«Людей погорело великое множество». Как Девлет-Гирей сжёг Москву
Картина Ильи Глазунова «Вторжение», изображающая московский пожар 1571 года
Тревога на южной «украйне»
Провал Астраханского похода (Крах крымско-турецкой экспедиции на Волгу) не отбил у крымского царя Девлет-Гирея желание воевать с Россией. Уже весной 1570 года он организовал новый поход на Русские земли. Движение крымской орды не осталось незамеченным. Путивльский наместник Петр Татев сообщил в Москву о готовящемся нападении. Однако известие лишь ненамного опередило вторжение.
Крымцы ударили по Рязанской земле. Приграничные земли были сильно разорены. Часть татарских «загонных» отрядов проникла и в Каширский уезд. Русские воеводы Дмитрий Хворостинин и Фёдор Львов 21 мая 1570 года смогли разгромить один из таких отрядов в районе Зарайска.
Обстановка на границе оставалась опасной до начала осени 1570 года. Сохранялась угроза нового вторжения. Разведчики сообщали, что в степи «стоят люди многие крымские», а от табунов их «прыск и ржание великое». Происходили стычки. Дважды летом русский царь Иван Васильевич отправлял на «берег» (р. Оки) новые полки, сам выезжал туда с войсками. Но крымцы в этом году больше не пришли.
Тревога улеглась только после приезда из Путивля в Серпухов станичного головы Ширяя Сумароцкого. Он сообщил царю, что проехал всю степь до устья Айдара и противника не обнаружил. Недочёты в работе станичной и сторожевой служб на южных рубежах государства встревожили русское командование. Реорганизацией дозорной службы «на Поле» зимой 1570–1571 гг. занялся самый опытный «воевода от поля», руководитель всей обороны «крымской украйны» – князь Михаил Воротынский.
Князь изучил документы Рязанского приказа (ведал служилыми людьми, военным управлением, а также южными и восточными «украинными» пограничными городами Русского царства), призвал в Москву опытных пограничников – «преж того езживали лет за десять и за пятнадцать». Также были привлечены к работе воины, кто покинул службу по старости или увечью, но «наперед того в станицах и на сторожи изживали, или… в полону были, а ныне из полону вышли».
В феврале 1571 года Воротынский назначил новый устав сторожевой и пограничной службы. Это был первый в истории России военный устав. Основные положения «Боярского приговора о станичной и сторожевой службе» действовали более ста лет.
В частности, устав предусматривал два основных элемента организации пограничной службы на южном рубеже: сторожи и станицы. Сторожа – это постоянная застава, за которой закреплялось 30–50 вёрст границы, численность – десяток воинов. Часть скрытно стояла дозором в укромном месте, другая часть вела патрулирование. Это позволяло малыми силами следить за большим участком границы. Станица – подвижная сторожевая застава, которая состояла из нескольких опытных всадников, которые непрерывно ездили вдоль границы, отыскивая татарские следы. Несколько сторож и станиц возглавлял станичный голова. Ему подчинялся отряд в 100–130 человек.
К сожалению, к катастрофическому по своим последствиям крымскому походу в мае 1571 года результаты реформы Воротынского ещё не успели сказаться. Но уже в следующем году пограничная служба сыграла значительную роль в успехе действий русской армии.
С. В. Иванов. На сторожевой границе Московского государства (1907)
Вторжение. Кудеяр-предатель
Крымский хан отложил большой поход на Русь до весны 1571 года. Момент он выбрал благоприятный. Русское царство вело тяжелую Ливонскую войну. В 1571 году началось новое восстание в Казанской земле, возобновились ногайские нападения, что отвлекало на восток значительные силы русской армии.
С весны на Оке, в районе Коломны стояли немногочисленные земские полки во главе с воеводами Иваном Бельским и Михаилом Морозовым (Большой полк), Иваном Мстиславским (полк Правой руки), Иваном Петровичем Шуйским (полк Левой руки), Михаилом Воротынским (Передовой полк) и Иваном Андреевичем Шуйским (Сторожевой полк). Получив достоверные известия о готовящемся нападении на Русь, 16 мая 1671 года из Александровской слободы к «берегу» вышло опричное войско во главе с государем Иваном Васильевичем и его доверенными воеводами Дмитрием Бутурлиным, Василием Ошаниным, Фёдором Трубецким и Фёдором Хворостининым. Царь со своими полками собирался встать в Серпухове.
Девлет-Гирей, получив известия от пленных и перебежчиков о войне в Ливонии, сосредоточении слабых русских полков на удобных переправах через Оку в районе Коломны и Серпухова, выступил в поход. Сначала он думал ударить по козельским местам и вёл орду к верховьям Оки. Форсировав реку через Быстрый брод, крымцы стали продвигаться к Болхову и Козельску. Но на «Злынском поле» крымский царь выслушал предложение одного из перебежчиков, белевского сына боярского Кудеяра Тишенкова. Предатель предложил идти прямо на Москву. Мол, основные русские силы стоят на Оке, а в Москве войск нет. Также Кудеяр обещал провести татар через неохраняемые переправы в верховьях реки Жиздры (левый приток Оки). Там крымцы ещё не ходили.
«Я пришел на тебя, город твой сжег, хотел венца твоего и головы»
Этот обходной маневр стал для русского командования полной неожиданностью. В середине мая 1571 года 40-тысячная крымская орда в районе Перемышля перешла Жиздру и стала обходить расположение опричного войска с тыла, идя на Москву. Крымцы разгромили отряд царского кошевого воеводы Якова Волынского. Услышав о появлении противника в тылу и опасаясь плена, Иван Васильевич отступил в Ростов.
Земские воеводы, узнав о прорыве врага к столице, немедленно пошли к Москве, надеясь опередить врага. 23 мая (2 июня) 1571 года земские полки (6 тыс. воинов) были в Москве. Они на один день опередили противника. Большой полк и полк Правой руки Бельского и Мстиславского встали в Замоскворечье и за Москвой-рекой. Передовой полк Воротынского и Петра Татева стоял на Таганском лугу. Также столицу оборонял опричный полк Василия Тёмкина-Ростовского, который находился на Неглинной.
Крымское войско разбило стан под Коломенским. Передовые русские отряды под началом Бельского отбросили противника от города. Сам Бельский был ранен. Видя, что с ходу город не взять, русские готовы к обороне, 24 мая (3 июня) Девлет-Гирей послал воинов, чтобы поджечь предместья. Благодаря сильному ветру огонь от пригородных слобод перекинулся на город. За три часа страшного пожара Москва сгорела почти целиком. От сильного жара разрушались даже каменные сооружения. Взрывались складированные в башнях Кремля и Китай-города боезапасы, укрепления столицы были сильно повреждены.
Очевидно, это был самый большой пожар в истории Москвы. Погибло множество людей, как простых, так и знатных. Жители прятались в деревянных церквях и храмах, которые также вспыхивали, а у каменных – сгорала и обваливалась кровля. Среди задохнувшихся от дыма был большой воевода земской рати Иван Бельский. Он прятался от огня в каменном погребе своего дворца, где и погиб.
Погибли и самые жадные крымцы, которые пытались воспользоваться суматохой и пограбить вволю. В итоге они сами задохнулись и сгорели. Погибших было так много, что даже похоронить всех не могли. На Москве-реке тела спускали дальше, хоронили только тех, у кого остались родные и близкие. Город год расчищали от трупов и завалов. Из других городов собрали людей, чтобы заново отстроить столицу. Для привлечения народа отменили налоги и ввели беспошлинную торговлю.
Однако русские полки, стоявшие «на лугах», включая Передовой полк Воротынского, уцелели. Также была угроза подхода новых русских сил. Поэтому 25 мая (4 июня) Девлет-Гирей не рискнул войти в Москву и повернул орду в сторону Каширы и Рязани. Часть войск шла облавой для захвата полона. Вскоре, отягощённые большой добычей и полоном (до 60 тыс. человек), крымцы повернули назад. На обратном пути они шли через Рязанщину. Следовавшие за противником русские отряды в силу своей малочисленности не могли помешать разорению земли. Во время отхода татары разгромили Каширу.
15 июня 1571 года к вернувшемуся из Ростова в подмосковное село Братошино царю Ивану Грозному прибыли послы крымского хана. Они угрожали новым вторжением, требуя вернуть Девлет-Гирею его «юрты» – Казань и Астрахань. Также требовали повышенной дани:
«Жгу и пустошу все из-за Казани и Астрахани, а всего света богатство применяю к праху, надеясь на величество Божие. Я пришел на тебя, город твой сжег, хотел венца твоего и головы; но ты не пришел и против нас не стал, а еще хвалишься, что-де я московский государь! Были бы в тебе стыд и дородство, так ты б пришел против нас и стоял. Захочешь с нами душевною мыслию в дружбе быть, так отдай наши юрты – Астрахань и Казань; а захочешь казною и деньгами всесветное богатство нам давать – ненадобно; желание наше – Казань и Астрахань, а государства твоего дороги я видел и опознал».
Казань Иван Грозный отдавать отказался. Насчёт Астрахани обещал подумать, но «только теперь скоро этому делу статься нельзя». То есть затягивал время. Новое столкновение было неизбежным.
Информация