Русь и Скандинавия: где раньше появилось государство
Битва. Издательство Оспрей
Предисловие
Спору о том, кто создал Древнерусское государство, более 200 лет. Я посвятил этому вопросу, основанному на научной историографии (библиографии), две статьи на ВО.
В данной статье этой темы мы будем касаться вскользь. Рассмотрим же мы вопрос о генезисе самого раннего государства в Скандинавии и Древней Руси.
Тема возникновения государства как такового стала актуальной не так давно, ранее были очень простые представления о том, что, если есть князь, конунг, значит – есть и государство. Впрочем, как отмечают исследователи данной сферы, вопрос обобщения проблемы, выделения типичных институтов, которые определяют возникновение государства, очень сильно связан с различными историческими школами и их направлениями.
Так, в юридических институтах до сих пор преподают марксистскую концепцию возникновения государства в Древней Руси, в её издании 40–50-х гг. прошлого столетия.
Эта концепция, которую мы можем найти и в школьных учебниках в нынешнее время, но со стыдливым неупоминанием классообразования, в стиле незабвенного героя «12 стульев» – «голубого воришки» Альхена.
Такой взгляд недалеко ушёл от теории «государство – это князь», определяя признаки государства тем, что если есть князь, плюс дружина, суд, законы, «налоги», то это уже и есть государство. Конечно, классообразование вынесено за скобки.
При этом напрочь игнорируется тот факт, что в рамках той же марксисткой историографии в СССР в 60–80-е гг. был сделан значительный шаг вперед в определении возникновения государства и определении переходного периода, предшествующего его возникновению. Прежде всего, это работы А. И. Неусыхина, поддержанные медиевистами, самый известный из которых А. Я. Гуревич, специалист по древнескандинавской истории мирового уровня, а по истории Древней Руси – работы И. Я. Фроянова и учеников его школы.
Смысл этот концепции, даже если говорить о марксизме, возвращал представления о возникновении государства, в частности, Древней Руси, от вульгарного к научному.
Наука не стояла на месте, и эти выводы были основаны отнюдь не на голословных утверждениях или плодах любомудрствования, а на работах этнографов и антропологов, с учетом локальных концепций в западной науке, на детальном пересмотре исторических трудов.
Наличие князя, законов, суда – не являются признаками только государства, такой набор встречается повсеместно и в догосударственном периоде общества. И закон, и власть «князя», вождя, и «налоги» существуют в самых примитивных обществах, а социальные связи в них часто крайне изощренные и сложные, как свидетельствуют этнологи, но это не делает племя – государством. Об этом работы от Леви-Стросса до Куббеля.
Единственный и ключевой параметр, отличающий человеческое общество, имеющее все перечисленные атрибуты, от государства – это наличие классов.
А классы могут возникнуть не по мановению волшебной палочки, а только в момент определённого этапа разделения труда, когда формируется, не побоюсь этого слова, производственная специализация. Так, феодализм делится на два класса, один сражающийся, другой пашущий, ну и примкнувшие к первым, молящиеся за всех.
Процесс этот, как мы знаем на конкретном историческом материале, не одномоментный, не линейный и не имеет шаблонов. Но тенденции и закономерности очевидны и определены.
Стадийная структура развития общества, как минимум для западных индоевропейцев, достаточно чётко и определенно объясняет пути их развития.
В науке сегодня стал общим местом тот факт, что классобразованию предшествует доклассовое, предгосударственное или потестарное общество. Потестарное, у которого уже есть и развиваются системы управления и принуждения общества, но государством такое общество не является.
К ним можно отнести и многочисленные локальные теории, одна из них, ставшая особенно популярной у современных историков, в том числе и Древней Руси, «вождество».
Теория, которую, на мой взгляд, можно рассматривать только в рамках стадийности, в противном случае она больше создает противоречий, чем является теоретической основой, возвращая нас к теории Моргана, которая была построена на наблюдениях племени ирокезов. Впрочем, как и вождество было построено на наблюдениях племен Танзании, зулу и т. д.
Но здесь есть и другая проблема, в свое время которую высмеял Н. Н. Крадин. Речь идёт об «аллергии», которая возникла на стадийную теорию развития общества у нас в стране. Она появилась в период перестройки среди историков и гуманитариев в целом:
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала... кого-нибудь…
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала... кого-нибудь…
Причины отрицания данной теории были связаны не столько с «прозрением» или обнаружением иных, более «правильных» теорий развития общества, их как раз и не появилось, а с личными причинами, отрицаниями и т. п. «тараканами». Иногда бывает просто стыдно за себя, когда читаешь у какого-нибудь историка, уже навсегда вошедшего в русскую историографию, его потуги вывернуться в отрицании стадийности исторического прогресса. Неумелую попытку те же самые явления втиснуть, например, в теорию «мир системы».
Потому что, «кто-нибудь» так и не смог заменить «стадийную» теорию.
Если подвести итог, отметим, что современная стадийная теория делит развитие, как минимум всех европейский народов, на доклассовое: родоплеменное и соседской-территориальной общины. И далее, постепенно вызревающее в его недрах, одновременно с развитием производительных сил, а главное – разделения труда, классовое феодальное общество.
Такой же процесс происходит и при переходе от феодализма к капитализму, новый класс и процессы разделения труда возникают в феодальном обществе, точно так же как рудименты предыдущих обществ мы можем наблюдать и в более развитых периодах. Речь не идет об абсолютизации данной теории, но это все же лучшее, что есть, для объяснения длительных исторических процессов.
Имеется, конечно, и другое важное разделение исторического развития на доиндустриальный и индустриальный период, но не об этом речь.
Возвращаясь к нашему вопросу, в каком положении находились Древняя Русь и Скандинавия, можно с уверенностью сказать, что это был период доклассового и догосударственного общества, что, повторюсь, резко контрастирует с теоретическими представлениями всё той же стадийности образца 50-х годов ХХ века, когда Древняя Русь – это и есть государство.
Но тогда возникает закономерный вопрос, а на какой стадии этого «доклассового» общества находились эти страны.
Ещё в 90-х годах мне, как многим изучающим историю и сегодня, казалось, что по формальным или формалистическим признакам, сформированным в 40–50-х гг. ХХ века по отношению к государству, Древняя Русь опережала в этом Скандинавию.
Если по поводу княжеской власти, суда или законодательства можно было бы поспорить, то принятие христианства было важнейшим подтверждением этого, тот же Олаф Святой крестил Норвегию в XI веке.
Это мнение было дополнительным аргументом в научной среде по поводу того, что, хотя Рюрик и его варяги и «создали» Русь, но по марксистским представлениям государство возникает там, где есть для этого предпосылки, и не может быть занесено извне. И правда, если восточнославянские племена не подошли к стадии государства, то никто им и не мог его создать, тем более скандинавы, у которых у самих его не было. Ну и дальше по кругу.
Восточнославянское общество
О восточнославянском обществе в этот период я уже писал в статье на ВО. Повторим основные тезисы. Восточнославянские племена находились на стадии родо-племенного строя. О развитии родо-племенного строя и речи не шло, некоторые из них – вятичи, оставались на этой стадии и в начале XII века.
Ни о каком разделение труда на этом этапе не приходится говорить: это было глубоко аграрное общество, которое, впрочем, имело значительное превосходство в этой области над теми же финно-уграми и балтами, которые не обладали и таким уровнем сельскохозяйственного производства.
Восточнославянское общество мало отличалось от раннеславянского социума VI–VIII вв., и в основе его лежал родо-племенной строй.
Род – это коллектив родичей, состоящий из родственников по мужской линии. В родовой коллектив, конечно, мог быть введен сторонний участник, не родственник, который выполнял определенный обряд, типа клятвы на крови.
Право и обязанность отстаивать и защищать каждого члена рода (месть или возмещение) сплачивали коллектив. Коллектив обязан был заботиться и защищать каждого его члена, что являлось неотъемлемой частью родо-племенного строя:
«Среди них нигде не найти ни одного нуждающегося, – писал о западных славянах Гельмольд из Босау, – или нищего потому, что тотчас же, как только кто-нибудь из них ослабеет из-за болезни или одряхлеет от возраста, его вверяют заботам кого-либо из наследников, чтобы тот со всей человечностью его поддержал. Ибо гостеприимство и попечение о родителях занимают у славян первое место среди добродетелей».
Во главе коллектива стоял глава рода, который имел сакральную и абсолютную власть над членами рода. Несколько родов объединялись в племя.
«Каждый княжил родом своим»,
– пишет летописец, то есть каждое племя имело самоуправление. Старцы градские или старейшины управляли племенем. Рядом со старейшинами, вероятно, были военные предводители общины, хотя ими могли быть и вожди племени.
Как минимум мы знаем славянских вождей Кия, Щека, Хорива у полян, у древлян – Мала, у словен, возможно, Вадима Храброго и Гостомысла, свои предводители были у вятичей. Термин «князь» появился позднее и стал обозначать военного вождя и главу «исполнительной власти».
Род был не только основой социальной, но и хозяйственной жизни. Экономической основой общества была коллективная собственность всей общины на землю. Археологический материал говорит об определённом социальном равенстве больших семей. Во всей деятельности определяющими были не хозяйственные, а кровнородственные отношения.
Приход Рюрика (или призвание варягов) способствовал полному данническому подчинению восточнославянских племен руссам. «Был ли мальчик» Рюрик, как думал академик А. А. Шахматов, о чем я писал в статье на ВО, или нет, не имеет значения. Род русский стал во главе объединения восточных славян и стал формировать потестарную или догосударственную структуру.
Русские князья, род Русский силой объединял вокруг Киева племена в Восточной Европе в единый суперсоюз. Крайне аморфную и нестабильную потестарную структуру. Но это объединение привело к разрушению и падению родов структуры, формированию территориальной общины. Земли племен не совпадали с территорией племён.
Здесь важно сказать о городах, о семиотике этого термина, говоря по-научному. Опять же, большинство людей, даже серьёзно увлекающихся историей, представляют древнерусский город, как из фильма о «Садко» или «Илья Муромец».
Кадр из фильма «Садко». 1952 г. Встреча новгородцев и варягов
Древнерусский город, как и, например, древнегреческий, вначале был племенным центром и ничем больше, таков Киев, такова и Ладога, первый племенной центр словен. Или Искоростень – «столица» древлян. Мнение В. О. Ключевского или советских норманистов о городах как торговых центрах, к сожалению или к счастью, плод бурной фантазии, не имеющей подтверждения в источниках. Торговля лишь «скользила» по этому родовому обществу, как и позднее. С падением родо-племенного строя власть переходит от племенных центров к центрам земель, княжеств или центрам территориальной общины.
Города-государства Древней Руси складывались в условиях колонизации, как и города-государства древних греков. Но и они не стали торговыми центрами и не были таковыми до XVII века включительно, за крайне редким исключением. Большинство русских городов до этого периода оставались, как показывают исследования, в производственном плане – земледельческими центрами.
Поэтому говорить о древнерусском городе, как об аналоге феодального города Западной Европы, никак не приходится.
Здесь стоит подчеркнуть, что «синхронизация» европейской и русской истории была результатом ошибки, хоть и из очень благих побуждений допущенной историками 40–50-х годов ХХ века в СССР, пытавшихся доказать, что и мы «не хуже», и у нас всё происходит синхронно с Западной Европой. И эта попытка сыграла дурную шутку с русской историографией. При огромном уважение к этим ученым, сделавшим немало для развития исторической науки, их антинаучная синхронизация социальной структуры Западной Европы и Руси приводит к неверным выводам о якобы «отставании», связанном с каким-то «самодержавием», то ли с XVII века, то ли с XIX века.
Как и в случае с возникновением вдруг на исходе феодализма – «крепостничества»? Во всех европейских странах «закрепощение» сельского производителя было в начале возникновения феодализма, а в России – в конце!
Попутно заметим, что «самодержавие» – это ни какая-то особенная, неведомая миру субстанция управления, а совершенно стандартная, закономерная система управления, распространённая у всех европейцев исключительно периода феодализма – монархия, и ничего больше, ни на йоту. И всё становится на свои места, если отключить ненаучную синхронизацию.
На самом деле, Русь вступила на путь развития, т. е. появилась на историческом пути эволюции, на пять-шесть веков позднее ведущих европейских этносов. И если Франция в XV веке – страна накануне развития буржуазных отношений, то Русь-Русия в XV веке – накануне феодализма.
И переход к территориальной общине происходил в Древней Руси на протяжение XI–XII веков: до классового общества было очень далеко. Даже вооружившись супергигантским микроскопом, мы не найдем ни одного феодала в это время, тем более в исторических источниках. Знать найдём, разные формы зависимости и эксплуатации, начиная от рабства – да, неравенство – естественно, но феодализма – нет.
Русь X века – страна позднего периода родо-племенной стадии, а конец X–XI вв. – время перехода к территориальной общине.
Но что же у скандинавов?
Забегая вперёд, скажу, что и здесь феодализма нет. А когда он появится, то, в силу географических особенностей, тоже будет специфичным, но…
Еще в I веке н. э. из Скандинавии (Скандзы) началась военная миграция «племен», среди них самыми известными были готы, не менее знаменитыми вандалы, гепиды, которые отпочковались от готов, эрулы или герулы, которые считались наиболее дикими среди них, по мнению Прокопия Кесарийского.
Здесь стоит сконцентрироваться на двух фактах. Первый – то, что вряд ли из Скандинавии вышло такое огромное количество людей, очевидно, что рост этих этносов шёл уже в процессе их миграции с севера на юг, когда они тем или иным способом включали в себя этносы или их части, проходя по землям Восточной и Центральной Европы.
Второй момент – это уровень производства, которым обладали, в частности, готы или те же «отсталые» герулы. Прежде всего, это керамика черняховской археологической культуры, которая резко отличается по качеству от той керамики, что была до и будет позже на этой же территории. А я напомню, черняховская культура формировалась вокруг готского этнического ядра.
Чаша ритуальная. Керамика. III–IV в. Поселок Лепесовка. Хмельницкая область
Во-вторых, наличие оружия, которого и близко не было на территориях Восточной Европы ни в этот период, ни аж до Х века – меча. В то время как «герульский меч» для Маврикия Стратига был эталоном качества.
Эти основные показатели говорят, что скандинавские племена, которые двинулись в Европу, стояли на стадии территориальной общины и на различных уровнях её. Так готы быстро «вписались» в государственные структуры Римской империи, пройдя «обучение». Они и создали своё первое «государство» и в Италии, и в Испании, и на юге Франции. То же произошло и с вандалами. А вот «более отсталые», а скорее – стоящие на более ранней стадии развития, периода становления территориальных отношений, гепиды и герулы – не смогли.
То есть в Скандинавии уже на этом этапе у этносов происходил переход к соседско-территориальной общине. Мы не знаем, что происходило в Скандинавии в период первых пяти-шести веков новой эры, но вот наступает Вендель (или период вендельской археологической культуры), и перед нами предстает мир конунгов, мир технологически передового для этого периода оружия, прежде всего мечей. А шлемы – да, возможно, созданные под воздействием римских образцов, стали эталоном в наше время, как шлемы «викингов». Это с учетом того, что шлемов самой эпохи викингов почти и нет. И говоря о Венделе, можно четко сказать, что в Скандинавии снова начался распад родо-племенной структуры и формирование территориальной общины.
Социум мог позволить себе большое количество локальных, территориальных конунгов, и вдобавок «морских», которые способствовали созданию этой системы, с целью как борьбы между собой, так и для походов в другие земли во имя славы и богатства.
В которой мы и застаём скандинавские этносы. Мир бондов саг – это не мир родо-племенных отношений, это мир территориальной общины.
Да и никакая эпоха викингов была бы невозможна, если бы в Скандинавии был родовой строй, походы начинают совершать «дружины», или из сородичей и соседей, или собранные конунгами. Само появление «дружины», экстерриториального образования, связанно исключительно с вождём, и оторванного от рода, говорит о распаде родовых отношений. В родо-племенной структуре «дружин» не бывает, все мужчины, когда надо роду – воины, когда надо – землепашцы. Никто не будет содержать ни с того ни с сего ораву бездельников, которая проводит время в попойках и развлечениях, как писал ещё Тацит.
В конце Х века, как нам рисуют этот мир территориальной общины саги, это «хутора» с бондами, а не племенными центрами, мир «сильных и могучих» людей, «больших людей» и предводителей, а не племенных вождей. Как писал А. Я. Гуревич, «лучшие» бонды не составляли однородного социального слоя, ни по происхождению, ни по своему имущественному положению. Конечно, где та грань, когда происходит переход – мы четко не знаем и, пожалуй, никогда не узнаем.
Дания совершила этот переход быстрее, вероятнее всего, под влиянием соседней империи. Что и дало ей возможность создать державу Кнута, включив в неё Англию и Норвегию. Процесс в Швеции и Норвегии шел медленнее, потому что, как мне думается, они были дальше от воздействия западноевропейского влияния. Знаменательно, что сопротивление христианству было связанно именно с этим моментом, христианство насаждалось в обществах более развитых, чем родовое, как, например, на Руси.
И последнее. Вся последующая история Дании, Швеции и… Норвегии свидетельствует о том, что переход к территориальной общине у них произошёл минимум на два века ранее, чем на Руси, а появление в Скандинавии классического феодального города, созданного немцами Ганзы, если не ускоряло процесс перехода к классовому обществу, то существенно способствовало ему.
Торговля периода викингов была крайне условной, тесно связанной с пиратством и разбоем. Стало общим местом понимание того, что то, где начинается купец, а заканчивается викинг, определить сложно: два дня торгуем, на третий грабим. Слово «купец» впервые появилось в Упландсаге (1296 г.). Но участие в этих морских экспедициях существенно подрывало родовые устои, способствовало развитию общества в рамках территориальной общины.
Из того, что скандинавское общество развивалось быстрее, правильнее сказать, вышло на путь исторического развития ранее, чем восточные славяне, не следует, что именно варяги были из Скандинавии и что они якобы «создали» Древнюю Русь. Вопрос этот остаётся спорным и открытым.
Но и утверждение о том, что Русь шла вровень со Скандинавскими странами или тем более опережала их, конечно же, глубоко ошибочно.
А возникновение государства у этих стран выходит за пределы рассматриваемого периода. Как считают некоторые ведущие исследователи, раньше XIV века о формировании классов в Швеции говорить не приходится.
Информация