Не спрашивайте у Коротича. Перечитайте старый «Огонёк»
Фото: youtube.com, Радио "Свобода"
Когда случился форс-мажор
Как только случился белорусский форс-мажор, коллеги из ряда СМИ обратились к Виталию Коротичу, знаменитому главреду перестроечного «Огонька». Он — один из тех немногих, кого можно считать сыном сразу трёх славянских народов.
Виталий Коротич и сам не может и не хочет отделять себя ни от России, ни от Белоруссии и уже тем более от людей. И его оценки того, что сейчас происходит в Белоруссии, не просто интересны любому, на них можно опереться, делая не только выводы, но и прогнозы.
Наиболее полные ответы признанного мэтра на бесчисленные вопросы уже опубликованы в «Комсомольской правде», но из них особо выделяется вступление к большому интервью. Виталий Алексеевич то ли с грустью, то ли с каким-то фатализмом решил заявить, что на его «взгляд, именно сейчас начинается окончательный распад Советского Союза».
Непросто понять, удручает его или же вдохновляет тот факт, что
«к власти приводят людей, которые никогда в Советском Союзе не жили, даже в школах там не учились. Уходят все, которые хоть немножко что-то помнили и имели какие-то нити, которые связывали их с советским прошлым, со сверстниками».
Коротич продолжил ещё круче, отметив, что
«Белоруссии с Запада сейчас внушают, что ей надо бегом бежать в Европу, вырываться от этой такой-перетакой России. И там (среди протестующих) есть много молодых людей, которые никогда ничего не видели, кроме рекламы кока-колы, и которые этому внушению поддаются. Им очень хочется немножко побыть в Европе. Они не понимают, какие роли их там ждут. Белоруссии нужна не революция, а эволюция… Из истерики ничего хорошего не получается».
Хотелось бы надеяться, что главный редактор, под руководством которого мне, увы, работать не довелось, думает сегодня именно так. Хотя совсем недавно его программное выступление на передаче «Культ личности» едва не заставило автора в этом сильно усомниться.
Что там, в старых подшивках
Никто, уж поверьте, не собирается отнимать у Виталия Коротича славу отца поистине легендарного «Огонька». В эпоху перестройки и гласности журнал оказался не просто самым лучшим, но и самым тиражным. Будем честными сами с собой: «Огонёк» сыграл роль своеобразного трибуна той революции наоборот, которая в итоге привела к развалу СССР и сомнительным рыночным реформам.
И сегодня дачные чердаки у многих хранят подшивки старого «Огонька», чаще всего как раз перестроечного. В конце 80-х на его страницах появились самиздатовские запретные тексты и забытая поэзия, в том числе из Серебряного века, которую нам торопился вернуть Евгений Евтушенко.
Именно в «Огоньке», а уже вслед за ним в пространных статьях толстых журналов электорат, который тогда предпочитали называть народом, агитировал за невидимую руку рынка и «шоковую терапию». А заодно с отказом коммунистической партии в праве быть руководящей, направляющей и единственной, убеждали в том, что не только КПСС, но и государство не может быть эффективным хозяином.
Со страниц «Огонька» большинство из нас впервые познакомилось и с новыми либеральными идеями всеобщей толерантности. Автору этих строк посчастливилось работать в «Огоньке» в начале 2000-х годов, когда на посту главного редактора Виталия Алексеевича уже давно не было.
К тому времени в кабинете на пятом этаже правдинского здания из стекла и бетона обосновался Владимир Чернов. Коротич к тому времени после семи лет в Бостоне успел вернуться, но не в Москву, а в Киев. В родную редакцию он наведывался лишь изредка, однажды побывал даже на редакционной летучке и удостоился аплодисментов от сотрудников технических служб. Журналисты тоже похлопали бывшему главному, но, к моему удивлению, как-то вяло.
Право на интервью с мэтром, по всей видимости, сильно занятым реорганизацией украинской прессы, уже тогда до боли «оранжевой», смог получить лишь кто-то из заместителей Чернова. То ли Сергей Козицкий, давно ушедший рулить глянцевыми журналами, то ли Борис Минаев, теперь больше известный как автор биографии своего тёзки – Бориса Ельцина.
В подшивках «Огонька» найти это интервью с Коротичем мне так и не удалось. А вообще-то, Коротичу надо отдать должное: он не стремился (и сейчас тем более не стремится) попасть на первые полосы СМИ. Беседа с Леонидом Волоховым в программе «Культ личности» стала скорее исключением, подтвердившим правило, неслучайно её мало кто стал тиражировать.
Что умножает печали
Однако прочтение весьма пространной и в каком-то плане даже интимной беседы почему-то сразу напомнило мне известную сентенцию, сказанную в адрес Бурбонов, точнее, роялистов: «Они ничему не научились и ничего не забыли». Эти гениальные строки адмирала де Пана упорно приписывают и Талейрану, и Наполеону, но адресовать их Коротичу было бы натяжкой, даже ошибкой.
Он-то как раз с перестроечных времён научился очень многому и многое сумел забыть. Или, скорее, заставить себя забыть. Как журналист, вышедший из рядов инженеров-атомщиков, не собираюсь цеплять журналиста, который по профессии был сначала врачом-кардиологом, за то, что в юности тот писал идейные статьи и даже поэмы вроде «Ленин, том 54».
Сам грешен, хотя свою тройку по научному коммунизму схлопотал на госэкзамене за критику Энгельса, уж очень не любившего русскую армию. А ещё и за споры с профессором Вещиковым по поводу партийной литературы и партийной организации. Впрочем, как известно, многие знания лишь умножают печали.
А Виталий Коротич не просто так сказал своему собеседнику:
«Я много раз понимал, что я меняюсь, как и любой человек. Я писал много разного… И не было стыдно – это очень относительно. Потому что многим людям не бывает стыдно, а они такое делают, что не дай бог!»
Вот уж действительно, не зря и не нами сказано: «Пусть первым бросит в меня камень…» Виталий Алексеевич умело дистанцировался от своего современника, а по большому счёту, идейного союзника и даже, можно сказать, главного заказчика. Я имею в виду Михаила Горбачёва.
Вот тот точно и в самые преклонные года «ничему не научился и ничего не забыл». Даже пресловутую «пьяную реформу» с вырубкой виноградников и самоубийствами орденоносцев – руководителей винодельческих совхозов и колхозов. Коротичу задолго до встречи с автором «Культа личности» хватило ума не раз отметиться весьма критическими замечаниями не только по адресу антиалкогольной кампании, но и многих иных деяний тех времён.
Кто нас переведёт через майдан
Кстати, по чувствительной украинской теме знаменитый огоньковский главный стал высказываться задолго до «крымской весны» и Донбасса. И, судя по всему, не только в силу того, что положение, не только географическое, обязывало. Сегодня его оценки, к примеру, из 2006 года, вообще звучат как пророчество:
«Украина приращена к России совершенно неотрывно… Но вот поиск какой-то своей доминанты, национализм в его западно-украинском варианте, конечно, себя скомпрометировал».
Сейчас многие уже и забыли, что вместе с Юнной Мориц Виталий Алексеевич написал легендарное «Переведи меня через майдан». Но почти сразу вслед за этим предсказанием Коротич, который теперь специально оговаривается, что он «украинец, но книги написаны мной на украинском, русском и одна даже есть на английском», словно предупреждал:
«Но не надо провоцировать враждебность, не надо приезжать в Крым для того, чтобы сказать, когда мы его у вас заберём».
Что ж, забрать Крым нас чуть ли не вынудили, хотя стоит тут всё же напомнить, что «русские своих не бросают», и кому, как не Коротичу, этого не знать. Он, выросший и выдвинувшийся в СССР, похоже, просто не мог не признать, что «самую большую роль (для него. – А.П.) сыграла русская литература и русская культура». Но даже оговорка о том, что первой книгой, прочитанной им, была «Маугли» на украинском, не избавляет от ощущения, что с национальным вопросом у ветерана прессы вообще серьёзные проблемы.
И не потому ли Виталий Алексеевич с такой даже симпатичной иронией поведал Леониду Велехову старую пограничную байку: «Когда я последний раз возвращался, в Шереметьево мне вдруг таможенник говорит: "Вы надолго?" Я говорю: "На этот раз навсегда, уже все решил". И этот привратник государства вдруг говорит: "Ох, если бы у меня были ваши возможности, я бы никогда сюда не вернулся”».
Коротич ничуть не постеснялся признаться, что после пяти лет работы за океаном вполне мог получить американское гражданство. Но так и не решился отречься «от всех обязательств, которые имел в стране моего прежнего гражданства». Быть может, за такое ему надо бы и спасибо сказать, но этот торг с самим собой почему-то сильно смущает.
Виталия Коротича когда-то видели в Новозыбкове — у памятника Единству славянских народов. Фото: ИА «БрянскНовости»
Русская мама с Кубани, отец украинец, а сын – человек мира. Он словно торгуется сам с собой из-за американского гражданства. И параллельно с этим называет чудовищными сами разговоры об «украх» и «укропах». Так и хотелось бы спросить Виталия Коротича: такие разговоры – они чудовищные в чьих устах? Но это если бы ответ уже не был заготовлен.
Ведь Велехов, его собеседник, тут же пафосно возмущается: «Это позор настоящий!!» И в ответ бывший главный бывшего рупора перестройки зачем-то уточняет с пояснениями: «Но это говорится в эфир по самой распространенной программе. Это чудовищно! В цивилизованных странах, в Англии или в США, человек, который просто употребляет слово вроде "негр" или еще что-то, выпадает из игры и может схлопотать».
После этого, думаю уже вряд ли кого-то удивит отказ серьёзной прессы тиражировать то, что было сказано на «Культе личности». И не удивит, что Коротич, современник и идейный соратник последнего президента СССР, даже отказавшись от гражданства США, так восхищается разными американскими законами.
Особенно ему нравится такой — не спрашивай, не говори, впервые введённый в армии. В беседе с Велеховым Виталий Коротич даже разъяснил, что для начала закон «был введён насчёт половой ориентации. Если ты гомосек, это твое личное дело, но не смей об этом никому говорить. И никто не смеет у тебя спрашивать. Позже это распространилось на религиозную принадлежность: не спрашивай, не говори».
Коротич именно теперь посчитал нужным напомнить и почти легендарную историю с Леонардом Бернстайном, больше похожую на классический еврейский анекдот. Бернстайн приехал в СССР «с Филадельфийским оркестром. Желая напомнить о нашем интернационализме, Фурцева (незабвенный министр культуры и при Хрущёве, и при Брежневе. – А.П.) ему сказала: "Про нас говорят всякое, а в нашем симфоническом оркестре 60% евреев играет". Бернстайн подумал и сказал: "А я не знаю, сколько у нас евреев в оркестре".
После таких вот баек и разъяснений насколько же прозрачнее становится всё то, что творится ныне в США, а вслед за ними и по всему чересчур «цивилизованному» миру. Со всем их идейно-политическим разбродом и с «чёрным переделом». Нам же Коротич сразу ставит в укор:
«Мы делаем упор на тех вещах, которые во всем мире считаются унизительными. Когда-то Альберт Швейцер сказал, что национализм – это патриотизм в состоянии истерики».
Что ж, Самуэль Джонсон тоже не слишком лестно отзывался о патриотизме, считая его последним прибежищем негодяев… Как бы там ни было, интернационализм, даже в его советской редакции, ни в чём подобном и сегодня обвинить невозможно.
Хорошенько оттянувшись по поводу «прогнившей советской системы», Виталий Алекссевич признался Леониду Велехову, что сам «был, скажем так, наверное, советским человеком… который не пачкается». И в том, что старался «быть порядочным человеком, не подписал ни одного коллективного письма ни против националистов, хоть я не националист, ни против сионистов, хотя я не сионист».
Антисоветчиком себя Коротич так и не назвал и во врождённом желании разрушить коммунизм, как Горбачёв, признаваться не стал. Что ж, с учётом весьма вдохновляющего продолжения в «Комсомолке», спасибо и на том. Его право, а нам же остаётся право перечитывать старые «Огоньки» не только с ностальгией, но порой и весьма критически.
Информация