Казахстан и политика санкций. Какие уроки мы должны извлечь
Юридический кульбит
В последнее время много шума наделал вынесенный на обсуждение проект приказа Министерства финансов Республики Казахстан с довольно длинным названием «Об утверждении правил реализации пилотного проекта по учету перемещения отдельных видов товаров при их вывозе с территории Республики Казахстан на территорию Российской Федерации и Республики Беларусь». В данном документе содержалось положение о том, что органы государственных доходов, заверяющие экспортные счета-фактуры, после утверждения проекта приказа смогут отказывать в процедуре по тем товарам, которые попали в санкционный перечень.
Резонанс получился довольно-таки приличный, поскольку в товарооборот так или иначе вовлечены не только казахские компании, но и фирмы практически всех соседей «по подъезду». Еще через несколько дней развернулись дебаты по поводу запрета транзита нефти. Документ убрали с сайта ведомства, однако не отменили, а дали разъяснение о том, что документ обеспечивает дополнительные «механизмы прозрачности перемещения» грузопотока в целом и не снят с рассмотрения, а находится на этапе доработки замечаний. Но транзит пока разблокировали.
Если проследить историю проблем нефтяного транзита, то становится понятно, что прямой связи между этими событиями нет. Однако сама реакция и СМИ, и бизнес-сообщества показывает, что накал эмоций на этом направлении крайне высок.
И в этой ситуации было бы довольно интересно разобраться, как вообще могут, даже с технической точки зрения, быть реализованы как сами санкционные ограничения, так и противодействие им операторов рынка. Дело в том, что вопрос ввода ограничений во многом зависит от степени подготовки юридической базы. В данном конкретном случае мы имеем пример документа, в котором юридическая формализация была сделана с недостаточной проработкой, но, измени авторы пару позиций в тексте, и такой документ уже будет соответствовать критериям договоров ЕАЭС. Вопрос в целеполагании.
Автор считает, что при должной степени «нацеленности на результат» подобные поправки в регламенты внешнеторговых операций рано или поздно будут приняты, просто оформлены юридически они будут более тщательно. Мы можем сегодня сто раз негодовать на то, что казахстанские высшие элиты крайне зависимы от западных финансовых институтов, что все взаимоотношения перевязаны множеством формальных и неформальных обязательств, однако это все останется эмоциями. У политики есть разные контуры и различные уровни, и, если на одном уровне мы можем требовать того, чтобы за те или иные шаги отключили газ, транзит углеводородов, закрыли то или это, то на другом контуре, повыше, эти шаги стратегически не будут рассматриваться государственной машиной как продуктивные.
В самом деле, сейчас обсуждаются вопросы формирования новой резервной валюты, расширяется БРИКС и в ближайшее время ШОС, впервые за долгие годы становится реальностью система расчетов в национальных валютах (даже Индия переходит на расчеты в рупиях). На этом контуре решение о прямом запрете, к примеру, транзита казахстанской нефти, который по сути дела завалит систему социальных расходов, не выглядит стратегически оправданным шагом, поскольку только усугубит проблемы в нарождающемся экономическом пуле новых игроков. Потоки можно перенаправить, переключить по направлению (что плавно и делается), но не остановить совсем. Все это довольно сложная конструкция решений и стратегий, и она не всегда с ходу может быть воспринята адекватно широким общественным мнением.
Поэтому вместо того, чтобы выходить в сферу эмоций, а наше общество сегодня достаточно наэлектризовано, хотелось бы предложить поразмышлять над тем, что же такое эти самые внешнеторговые санкции и как их в действительности можно и нужно обходить, не прибегая к экстремальным шагам, которых, хочется заметить, как раз и ждут от нас наши «заклятые партнеры».
По требованию правообладателя
На самом деле функционерам в соседней республике для создания реальных ограничений достаточно внести в текст документа всего пару пунктов о том, что электронный документ на выпуск товара не оформляется не от наличия или отсутствия тех или иных санкций западных компаний, а просто – по требованию правообладателя. Перемещение товара между странами ЕАЭС – это так или иначе экспортно-импортная операция, которая оформляется в соответствии с таможенным законодательством, которое в значительной части унифицировано, как между странами ЕАЭС, так и в рамках ВТО. При этом даже выход одной стороны, допустим нашей, из ВТО ничего не изменит в этом плане, поскольку у второй стороны такие обязательства останутся, да и законодательство ЕАЭС гармонизировано с нормами ВТО.
Предположим, что ваша компания – это некий условный производитель обуви в ЕС или держатель бренда, при желании вы можете заключить с покупателем договор о том, что реализация продукции осуществляется только на территории данной страны, при этом в таможенные органы отправляется уведомление о таком характере сбыта в регионе и просьба о запрете реэкспорта на территорию РФ и Белоруссии. Все, совершенно официально в рамках любых межгосударственных соглашений в документ соседи вносят пункт о том, что электронный счет-фактура по экспортной операции на данный код и наименование товара не заверяется. На самом деле этот документ – по сути аналог таможенной декларации, а не привычного нам счета-фактуры по реализации товаров и услуг.
Вы соблюдаете санкции? Нет. А как будет выглядеть то, что сосед (то есть мы) за это вам «отключит трубу»? Как-то не очень. А теперь представим себе выпуск с заголовками некоторых новостных агентств в регионе, где приличная часть персонала участвует в программах различных западных НКО?
Автор привел самый безобидный и «лобовой» вариант такого фокуса. Более того, автор совершенно уверен, что именно это и имелось в виду, когда соседями формировался указанный выше документ, и именно поэтому фокус будет реализован после доработки. Следующей формой, несомненно, станет уже литовский вариант, когда в итоге будет разрешено перемещение товаров из России в Россию, но не товаров из санкционного списка, т. е. аналогичная блокировка реэкспорта. С той лишь особенностью, что запрет на реэкспорт прописывает правообладатель и экспортер товара в Республику Казахстан.
И опять формально ничего с этим наши соседи сделать не в состоянии. Мы, конечно, можем «поручить» нашему правообладателю, т. е. производителю, к примеру, минеральных удобрений, заключить договор о том, что казахская компания может использовать эти удобрения только на территории России или запретить их реэкспорт, только в данном случае мы опять действуем по своей воле целенаправленно против соседней экономики, в то время как сосед официально действует не по своему желанию. Разница очевидна.
Долгое время реэкспорт закрывал множество вопросов, это и квоты, и пошлины, и те же санкции. Но вот тот вал бодрых сообщений о том, что дайте полгода и мы наладим «параллельный импорт», как раз и ориентировался на подобного рода операции, а надо бы привыкать к тому, что возможности таких прямых реэкспортных операций у наших операторов будут с каждым месяцем сокращаться, а не расширяться, и простыми закупками «там» и перемещением грузов решить проблему будет все сложнее и сложнее.
Никто не знает, когда и каким все-таки реальным образом Россия осуществит полноценное импортозамещение. Не будь СВО, мы бы так и закрывали глаза на то, что импортозамещенное – это во многом «переклеенное», и «переклеенное, но реэкспортированное». У нас даже в военно-промышленном комплексе это за годы сделать не удалось, что и полезло из всех щелей и лезет уже пятый месяц подряд. Автор просто не верит в то, что за полгода можно отладить производственные цепочки, тем более на продукцию высоких переделов и сложных технологий, связанных с реальными патентами, а не просто с товарными знаками.
Самый реалистичный и самый действенный способ решить этот вопрос и дать промышленности и торговле время на перестройку – это формирование производственно-логистической базы вне территории нашей страны, но в ее интересах. Привычные нам формы совместных предприятий в третьих странах здесь работать не будут. А какие будут?
Трансформация торгпредств
В первую очередь, хочет наше внешнеполитическое ведомство или нет, но ему придется перестраивать всю систему торговых представительств. В настоящее время, пусть представители МИД обижаются, но торгпредства занимаются либо сопровождением стратегических контрактов, да и то на уровне «приемов и стыковок», либо «чем-то полезным». В чем выражается эта польза – известно только самим представителям на местах. В сложных же и политически неактуальных регионах и функционал представительства становится номинальным. А между тем именно в таких регионах, которые на первый взгляд не представляют никакой политико-экономической ценности, сегодня и должны усиливаться и расширяться штаты представительств, усиливаться их качественный состав.
Почему? Потому что там должны фактически осуществляться операции по кредитованию новых предприятий по закупке «запчастей» для сложных товаров и встречной сборке таковых, даже видимости такой сборки.
В первом случае, «запчасти» отправляются на сборку в следующую страну, где конечный продукт экспортируется к нам, во втором случае – наша страна выступает транзитным оператором, а сделка закрывается в порту отправления, товар принимается по документам и используется по назначению.
В обоих случаях организация подобного рода «процесса» не предполагает обычной и привычной работы – это сложный акт привлечения партнеров, обеспечения гарантий, открытия и учета финансирования операций. Ведь такое представительство выступает своеобразным кредитным центром в довольно сложной и бедной стране. При этом невозможно эти кредиты подавать традиционным образом в СМИ. Более того, «обычный бизнес», даже очень продвинутый в таких заковыристых вопросах, ряд аспектов этого процесса просто технически «не потянет».
Кто-то может взмахнуть руками и сказать, ну что предлагает автор, это же безобразие! Нет! Вот это и есть та настоящая работа, которую еще в СССР выполняли представители на местах. Часть персонала занималась «рутиной», «советской торговлей» и «культурным сотрудничеством», а другая часть добывала оборудование для производства подводных лодок, ультрасовременные станки и т. д. Просто за прошлые годы как-то позабылось, что такое настоящее торговое представительство в условиях холодной войны.
Странные конструкции
Вторая часть этого сложного процесса – формирование в ряде стран своего рода «цехов по сборке странных конструкций». Этими странными конструкциями будут выступать запатентованные, но порой даже логически несовместимые элементы, получаемые из стран «первого эшелона». Условно говоря, предприятие будет выпускать двуногий стол с роботизированным матричным дисплеем и набором другого неведомого функционала, и подобные вещи, которые будут оформлены под соответствующими кодами, станут отправляться на экспорт к нам на родину или к соседям, с целью попасть к нам по реэкспорту или, опять-таки, транзитом, чтобы пройти обозначенные выше процедуры.
Теперь читатель уже может назвать автора не очень нормальным. Возможно, только почему никого не смущает в некоторых странах наличие товаров, которые технологически сложны, запатентованы, но не имеют вообще никакого практического функционала? А так и обходят американское патентное право наши восточные соседи, даже без всяких санкций.
У автора вызвало в свое время улыбку, когда наша «несистемная оппозиция» в начале СВО бросилась считать наших айтишников, которые за неделю тысячами вроде как разъехались по миру. Через месяц, правда, почти все вернулись, о чем даже отчитался кабмин, настолько был высок резонанс – мозги уезжают. Оппозиционеры в Вильнюсе даже стали готовить программу «паспорта хорошего русского», видимо, подсчитали, что, если каждый уехавший даст за правильный паспорт по 1 500–2 000 тысячи евро, то это хорошо поправит оппозиционный бюджет, ведь в ЕС инфляция.
Однако преимущественная часть вернулась назад. Да, за подключением новых рабочих мест съездило большинство, поскольку для доступа к программному обеспечению после ввода санкций требовалось открытие такого места в другой юрисдикции! Но рабочее место разработчика-программиста – это одно, а доступ к ПО со стороны конкретных предприятий нашей промышленности – это несколько иное. И здесь мы опять возвращаемся к предыдущим абзацам, зачем надо открывать предприятия в «третьих странах» – пока разработаем свое, придется качать оттуда и следить за IP.
Технологическая СВО
Вот все, что описано выше – это не просто «специфические торговые операции», это не просто «параллельный импорт», а это как раз то, что должно стать второй составляющей специальной военной операции, с соответствующим управлением, финансированием и планированием. Альтернативой же этой технологической СВО будут либо бодрые отчеты о выпуске технологически сложного аналога за полгода, либо лобовые попытки что-то перекупить у ближних и дальних соседей.
Рассмотренный вариант – это априори удорожание конечного продукта, но и схема «параллельного импорта» на самом деле никак не снижает затраты, это плюс 45–60 % к цене без гарантии результата и стабильности поставок, но быстрее в операционном плане. К сожалению, прямые схемы перекрываются при желании исходного поставщика при определенном желании и настойчивости, и ни того, ни другого противнику пока не занимать.
Впрочем, есть и еще одна альтернатива – надуться на всех, «выражать озабоченность», грозить периодически «не имеющим аналогов» и прочее и прочее. Только стоит ли это делать, если игра в мире пошла действительно по-крупному, а на кону наше будущее?
Информация