в размерах, в ходе кампании 1941 года, когда немцам упрямо сопротивлялись на всем их пути, пока они продвигались к Ленинграду и Москве. Но к лету 1942 года урок был усвоен, и когда немцы предприняли новое наступление, на сей раз в юго-восточном направлении, к Сталинграду и кавказским нефтяным месторождениям, их опередили отступающие советские войска, сила которых была тем самым сохранена для того, чтобы заново выстроить новый крепкий фронт.
Информация