Законодательное эхо керченской трагедии. Ищем там, где светлее?
Заявленные после массового убийства в Керченском политехническом колледже меры по ужесточению оборота оружия и реорганизации охраны учебных заведений начинают внедряться. Но насколько эффективными они окажутся и сумеют ли сделать нашу жизнь безопаснее?
Трагедии, подобные керченской, страшны еще и тем, что отчетливо демонстрируют беспомощность общества и государства перед такими преступлениями и подрывают веру людей в способность власти их защитить.
И именно поэтому крайне важно после трагедии не только окружить пострадавших и потерявших своих близких заботой и поддержкой, но и продемонстрировать решительность и твердость государства в борьбе с терроризмом и криминалом.
Но в этот момент очень важно, чтобы эти решения, популистские по определению (а в такой ситуации они и должны быть такими), не были несправедливы, были адекватны и не служили бы решению вопросов, к безопасности не имеющих отношения.
Самое первое искушение – это назначить «виновных», на которых можно возложить хотя бы часть ответственности за происшедшее.
Далее следуют шаги по «закручиванию гаек». И тут нужно четко представлять, насколько такие решению укрепят безопасность и как они отразятся на правах других граждан и интересах различных групп. Только просчитав этот баланс, стоит принимать «ограничивающие решения».
Напомним, что на днях президент России на встрече с прокурорами и с высшими офицерами Росгвардии дал им поручение: «Особо обращаю внимание: необходимо серьезно усилить контроль в сфере оборота оружия. Жду от вас здесь конкретных предложений, в том числе и законодательного характера».
То есть глава государства предложил контролирующим структурам самостоятельно разработать новый регламент контроля.
И такая постановка вопроса несет большую опасность того, что разработанные меры будут, во-первых, однобокими, а во-вторых, будут направлены не столько на обеспечение безопасности, сколько на реализацию интересов Росгвардии. Не стоит забывать, что эта структура, помимо всего прочего, — хозяйствующий субъект, оказывающий платные услуги в сфере оборота оружия и в сфере охраны. То есть имеющая не только ведомственную, но и вполне себе коммерческую заинтересованность.
Собственно, еще до поручения президента в Росгвардии уже задумались над внесением поправок в законодательство и даже разработали законопроект. Задача, эта, прямо скажем, непростая. Поскольку в настоящий момент российское оружейное законодательство не только достаточно жесткое, но имеет в основном вполне логичный и законченный вид. Так что любые нововведения могут серьезно разбалансировать сложившуюся систему.
Поэтому предлагаемые меры, хоть и сомнительны в плане эффективности, но не предполагают пересмотра основ сложившегося оружейного законодательства.
Так, предполагается, что владельцы оружия будут уведомлять территориальные органы внутренних дел о хранении оружия по месту своего пребывания, если они будут там находиться более трёх дней. Не совсем понятно, какую цель преследует эта мера и как она могла бы помешать керченской трагедии, если бы уже присутствовала в законе об оружии? Ведь убийца до момента совершения преступления хранил оружие там, где и зарегистрирован: дома, в сейфе, и никуда с ним не перемещался.
Гипотетически в случае совершения некоего преступления с помощью законно приобретенного оружия эта мера может помочь отследить «гастролера», который совершил с ним преступление не там, где живет. Если конечно, он заранее оповестил органы. Но дело в том, что преступления со своим легальным, зарегистрированным оружием совершают суицидники (вроде Рослякова), душевнобольные или люди, потерявшие над собой контроль. Во всех этих случаях выявление преступника, как правило, не является проблемой. Если же человек сознательно готовит преступление, он, скорее всего, использует нелегальный «ствол» (так, например, поступает большинство браконьеров), добыть который вполне реально. Но в любом случае он не станет регистрировать пребывание с оружием по месту предполагаемого преступления.
Может быть, в Росгвардии эту меру рассматривают как профилактическую: дескать, уведомив органы о своем пребывании с оружием, человек десять раз подумает, прежде чем расстреливать прохожих?
И наконец, как это будет происходить технически? Кого непосредственно будут уведомлять владельцы оружия и кто будет осуществлять контроль?
Ведь не секрет, что после «укрупнения органов внутренних дел» инспекторы лицензионно-разрешительной работы есть не во всех районах. Зачастую, причем, как правило, в самых «охотничьих местах» с небольшой плотностью населения, инспектор обслуживает сразу несколько районов! Причем приемных дней у него всего два в неделю (иначе он просто не справится со всем объемом работы). То есть охотник, приезжающий на три-четыре дня поохотиться, кроме оформления путевки в охотхозяйстве, может оказаться вынужденным ехать в соседний район, искать там инспектора и уведомлять его, причем подгадывая свою поездку под приемный день.
Если же возложить эту задачу на участковых, то ситуация не слишком улучшится. Мне, например, известен участковый в Тверской области, который один обслуживает два района, один из которых площадью 3000 кв. км, другой – две тысячи. А их общее население – 20 000 человек!
И проблем, даже у менее загруженных участковых, выше головы и без контроля за «мигрирующими» охотниками и спортсменами. Да и подчинены они не Росгвардии, а другому ведомству, и потому будут в первую очередь работать по задачам своего непосредственного начальства.
Единственным более-менее адекватным вариантом реализации этой нормы будет создание централизованного почтового ящика, куда владельцы оружия будут отправлять соответствующие уведомления по Интернету. Но как быть тем, кто «с Интернетом не дружит»?
Эта мера, если она будет принята, не даст ничего, кроме раздражения людей дополнительными бюрократическими препонами. И трудно избавиться от ощущения, что она предлагается исключительно для того, чтобы вообще что-то предложить, изобразить реагирование.
Ряд предложений прозвучал и в Госдуме. Среди них повышение до 25 лет или хотя бы до 21 года возраста, с которого будет разрешено покупать оружие, а также наделение подразделений лицензионно-разрешительной работы Росгвардии правом проверки подлинности медицинских справок, которые предоставляют желающие приобрести оружие.
«Большая часть граждан России, достигших возраста совершеннолетия и получивших право на приобретение оружия, являются учащимися образовательных учреждений, а, следовательно, могут стать источником повышенной опасности для своих сверстников», – отмечается в пояснительной записке к законопроекту. Возникает вопрос: почему, исходя из этой логики, люди после того, как им исполнится 21 год, перестают быть «источником повышенной опасности»? Тем более что число убийц зрелого и даже пенсионного возраста куда больше, чем число 18-летних. Примечательно, что при этом исключение будет сделано для военнослужащих, работников государственных военизированных организаций, а также обладателей воинских и специальных званий. Вероятно, авторы законопроекта полагают, что преодоление 21-летнего рубежа, получение воинского или специального звания делает человека настолько ответственным, что ему можно смело доверять оружие. Денис Евсюков и ему подобные – лучший тут пример.
Что же касается медсправок, то возможность проверки их подлинности вполне обоснованна. Однако вопрос: кто и как будет осуществлять их экспертизу? Инспекторы ЛРО, у которые и так загружены выше головы? Ранее уже предполагалось, что справки из психоневрологического и наркологического диспансеров будут запрашивать сами «лицензионщики», однако это оказалось им просто не под силу. Поскольку денег на увеличение штата не было, вернулись к старой практике, когда справки приносили сами заявители.
Наконец, звучит мнение, что охрана учебных заведений должна осуществляться вооруженными сотрудниками Росгвардии. Но и тут возникает множество вопросов. Так, если заменить на входе в школу или в колледж «чоповца» бойцом в бронежилете с АКСУ, это не улучшит радикальным образом ситуацию. Ведь вооруженный преступник просто начнет с того, что его застрелит и завладеет его автоматом. То есть сотрудников только на входе должно быть как минимум два (один проверяет, другой его страхует). Чтобы они не уставали, и их внимание не рассеивалось, их необходимо сменять.
То есть речь идет о полноценном карауле с отдыхающей и бодрствующей сменами. Кроме того, необходим «шлюз» на вход, системы технического контроля и видеонаблюдения. И соответственно, операторы, которые тоже должны сменяться. То есть речь идет как минимум об отделении сотрудников!
В том же случае, если злоумышленникам все же удастся прорваться в помещение (превратив всех находящихся в здании в фактических заложников) то действия сотрудников по ликвидации прорыва потребуют их высочайшей квалификации. На уровне бойцов антитеррора.
Кто сможет оплачивать охранные услуги такого уровня? Вот что-то мне подсказывает, что дело кончится тем, что «чоповцев» сменят охранники из ФГУП «Охрана» Росгвардии, вооруженные Иж-71 или ПКСК-10.
Между тем в Росгвардии почти не скрывают намерения подмять под себя все существующие в стране ведомственные охранные структуры, превратив ФГУП «Охрана» Росгвардии в абсолютного монополиста.
Весь текущий год идёт перевод под росгвардейскую крышу вполне себе государственных охранных структур других ведомств, точно таких же ФГУП. Задача облегчается тем, что в распоряжении Росгвардии находятся лицензионно-разрешительные отделы (ЛРО), которые являются контрольными и надзирающими органами для всех охранных структур.
Так, например, у ФГУП «Спецсвязь» было изъято оружие, а его клиентам (перевозка особо ценных и опасных грузов) предложено пользоваться услугами вооруженной охраны ФГУП «Охрана» Росгвардии, причём по очевидно завышенным (по мнению «Спецсвязи») ценам.
Понятно, что в этой ситуации получение столь лакомого куска, как охрана всех учебных заведений в стране, буде очень желательным. Понятно, что для его освоения придется нанять тысячи охранников, среди которых окажется множество тех, кто охранял эти школы и техникумы раньше. Но в форме с другим шевроном.
Проблема, обозначенная страшной трагедией в Керчи, налицо. Но средства, которыми ее предлагают решить, никуда не годятся, и напоминают поиск по формуле «не там где потерял, а там, где светлее».
Да и по-другому и быть не может, если пути решения будут определяться исключительно контролирующими структурами по принципу: «Ну придумайте там что-нибудь еще».
Для подготовки изменений необходимо создание широкой экспертной базы с привлечением всех компетентных представителей всех заинтересованных сторон: ЛРО, министерства просвещения, охотничьих союзов, спортсменов, членов объединений владельцев оружия, сотрудников оперативных служб.
Изначальная установка «на закручивание гаек» изначально порочна и неэффективна. Ведь, как показывает практика, меры направленные на сокращение владельцев оружия путем создания усиленного административного давления на них и поиска дополнительных причин для изъятия «стволов» приводят к тому, что значительная часть легального оружия перетекает в незаконный оборот. Об этом однозначно свидетельствует как отечественный, так и зарубежный опыт.
Трагедии, подобные керченской, страшны еще и тем, что отчетливо демонстрируют беспомощность общества и государства перед такими преступлениями и подрывают веру людей в способность власти их защитить.
И именно поэтому крайне важно после трагедии не только окружить пострадавших и потерявших своих близких заботой и поддержкой, но и продемонстрировать решительность и твердость государства в борьбе с терроризмом и криминалом.
Но в этот момент очень важно, чтобы эти решения, популистские по определению (а в такой ситуации они и должны быть такими), не были несправедливы, были адекватны и не служили бы решению вопросов, к безопасности не имеющих отношения.
Самое первое искушение – это назначить «виновных», на которых можно возложить хотя бы часть ответственности за происшедшее.
Далее следуют шаги по «закручиванию гаек». И тут нужно четко представлять, насколько такие решению укрепят безопасность и как они отразятся на правах других граждан и интересах различных групп. Только просчитав этот баланс, стоит принимать «ограничивающие решения».
Напомним, что на днях президент России на встрече с прокурорами и с высшими офицерами Росгвардии дал им поручение: «Особо обращаю внимание: необходимо серьезно усилить контроль в сфере оборота оружия. Жду от вас здесь конкретных предложений, в том числе и законодательного характера».
То есть глава государства предложил контролирующим структурам самостоятельно разработать новый регламент контроля.
И такая постановка вопроса несет большую опасность того, что разработанные меры будут, во-первых, однобокими, а во-вторых, будут направлены не столько на обеспечение безопасности, сколько на реализацию интересов Росгвардии. Не стоит забывать, что эта структура, помимо всего прочего, — хозяйствующий субъект, оказывающий платные услуги в сфере оборота оружия и в сфере охраны. То есть имеющая не только ведомственную, но и вполне себе коммерческую заинтересованность.
Собственно, еще до поручения президента в Росгвардии уже задумались над внесением поправок в законодательство и даже разработали законопроект. Задача, эта, прямо скажем, непростая. Поскольку в настоящий момент российское оружейное законодательство не только достаточно жесткое, но имеет в основном вполне логичный и законченный вид. Так что любые нововведения могут серьезно разбалансировать сложившуюся систему.
Поэтому предлагаемые меры, хоть и сомнительны в плане эффективности, но не предполагают пересмотра основ сложившегося оружейного законодательства.
Так, предполагается, что владельцы оружия будут уведомлять территориальные органы внутренних дел о хранении оружия по месту своего пребывания, если они будут там находиться более трёх дней. Не совсем понятно, какую цель преследует эта мера и как она могла бы помешать керченской трагедии, если бы уже присутствовала в законе об оружии? Ведь убийца до момента совершения преступления хранил оружие там, где и зарегистрирован: дома, в сейфе, и никуда с ним не перемещался.
Гипотетически в случае совершения некоего преступления с помощью законно приобретенного оружия эта мера может помочь отследить «гастролера», который совершил с ним преступление не там, где живет. Если конечно, он заранее оповестил органы. Но дело в том, что преступления со своим легальным, зарегистрированным оружием совершают суицидники (вроде Рослякова), душевнобольные или люди, потерявшие над собой контроль. Во всех этих случаях выявление преступника, как правило, не является проблемой. Если же человек сознательно готовит преступление, он, скорее всего, использует нелегальный «ствол» (так, например, поступает большинство браконьеров), добыть который вполне реально. Но в любом случае он не станет регистрировать пребывание с оружием по месту предполагаемого преступления.
Может быть, в Росгвардии эту меру рассматривают как профилактическую: дескать, уведомив органы о своем пребывании с оружием, человек десять раз подумает, прежде чем расстреливать прохожих?
И наконец, как это будет происходить технически? Кого непосредственно будут уведомлять владельцы оружия и кто будет осуществлять контроль?
Ведь не секрет, что после «укрупнения органов внутренних дел» инспекторы лицензионно-разрешительной работы есть не во всех районах. Зачастую, причем, как правило, в самых «охотничьих местах» с небольшой плотностью населения, инспектор обслуживает сразу несколько районов! Причем приемных дней у него всего два в неделю (иначе он просто не справится со всем объемом работы). То есть охотник, приезжающий на три-четыре дня поохотиться, кроме оформления путевки в охотхозяйстве, может оказаться вынужденным ехать в соседний район, искать там инспектора и уведомлять его, причем подгадывая свою поездку под приемный день.
Если же возложить эту задачу на участковых, то ситуация не слишком улучшится. Мне, например, известен участковый в Тверской области, который один обслуживает два района, один из которых площадью 3000 кв. км, другой – две тысячи. А их общее население – 20 000 человек!
И проблем, даже у менее загруженных участковых, выше головы и без контроля за «мигрирующими» охотниками и спортсменами. Да и подчинены они не Росгвардии, а другому ведомству, и потому будут в первую очередь работать по задачам своего непосредственного начальства.
Единственным более-менее адекватным вариантом реализации этой нормы будет создание централизованного почтового ящика, куда владельцы оружия будут отправлять соответствующие уведомления по Интернету. Но как быть тем, кто «с Интернетом не дружит»?
Эта мера, если она будет принята, не даст ничего, кроме раздражения людей дополнительными бюрократическими препонами. И трудно избавиться от ощущения, что она предлагается исключительно для того, чтобы вообще что-то предложить, изобразить реагирование.
Ряд предложений прозвучал и в Госдуме. Среди них повышение до 25 лет или хотя бы до 21 года возраста, с которого будет разрешено покупать оружие, а также наделение подразделений лицензионно-разрешительной работы Росгвардии правом проверки подлинности медицинских справок, которые предоставляют желающие приобрести оружие.
«Большая часть граждан России, достигших возраста совершеннолетия и получивших право на приобретение оружия, являются учащимися образовательных учреждений, а, следовательно, могут стать источником повышенной опасности для своих сверстников», – отмечается в пояснительной записке к законопроекту. Возникает вопрос: почему, исходя из этой логики, люди после того, как им исполнится 21 год, перестают быть «источником повышенной опасности»? Тем более что число убийц зрелого и даже пенсионного возраста куда больше, чем число 18-летних. Примечательно, что при этом исключение будет сделано для военнослужащих, работников государственных военизированных организаций, а также обладателей воинских и специальных званий. Вероятно, авторы законопроекта полагают, что преодоление 21-летнего рубежа, получение воинского или специального звания делает человека настолько ответственным, что ему можно смело доверять оружие. Денис Евсюков и ему подобные – лучший тут пример.
Что же касается медсправок, то возможность проверки их подлинности вполне обоснованна. Однако вопрос: кто и как будет осуществлять их экспертизу? Инспекторы ЛРО, у которые и так загружены выше головы? Ранее уже предполагалось, что справки из психоневрологического и наркологического диспансеров будут запрашивать сами «лицензионщики», однако это оказалось им просто не под силу. Поскольку денег на увеличение штата не было, вернулись к старой практике, когда справки приносили сами заявители.
Наконец, звучит мнение, что охрана учебных заведений должна осуществляться вооруженными сотрудниками Росгвардии. Но и тут возникает множество вопросов. Так, если заменить на входе в школу или в колледж «чоповца» бойцом в бронежилете с АКСУ, это не улучшит радикальным образом ситуацию. Ведь вооруженный преступник просто начнет с того, что его застрелит и завладеет его автоматом. То есть сотрудников только на входе должно быть как минимум два (один проверяет, другой его страхует). Чтобы они не уставали, и их внимание не рассеивалось, их необходимо сменять.
То есть речь идет о полноценном карауле с отдыхающей и бодрствующей сменами. Кроме того, необходим «шлюз» на вход, системы технического контроля и видеонаблюдения. И соответственно, операторы, которые тоже должны сменяться. То есть речь идет как минимум об отделении сотрудников!
В том же случае, если злоумышленникам все же удастся прорваться в помещение (превратив всех находящихся в здании в фактических заложников) то действия сотрудников по ликвидации прорыва потребуют их высочайшей квалификации. На уровне бойцов антитеррора.
Кто сможет оплачивать охранные услуги такого уровня? Вот что-то мне подсказывает, что дело кончится тем, что «чоповцев» сменят охранники из ФГУП «Охрана» Росгвардии, вооруженные Иж-71 или ПКСК-10.
Между тем в Росгвардии почти не скрывают намерения подмять под себя все существующие в стране ведомственные охранные структуры, превратив ФГУП «Охрана» Росгвардии в абсолютного монополиста.
Весь текущий год идёт перевод под росгвардейскую крышу вполне себе государственных охранных структур других ведомств, точно таких же ФГУП. Задача облегчается тем, что в распоряжении Росгвардии находятся лицензионно-разрешительные отделы (ЛРО), которые являются контрольными и надзирающими органами для всех охранных структур.
Так, например, у ФГУП «Спецсвязь» было изъято оружие, а его клиентам (перевозка особо ценных и опасных грузов) предложено пользоваться услугами вооруженной охраны ФГУП «Охрана» Росгвардии, причём по очевидно завышенным (по мнению «Спецсвязи») ценам.
Понятно, что в этой ситуации получение столь лакомого куска, как охрана всех учебных заведений в стране, буде очень желательным. Понятно, что для его освоения придется нанять тысячи охранников, среди которых окажется множество тех, кто охранял эти школы и техникумы раньше. Но в форме с другим шевроном.
Проблема, обозначенная страшной трагедией в Керчи, налицо. Но средства, которыми ее предлагают решить, никуда не годятся, и напоминают поиск по формуле «не там где потерял, а там, где светлее».
Да и по-другому и быть не может, если пути решения будут определяться исключительно контролирующими структурами по принципу: «Ну придумайте там что-нибудь еще».
Для подготовки изменений необходимо создание широкой экспертной базы с привлечением всех компетентных представителей всех заинтересованных сторон: ЛРО, министерства просвещения, охотничьих союзов, спортсменов, членов объединений владельцев оружия, сотрудников оперативных служб.
Изначальная установка «на закручивание гаек» изначально порочна и неэффективна. Ведь, как показывает практика, меры направленные на сокращение владельцев оружия путем создания усиленного административного давления на них и поиска дополнительных причин для изъятия «стволов» приводят к тому, что значительная часть легального оружия перетекает в незаконный оборот. Об этом однозначно свидетельствует как отечественный, так и зарубежный опыт.
Информация