Осторожно, юань в резервах!
В ближайшие дни будут опубликованы очередные данные Центрального банка РФ о состоянии государственных резервов. Скорее всего, мало кто обратит внимание на то, что валютная часть резервов понесла существенные потери из-за падения курса китайского юаня. Как известно, вложения в юани Россия стала делать в основном из-за предпринятого Западом с подачи США масштабного экономического давления на нашу страну.
Особенно быстрым пополнение резервов юанями стало в 2016 году, когда китайские деньги в качестве резервных признал МВФ. Но и тогда доля юаней в резервах Центробанка составила всего 0,1 процента. В 2017 году доля выросла в разы, а сейчас уже превышает 1 процент, что в принципе, тоже совсем немного.
Но это же в запасах у ЦБ, а ведь у России есть ещё Фонд национального благосостояния и полусекретная заначка Минфина, так называемые нераспределённые бюджетные остатки. Так вот, по оценкам специалистов компании PriceWaterhouseCoopers (между прочим, до недавнего времени официальных аудиторов того же Банка России), в общей сумме российских резервов доля юаня выше примерно в три-четыре раза.
Если же учесть ещё и резервные средства госкорпораций и ведущих банков, которые за последние три-четыре года были переведены в юани, их доля становится весьма и весьма существенной. И теперь падение курса юаня с апреля месяца относительно рубля почти на 7 процентов (с 99,14 до 93,09 рубля за 10 юаней), а относительно мировых валют и вовсе на 8-11 процентов, реально угрожает нам серьёзными потерями в резервах.
Теперь заметим, что санкции, фактически подтолкнувшие русских в объятия Народного банка Китая, – это лишь составная часть, причём не самая существенная и не самая опасная для нашей экономики часть антироссийской экономической стратегии.
Заметим также, что всё это началось задолго до появления в Белом доме нынешнего президента Трампа, нередко агрессивного в отношении России больше на словах, чем на деле. Как видим, прямой диалог американского лидера с Путиным хоть и стал главной темой СМИ, но отнюдь не единственной.
Более того, господа президенты практически никого всерьёз не отвлекли от обсуждения массы других насущных мировых проблем. В том числе и от торговых и валютных войн, в которых опять пострадавшим может оказаться российский рубль. Тем более что те, кто его выпускает, никак не могут решить, к кому же его всё-таки покрепче привязать: всё к той же подзабытой многими бивалютной корзине (из доллара и евро почти поровну) или же к чему-нибудь новенькому.
Руководителям Минфина и ЦБ РФ неплохо было бы не забывать, что доллар и евро, как к ним ни относись, вообще-то мало подвержены прямому администрированию и в целом отражают мировую конъюнктуру и состояние экономик ЕС и США. А вот юань полностью подконтролен Народному банку Китая. И тот факт, что в Азии китайский юань уже практически сменил японскую иену в роли ведущей региональной валюты, мало что меняет по сути.
Слишком солидные вложения в юань на практике означают фактически прямую зависимость наших финансов от политики НБК. Но если большинство стран Юго-Восточной Азии положение экономического придатка КНР вполне устраивает, то Россию устраивать никак не должно.
За доллар и евро говорит и ещё один фактор. В прошлогоднем докладе МВФ весьма неожиданно отмечалось, что «евро и доллар становятся все более независимыми от каких-либо фундаментальных факторов». Таким определением МВФ дал понять, что мировые валюты всё-таки администрируются Федеральным резервом и Европейским ЦБ, хотя и совсем не так, как юань.
Всё дело, очевидно, в том, что мультивалютный мир, где и для юаня нашлось тёплое место, оказывается выгоден и доллару, и евро, гарантируя им сохранение лидерства в условиях острой конкуренции между ниже стоящими валютами.
Многие эксперты в связи с этим считают, что в российских Минфине и Центробанке, похоже, не слишком своевременно вспомнили свой неудачный опыт ещё 2000-х годов, когда крупно вложились в американские ипотечные структуры Фредди Мак и Фанни Мэй, оказавшиеся пирамидами покруче МММ.
Исходя из этого опыта, наши финансисты прямолинейно накупили юаней, хотя пока они России не очень-то и нужны. Да, внешняя торговля с Китаем за последние три-четыре года заметно активизировалась, но обороты с китайской валютой на сегодня в 140 раз уступают долларовым. Раньше разрыв был ещё больше, но, что называется, почувствовать разницу можно и сейчас.
И всё-таки главное не в том, что мы просто ставим на юань. Само по себе такое стремление в определённом смысле даже похвально – надо же чем-то заменять недополученные у Запада доллары и евро. Но почему начинать решили именно с резервов, а не с заимствований, не совсем понятно.
Разумеется, у китайского бизнеса на таких условиях, как нам раньше давали на Западе, не очень-то и возьмёшь. Хотя бы уже в силу того, что в Китае как правила выдачи, так и условия по ставкам и обеспечению кредитов не просто сложнее. Они и жёстче, и намного чётче. Там одним купеческим рукопожатием не обойдёшься. Откатами же вообще никого не заманишь – головой рисковать никто из китайских партнёров не захочет.
Вот войти в какой-нибудь серьёзный проект с долей побольше 50 процентов, а лучше вообще в 100, товарищи из Поднебесной, похоже всегда готовы. Но вот готовы ли мы? История с керченской переправой, теперь уже подзабытая, говорит – не очень готовы. Китай же хотел иметь её в своём распоряжении. Полном, причём не обращая внимания ни на какие санкции и уж тем более на необходимость хотя бы ради приличия признать, что Крым имеет полное право хотя бы «желать быть русским».
Но всё это, даже вместе взятое, вовсе не означает, что надо настолько прямолинейно заменять миллионы и даже миллиарды долларов и евро на миллионы и миллиарды юаней. И при этом ещё и подкреплять подобного рода операциями заявлениями типа: «Всё равно и те, и другие лежат в резервах мёртвым грузом». Не стану называть фамилию сказавшего это заместителя министра финансов – его в этом ведомстве уже, к счастью, нет. Но другие-то остались…
Особенно быстрым пополнение резервов юанями стало в 2016 году, когда китайские деньги в качестве резервных признал МВФ. Но и тогда доля юаней в резервах Центробанка составила всего 0,1 процента. В 2017 году доля выросла в разы, а сейчас уже превышает 1 процент, что в принципе, тоже совсем немного.
Но это же в запасах у ЦБ, а ведь у России есть ещё Фонд национального благосостояния и полусекретная заначка Минфина, так называемые нераспределённые бюджетные остатки. Так вот, по оценкам специалистов компании PriceWaterhouseCoopers (между прочим, до недавнего времени официальных аудиторов того же Банка России), в общей сумме российских резервов доля юаня выше примерно в три-четыре раза.
Если же учесть ещё и резервные средства госкорпораций и ведущих банков, которые за последние три-четыре года были переведены в юани, их доля становится весьма и весьма существенной. И теперь падение курса юаня с апреля месяца относительно рубля почти на 7 процентов (с 99,14 до 93,09 рубля за 10 юаней), а относительно мировых валют и вовсе на 8-11 процентов, реально угрожает нам серьёзными потерями в резервах.
Теперь заметим, что санкции, фактически подтолкнувшие русских в объятия Народного банка Китая, – это лишь составная часть, причём не самая существенная и не самая опасная для нашей экономики часть антироссийской экономической стратегии.
Заметим также, что всё это началось задолго до появления в Белом доме нынешнего президента Трампа, нередко агрессивного в отношении России больше на словах, чем на деле. Как видим, прямой диалог американского лидера с Путиным хоть и стал главной темой СМИ, но отнюдь не единственной.
Более того, господа президенты практически никого всерьёз не отвлекли от обсуждения массы других насущных мировых проблем. В том числе и от торговых и валютных войн, в которых опять пострадавшим может оказаться российский рубль. Тем более что те, кто его выпускает, никак не могут решить, к кому же его всё-таки покрепче привязать: всё к той же подзабытой многими бивалютной корзине (из доллара и евро почти поровну) или же к чему-нибудь новенькому.
Руководителям Минфина и ЦБ РФ неплохо было бы не забывать, что доллар и евро, как к ним ни относись, вообще-то мало подвержены прямому администрированию и в целом отражают мировую конъюнктуру и состояние экономик ЕС и США. А вот юань полностью подконтролен Народному банку Китая. И тот факт, что в Азии китайский юань уже практически сменил японскую иену в роли ведущей региональной валюты, мало что меняет по сути.
Слишком солидные вложения в юань на практике означают фактически прямую зависимость наших финансов от политики НБК. Но если большинство стран Юго-Восточной Азии положение экономического придатка КНР вполне устраивает, то Россию устраивать никак не должно.
За доллар и евро говорит и ещё один фактор. В прошлогоднем докладе МВФ весьма неожиданно отмечалось, что «евро и доллар становятся все более независимыми от каких-либо фундаментальных факторов». Таким определением МВФ дал понять, что мировые валюты всё-таки администрируются Федеральным резервом и Европейским ЦБ, хотя и совсем не так, как юань.
Всё дело, очевидно, в том, что мультивалютный мир, где и для юаня нашлось тёплое место, оказывается выгоден и доллару, и евро, гарантируя им сохранение лидерства в условиях острой конкуренции между ниже стоящими валютами.
Многие эксперты в связи с этим считают, что в российских Минфине и Центробанке, похоже, не слишком своевременно вспомнили свой неудачный опыт ещё 2000-х годов, когда крупно вложились в американские ипотечные структуры Фредди Мак и Фанни Мэй, оказавшиеся пирамидами покруче МММ.
Исходя из этого опыта, наши финансисты прямолинейно накупили юаней, хотя пока они России не очень-то и нужны. Да, внешняя торговля с Китаем за последние три-четыре года заметно активизировалась, но обороты с китайской валютой на сегодня в 140 раз уступают долларовым. Раньше разрыв был ещё больше, но, что называется, почувствовать разницу можно и сейчас.
И всё-таки главное не в том, что мы просто ставим на юань. Само по себе такое стремление в определённом смысле даже похвально – надо же чем-то заменять недополученные у Запада доллары и евро. Но почему начинать решили именно с резервов, а не с заимствований, не совсем понятно.
Разумеется, у китайского бизнеса на таких условиях, как нам раньше давали на Западе, не очень-то и возьмёшь. Хотя бы уже в силу того, что в Китае как правила выдачи, так и условия по ставкам и обеспечению кредитов не просто сложнее. Они и жёстче, и намного чётче. Там одним купеческим рукопожатием не обойдёшься. Откатами же вообще никого не заманишь – головой рисковать никто из китайских партнёров не захочет.
Вот войти в какой-нибудь серьёзный проект с долей побольше 50 процентов, а лучше вообще в 100, товарищи из Поднебесной, похоже всегда готовы. Но вот готовы ли мы? История с керченской переправой, теперь уже подзабытая, говорит – не очень готовы. Китай же хотел иметь её в своём распоряжении. Полном, причём не обращая внимания ни на какие санкции и уж тем более на необходимость хотя бы ради приличия признать, что Крым имеет полное право хотя бы «желать быть русским».
Но всё это, даже вместе взятое, вовсе не означает, что надо настолько прямолинейно заменять миллионы и даже миллиарды долларов и евро на миллионы и миллиарды юаней. И при этом ещё и подкреплять подобного рода операциями заявлениями типа: «Всё равно и те, и другие лежат в резервах мёртвым грузом». Не стану называть фамилию сказавшего это заместителя министра финансов – его в этом ведомстве уже, к счастью, нет. Но другие-то остались…
Информация